CC BY
59
ИСТОРИЯ ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ
УДК 1(091)
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений1
В статье проводится мысль о том, что метафизические проблемы, которые разрабатывали русские философы до высылки за границу в 1922 году, являются ценностными основаниями для их философско-политических дискуссий во время эмиграции. Рассмотрены рассуждения Н.О. Лосского (о природе логической связи в суждениях и умозаключениях) и Г.А. Ландау (о мотивах философских размышлений). Прослеживается, как данные мотивы определяли последующую дискуссию Лосского и Ландау о природе демократического устройства общества. Показано, что расхождения этих авторов в понимании содержания понятия «демократия» продиктованы, помимо прочего, различиями в принимаемых способах обоснования своих позиций.
Ключевые слова: Н.О. Лосский, Г.А. Ландау, философия русского зарубежья, философология, мотив мышления, демократия, метафизические основания, рациональность.
Знаменитый разработкой целостного органического мировоззрения, основанного на интуитивизме, многогранностью философского творчества философ Н.О. Лосский, в полной мере следуя идее целостности знания, развил наряду с прочим и достаточно стройное логическое учение (см. эти [6; 12; 7; 8] и другие работы Лосского). Правда, во многом оно основывалось на традиционных представлениях о логике, однако включало в себя и вполне оригинальные «интуитивистические» части. Как раз эти аспекты его логического учения демонстрируют то, что фактически Лосский подчинил логику своей общефилософской концепции интуитивизма. Здесь мы постараемся показать, каким образом в решении частного логического вопроса отразились метафизические основания мировоззрения Лосского. Более того, приоритет онтологически-метафизической
1 Статья выполнена в рамках проекта РГНФ № 15-33-01022 а1 «Русское Зарубежье: российско-германский философский диалог».
© Попова В.С., Гурин Д.В., 2015
МЫСЛИ
В.С. Попова
Д.В. Гурин
25
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
проблематики и в последующем, в зарубежный период творчества Лосско-го, продолжал определять его подходы к решению частных философских вопросов и заставлял соответствующим образом строить аргументацию в различных полемиках (ниже будет рассмотрена дискуссия с Г.А. Ландау). Нельзя, однако, не учитывать значимость и логических установок (сформированных в университетские годы благодаря влиянию и, вместе с этим, противостоянию с учителем, А.И. Введенским, известным русским логи-цистом) для последующего мыслительного пути Николая Лосского.
Метафизические аспекты и способы установления их логической связи с решением отдельных философских задач далее мы будем рассматривать как смысловую подоснову дискуссий и позиций авторов (в данном случае — Лосского и Ландау), идеи которых реализовывались в содержательных философских диалогах. Но начать следует с обособленного рассмотрения позиций Лосского и Ландау, не пресекавшихся ни тематически, ни в пространстве и времени в доэмигрантский период. Мы покажем, что эта метафизическая подоснова ими сохранялась, продолжая играть важную роль в обосновании мнений и позиций.
До отъезда из России Николай Лосский довольно много внимания уделял логическим вопросам. И решал их зачастую достаточно оригинально. Например, он предложил нетривиальную трактовку природы условно-категорических умозаключений. Из четырех видов условно-категорических умозаключений общеизвестные modus ponens и modus tollens являются правильными, другие два не признаются верными. Лосский объясняет это следующим образом: «Отрицательный прогрессивный модус и положительный регрессивный модус оба неправильны по одной и той же причине, именно потому, что связь между двумя частями условного суждения многозначна в регрессивном направлении. Наоборот, положительный прогрессивный модус (modus ponens) и отрицательный регрессивный модус (modus tollens) оба дают логически необходимый вывод потому, что связь между двумя частями условного суждения однозначна в прогрессивном направлении» [8, с. 75]. Однако ряд веских соображений заставляет Лосского аргументировано отстаивать эти неправильные виды умозаключений.
По его мнению, нельзя игнорировать, что в процессе научных исследований процесс превращения гипотезы в обоснованную теорию осуществим благодаря тому, что исследователь по некоторому следствию может судить о возможной его причине, то есть заключать согласно неправильным видам условно-категорических умозаключений. Получается, что они способствуют прогрессу научного знания, есть их эвристическая необходимость (особенно для наук о безвозвратном прошлом, в которых только лишь и можно судить по следствиям о событиях минувших лет). «Наука в такой же мере нуждается в умозаключениях от присутствия следствия, как и в умозаключениях от присутствия основания», — пишет он в «Обоснова-
26
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
нии интуитивизма» [10, с. 287], сохраняя эту идею и в «Логике» (1922). Но не только эти практические соображения представляются Лосскому достаточно вескими, для того чтобы признать необходимыми два традиционно признаваемых неправильными вида дедуктивных умозаключений.
Лосского гносеологически не устраивает принцип множественности причин, принимая который мы вынуждены исключать столь нужные умозаключения из теоретического логического обихода. И он предпринимает попытку «подкопаться» под этот принцип. «Многозначность в прогрессивном направлении» в терминах Н.О. Лосского — это и есть множественность причин, «обилие оснований для одного и того же следствия». Он пишет: «...я не допускаю множественности оснований и полагаю, что всякое следствие во всех случаях имеет одно и то же основание...» [8, с. 75]. Суть этой позиции сводится в конечном счете к тому, как Лосский рассматривает субъектно-предикатную структуру суждений: «.в условном суждении (как и в категорическом) первая часть его не есть основание, взятое в чистом виде: она состоит из предмета суждения, который, правда, содержит в себе основание для предиката-следствия, но, сверх того, заключает еще в себе, обыкновенно, бесчисленное множество свойств, не имеющих значения для предиката. Поэтому попытка произвести вывод регрессивно от наличности следствия есть умозаключение не от следствия к основанию, а от следствия к предмету, содержащему в себе сверх основания элементы, безразличные для следствия» [8, с. 75]. Итак, разъясняя свое учение об условно-категорических умозаключениях, Лосский переходит к рассмотрению структуры суждения: связь S и P в суждении аналогична связи основания и следствия в условном умозаключении.
С точки зрения Лосского, истинное суждение должно обладать обязательностью, принудительностью [10, с. 221]. Эти свойства, в свою очередь, зависят от необходимого характера связи субъекта и предиката в суждении. Поскольку, согласно интуитивизму, знание имманентно познаваемой действительности, то связь субъекта и предиката в суждении идентична отношениям между соответствующими частями реальности. Это есть связь основания и следствия. Связь основания и следствия рассматривается Лосским как необходимая онтологическая связь. Таким образом, логическая связь может быть охарактеризована аналогично последней. Онтологические же связи «имеют синтетический характер, то есть характер перехода от одних звеньев бытия к другим, новым в сравнении с первыми; точно такой же характер имеет и логическая связь, то есть связь основания и следствия между субъектом и предикатом и, следовательно, суждения, имеющие такое строение, принадлежат к числу синтетических» [7, с. 71]. Следуя такому рассуждению, выводим, что, поскольку всякое суждение имеет указанную Лосским субъект-предикатную структуру, постольку всякое суждение является синтетическим. В синтетических суждениях есть логическая необходимость, так как связь субъекта и предиката
27
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
в суждении всегда есть связь основания и следствия, которая, в свою очередь, необходима («связь основания и следствия имеет необходимый характер» [7, с. 71], — неоднократно в своих работах фиксирует Лосский). Таким образом, синтез имеет для Лосского приоритетный характер.
Вообще, любой предмет познания Лосский расценивает как «отрезок мира, бесконечно содержательный и неисчерпаемый в человеческом знании» [7, с. 24]. Для познания предмета субъект должен совершить ряд актов (сосредоточения внимания, различения и т.п.). При этом «различение есть анализ (курсив Лосского. — Авт.), выделяющий из сложного состава предмета лишь те стороны его, опознание которых дает ответы на вопросы, возникающие в уме субъекта...» [7, с. 24]; различение (следовательно — и анализ) Лосский полагает как субъективную сторону знания, это есть психический акт. Логика и гносеология (и, шире, философское органическое мировоззрение) изучает объективную сторону знания, поэтому их внимание нацелено на поиск синтетических связей, установлению необходимого знания.
Мысль об этой необходимости синтетической логической связи оказывается значимой при разработке онтологического учения — в 1915 году выходит «Мир как органическое целое» Н.О. Лосского. В работе он пишет: «В мире все стороны его подчинены закону функциональной зависимости, состоящему в том, что если существует некоторое а, то необходимо существует и некоторое b; именно благодаря этому строению бытия, когда оно в чьем-либо уме становится предметом знания, оно образует суждение, состоящее из двух членов зависимости — из субъекта суждения и вытекающего из него предиката суждения (равно как и основания и следствия условного умозаключения. — Авт.); одна и та же форма связи обусловливает и то, что мир подчинен закону функциональной зависимости, и то, что суждения о мире подчинены закону достаточного основания. Таким образом, логические и метафизические принципы совпадают в своей основе: они суть выражение одного и того же строения, рассматриваемого лишь в разных отношениях (в его значении для бытия и в его значении для знания) (курсив Лосского. — Авт.)» [9, с. 462—463]. Поскольку Лосский видит в качестве необходимой основы логического учения об условно-категорических умозаключениях учение о причинности, которое, в свою очередь, оказывается важным для развития его целостной философии бытия и знания, постольку ему необходимо прибегнуть к нетрадиционной трактовке условно-категорических умозаключений. Для того чтобы ввести условия применимости неправильных дедуктивных умозаключений, Лосский, по сути, постулирует равноценность основания и следствия (дабы были возможны выводы в регрессивном направлении). Предполагая, что это может вызвать возражения, он пишет: «Различие между этими членами необходимой связи есть, но оно имеет значение не для теории знания, а для онтологии» [10, с. 293]. Этим все и оправдывается.
28
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
Сам Лосский выражает уверенность в том, что его позиция не вводит существенные изменения в учение о видах условно-категорических умозаключений. На самом деле он, конечно же, принимает совершенно нетрадиционную для изложения логики позицию сравнительно со сложившимися в этой области трактовками. Его нововведения в логику неминуемо вызвали критику учителя — А.И. Введенского. Для нас важно, что корни данной позиции Лосского в, казалось бы, чисто логическом частном вопросе имеют глубокие концептуальные объяснения исходя из его интути-вистского философского мировоззрения, которое сохранялось и развивалось на протяжении всего творческого пути философа. «Гносеологические соображения Лосского в “Обосновании интуитивизма”, и потом, в пореволюционных работах служили одной цели — созданию спиритуалистической онтологии, которая давала бы основания для вечной идеальной действительности... непосредственной данности общего в познании. Для этой идеальной действительности все законы логики продолжали оставаться применимыми в качестве законов онтологии.» [1, с. 113]. Учение о бытии Лосский развивает как учение о единстве, снявшем противоположности субъекта и объекта. Тем самым он демонстрирует последовательность своей концепции, внутри которой логика играет важную эпистемологическую роль. По признанию самого Лосского, развитые им аргументы были приведены в целях методологических, а не логических. Этот факт не всегда учитывается исследователями философии Лосского, даже при рассмотрении ситуаций, в которых мыслителю приходилось вступать в дискуссии, аргументировать, строить выводы, которые имели своим рациональным каркасом сложившееся представление о логике, ее возможностях, о ее инструментарии, о смысле логического в построении и связывании метафизических частей мировоззрения с разработкой отдельных философских проблем. В данной статье мы постараемся показать, каким образом эти метафизические основания воззрений Лосского проявились в последующей полемике с Г.А. Ландау на весьма далекую от логической проблематики тему — выяснения сути понятия демократии.
В 1913 году в «Логосе» вышла статья Григория Ландау «Объектные мотивы философских построений» [2]. Ее можно рассматривать как попытку систематического изложения философских идей.
Одна из задач философии — постановка вопроса о предельных основаниях бытия. И Григорий Ландау приложил много сил для систематизации историко-философского материала, который необходим для корректного решения этого вопроса. В «Объектных мотивах.» он пытается сформулировать принципы построения философских систем и проводит анализ раскрывающихся в этих системах мотивов мышления. В основе предложенной им классификации лежит различение понятий философия и философология. Этой идее сложно найти аналогию в современном философском языке, но она очень важна для понимания философской позиции мыслителя. Со-
29
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
гласно Ландау, если в центре внимания философии находится постановка вопросов бытия и познания, то философология занимается ответами на эти вопросы.
При ясности принципа проследить его воплощение на историко-философском материале довольно сложно. Чем постановка вопросов существенно отличается от поиска ответов? Невозможно представить искусство постановки вопросов, не связанное с умением давать ответы. Для современного исследователя это разделение звучит странно. Герменевтика в таком делении ведущую роль отдает постановке вопроса, который так или иначе предопределяет ответ. Вопросом задается проблемное поле и границы, в рамках которых могут быть сформированы ответы, задано направление их поиска. Задача исследователя заключается в том, чтобы понять, почему в истории философии предлагается то или иное решение, дается тот или иной тип ответа.
Согласно Ландау, основными элементами философологии — учения о философии, являются философема и философологический мотив. Философема есть определенная схема понимания опыта, делающая его целостным, она является вневременной основой, реализующей одну из основных способностей человеческой мысли — находить единство во множестве элементов эмпирического мира. В философии мысль о том, что сознание упорядочивает опыт, не нова. Тут идеи Ландау созвучны взглядам немецких неокантианцев. Проблема заключается лишь в одном: един ли принцип организации опыта или таких принципов может быть много? В истории философии долго преобладал первый вариант, но в ХХ веке ситуация отчасти изменилась. Возникли концепции, которые допускали возможность того, что опыт организуется не единственно возможным способом данным природой, а их может быть много, зависимых от ряда факторов. Примером может служить гипотеза лингвистической относительности Сепира—Уор-фа, в которой структура мышления определяется структурой языка. Различные способы организации опыта в мышлении подразумевают различные картины мира и порождают различные вопросы, постановка которых есть задача философии.
В статье Ландау на первый план выходит проблема целостного познания. Как при наличии конкретных философских систем можно согласовать вопросы и ответы в рамках непротиворечивой картины мира? Григорий Ландау, по-видимому, понимает философию сообразно Аристотелю и считает, что она начинается с удивления. Философия размышляет о проблемах бытия и познания путем постановки вопросов и попыток найти ответы. Тут и проявляется проблема соотношения различных философских систем и философии в целом. Здесь мыслитель задается вопросом: возможно ли за отдельными философскими доктринами найти нечто общее, что объединяло бы их? Ответ на этот вопрос должна дать философология. Скорее всего, Ландау создал этот термин по принципу соединения
30
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
двух слов: «философия» и «логос» (учение), в современном философском языке эквивалентом ему может служить понятие «метафилософия».
Подлинным единством для философии в рамках философологической концепции Г.А. Ландау служит мотив мышления. Он наполняет философему содержанием и также является вневременной структурой. «Всякая философема организует некоторый материал знаний, мыслей, данный ее творцу эпохой — ввиду определенных задач, опять-таки предустановленных задачами эпохи» [2, с. 128]. В различные эпохи (временные структуры) тот или иной мотив реализуется определенным образом, но имеет при этом общий принцип внутренней организации. Основой деления мотивов по типам является классическая гносеологическая схема, наивный реализм, — взгляд на мир, основой которого является выделение объекта, субъекта и их соотношения (познания). По мере накопления знаний каждая из этих сфер дифференцировалась. Исходя из этого, философ выделяет три типа философологических мотивов: объектный, субъектный и познавательный (гносеоморфный). Философология, таким образом, выявляет определенную вневременную матрицу (онто-гносеологическое поле) целостной философии (последовательной истории конкретных философских систем). Матрица показывает, как в ту или иную эпоху в результате раскрытия мотива мышления в философеме появляются конкретные философские доктрины. Они могут быть согласованы или не согласованы между собой, иметь внутренние противоречия, но при этом философология показывает основания их единства и последовательности в рамках философии.
Ландау подвергает разбору объектные мотивы, включающие мотив формального, качественного и комплексного построений. Формальное построение объектного мотива подразумевает признание того, что опыт организуется через выделение в нем пассивной материи и действующей на нее идеальной объективной причины — формы. В качественном построении на первый план выходит субстрат, который становится носителем определенных качеств объекта. Комплексное построение подразумевает разделение объекта на предельные неделимые элементы. Эти построения рассматриваются в свете пяти основных проблем: отдельного предмета, тотальности, сосуществования предмета и тотальности, самокритики, проверочной критики. Что это за проблемы? Разные философские системы всегда имеют определенные недостатки, и, формируя эти вопросы, философ делает попытку типологизировать их. Проблема микрокомплекса есть проблема того, как в нашем сознании формируются единичное. Проблема макрокомплекса касается формирования в нашем сознании представления о множественности. Проблема совместимости есть проблема соотношения единичного с множественным. Таким образом, решение этих трех проблем предполагает построение некой системной модели бытия. Две оставшиеся проблемы — это вызовы, с которыми сталкивается философская система, их решение ответственно за ее легитимацию. Эти проблемы подразумева-
31
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
ют ответ на вопрос, при каких условиях та или иная система будет устойчива внутри самой себя и относительно иных систем?
В 1925 году в журнале «Современные записки» выходит статья Н.О. Лос-ского «Органическое строение общества и демократия», в которой философ отмечает увеличение количества отрицательной критики демократических основ [11]. Мыслитель выделяет два довода оппонентов: неорганический (механистический) характер демократии и отсутствие в ней объективных, абсолютных принципов (этический релятивизм). Ко всему прочему, эксплицитно или имплицитно, демократии противопоставляется абсолютная монархия как выразительница единой воли данной религией (в частности, христианством). Лосский пытается рассмотреть основательность подобной критики с точки зрения «учения об онтологической природе общества». Он отмечает тяготение монархистов к органическому мировоззрению, к универсализму, а демократов — к мировоззрению неорганическому, к индивидуализму, и говорит, что «задача состоит в том, чтобы найти синтез универсализма, то есть выработать мировоззрение, в котором было бы показано, как возможна относительная онтологическая самостоятельность целого и вместе с тем относительная самостоятельность элементов» [11, с. 344—345]. Подобный синтез возможен на основе разновидности органического миропонимания, который Лосский называет иерархическим персонализмом. В этой трактовке проявляется эпистемологическая склонность Лосского к синтетическим формам познания и обоснования. Именно синтез дает логически необходимые и эвристические суждения о чем бы то ни было, а в данном случае — плодотворный выход на органическое понимание общества.
Главным положением этой синтетической концепции является наличие в мире «субстанциальных деятелей», представляющих собой идеальные начала, деятельность которых образует реальное бытие. В качестве примера такой сущности философ приводит человеческое «Я». Для более конкретного понимания Лосский проводит аккуратные параллели своей концепции с монадологией Лейбница и идеализмом Платона. В результате он делает вывод о возможности непосредственного созерцания бытия (интуиции) и о том, что «система мира, состоящая из множества свободных самостоятельных и вместе с тем исконно единых начал, не может сама быть источником своего бытия: она может быть мыслима только как творение Бога» (курсив Лосского. — Авт) [11, с. 346]. Затем мыслитель отмечает, что подобный тип мировоззрения можно назвать персонализмом, так как каждый субстанциальный деятель является действительной или потенциальной личностью. Возвращаясь к иерархическому принципу, Лосский полагает наличие более и менее развитых социальных деятелей органически единых для совместной деятельности. Здесь «иерархический персонализм» можно представить на примере политического устройства, где «государственное целое есть личность высшего порядка» (курсив Лосского. — Авт)
32
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
[11, с. 347], на этом уровне появляется другой тип бытия — социальный. Социальное бытие при этом является органическим, но только не биологически понимаемой органичности, а философски, как целого определяющего свои элементы, как синтетическое единство, организованное в силу необходимости связей между деятелями.
«Иерархический персонализм» Лосский считает учением о монархическом строении Вселенной, онтологически существенно отличающимся от политического строя. Началом такого государства философ называет «душу народа», которую можно сравнить с объективным духом Гегеля, но полноценно эта душа не может выразиться в одном человеке. По мере усложнения общественной жизни верховная власть начинает испытывать влияние сверхчеловеческого единства, что приводит к ее (власти) ограничению или смене на республиканскую форму правления. «Именно чистота следования монархическому принципу строения вселенной требует в государственной жизни соборного строя власти» (курсив Лосского. — Авт) [11, с. 351], а демократия является выражением соборности и сверхчеловеческого единства, в которой ограничиваются противоречащие целому стремления отдельных лиц. В завершение статьи Н.О. Лосский отмечает, что наметившийся кризис демократии нельзя разрешить, вернувшись к жесткой монархической власти, «перед нами не кризис демократии, а кризис всякой старой власти и всего старого порядка вообще» [11, с. 354]. Ситуацию можно изменить только путем активного социального творчества.
В этом же году на статью Лосского отозвался Г. А. Ландау. В этот период он работал заместителем редактора газеты «Руль», в которой опубликовал статью «Философия и политика» [4]. В статье Лосский характеризуется как «наиболее самобытный и выдающийся русский философ», однако подвергается критике его отношение к демократии и монархии. Ландау задается вопросом о возможности выражения персонализма в демократии, а не в монархии, замечая, что «в философии аутентическое толкование не имеет решающей силы и надлежит критически отнестись и к авторским выводам из собственных положений» [4, с. 2]. Мыслитель считает, что представление демократии как «соборного сверхчеловеческого единства власти», ограничивающего эгоистические интересы отдельных лиц, противоречиво и не соответствует ее реальной структуре. А за этим критическим замечанием скрывается несогласие Ландау с органическим синтетическим способом обоснования феномена демократии, даваемого Лосским. По существу, демократический строй подразумевает доминирующее влияние частного интереса (во всяком случае, иногда). «Частными волями строится государство, — достаточно проследить историю любого правительственного кризиса» [4, с. 2], а демократия, как считает философ, характеризуется распадом целого на части и построением из частей. Это аналитический путь обоснования демократии. Но для Лосского аналитические суждения низведены до тех пределов, в каких может оказаться употребимой тавто-
33
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
логия. Аналитические суждения, в понимании Лосского, не представляют ни для логики, ни для познания вообще никакого интереса, поскольку «представляют собой чистейшее пустословие», а «в действительности, в живом мышлении таких суждений вовсе не бывает» [7, с. 144]. В связи с этим Лосский даже ставит перед собой цель — «изгнать из гносеологии и логики окончательно всякие положительные учения об аналитических суждениях» [7, с. 145]. Не удивительно, что в последующем он, в свою очередь, критикует аналитические тезисы Ландау.
Ландау же не приемлет подведения абстрактных логических схем под рассуждения о живой социальной реальности, — то, что как раз и представлено у Лосского в силу его пресуппозиции о тождестве законов логики и законов онтологии, логических и онтологических связей, знания и данности в нем бытия. Ландау замечает, что любая философская концепция очень далека от эмпирической реальности и попытки увидеть действительность производной от философии встречают множество преград и противоречий. «Философия нисколько не безразлична для политики, но она отнюдь не предопределяет политики простым логическим построением» [4, с. 3].
Здесь проявляются расхождения в мировоззренческих подходах Ландау и Лосского. Ландау как автор концепции философологии (см. [2; 3]), в которой философские построения проистекают из сложного взаимодействия философем, мотивов мышления и эпохи, по-своему стремится построить оригинальную всеобъемлющую философскую систему. При широте и оригинальности этого замысла концепция была практически неизвестна современникам. Например, И.С. Лукаш вообще относит Ландау к противникам всяких философских систем [13, с. 3]. При всех расхождениях авторов относительно содержательно-политической составляющей и эпистемологических ходов мысли, можно найти сходство в понимании органичности как небиологичности. Только Ландау применяет этот критерий к культуре, а Лосский — к политическому устройству.
В дальнейшем Николай Лосский посчитал необходимым ответить на критические замечания Григория Ландау, в 1926 году опубликовав статью «В защиту демократии» [5]. Философ замечает, что такое понимание его взглядов связано с недоразумением и сложностью поднимаемых вопросов. Мыслитель пишет: «Статья Г.А. Ландау показывает, что даже и весьма утонченные умы при обсуждении этих вопросов не настолько проникают в систему чужой мысли, чтобы подвергнуть ее имманентной критике, и поэтому я чувствую себя обязанным развить несколько подробнее то, что не доказано было мною раньше» [5, с. 370]. Фактически Лосский фиксирует, что корни расхождений не в глобальном непонимании (стремление глубоко и рационально разобраться в проблеме определяет движение мыслителей навстречу друг другу), а в самой логике мыслительного развертывания проблемы.
34
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
Лосский говорит об ошибочном понимании производности монархии как государственного строя из концепции «иерархического персонализма». Фактическое наличие монарха не говорит о наличии в его власти сверхчеловеческого единства и как человеку юридически позволяет навязывать свои частные цели, в этом заключается неорганическая составляющая этого социального уклада. С точки же зрения органического понимания постепенно сверхчеловеческое единство проявляется в ограничении власти монарха или в установлении республиканской формы правления, это более высокая стадия органичности. «Иерархический персонализм, говоря о иерархическом строении общества и всего мира, имеет в виду не такую условную иерархию, как монарх, губернатор, исправник, а иерархию сущностную, онтологическую — Бог, вселенная, народ, человек и т. д.» [5, с. 372], здесь нужно разделять онтологическое и техническое равенство. Тем самым Лосский пытается очертить сферу, относительно которой оказываются верными его выводы, имеющие метафизическую подоснову. Разделяя в гносеологии субъективную и объективную стороны знания и говоря о том, что философское осмысление касается как раз объективной стороны предмета, он фиксирует, что его выводы и не должны затрагивать частного, в данном случае — технического, равенства. Но для Ландау это — отрыв от социальной реальности.
И далее, отвечая на критику «ограничения частных интересов», Лос-ский замечает, что частные интересы являются также элементом целого общества. Здесь происходит взаимодействие «личных и сверхличных интересов» и это взаимодействие объективно. Также мыслитель считает несостоятельными упреки в поглощении индивидуальности социальным единством, поскольку каждая личность в его «иерархическом персонализме» является носительницей творческой свободы. Творчество социального деятеля низшего порядка вливается в творчество личности высшего порядка для достижения стремлений сверхчеловеческого единства. «Когда отдельное лицо совершает социальный акт, через него говорит и действует социальное целое, однако выражаясь в нем не целиком, а частично, так что полное осуществление социального акта получается не иначе, как в координированных действиях многих людей» (курсив Лосского. — Авт) [5, с. 375]. Примером этому, по мысли философа, может служить судебный процесс, война и т. п. Этот пассаж можно связать с уверенностью Лосского в том, что логические законы выражают онтологические, и наоборот. В данном случае мы должны держать в уме закон достаточного основания. Если в мире, в социальной реальности, как и во всякой подсистеме мира, все подчинено закону функциональной зависимости, то и деятельность всякого волящего индивида имеет под собой объективное достаточное основание — сверхчеловеческое единство.
Описанная дискуссия между Н.О. Лосским и Г.А. Ландау дает нам образец дискуссии рациональной. Расхождения в понимании феномена де-
35
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
мократии и социального устройства продиктованы, помимо различия содержательных политических воззрений, разницей в принимаемых способах обоснования своих позиций. То, что объединяет философов в дискуссии, — сама постановка вопроса, проблемы, которая в предельных своих основаниях (следуя классификации Ландау) предстает как организация идеи о совместимости, то есть соотношения единичного с множественным в социальном познании. А вот поиск ответа, разрешение проблемы идет у философов различными путями. Но, наряду с этим, мы видим пример рациональной дискуссии. «Термином “рациональный” следовало бы обозначать бытие и знание, имеющее чисто логическое основание и содержащее в себе только логические отношения...» [10, с. 331]. Абсолютным ориентиром для такой дискуссии является истина, поиск объективных метафизических оснований явления, изучаемого предмета, бытия истины. Установка на этот поиск объединяет философов, их мотивы мышления.
Типы рациональности, стиля мышления, которые мы можем очевидно извлечь из логического учения Лосского (в силу того что он написал работы по логике и явно вносил логические части в исследования по интуитивизму) и реконструировать из стиля аргументации Ландау (работ по логике и аргументации у него не было, но было учение о мотивах мышления), проявляют себя в столкновении мнений по поводу социально-философской проблематики. За обсуждением содержания понятия «демократия» скрывается подоснова в виде несхожести приемлемых для рассмотренных авторов стилей аргументации, метафизических представлений, а не только содержательные расхождения. Этот пример демонстрирует, на наш взгляд, необходимость принимать во внимание при интерпретации некоторых эпизодов истории философии и этот компонент, влияющий на способы представления и подтверждения знания, на то, какие пути трансляции философских смыслов избирает тот или иной автор.
Литература
1. Ермичев А.А., Никулин А.Г. А.И. Введенский и Н.О. Лосский: критицизм и интуитивизм в Санкт-Петербургском университете // Философия в Санкт-Петербурге (1703—2003). СПб: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С. 103—118.
2. Ландау Г.А. Объектные мотивы философских построений // Логос. 1913. № 3/4. С. 127—190.
3. Ландау Г.А. О мистическом опыте. Очерк систематической философологии // Записки русского научного института в Белграде. Вып. 2. Белград, 1935. С. 133—159.
4. Ландау Г.А. Философия и политика // Руль. 1925. №. 1501 (7 ноября). С. 2—3.
5. Лосский Н.О. В защиту демократии // Современные записки. № 27. Париж, 1926. С. 369—381.
36
Лосский и Ландау: метафизические основания философско-политических рассуждений
6. Лосский Н.О. Логика проф. А.И. Введенского. М., 1912. 52 с.
7. Лосский Н.О. Логика. Часть первая. Пг.: Наука и Школа, 1922. 188 с.
8. Лосский Н.О. Логика. Часть вторая. Пг.: Наука и Школа, 1922. 226 с.
9. Лосский Н.О. Мир как органическое целое // Избранное. М.: Правда, 1991. С. 338-480.
10. Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма // Избранное. М.: Правда, 1991. С. 11-334.
11. Лосский Н.О. Органическое строение общества и демократия // Современные записки. № 25. Париж. 1925. С. 343-355.
12. Лосский Н.О. Преобразование понятия сознания в современной гносеологии и его значение для логики. М.: Современные проблемы, 1913. 46 с.
13. Лукаш ИС. Эпиграфы // Возрождение. 1930. 22 мая. С. 3.
