CC BY
196
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2007. № 1
К.В. Рясенцев, A.A. Ширинянц
М.П. ПОГОДИН и ПОИСКИ РУССКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ
ИДЕИ. 1830-1840-е гг.
Системообразующей частью идейно-политического комплекса русского консерватизма в XIX в. стала "теория официальной народности". В основе этой теории, а по сути доктрины — утверждение своеобразия культурно-исторического пути развития России как особого государственного образования, специфику которого составляет неразрывная связь между православным вероисповеданием, самодержавной формой правления и духовным единством нации в рамках особого культурно-исторического типа.
Необходимость в определенном идеологическом императиве, который должен был, с одной стороны, противостоять экспансии западной разрушительной, эгалитарной идеологии, а с другой — нести в себе необходимый позитивный момент, характеризующийся поиском исторической, религиозной, культурной, социальной, метафизической, экзистенциальной идентичности, заставила власть принять в качестве идеологической формулы — прообраза государственной идеологии — консервативные принципы и с помощью Сергея Семеновича Уварова (1786—1855)1 «облечь их в чеканную, выразительную, понятную всем формулировку "православие — самодержавие — народность", выразившую суть правительственного курса»2.
Современными исследователями тщательно и всесторонне изучен вопрос о происхождении знаменитой консервативной формулы, определены ее идейно-теоретические истоки3 и исторический кон-
1 О личности С.С. Уварова см.: Шевченко М.М. Сергей Семенович Уваров // Российские консерваторы. М., 1997; Виттекер Ц.Х. Граф С.С. Уваров и его время. СПб 1999.
Гросул В.Я., Итенберг Г.С., Твардовская В.А. и др. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 125.
3 В частности, интересной представляется версия А.Л. Зорина, предположившего, что определяющее влияние на становление политического мировоззрения Уварова оказали немецкие романтики во главе с Фридрихом Шлегелем, который в своих "Философских лекциях" разделил этнос ("расу") как естественную общность и "нацию", появившуюся на основе этноса как образование политическое. Именно таким образом, по мнению Зорина, возникает концепция "народности", отождествляющая народ с целостной личностью, единство которой основано на кровном родстве и закреплено общностью обычаев и языка. Эта собирательная личность и должна в идеале образовывать государство (см.: Зорин А. Идеология "православия — самодержавия — народности": опьгг реконструкции // Новое литературное обозрение. 1997. № 21. С. 88; Он же. Идеология "православия — самодержавия — народности" и ее немецкие источники // В раздумьях о России (XIX век) / Отв. ред. Е.Л. Рудницкая. М., 1996. С. 105-128.
текст4. Поэтому можно ограничиться указанием лишь на то, что, постулируя свою формулу, Уваров не раз уточнял оценочную градацию ее составляющих элементов. В конечном счете православие, формально занимая первое место в триаде, в интерпретации Уварова явилось всего лишь "одним из спасительных начал", народность была названа "началом не менее важным, не менее сильным", центральная же роль отведена самодержавию, которое "составляет главное условие политического существования России. Русский колосс упирается на нем как на прямоугольном камне своего величия"5.
Уваров, формулируя доктринальные принципы православия, самодержавия, народности, немало почерпнул у Михаила Петровича Погодина (1800—1875)6. Единомышленниками Погодин и Уваров стали в 1832 г. после посещения последним лекции молодого преподавателя7. В ней Погодин выдвинул концептуальные тезисы, ставшие затем весомыми аргументами в теоретическом обосновании уваров-ской триады.
Главными тезисами погодинской лекции, в которой ученый наметил основные пункты своей национально-консервативной позиции, стали утверждения об особом пути развития России, о специфи- • ке образования русского государства и целостности национально-политического "организма" страны8.
Россия, по Погодину, — это целый мир, занимающий огромное пространство, заселенное народами, составляющими целостность, которой могли бы позавидовать и европейские "малые" страны. В отличие от канувших в лету империй и современных европейских
4 См.: Зорин А. Идеология "православия — самодержавия — народности": опыт реконструкции // Новое литературное обозрение. 1997. № 21; Виттекер Ц.Х. Граф С.С. Уваров и его время. СПб., 1999; и др.
5 Уваров С.С. Десятилетие Министерства народного просвещения (Записка, представленная государю императору Николаю Павловичу министром народного просвещения гр. Уваровым в 1843 г.). СПб., 1864. С. 18. На этом юбилейном докладе Уварова император надписал: "Читал с удовольствием". 1 июля 1846 г. Уваров был возведен с потомством в графское достоинство, а в графский герб в качестве девиза вошли слова: "Православие, самодержавие, народность" (см.: Рождественский C.B. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802— 1902. М., 1903. С. 225).
6 О личности Погодина см.: Умбрашко КБ. М. Погодин: Человек. Историк. Публицист. М., 1999; Павленко Н.И. Михаил Погодин. М., 2003.
7 Об этом, в частности, пишет Р.Г. Эймонтова. См.: Гросул В.Я., Итенберг Т. С., Твардовская В.А. и др. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 129.
8 Основные положения этой лекции Погодин опубликовал в 1833 г. в первом выпуске "Ученых записок Московского университета" в виде статьи "Взгляд на русскую историю". Эти положения многократно повторялись и совершенствовались автором в более поздних изданиях.
государств, Россия "заселена преимущественно племенами, которые говорят одним языком, имеют, следовательно, один образ мыслей, исповедуют одну Веру, и, как кольца электрической цепи, потрясаются внезапно от единого прикосновения". Более того, целостность и однородность Российской империи усиливаются тем, что с ней "одно живое целое" составляют славянские народы, соединенные с русским народом узами крови и языка. Обладая бесчисленными природными богатствами, большой духовной силой, Россия представляет собой государство, при взгляде на которое "мысль цепенеет, по счастливому выражению Карамзина"9. Политическое влияние России в Европе после блистательной победы над Наполеоном, писал Погодин, огромно. Россия никого не боится, ничего не опасается, никто не помешает ей изменить судьбы Европы и всего человечества, если того пожелает русский царь10.
Исходя из простой истины, гласящей, что "всякое настоящее, всякое будущее есть плод прошедшего", Погодин в истории нашел истоки и основания современного могущества России, обусловленного отличиями исторического развития России и Европы. Разница между Европой и Россией состоит, по Погодину, в том, что, во-пер-вых, европейские государства были основаны пришлыми завоевателями, которые покорили и подчинили себе туземцев и на развалинах Западной Римской империи создали новые государства. Российская государственность тоже возникла под влиянием пришельцев — варягов, но они были добровольно выбраны и приглашены, а потому особых разногласий между пришельцами и туземцами не возникло11. Во-вторых, христианство в Древнюю Русь пришло не из Рима, а из Константинополя. Потому духовенство в России было подчинено государству и не мешало его развитию: "У нас, так как в Греции, духовенство подчиняется Государям, между тем как на Западе оно вяжет и решит их". Более того, приняв христианство из Византии, "Россия сделалась как будто преемницею Империи Константинопольской, между тем как Западная продолжалась в лице прочих Европейских Государств"12. В-третьих, кроме того, различия состояли в самой общественной системе: в западных государствах возникли феодализм — рыцарство — майорат; в России с ее редким населением, обширными лесами и степями — удельная система, государство оставалось во владении одного семейства, а наследником был не старший сын, а старший в роду и наследство дробилось до бесконечности13.
9 Погодин М.П Взгляд на русскую историю. Лекция при открытии курса в сентябре 1832 г. // Историко-критические отрывки М. Погодина. М., 1846. С. 2—3.
Там же. С. 3-4.
11 Там же. С. 5—6.
12 Там же. С. 6.
13 Там же. С. 7.
Проводя параллели в истории России и Европы (Крестовые походы — монгольское иго, реформация — реформы Петра I), Погодин акцентировал внимание на социально-политических преимуществах России. В ней не было ¡пропасти между представителями различных сословий, которая существовала в Западной Европе. Русский простолюдин мог достичь высших государственных должностей, университетское образование заменяло привилегии и грамоты. Все преобразования, все нововведения шли в России от государства, сверху, а не снизу, как в Европе. У нас, по выражению Погодина, правительство "навязывает просвещение". Русское дворянство, сформировавшееся в позднее время из различных источников, из представителей разных народов, — благороднее европейских грандов, лордов, маркизов, баронов. Это произошло потому, что высшее сословие приобрело свои привилегии, служа Отечеству, России14. Вообще, по мнению Погодина, история России как часть всемирной истории уникальна, она полна необыкновенных явлений и чудес, и потому есть история "необыкновенная", "чудесная", а русский народ является богоизбранным народом: "Перст Божий ведет нас, как будто древле Иудеев, к какой-то высокой цели"15.
Переходя от прошлого к современности, Погодин предостерегал политиков от бездумного заимствования западных образцов, призывал использовать "собственные наши плоды, которым напрасно искать подобных в других Государствах", считая, что "всякое постановление должно непременно иметь свое семя и свой корень, и что пересаживать чужие растения, как бы они ни были пышны и блистательны, не всегда бывает возможно или полезно, по крайней мере всегда требует глубокого размышления, великого благоразумия и осторожности"16.
И, наконец, самый важный вывод ученого-историка, вполне укладывающийся в "охранительную" идеологию "официальной народности". Погодин считал, что, имея столько преимуществ перед западными государствами, Россия, "российская история может сделаться охранительницею и блюстительницею общественного спокойствия, самою верною и надежною"17. Этот вывод лекции Погодина находился в полном соответствии с идеями Уварова. На почве известной близости взглядов у Догодина сложились довольно тесные дело-
14 Там же. С. 8—9.
15 Там же. С. 8,10.
16 Там же. С. 16.
17 Там же. С. 17.
вые и дружеские связи с Уваровым, ставшим, по сути, его высоким покровителем18.
Тезисы своей лекции Погодин всесторонне и тщательно развил в более поздних работах. Так, основную часть своей лекции 1834 г., прочитанной в Московском университете при вступлении в должность ординарного профессора, он посвятил различиям истории Запада и Востока Европы, России и Азии. Различия эти обусловлены, с точки зрения Погодина, наличием особых закономерностей исторического развития. Он предположил, в частности, существование единых законов для основания государств. Однако эти законы различны в разных частях света — на Западе и Востоке Европы, в Азии и России. В Испании, Италии, Британии и других областях Западной Европы "государства начинаются одинаково от бракосочетания победителей с побежденными". Завоеватели и побежденные ассимилируются, "у всех происходит одно явление — феодализм", который к XVI столетию разрушается, "и на его развалинах основывается единодержавие"19. В Болгарии, Сербии, Польше и других славянских областях Восточной Европы государства основаны по-другому, "то есть не вследствие бракосочетания побежденных с победителями, которых к ним и не приходило". У них иные истории, не похожие на западные, но схожие между собой: "они... теряют политическую независимость и падают, так или иначе, под чуждую власть"20. В истории азиатских государств опять все иначе — менее развитые народы стремятся завоевать более развитые: "Один народ дикий нападает на другой, образованнейший, живущий в лучшем климате, покоряет его, поселяется в его жилищах, принимает более или менее его нравы". В результате основываются деспотии, государство разделяется на сатрапии, погрязает в роскоши, отдаленные области начинают возмущаться — "здание колеблется и падает под ударами новых завоевателей, испытывающих со временем такой же жребий"21. В ходе подобных рассуждений Погодин пришел к выводу, ставшему основополагающим не только
18 В приветственной речи Уварову, посетившему 27 июля 1841 г. его дом, от имени всего русского ученого сословия Погодин выразил глубочайшую признательность министру народного просвещения, желание и стремление к служению под его руководством "в духе православия, самодержавия и народности", дабы "заслуживать более и более милость Царскую" (Погодин М.П. С.С. Уварову, Министру Народного Просвещения, посетившему автора в его доме // Погодин М.П. Речи, произнесенные М.П. Погодиным в торжественных и прочих собраниях, 1830—1872. М., 1872. С. 289).
Погодин М.П. О всеобщей истории. Лекция при вступлении в должность ординарного профессора в императорском Московском университете. 1834 // Исторические афоризмы Михаила Погодина. М., 1836. С. 117.
20 Там же. С. 118.
21 Там же. С. 119.
для его исторической, историософской, но и для политической концепций. Одна Россия, утверждал Погодин, высится над всеми славянскими, западными и азиатскими государствами. Причина такого положения — "начало" государства Российского: "Основание ее (России. — Авт.) есть среднее, так сказать, между основанием западных и восточных государств; к нам пришли иноземцы, но приглашенные, по крайней мере, не завоеватели, не с мечом в руках"22. Этот факт и определил своеобразие исторического развития России.
Сущность социально-политического своеобразия России Погодин специально рассмотрел в статье "Параллель русской истории с историей европейских государств относительно начала", опубликованной в январском номере журнала "Москвитянин" за 1845 г. Подтверждая мнение французского историка О. Тьерри о происхождении западноевропейских государств вследствие завоевания, он вслед за Н.М. Карамзиным подчеркнул различие между добровольным призванием на княжение и завоеванием, определившим в конечном итоге разные пути России и Запада в мировой истории. Погодин признавал, что на раннем этапе завоевание и призвание мало чем отличаются друг от друга: "Призвание и завоевание были в то грубое и дикое время, положим, очень близки, сходны между собою, разделялись тонкою чертою — но разделялись!"23. В то же время "малейшее различие вначале производит огромное различие впоследствии"24. Это замечание носит принципиальный характер в историософской схеме Погодина, считавшего, что "и государства, как все существа в мире, начинаются неприметными точками"25. Русское государство, начавшись с неприметной точки, почти идеи, — с призвания варягов, постепенно прошло несколько стадий в своем развитии. "Зародыш" — это Киев с Олегом и Игорем; "оседлость" — "привычка", которой следовал Игорь; единовластие — княжение Владимира. Норманны, таким образом, за 200 лет "раскинули план будущего государства, наметили его пределы, нарезали ему земли без циркуля, без линейки, без астролябии, с плеча, куда хватила размашистая рука"26. Все города и племена, находясь во власти одного князя, одного рода, имея родст-
22 Там же.
23 Погодин М.П. Параллель русской истории с историей европейских государств относительно начала // Погодин М.П. Историко-критические отрывки. С. 62.
24 Там же. С. 63.
25 Погодин М.П. Формация государства // Погодин М.П. Историко-критические отрывки. С. 37. Развивая эту мысль, он далее заявлял, что призвание варягов в истории России — "это менее чем зародыш, это математическая точка, почти идея" (с. 41); "Киев, с выражением Олега: се буди мати градом Русским, и временная дань с некоторых племен, — вот состояние зародыша, форма государства, оставленного преемником Рюрика" (с. 43). "Олег пошел; точка двинулась, это правда, точка, не более, но выйдет линия, и какая линия? Полэкватора, треть меридиана" (с. 42).
Он же. Норманнский период русской истории. М., 1859. С. 150.
венное происхождение, один язык, одну веру, составили прообраз будущего государства, "сметанного на живую нитку".
Завоевание на Западе привело к тому, что там движущей силой исторического процесса стала социальная борьба: "Завоевание, разделение, феодализм, города со средним сословием, ненависть, борьба, освобождение городов — это первая трагедия европейской трилогии. Единодержавие, аристократия, борьба среднего сословия, революция — это вторая. Уложения, борьба низших классов ...будущее в руце Бо-жией"27. В русской же истории нет феодализма, нет городов в западном смысле, нет среднего сословия, поскольку в основе русского государства лежало добровольное призвание правителей. Исходя из вполне разумной мысли о том, что "если следствия различны, то и начала различны", Погодин источник различий нашел в начале государственности: "Как на Западе все произошло от завоевания, так у нас происходит от призвания, беспрекословного занятия и полюбовной сделки"28.
Отсутствие взаимного уничтожения, ненависти при призвании варягов определило и отсутствие в России третьего сословия, возникшего на Западе в результате борьбы городов против феодалов, и мирное сожительство различных конфессий. Противоборство, внутреннюю борьбу, латентно существующую в политической жизни Запада, Погодин оценивал однозначно негативно, пророчески предрекая западным странам будущие потрясения и противопоставляя ей "органичность" национально-политического единства и монолитную целостность Российской империи.
Объяснив "генеалогию" западноевропейской и русской государственности, в доказательство своей позиции Погодин проанализировал политические явления, сопровождавшие зарождение Русского государства и привел сначала различия "составных частей, элементов Государства" на Западе и в России, а затем отличия физические и нравственные. Элементы государства в "первый период его происхождения", по его мысли, это — "государь, народ, разделяющийся на сословия.., и земля"; физические — "пространство, ¿тродосчислие, населенность, почва, климат, положение, система рек", нравственные — "народный характер, религия, образование"29.
Например, с точки зрения Погодина, "наш Государь был званым мирным гостем, желанным защитником, а Западный государь был ненавистным пришельцем, главным врагом, от которого народ напрасно искал защиты"30. "С народом у нас Князь имел дело лицом к
27 Погодин М.И Параллель русской истории с историей европейских государств относительно начала. С. 60—61.
28 Там же. С. 61-62.
29 Там же. С. 63, 74-75.
30 Там же. С. 64.
лицу, как его защитник и судья... за что и получал определенную дань", а на Западе Король был совершенно отделен от народа своими вассалами31. "На Западе Король был обязан своим сподвижникам.., помогавшим ему покорить землю, а наш Князь не имел никаких обязанностей к Боярам"32, которые находились в полном его распоряжении. Поэтому в отличие от русских "западные воеводы", составившие особый класс, многочисленное сословие33, почитали себя почти равными Королю, который без них ничего не значил, не мог владеть государством, не мог действовать, не мог повелевать ими: "Те делали что хотели, а наши, что приказывал им Князь"34.
Своеобразие теоретико-методологической позиции Погодина усиливало его обращение к географическому фактору, который, по его мнению, обусловливал принципиальную невозможность завоевания России, а также во многом оправдывал его концепцию "призвания власти" славянским населением Руси. Необходимо отметить, что мысль о совокупности физического, духовного и политического факторов как условий могущества и величия России Погодин высказал еще в письме к будущему императору Александру II, написанном в 1838 г.35 В статье же 1845 г. первое обстоятельство, на которое
31 Там же. С. 64-65.
32 Там же. С. 64.
33 Многочисленность аристократии на Западе Погодин объяснял просто: туда "пришли огромные войска-племена со множеством предводителей", из этих предводителей и их потомков составилась аристократия. На Руси же "воеводы", бывшие передним рядом Княжеской свиты, гвардии, дружины, в силу своей малочисленности и прямой зависимости от Князя, не составили "особого класса" (см.: Погодин М.П. Параллель русской истории с историей европейских государств относительно начала. С. 65).
34 Там же.
35 Первое условие могущества страны, указывал он, — "пространство, многолюдство", второе — "экономико-географическое" — разнообразие климатических зон и залежей полезных ископаемых. Два этих условия составляют то, что Погодин называл "физическими силами". Третье — нравственные силы, из которых он обратил внимание "прежде всего на свойства Русского народа, его толк и его удаль, которым нет имени во всех языках Европейских, его понятливость, живость, терпение, покорность, деятельность в нужных случаях" (Погодин М.П. Письмо к Государю Цесаревичу, Великому Князю, Александру Николаевичу (ныне царствующему Государю Императору) в 1838 году // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853—1856. М., 1874. С. 5). Самое важное же условие могущества России — неограниченное самодержавие во главе с русским царем: "Все ее силы, физические и нравственные, составляют одну огромную махину, расположенную самым простым, удобным образом, управляемую рукою одного человека, рукою Русского царя, который во всякое мгновение, единым движением может давать ей ход, сообщать какое угодно направление, и производить какую угодно быстроту". Эта махина, подчеркивал Погодин, одушевлена единым чувством, доставшимся русскому народу от предков. Чувство это "есть покорность, беспредельная доверенность и преданность царю, который для нее есть бог земной" (там же. С. 6—7).
обратил внимание Погодин — "пространство", обусловившее, с одной стороны, "невозможность быстрого завоевания", а с другой — отсутствие борьбы за землю, которой было очень много ("Бери всякий, сколько хочешь") и которую не нужно'было ни у кого отнимать: "Пройти это пространство взад и вперед, вдоль и поперек — не достанет жизни одного поколения, а покорить, содержат^ в повиновении, кольми паче"36. Второе обстоятельство — многочисленность и единство туземного населения, которое внушало уважение пришельцам. В отличие от разнородных обитателей территории Западной Европы, народ славянский, указывал Погодин, "был очень многочислен и един по своему происхождению... Это единство сообщало ему твердость, доставляло влияние, коему невольно подчинялись пришельцы"37. Третье обстоятельство было связано с тем, что в России, как верно заметил Погодин, всякому потоку завоевания препятствовало "заселение не сплошное, но разделенное лесами, степями, болотами, речками, без больших дорог, при трудных сообщениях"38. Четвертым обстоятельством стала "бедность" земли, требующей приложения большого труда. Поэтому экспансивные устремления первых русских князей были устремлены в другие богатые места. "Совсем не то на Западе, — писал Погодин, — где пришельцы нашли себе рай земной, в сравнении с их отчизной, из коего некуда им было желать более"39. Пятое обстоятельство, обусловившее аполитичность русского народа, предоставившего все государственные дела князю и боярам, — это "климат суровый, холодный", который, как предполагал Погодин, "заставлял обитателей жить дома, около очагов, среди семейств и не заботиться о делах общественных, делах площади, куда выходили они только в крайней нужде"40. Шестое обстоятельство, способствовавшее "одинаковости отношений, гражданскому равенству", по Погодину, — это равнинная, без гор, территория Руси. "Некому и нечем было воспользоваться. Феодалу негде было выстроить себе замка, он не нашел бы себе неприступной горы, — да и камня нет на строение, а только сгораемый лес"41. И последнее, седьмое, "физическое" обстоятельство, на которое обратил внимание Погодин, — это "система рек, текущих внутри земли, странное отделение от всех морей (Белого, Балтийского, Черного и Каспийского)". Все это обусловило трудность контактов туземного населения с внеш-
36 Погодин М.И Параллель русской истории с историей европейских государств относительно начала. С. 75.
37 Там же. С. 76. Более того, как заметил здесь же Погодин: "Норманны разошлись в Славянском населении, подобно капле вина в воде".
38 Там же. С. 76-77.
39 Там же. С. 77.
40 Там же. С. 77-78. )
41 Там же. С. 78.
ним миром, его одиночество, особость пути, мир и покой существования, и, в конечном счете, то, что "мы... подчинились спокойно первому пришедшему"42. Таким образом, Погодин считал, что обширность территории, многочисленность славянского населения, отсутствие дорог, тяжелые климатические и другие "физические" условия послужили основой создания самобытного русского государства, так как эти обстоятельства, взятые в совокупности, делали "завоевание" невозможным.
В своем обосновании "официальной народности" Погодин нашел исторические аргументы для всех составных элементов уваров-ской формулы. Этому, в частности, посвящена та часть статьи, в которой речь шла о "нравственных различиях" Запада и Востока Европы, западных народов и народов славянских. Первое различие связано с характером северных славянских народов: "Словении были и есть народ тихий, спокойный, терпеливый... Потому они и приняли чуждых господ без всякого сопротивления, исполняли всякое требование их с готовностью... Такая безусловная покорность, равнодушие, противоположные западной раздражительности, содействовали к сохранению доброго согласия между двумя народами"43. Еще одно различие связано, по Погодину, с гражданским и умственным образованием, с тем, что сейчас принято называть "политической культурой", "политической традицией". Так, в отличие от западных племен, имевших богатую политическую историю в момент покорения их варварами, в России "гражданского образования не было никакого, а только семейное, домашнее, до которого пришельцы не коснулись". Поэтому, как писал Погодин, "мы получили гражданское образование от пришельцев, а западные племена дали им"44. Самое же главное различие между Россией и Западом, по Погодину, — в характере принятия христианской веры и в самом характере веры: "У нас пришельцы сообщили Религию туземцам, а там туземцы пришельцам"45. Сначала варяги-язычники встретились со славянами-язычниками, затем варяги приняли христианскую веру и распространили ее между славянами без сопротивления. Западные же завоеватели встретились с христианами, и они начали действовать друг против друга — "новый источник ненависти, которого у нас не было"46. Это во-первых. Во-вторых, вера, которую приняли варяги, а затем и славяне, отличалась от западного христианства. "Те получили ее из Рима, а мы из Константинополя"47. Не вдаваясь в детализацию, Погодин в своей статье, на наш взгляд, дал под политическим углом зрения квинтэссенцию трак-
42 Там же.
43 Там же. С. 79.
44 Там же. С. 80.
45 Там же.
46 Там же. С. 79.
47 Там же. с. 80.
товок различий католической и православной церквей, которые господствовали в русской литературе того времени: "Западная более стремится вне, восточная углубляется внутрь; у них пропаганда, у нас сохранение; у них движение, у нас спокойствие; у них инквизиция, у нас терпимость". Политическим же последствием было различие отношений между Церковью и Государством: "Действуя вне, — западная церковь вошла по необходимости в соприкосновение со светскою властью и получила на время преимущество над ней, а наша, углубляясь внутрь, оставила светскую власть действовать, как ей угодно"48.
Общий вывод, к которому пришел Погодин, состоит в следующем. Русская история и история западных государств, при общем ("родовом") их подобии, при единстве цели, противоположны во всем, что касается путей, средств, обстоятельств, формы происшествий. И противоположность эта, "несмотря на все усилия, преобразования, перевороты, время", сохраняется49. Этот вывод Погодина, вызвавший неоднозначную реакцию как западников, так и славянофилов50, на первый взгляд противоречив. О каком "подобии", "единстве" противоположностей может идти речь? Погодин пытался снять это кажущееся противоречие, развивая мысль о неразрывности связей Западной и Восточной Европы в статье "За русскую старину", написанной в том же 1845 г. Погодин здесь вернулся к положению, которое сформулировал еще в 30-е годы. Как натуралист исследует все виды, принадлежащие одному классу, утверждал Погодин, так и историк или философ не может изучать историю России вне контекста истории Европы, и наоборот: "Истории Запада нельзя выразуметь вполне, не обращая внимания на другую половину Европы, на историю Востока, шедшего с ним параллельно, Востока, который представляет значительные для науки видоизменения всех западных учреждений и явлений"51.
48 Там же.
49 Там же. С. 81.
50 Достаточно сказать, что западнику А.И. Герцену статья понравилась. Он отметил, в частности, "ясность", "резкость" и "верность" статьи, не преминув, правда, заметить, что "Погодин... шел в одну комнату — попал в другую; но попал, увлекаемый истиною. Честь тому, кто может быть ею увлечен за пределы личных предрассудков" (Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина: В 22 кн. Кн. 8. СПб., 1894. С. 115—116). Однако славянофилу П.В. Киреевскому не понравилось принижение Погодиным духовных сил русского народа. Если бы становление государственности на Руси происходило по сценарию Погодина, утверждал он, то русский народ "был бы народ, лишенный всякой духовной силы, всякого человеческого достоинства; отверженный Богом, из его среды не могло бы выйти никогда ничего великого" (Киреевский П.В. О древней русской истории. Письмо к М.П. Погодину // Киреевский И.В., Киреевский П.В. Полн. собр. соч.: В 4 т. Философские и истори-ко-публицистические работы. Калуга, 2006. Т. 1. С. 254).
51 Погодин М.П. За русскую старину // Погодин М.П. Историко-критические отрывки. С. 438.
В частности, возражая критикам, утверждавшим, что "Средний век не существовал для нашей Руси, потому что Русь не существовала для него"52, Погодин утверждал, что "Средний век у нас был.., как и в Западной Европе, но только под другою формою; тот же процесс у нас совершался, как и там; те же задачи разрешались, только другими приемами; те же цели достигались, только другими путями"53. Различие состояло в характере этих явлений: христианство было введено без насилия, "мирно и спокойно, с крестом, а не с мечом"; и на Руси молились единому Богу, но не "перелепетывая чуждые звуки", а на своем языке, понимая свои молитвы; духовенство не занималось мирскими делами, оно было "духовное, а не мирское", поэтому преклонялись не перед его властью, как на Западе, а перед словом и убеждением. В политическом отношении междоусобные войны, централизация, единодержавие характерны и для России, но на Руси не было "рабства, не было пролетариев, не было гордости, не было инквизиции, не было феодального тиранства"; было развито "отеческое управление, патриархальная свобода, было семейное равенство, было общее владение, была мирская сходка". Наконец, в России не было Парижа, но была Москва, не было Тауэра, но был Кремль. У нас, как подчеркивал Погодин, "не было Западного Среднего века, но был Восточный, Русский"54.
Таким образом, историю России Погодин считал поистине "бесконфликтной": в ней не было "ни рабства, ни ненависти, ни гордости, ни борьбы"55. Потому она представляет собой совершенно иной тип цивилизации — восточноевропейской, преемницы Византии, в отличие от стран Запада, наследовавших Риму и позаимствовавших у последнего индивидуализм, формальное право и т.д. В конечном счете Погодин свел всю совокупность выявленных им отличий к одной посылке: в России — согласие, любовь и единение, в Европе — жесткая властная иерархия, вражда и рознь56. А раз установлен цен-
52 Здесь речь идет о статье анонимного автора (Барсуков предположил, что это был Е.Ф. Корш) "Бретань и ее жители", опубликованной в № 25 газеты "Московские ведомости" в феврале 1845 г. Ответом на нее и стала статья Погодина "За русскую старину" (см.: Барсуков П.П. Указ. соч. С. 50—51).
53 Погодин М.И Указ. соч. С. 439.
54 Там же. С. 440-441.
55 Погодин М.И Параллель русской истории с историей европейских государств относительно начала. С. 62.
56 Забегая вперед, нужно сказать о том, что спустя несколько лет, в октябре 1854 г., в очередном письме периода Крымской войны Погодин дал развернутую, исчерпывающую характеристику противоположности "русской истории с историею западных государств, совершенно одинаковую с географическою противоположностью Востока и Запада" (.Погодин М.И XVI. Октября 18. О влиянии внешней политики нашей на управление // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853—1856. С. 253), которая заслуживает быть
ностный смысл исторических начал в государстве, то тем самым доказывается необходимость его сохранения, более того — становится очевидной потребность в мудром охранении и бережной консервации сложившихся социальных отношений и политических институтов, венцом которых является, разумеется, самодержавие.
В завершение необходимо отметить, что спустя три года после публикации погодинской статьи "За русскую старину" в результате европейских революций 1848—1849 гг. ситуация в России резко изменилась. Если в 1847 г. Уваров по распоряжению императора направил попечителям учебных округов секретный циркуляр, в котором пояснил новейшую официальную трактовку понятия народности, которая приобретала характер национальной исключительности57, то уже в 1848 г. верхам стала казаться опасной сама русская национальная
приведенной полностью. Повторив полюбившуюся ему со времен "Исторических афоризмов" фразу о том, что "Запад есть Запад, а Восток есть Восток!" (.Погодин М.П. XVI. Октября 18. О влиянии внешней политики нашей на управление. С. 252), Погодин, приводя в ряде случаев дословно положения, выдвинутые в исторических статьях, вошедших в сборник 1846 г. "Историко-критические отрывки", писал: "Европейские государства произошли завоеванием, а наше добровольным призванием... западные государственные учреждения основаны на законе оппозиции.., а коренные Русские учреждения предполагают совершенную полюбов-ность", что на Западе "все подчиняется форме, и форма преобладает, а мы терпеть не можем никакой формы. Всякое движение хотят там заявить и заковать в правило, а у нас открыт всегда свободный путь изменению по обстоятельствам". "Они ищут конституций, хоть и не находят их надолго, а Русский народ не помышляет ни о каких конституциях и какие имеет, навязанные сверху, от тех старается всеми силами уклоняться" (Погодин М.П. XVI. Октября 18. О влиянии внешней политики нашей на управление. С. 253). И далее: "На Западе господствует подозрение и опасение, у нас доверенность. Западные сословия питают одно к другому ненависть, а наши не имеют никаких сословных предубеждений. Западное дворянство по преимуществу родовое, а наше по преимуществу служебное. Те гордятся своим вековым происхождением, а наши происходят, так сказать, ежеминутно, и гордости не могут иметь никакой, кроме глупой... Переворот государственный, революцию, коей нигде подобной не было, все вверх дном, начинает у нас первый Император, и продолжают его преемники, а консерватизм выражается народом, и крайнюю, левую сторону консерватизма, составляющего вместе и оппозицию, представляет собою Преображенский раскольник (в Москве оплотом раскольников были Преоб-раженское и Рогожское кладбища. — Авт.), для которого один из главных вопросов состоит в том, как складывать пальцы для крестного знамения, между тем как на Западе нет и помину о Боге, разве для формы, и Христианская религия снисходит на степень малочисленной секты" (там же. С. 254). Завершая свою характеристику "противоположностей" Востока и Запада, Погодин сформулировал следующий вывод: "У нас другой климат с Западом, другая местность, другой темперамент, характер, другая кровь, другая физиономия, другой взгляд, другой образ мыслей, другие верования, надежды, желания, удовольствия, другие отношения, другие обстоятельства, другая История, все другое" (там же).
57 Преподавателям предлагалось, в частности, сосредоточиться на популяризации "Русского начала, Русского духа... Русского просвещения" (цит. по: Барсуков Н.И Указ. соч. Кн. 9. СПб., 1895. С. 235-237).
идея. Уваров получил выговор от императора ("Должно повиноваться, а рассуждения свои держать при себе"), и был вынужден в 1849 г. оставить свой пост58. Официальная народность, как и идейно-политический комплекс консерватизма в целом, оказалась скомпрометирована в общественном мнении и подорвана действиями самой власти в последние годы царствования Николая I59. Не случайно, что даже Погодин — человек абсолютно лояльный к существующему режиму, в период Крымской войны 1853—1856 гг., выступил с резкой критикой правительственной политики в своих "Историко-политических письмах", которые широко распространялись тогда в рукописях и имели огромный общественный резонанс.
58 См.: Барсуков Н.П. Указ. соч. Кн. 10. СПб., 1896. С. 538.
59 С.М. Соловьев назвал эти годы "постыдными". "В событиях Запада, — писал он, — верхи нашли предлог явно преследовать ненавистное им просвещение, ненавистное духовное развитие, духовное превосходство, которое кололо им глаза... Время с 48-го по 55 год было похоже на первые времена Римской империи, когда бездумные цезари, опираясь на преторианцев и чернь, давили все лучшее, все духовно развитое в Риме... в это несчастное время самый положительный человек был отрицателем и своим авторитетом приучал к отрицанию" (Соловьев С.М. Избранные труды. Записки. М., 1983. С. 313, 338).
