CC BY
170
Сер. 9. 2007. Вып. 3. Ч. II
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
A.B. Зангиева
«МАГИГЧ ССКИЙ РЕАЛИЗМ» В АФРО-АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ (на примере романов Тони Моррисон)
Тони Моррисон - известный прозаик, публицист; одна из ведущих представительниц афро-американской литературы конца XX в.
В творчестве Моррисон отчетливо проявляется интерес к этническим корням афро-американцев, к истокам народных традиций, фольклору, мифу, легенде. По мнению писательницы, жизнь современного афро-американца тесно связана с прошлым опытом его предков. Этим объясняется присутствие в ее произведениях двух художественных планов - заземленного социально-бытового и мифологического.
Многие исследователи творчества писательницы согласны в том, что в ее прозе используются приемы письма «магического реализма». Ее стремление представить действительность в мифологических категориях можно объяснить влиянием нового латиноамериканского романа и в особенности одних из самых ярких его представителей - Габриеля Гарсия Маркеса и Алехо Карпентьера. Мифообразы составляют семиотическую структуру романного мира писательницы и дают представление об особенностях художественного мышления и мифопоэтике Моррисон.
Всеамериканскую известность писательнице принес ее третий роман - «Песнь Соломона» (Song of Solomon, 1978 г., рус. пер. 1981 г.). Соединяя историю и современность, процесс осознания собственного «я» черными американцами в 30-е гг. и расовые волнения, приведшие к образованию националистических групп 60-х гг,, Моррисон предприняла попытку создания произведения, в котором социально-бытовой план сливался бы с хроникой, эпосом и легендой. Концовка романа, исполненная в характерной для писательницы мифопоэтической манере (полет Молочника), оставляет финал открытым, однако, несомненно, свидетельствует о приобщении героя к истокам афро-американской самобытности: он отправляется в полет, повторяя путь своего легендарного предка Соломона.
В 1987 г. вышел ее роман «Возлюбленная» (Beloved), в котором еще сильнее звучит тема афро-американских истоков, в поисках которых Моррисон обращается на этот раз к середине XIX в. Присутствие фантастического элемента, связанного с неожиданным появлением умершей в детстве дочери главной героини Сети, не помешало писательнице с исторической точностью воспроизвести детали прошлого своего народа. Дух маленькой девочки живет в параллельном пространстве, пугает и изводит обитателей дома номер 124, затем материализуется, воплотившись в молодую девушку. «В западной Африке считается, что жестоким обращением можно заставить детскую душу уйти из тела - иногда всего на несколько метров, а иногда и на расстояние многодневного пути»1.
Роман изобилует мистическими событиями, еще более фантастическими, чем уже привычное соседство с привидением: «Необычным было другое (даже для девочки, что всю свою жизнь прожила в доме, где вовсю хозяйничают духи умерших): рядом с матерью и тоже как бы на коленях стояло белое платье, рукавом обнимая ее за талию»2, т. е. призрак постепенно завладевал живыми. В произведении вновь оказываются на первом плане поиск и осмысление этнического «я».
© A.B. Зангиева, 2007
Писательница отыскивает в реальности странные и даже фантастические элементы, благодаря которым повседневная жизнь становится доступной поэтическим и символическим преображениям. В то же время Моррисон показывает человека таким, как он есть; человеческая личность, исторический процесс, географические и национальные реалии для нее - материал для работы. При этом сохраняется притчевость композиции. С помощью всех этих приемов создается магическая реальность.
Черты, о которых упоминалось выше, дают основание говорить об определенном типологическом сходстве между «магическим реализмом» Гарсиа Маркеса и Карпентьера и романами Тони Моррисон.
Очевиден факт знакомства Тони Моррисон с литературой магического реализма; ее первое прозаическое произведение - роман «Самые голубые глаза» (The Bluest Eye), в котором во многом были определены основные мотивы творчества писательницы, вышел в 1970 г. - спустя десятилетие после того, как новый латиноамериканский роман получил всемирное признание.
Однако, как представляется, Моррисон отнюдь не слепо следует примеру латиноамериканских коллег. Очень часто она лишь отталкивается от сделанного Маркесом и Карпентьером и переосмысляет их приемы в своих целях.
Моррисон создает исторический факт посредством мифологизации, тогда как латиноамериканские писатели преследуют другую цель: у них уже есть история, их интересует наслоение различных пластов сознания в собственной культуре. У афро-американцев же своя культура была отнята белыми, у них отняли не только свободу - их лишили языка, истории, этнического самосознания. В своей статье «Преемственность: Предки как праоснова» (Root-edness: Ancestor as Foundation) Моррисон пишет: «Длительное время, исцеляющим искусством черного народа была музыка. Эта музыка недолго принадлежала только нам, мы не имели на нее собственных прав. Другие люди пели и играли ее, она существует в формах современной музыки везде. Так другие формы заняли это место, и мне кажется, роман, в котором нуждаются афро-американцы сейчас (и в котором они не нуждались раньше) - одна из таких форм. Это проявляется во всех особенностях и функциях романа»3.
Проза Моррисон как бы создает историю афро-американцев, для этой задачи писательница и использует приемы магических реалистов, но здесь они исполняют другие функции. Моррисон стремится вернуть своему народу то, чего он был лишен, - этническую самобытность: «Если я что-нибудь делаю в приемах написания романов или вообще в том, что я пишу, не о деревне или общине или о тебе, тогда это ни о чем. Я не интересуюсь своими слабостями, не опускаюсь до индивидуальной работы своего воображения.. .»4
В этом состоит особенность магического реализма Моррисон: она не мифологизирует реальность подобно латиноамериканским писателям, но посредством мифологизации и эстетизации создает историю. Реальные события получают в ее прозе своеобразное, порой мистическое решение, соответственно тем принципам создания романов, которые она пропагандирует: «Это должно быть красиво и полно силы, это должно воздействовать на людей. Роман должен просвещать, это то, что открывает дверь и указывает путь. То, что показывает, какие конфликты и проблемы существуют.. .»5
Эти тезисы, как мне кажется, можно проиллюстрировать анализом использования Моррисон одного из самых многозначных и универсальных образов в мировой культуре - образа Дерева. В двух своих основных общемифологических категориях - «Древо Жизни» и «Мировое Древо» - он содержит очень широкий спектр значений. В латиноамериканской литературе эти значения усваивались избирательно, а также претерпевали различные изменения,
часто прячутся в лесу, находят среди деревьев спасение. Героиня романа «Любовь» - необузданная Джуниор, единственными защитниками которой становятся деревья, прячется в лесу от погони: «Очухалась в лесу, да в таком, где у любого лесоруба слюнки потекут. Пеканы таких размеров, о каких с двадцатых годов не слыхивали. Клены, растопырившие в стороны по шесть-семь ветвей толщиной с дерево. Акации, калифорнийский орех, белый кедр, ясень. Деревья здоровые и не очень. На некоторых огромные черные грибы - симптом болезни. Другие внешне бы хоть куда, покуда легкий, игривый ветерок не взъерошит им крону. [...] Перебегая и останавливаясь, Джуниор, оказалась в пронизанной солнцем рощице бамбука, перевитого диким виноградом . »10 Этот дивный лес навсегда остается в ее воспоминаниях как спасение.
Образ дерева в романном пространстве Тони Моррисон не является магическим или чудесным - магической ей представляется связь человека и дерева, символизирующая взаимосвязь человека с природой. Герои книг Моррисон нуждаются в общении с природой, они часто вспоминают счастливые моменты пребывания в лесу, приятные минуты отдыха в тени деревьев, воспринимают лес как спасение, деревья как друзей. Морисон, используя универсальную многозначность символики Дерева, обогащает ее внутреннюю структуру новыми характеристиками и находит новые грани осмысления образа.
Действуя именно таким образом, Моррисон как бы возвращает афро-американцам то, что было у них отнято. Ее произведения, как и литература магического реализма, часто выполняют познавательную функцию, «не только оперируют с субъективными особенностями авторского восприятия, но и используют их для характеристики личности или эпохи»11. Отводя существенную роль мифологическим элементам в сознании, а, стало быть, и в жизни афро-американцев, писательница «сращивает сферу заземленного быта и сферу сокровенных глубин сознания», «замыкая начала и концы исторического и духовного бытия своего народа»12.
' ЭстесК.П. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. М., 2007. С. 194.
2 Моррисон Т. Возлюбленная// Иностранная Литература. 1994. № 12. С. 23.
3 Morrison Т. Rootedness The Ancestor as Foundation // Black Women Writers. London; Sidney, 1985. P. 340.
4 Ibid. P. 339,
5 Ibid. P. 341.
6 КофманА. Ф. Латиноамериканский художественный образ мира. М., 1997. С. 151.
I Моррисон Т. Возлюбленная. С. 55.
8 Там же. С. 17.
9 Астуриас М. А. Сеньор Президент, Моррисон Т. Джаз. М., 2000. С. 344.
10 Моррисон Т. Любовь. М., 2005. С. 86-87.
II Кофман А. Ф. Указ. соч. С, 282.
12 Кутейщикова В., Осповат Л. Новый латиноамериканский роман. М., 1983. С. 28.
Статья принята к печати 26 февраля 2007 г.
