CC BY
37ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
МАРКСИЗМ И НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ИСТОРИИ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА Цветков Г.С.
Цветков Георгий Семёнович - доктор философии, руководитель, Центр социальных исследований «Пардаугава», г. Рига, Латвийская Республика
Аннотация: идеи равенства и социальной справедливости не могли бесследно исчезнуть ни в современной Латвии, ни где-либо ещё. Поэтому новые власти должны подавлять то и дело возникающий крен влево, всячески поддерживая национальную либо даже националистическую элиту. Вместо формирования демократического гражданского общества власть часто подминает под себя экономическую и социальную жизнь людей, хватаясь при этом за вроде очевидные, но чаще ложные ответы псевдоисторических изысканий и дискредитируя историю как науку. Ключевые слова: история общества, учение марксизма, научная ревизия, латышский марксизм, национал-социализм, неолиберализм, кризис идентичности, системный анализ истории.
Уважаемый читатель! Начну с того, что я, научный редактор латвийского электронного журнала «Социализация общества», являюсь убеждённым сторонником методологии марксизма и считаю марксизм наукой, подверженной тем или иным коллизиям, но не догмой и не религией.
Проработав много лет в лаборатории ситуационных методов управления Центрального НИИ систем гражданской авиации и защитив диссертацию в Ленинградском госуниверситете по философским вопросам естествознания, я уже много лет занимаюсь юридической практикой в сфере земельных отношений и жилищно-коммунального хозяйства. Поэтому статьи и сам журнал в основном посвящены актуальным вопросам социализации современного, в т.ч., латвийского общества, на методологической философско-критической платформе марксизма.
В научном мире критика не есть нечто исключительное. Считается естественным и закономерным подвергать критике своих предшественников, без лишних эмоций сознавая, что новое поколение учёных может пересмотреть выводы (или даже сами принципы), считающиеся в данный момент бесспорными. Ведь принципы научного исследования - не умозрительные априорные постулаты, а фундаментальные обобщения эмпирических данных, обобщения, которые не остаются неизменными, а подлежат дальнейшему развитию и нередко даже пересмотру и отрицанию. Разве теория относительности и квантовая физика не являются основательной ревизией принципов классической механики и всей физики XVII - XIX веков [2, с. 7]?
Основоположники марксизма, создавая своё учение, как раз и подвергли беспощадной научной критике многочисленные теории своих предшественников. Остриё их критики было направлено против догматических представлений о вечности частной собственности на орудия и средства производства, вечности и, так сказать, естественности социального неравенства, классового строя общества, существования малоимущего и даже неимущего населения.
Проанализировав всё лучшее, что было создано к тому времени в Европе немецкой классической философией, английской политической экономией и французским утопическим социализмом, Карл Маркс сформулировал в 1845 году в «Тезисах о Фейербахе» (опубликованных Энгельсом в 1888 году), что «философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [1, с. 3].
По Марксу, люди сами творят свою историю, являясь одновременно и актёрами (объектами) и авторами (субъектами) всемирно-исторической драмы, творя историю в революционной практической деятельности на основе существующих объективных условий в системе общественных производственных отношений.
Развитие человеческой культуры Маркс представлял как процесс «опредмечивания» и «распредмечивания» человеческих сил и способностей. Когда человек создаёт новую форму или объект культуры, он «опредмечивает» себя в ней, напротив, когда усваивает, открывает для себя нечто из «копилки» человеческого опыта, то «распредмечивает» чьи-то способности и результаты чьей-то деятельности.
Вместе с тем в развитии человека в условиях капитализма К. Марксом была вскрыта проблема и сформулирована концепция т. н. социального отчуждения, когда «собственное деяние человека становится для него чуждой противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того, чтобы он господствовал над нею». Согласно К. Марксу человек для преодоления «отчуждения» должен «присвоить» себе весь социальный мир, сделать его своим, превратиться в деятельного «целостного» «универсального» индивида.
Исторически марксизм в Латвии, видимо, начинался с латышского экономиста Карлиса Балодиса, издавшего в 1898 г. на немецком языке под именем Карла Балода бестселлер «Государство будущего», продолжая «экономизм» К.Маркса и развивая его с учётом изменившихся к тому времени реалий. Ленин по его идеям построил план ГОЭЛРО, но менее известно, как Балод видел социальную часть евросоциализма. Так говоря о будущем Латвии, он выделял два базовых фактора её развития - инфраструктуру (дороги, мелиорация, связь, .энергетика, образование, здравоохранение) как социальный капитал, с одной стороны. И финансовый капитал как накопления или инвестиции в сельское хозяйство, промышленность, торговлю - с другой стороны [3].
С этого момента, видимо, и началось развитие самостоятельной латышской социалистической литературы. Вот лишь некоторые и, полагаем, главные имена, заодно являющиеся и вехами исторического развития латвийского марксизма.
Ф. Розиньш первый приложил марксистские взгляды к конкретному анализу латвийской истории, а затем К. Ландерс издал более подробную работу об истории Латвии с позиций марксистской социологии. Очень известный в то время социал-демократический публицист Я. Янсонс-Браунс взялся за разработку марксистской теории искусства и в статье «Об элементах эстетического чувства» в 1910 г. по вопросу «пролетарского искусства» пришёл приблизительно к тем же выводам, что и Ульянов-Ленин. Как известно, Ленин вопреки тогдашней «моде» считал, что искусство социализма должно быть не искусственно выдумано богемными радикалами, а непосредственно развиться из классического искусства предыдущих эпох.
Однако самым плодовитым и разносторонним из латышских марксистов стал, пожалуй, Петерис Стучка, более известный по своим юридическим статьям (так же, как Робеспьер, Ленин или Кастро - юрист по образованию, один из создателей и директор Института советского права, главный редактор 1-й советской «Энциклопедии государства и права»). Друг юности и родственник поэта Яна Райниса, П. Стучка успел испробовать свои силы в разных публицистических жанрах. Заметим, что у него слово никогда не расходилось с делом, и марксизм закономерно привёл его от газетных страниц к практической политике и работе в правительствах Латвийской республики и СССР [4].
А после Гражданской войны появляется «латышский марксизм в изгнании», если можно так сказать, то есть, социалистические публикации латышских эмигрантов, живших в Советском Союзе. Просто невозможно пройти мимо имён составителя философского словаря Карла Грасиса [5] или Яна Стиениса, принявших участие в главной философской дискуссии раннесоветского периода, обсуждая вопрос: что
есть диалектика - закон природы или закон мышления? И они были не единственными латышскими марксистами- публицистами в довоенном СССР.
При этом социалистическая теория и практика в самой Латвии не только продолжались, но и дифференцировались, как и во всей Европе, в социал-демократических и коммунистических направлениях, находившихся, как известно, в острой полемике одно с другим. Вся латвийская социал-демократическая литература 1920-1930 годов практически утонула в «реке забвения», однако написанная позднее деятелем Социнтерна Бруно Калныньшем книга «Пятьдесят лет латвийской социал-демократии» сохраняет не только исторический, но и некоторый теоретический интерес [6].
Есть ещё один человек, заслуживающий, чтобы его здесь упомянуть. Это - Андрейс Упитс, известный сегодня разве что как автор множества повестей и романов. Впрочем, их сейчас не издают, что позволяет догадываться о политической принадлежности этого латышского автора. Начиная ещё с 1911 года, Андрейс Упитс включился в марксистскую публицистику и уже тогда зарекомендовал себя как автор, склонный к теоретическим обобщениям. В 1952 году по материалам своих лекций в Латвийском госуниверситете им. П. Стучки (будучи создателем и директором Института латышского языка и литературы АН Латвии) академик Андрейс Упитс издал двухтомник «Латышская литература», дающий весьма оригинальную и компетентную историю латышской литературы именнно с точки зрения марксистской социологии [7].
Считается, что это последнее проявление латвийской марксистской мысли, хотя можно и нужно назвать ещё целый ряд имён латвийских, теперь уже покойных и, видимо, позабытых марксистов - философов - «скрытного» кантианца профессора Юрия Петровича Ведина (Латвийский госуниверситет), академика Валентина Яковлевича Штейнберга (Латвийский институт философии и права), философов - естественников Валерия Александровича Маркова и Николая Андреевича Лициса (Латвийская Академия наук) [8-10]. Кроме того, сюда можно причислить широко известных (не только в Латвии) «системщиков» - кибернетиков Леонарда Андреевича Растригина и участника космической программы СССР заслуженного изобретателя Латвии Якова Ароновича Гельфандбейна, приложивших вместе с автором статьи немалые усилия для создания и работы не имеющего прецедента академического межинститутского семинара «Прикладные вопросы гносеологии» в 1975- 1985 гг. [11-16].
А что же сегодня? Сегодня в Латвии не только нет своих каких-либо политических теорий - нет даже переводов иностранной социалистической литературы на латышский язык. В то же самое время в Западной Европе существует известный всему миру «академический марксизм», университетские кафедры, солидная периодика, проходят конференции марксистов. Кроме того, есть множество исследователей и популяризаторов, находящихся на других социалистических платформах, например, христианского социализма [17]. Выходят социалистические книги, процветает «социлистический» интернет.
Минувший ХХ век принёс миру кроме прогресса и определённый регресс - как новые формы социального освобождения и раскрепощения человека, так и новые, даже извращённые формы социального отчуждения человека и, особенно, в сфере «обработки людей людьми» (не исключая ни западноевропейских, ни восточноевропейских стран).
А есть ли сегодня почва для латвийского марксизма? На этот вопрос надо решительно ответить - да. Марксистская мысль в нашей стране может не только существовать, но и успешно развиваться.
Всем известно, что с 1991 года в латвийской политике и исторической науке воцарился дух либеральной реакции и крайнего антикоммунизма, причём латышская политическая, научная и культурная элита демонстрировала в этом деле почти полное единодушие. А кого же у нас в последние годы можно было отнести к «академическим левым»? Непокорного партизана Виллиса Самсона, не
20
скрывавшего своих убеждений, но едва ли применявшего их в своей научной работе? [18]. Эрика Жагара, позволявшего себе осторожно не соглашаться с официальной трактовкой отечественной истории?
Конец холодной войны, перестройка с её реабилитациями и разоблачениями, распад СССР, «война исторической памяти», которая развернулась на постсоветском пространстве между национальными государствами, - всё это породило масштабное переписывание истории, «срывание масок», «закрытие белых пятен» и т.д. Политические обиды вынуждали многих политических деятелей и их обслуживающих «историков» - «забывать известное и искать забытое в прошлом», и, если реальная история их не удовлетворяла, то в ход шли фантазии и откровенные подтасовки фактов [18].
Это же всё породило и серьёзный кризис идентичности в постсоветских восточно -европейских странах (в Украине и Латвии, в том числе), когда люди затрудняются с ответами на вопрос «кто мы, зачем мы и каково наше место в мире?», хватаясь за вроде очевидные, но чаще ложные ответы псевдоисторических изысканий (непременно отвергая аналогичные, тоже часто не лучшие изыскания соседей).
Существующий феномен «антилевой» Латвии и сам по себе нуждается в марксистском осмыслении. Ведь, если в обществе длительное время сильны «анти левые» настроения, то необходимо анализировать причины этого, изучать социальные отношения и их корни, применяя, в том числе, марксистскую методологию. Ведь состоящая из реальных фактов, событий и живых людей история всегда одна. Кроме неё, другой истории как состоявшейся объективной реальности нет. А весь вопрос, если говорить о научном анализе, сводится к тому, как правильно и наиболее точно отразить эту историю.
Сейчас нередко забывается, что сам Запад не считал нацизм (или точнее, национал-социализм) преступной идеологией вплоть до конца 2-й мировой войны и осуждения нацизма Трибуналом. Наоборот, в ней - идеологии, видели яркое отражение западных ценностей и надеялись как на спасение от коммунизма. Нацизм и близкий к нему фашизм виделись как некое начало, возрождающее истинно европейский боевой дух, уже почти утерянный под воздействием финансового капитализма. Они, как форма общественного устройства и идеология, казалось, давали надежду на преодоление классовых противоречий и объединение Европы на основе традиционных консервативных ценностей, осмысленных в каждой стране как исконно национальные.
По словам Адольфа Гитлера в «Майн Кампф», марксистская социал-демократия натравливает социально деклассированные слои общества на собственных сограждан, что... ослабляет нацию... Зачинщиками мирового заговора по Гитлеру были большевики, социал-демократы и евреи. Марксизм, претендовавший на мировое господство, был, по его мнению, «еврейским проектом» [19]. Сами бесчеловечные практики нацизма принципиально не отличались от того, чем привычно занимались европейские народы в колониях. Расовый подход был нормой западных обществ. В Америке расовое законодательство просуществовало до 1960-х годов, а антисемитизм с его весьма жёсткими мерами был вообще в многовековой европейской традиции. И нет ничего в том удивительного, что нацизм так долго не воспринимался как что-то недопустимое.
В мучительные первые дни и месяцы Войны лета 1941 года Иосиф Сталин, похоже, сделал для себя поразивший его самого вывод: тот, кто служит идее (пусть даже «мировой революции») рано или поздно предаст. Не предают и не обещают светлого будущего только те, кто служит Отечеству. В таких размышлениях он нашёл для себя разгадку исторической готовности великоросса к самопожертвованию. Великоросса - не обязательно по национальной принадлежности, ибо таковым вполне может себя считать и грузин, и латыш, если они чувствуют большое Отечество, не сводя его к своей малой родине.
Наш ужас от нацизма и близкого к нему фашизма - специфически русский или советский, он не западный. Победители в Нюрнберге, и, прежде всего, СССР,
21
диктовали условия будущего мира, и одним из них было осуждение нацизма. Они (победители) заставили мировое сообщество осудить нацизм и отказаться от того, что ещё недавно казалось выражением европейских ценностей.
Несколько десятилетий после Нюрнберга западные народы пытались обрести новый политический образ на основе только части своей культуры, актуализированной европейской либеральной и социалистической мыслью. И они смогли это сделать, смогли создать новую западную идеологию и вновь почувствовать себя вершиной человеческого прогресса (несмотря на «позу покорности» - исторической вины, в которую норовит встать любой немецкий автор, затрагивающий тему национальных отношений).
Восточноевропейские народы, включая Латвию, после Нюрнберга, в отличие от западных народов, прошли исторически другой путь. При жёсткой авторитарной советской системе эмигрировавшей на Запад нацистской коллаборационистской части и, тем более, прошедшей лагеря и ссылки оставшейся части - по сути, не коснулась денацификация и чувство «исторической вины». И они после развала СССР ощутили «наркотический вкус» национального возрождения и политического реванша. «Мы не стали ярко выраженными демократами, и против мыслящих иначе мы часто думаем даже хуже, чем в Советском Союзе. Это не та демократия, когда мы признаём права других, уважаем думающих иначе и так далее...» - признаёт латвийский политолог Кристиан Розенвалдс [20].
Более того, если мы, например, спросим, к кому россияне относятся хуже - к ветеранам ОУН-УПА и их балтийским «коллегам» Ваффен СС или к бывшим солдатам Вермахта? К немцам нет ненависти, потому что Германия эту страницу своей истории не прославляет, а напротив, считает её позорной и стремится доказать, что такое никогда не повторится вновь. Впрочем, тот факт, что Германия и Европа спокойно закрывают глаза на то, что происходит в Киеве последние три года, сильно подорвал имидж Европы в России, если не сказать жёстче. Те, кто поддерживают или не замечают националистические «перегибы» украинской власти, по мнению православного политолога Маринэ Восканян, ставят себя с ней (Украиной) на одну доску [21].
Трудно отказать украинской власти (как и любой местной традиции) в праве отстаивать и защищать свою «особость», как это делал в XIX веке сторонник федеративного устройства главных русских народностей России профессор истории Николай Костомаров [22], но как предотвратить сегодня эволюцию этой защиты - от размежевания в открытое гражданское противостояние?
Здесь в современной исторической науке, видимо, нужны серьёзные совместные усилия историков - специалистов по системному анализу истории. Теория марксизма, как и любая наука, в ходе истории открывает новые аспекты, делаются открытия, происходят изменения в обществе, и это нам марксистам, как теоретикам, так и практикам, надо учитывать и уметь применять.
Возвращение к Марксу в этой связи столь же неизбежно, сколь неизбежен, видимо, был наш переход к рыночной экономике капиталистического типа. Именно этот переход заставляет нас отнестись к Марксу с той же серьёзностью, которую он, несомненно, заслуживает, позволяя увидеть в его учении не то, за что его выдавали при советской власти, а чем оно является на самом деле.
«Чем дальше время отводит нас от российской революции, а теперь уже и от её конечного итога - страны Советов, тем многообразнее мы начинаем её оценивать. Вместо первоначально монохромно розовой, а затем чёрной, появляется более широкая палитра красок, расцвечивающих историю страны Октября и Союза... Полный и непредвзятый (системный) анализ прошлого будет, по-видимому, делом многих поколений» [23, с. 104].
Страна, где нет марксизма - провинциальная, захолустная страна. Поэтому дважды
и трижды надо приветствовать любую марксистскую, даже дискуссионную
публикацию, сделанную в Латвии. Надеемся, что обращение к недавней истории
Латвии и латышского марксизма поможет его возрождению в современной Латвии.
Список литературы
1. Маркс Карл. Тезисы о Фейербахе // Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения. Соч. в 3-х т. Т. 1. М., 1970. С. 1-3.
2. Ойзерман Т.И. Оправдание ревизионизма. Институт философии, М., «Канон+», 2005. 688 с. [Электронный ресурс]. Режим доступа: e-mail: bozhkoyra@mtu-net.ru/ (дата обращения: 27.09.2017).
3. Балодис Карл. Евросоциализм будущего. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://ttolk.ru/2013/12/16/ (дата обращения: 27.09.2017).
4. Стучка П.И. (Stucka Peteris). [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://ru.wikipedia.org/ (дата обращения: 27.09.2017).
5. Кириллов В. Карл Янович Грасис. Чебоксары,1969. 128 с. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.ozon.ru/context/detail/id/11082088/ (дата обращения: 27.09.2017).
6. Калниньш Бруно (Kalnins Bruno). Latvijas Socialdemokratijas piecdesmit gadi (50 лет Латвийской социал - демократии). Stokholma, 1993. 248 lpp. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.whiterabbit.lv/t/socdem50/SATURS.htm/ (дата обращения: 27.09.2017).
7. Упит Андрей (Upïts Andrejs). История литературы Латвии (Latvijas literatüras vesture). LVU, Riga, 1952: [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://lv.wikipedia.org/Andrejs_UpIts/ (дата обращения: 27.09.2017).
8. Лицис Н.А. Философское и научное значение идей Н.И. Лобачевского. АН ЛР. «Зинатне». Рига, 1976. 396 с.
9. Растригин Л.А., Марков В.А. Кибернетические модели познания. Рига. «Зинатне», 1976. 144 с.
10. Уёмов А.И., Цветков Г.С. Проблема сохранения и современная наука. Рецензия на книгу Маркова В.А. // Философские науки, 1984. № 1. С. 171-173.
11. Загоруйко Н.Г. Детерминизм как методологическая основа прикладной гносеологии // Современный детерминизм и наука. Т. 1. Новосибирск. Наука, 1975. С. 284-292.
12. Карпенко Б.В., Цветков Г.С. О некоторых особенностях применения математического аппарата в современной науке и роли математики в получении нового знания // Проблемы и особенности современной научной методологии. Сб. под ред. Корюкина В.И. АН СССР. Свердловск, 1979. С. 34-39.
13. Цветков Г.С., Уёмов А.И. Некоторые методологические вопросы развития математики, связанные с кибернетикой и системным подходом // Структура и развитие научного знания. М., 1982. C. 166-168.
14. Щедровицкий Г.П. О двух способах структурно - системного представления объекта // Машинные методы обнаружения закономерностей. Рига, 1981. С. 52-61.
15. Цветков Г.С. О структурных закономерностях в проектировании управляющих систем // Машинные методы обнаружения закономерностей. Рига, 1981. С. 43-51.
16. Вишняков Н.А., Гельфандбейн Я.А., Цветков Г.С. Функционально-структурный подход к моделированию объекта управления...НС «Кибернетика». М., 1978. 30 с.
17. БухваловВ.А. По дороге в царство совести. Рига, 2013. 80 с.
18. Latvijas suverenitates ideja liktengriezos (Идея суверенитета Латвии на крутых поворотах судьбы). «Zinatne». Riga, 1990. 200l p.
19. Ценпфенниг Барбара (Zehnpfennig Barbara). Spurensuche in Hitlers Buch "Mein Kampf': Anleitung zur Welteroberung (Розыск следов в кн. Гитлера «Моя борьба»: руководство по завоеванию мира). Passau. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.amazon.de/Hitlers-Mein-Kampf-Eine-Interpretat/ (дата обращения: 27.09.2017).
20. Розенвалд К. (Rozenvalds Kristians). [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://imhoclub.lv/user_abgut/1165/ (дата обращения: 27.09.2017).
21. Восканян Маринэ. Высокая планка крымского консенсуса. [Электронный ресурс]. Режим доступа: vz.ru/opinions/ 2016/ 3/18/800388.html/ (дата обращения: 27.09.2017).
22. Тесля Андрей, Неменский Олег. Он был русским или украинцем? // Литературная газета, 2017. № 19 (6597). [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.lgz.ru/ (дата обращения: 27.09.2017).
23. Григорян Ю.Х. Утопический социализм Советов // Наука, образование и культура, 2017. № 6 (21). С. 104-113.
