CC BY
158
Kolesnik Irina Dmitrievna — master, chair of criminal procedure and prosecutorial supervision, Baikal State University of Economics and Law, Lenin st., 11, Irkutsk, 664003, e-mail: [email protected].
УДК 343.14 ББК 67.99
С.В. Корнакова
ЛОГИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ДОСТИЖЕНИЯ ДОСТОВЕРНЫХ ЗНАНИЙ В ПРОЦЕССЕ РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Статья посвящена рассмотрению логических средств, используемых в процессе расследования преступлений: индуктивной и дедуктивной модели доказывания. Обращается внимание на проблематичность выводов при использовании индукции и необходимость учета условий достоверности вывода при использовании дедукции. Делается вывод о важности различия достоверности как свойства каждого доказательства и достоверности выводов субъекта доказывания, основанных на полученных доказательствах. Только в случае получения такой совокупности доказательств, которая может быть логическим основанием только одного вывода, знание об обстоятельствах преступления будет достоверным.
Ключевые слова: уголовно-процессуальное доказывание, следственная версия, вероятность, достоверность.
S.V. Kornakova
LOGICAL MEANS OF ACHIEVING RELIABLE NOWLEDGE
IN THE PROCESS OF INVESTIGATION OF CRIMES
The article deals with logical means used in crime-investigating process: inductive and deductive proof models; pays attention to the problem of making conclusions using induction and the necessity of consideration conclusions credibility using deduction; concludes the importance of distinguishing credibility as the feature of each evi-
dence and conclusions' credibility of subject proof based on taken evidence. Only having such cumulative evidence that can be considered as logical basis of the only conclusion the awareness of crime circumstances will be credible.
Keywords: criminal-procedural proof, investigative lead, possibility, credibility.
В процессе доказывания по уголовному делу, как и во всяком познании, применяются самые различные логические средства. Так, с точки зрения логической формы обобщение полученных данных в ходе расследования представляет собой индукцию — переход от знания меньшей степени общности к знанию большей степени общности. Вывод в таком умозаключении в основном является проблематичным. Исключение составляют выводы, полученные в результате использования полной индукции, применимость которой в рассуждениях определяется практической перечисляемостью исследуемых предметов, поэтому позволяет сделать достоверный вывод путем исчерпывающего перечисления, например, всех способов проникновения в помещение (число таких способов конечно и легко обозримо), устанавливаемых в ходе производства осмотра места происшествия. Этим же методом определяется тип оружия, которым было нанесено ранение, способ совершения преступления, причины пожара и т. д.
На основании индуктивных выводов в следственной практике формулируются обобщения, касающиеся обычных отношений между людьми, мотивов, целей и способов совершения преступлений, типичных реакций людей и т. д. В этом состоит ценность индуктивных обобщений — они не только указывают на возможную причину, возможное поведение лица, но и отмечают наиболее часто встречающиеся, являющиеся более вероятными. Таким образом, индукция позволяет сузить круг предполагаемых причин и вести исследование целенаправленно и экономно, но следует помнить, что выводы по неполной индукции всегда имеют только вероятный характер.
Аналогией в логике называется умозаключение, в котором на основе сходства предметов или событий в определенных признаках делается вывод об их сходстве в признаках, не подвергавшихся исследованию. Используя аналогию, субъект доказывания,
опираясь на известные обстоятельства дела, отыскивает в прошлом нечто сходное, что предположительно может возместить недостающую информацию, дать толчок к высказыванию предположений. Так, по признаку недостачи можно уподобить предполагаемое событие хищению. Но останавливаться на одной этой аналогии нельзя, так как недостача может быть признаком не только хищения, но и сверхнормативной убыли, ошибок в товарных и учетных операциях и т. д. Поэтому естественны и необходимы конкурирующие аналогии, конкурирующие версии. Произвольный выбор одной из аналогий, игнорирование иных возможных аналогий есть необъективность и односторонность исследования [3, с. 95]. Поскольку логическая природа аналогии близка к догадке, то выводы при ее использовании дают лишь вероятные заключения, но могут использоваться для выдвижения предположений, версий в практике судебного исследования. При этом чем богаче профессиональный и жизненный опыт субъекта доказывания, тем более обоснованы выводы по аналогии.
Особое положение среди форм умозаключений занимает дедукция, с помощью которой при соблюдении правил вывода и истинности посылок получают достоверное заключение. Дедукции принадлежит огромная роль в проверке положений, полученных путем аналогии и индукции.
Большей посылкой дедуктивного умозаключения, устанавливающего связь отдельного доказательства с событием преступления, выступает общее суждение, формулирующее знание о связях между подобного рода явлениями. Меньшей посылкой является суждение, содержащее знание о существовании конкретного факта. Достоверный вывод может быть получен только в том случае, если обе посылки умозаключения достоверные суждения: большая посылка отражает истинное общее знание, а меньшая — достоверно установленный факт. В случае же когда большей посылкой является вероятное суждение, например, полученное индуктивным путем, то при подведении единичного факта под такое общее положение заключение будет носить проблематичный характер. Кроме этого, если общее суждение отражает наиболее вероятное знание, например, о типичном поведении людей в определенных ситуациях, то может быть использовано в процессе исследования обстоятельств дела в качестве фактической пре-
зумпции, позволяющей сделать логический переход от знания о возможной причине к знанию о действительной причине поведения лица.
Фактические презумпции в большинстве случаев выражают действительно существующее положение вещей, не зависящее от субъекта, поэтому являются объективными по своему содержанию, хотя и не исключают своего опровержения. Д. Мейер приводит следующее высказывание французского юриста Дома (1753 г.) о praesumtiones hominis: «Все, что случается естественно и обыкновенно предполагается истинным, и напротив, необыкновенное и неестественное, не будучи доказано, не считается истинным. На этом основано предположение, что отец любит своих детей, что каждый заботится о своих детях... что люди действуют сообразно правилам своим и привычкам, что каждый поступает по указаниям рассудка. Никогда затем не следует предполагать, т. е. допускать бездоказательно, что отец ненавидит своих детей, что человек пренебрегает своими интересами, что рассудительный человек совершил действие, недостойное его обычного поведения.» [4, с. 52-53].
Фактические презумпции основаны на обобщении многовекового опыта предшествующих поколений, поэтому закрепленное в них знание является в высокой степени вероятным, т. е. вероятность истинности такого знания больше вероятности его ложности. Именно тем, что существенным признаком фактических презумпций является их высокая вероятность, обосновывается возможность и оправданность использования презюмируе-мых фактов в процессе доказывания по уголовному делу. Основанные на индуктивном обобщении презумпции создают возможность их использования при оценке аналогичных явлений и ситуаций, возникающих в процессе расследования преступлений, поскольку отражают объективно существующие связи и зависимости.
Тем не менее посылки недедуктивных рассуждений лишь с той или иной степенью вероятности подтверждают заключение. В свою очередь, в дедуктивных умозаключениях, дающих достоверное знание, вероятный вывод получается только в двух случаях, если:
1) в посылках использовано знание, достоверность которого вызывает сомнение;
2) использованы не достоверные, а правдоподобные формы дедуктивных умозаключений.
П.В. Копнин указывал, что деление умозаключений по признаку достоверности имеет важное познавательное значение: «Мы должны строго различать формы умозаключений, обеспечивающих при достоверных посылках достоверное заключение от форм, которые при этом же условии не гарантируют достоверного вывода» [2, с. 170].
Различие между доказательным и правдоподобным рассуждением, например, при использовании условно-категорического (гипотетического) силлогизма, заключается в направлении движения мысли: от основания к следствию или от следствия к основанию. Достоверный вывод возможен лишь в первом случае, когда истинность следствия логически следует из условного суждения при истинности его основания.
Во втором случае истинность следствия лишь с определенной степенью вероятности подтверждает основание. С точки зрения логики такое умозаключение не является корректным, так как при истинности следствия основание является лишь вероятным. Тем не менее именно таким путем осуществляется подтверждение версий при расследовании преступлений, когда основным содержанием мыслительной деятельности следователя является выведение следствий из выдвинутых версий и сравнение этих следствий с уже имеющимися данными.
Преступление является событием прошлого, которое невозможно непосредственно наблюдать, но возможно выдвигать о нем версии, объясняющие имеющиеся в наличии, непосредственно наблюдаемые, факты, проверять версии с помощью логического выведения из них следствий (верификации), которые допускают эмпирическую проверку, например, посредством проведения следственного эксперимента, опознания и других процессуальных действий. Поэтому особенностью расследования преступления является то, что конкретное единичное событие восстанавливается по его следам, и лицо, ведущее расследование по уголовному делу, имеет дело не с причиной, а с определенными результатами (в логике — следствиями) прошлых событий, по-
этому неизбежно использование правдоподобного объяснения этих результатов.
Проверить существование следствий в процессе доказывания по уголовному делу — значит законным способом отыскать и в надлежащей уголовно-процессуальной форме установить конкретные факты, которые подтверждают либо исключают эти следствия. Проверяя версию, следователь по правилам гипотетического силлогизма делает заключение: если версия истинна, то должны быть определенные следствия. Нахождение следствий, несомненно, укрепляет версию, но не доказывает ее достоверности:
Если подозреваемый совершил преступление, то должен был быть на месте его совершения. Был. Он совершил?
Если подозреваемый совершил преступление, то мог оставить отпечатки пальцев на месте его совершения. Отпечатки обнаружены. Он совершил?
Если подозреваемый совершил преступление, то его могут опознать очевидцы. Опознание произошло. Он совершил?
Если подозреваемый совершил преступление, то сможет повторить свои действия в условиях эксперимента. Повторил. Он совершил?
Только вероятно, что он. Опровержение алиби подозреваемого также влечет за собой только вероятный вывод о его причастности к преступлению.
Каждое из перечисленных обстоятельств с достоверностью установлено процессуальным путем, соответствует действительности. В связи с этим характерны ошибки, допускаемые в следственной практике при оценке значения таких доказательств: не берется во внимание их предположительный характер и нередко из них сразу делается вывод о виновности подозреваемого. Выводы субъекта доказывания в таких случаях, хотя и основанные на достоверно установленных данных, полученных в процессе проведения следственных действий (значит, относимых, допустимых и достоверных), тем не менее остаются только вероятными. Поэтому необходимо различать достоверность как свойство каждого доказательства и достоверность выводов субъекта доказывания, основанных на этих доказательствах. Подтверждение версий не ведет к однозначному выводу об истинности заключенного в ней
предположения, и хотя вероятность истинности заключения повышается, все же продолжает оставаться только вероятностью.
При использовании отрицающего модуса условно-категорического (гипотетического) силлогизма достоверный вывод получается лишь в том случае, если мысль движется от отрицания следствия к отрицанию основания. Одна и та же причина не вызывает двух противоположных результатов, поэтому, если нет следствия, значит, определенно не было и причины — основания, его породившего. Достаточно одного противоречащего версии факта, чтобы убедиться в ее ошибочности. В отличие от подтверждения, опровержение версии противоречащими ей фактами имеет окончательный характер. В данном случае рассуждение идет по modus tollens гипотетического силлогизма, который является законом логики и дает достоверный вывод.
Таким образом, единственный факт, противоречащий версии, способен ее опровергнуть, но подтверждение фактов, вытекающих из версии, как бы их ни было много, не доказывают ее истинности. Именно поэтому существует мнение, что вывод суда о виновности лица в совершении преступления является только в высокой степени вероятным. Именно поэтому возникает вопрос о том, на каком этапе вероятное знание становится достоверным: «Остается неясным, где именно проходит та грань, которая четко отделяет вероятность от достоверности, почему, например, данный факт признается установленным достоверно на основании, допустим, показаний пяти свидетелей, а не четырех или шести» [5, с. 92].
Л.Е. Владимиров в этой связи писал, что, увеличивая число свидетелей, мы действуем по тому же способу, по какому индуктивный исследователь устанавливает причинную связь между двумя явлениями посредством постепенного исключения влияния случайных обстоятельств. Количество свидетелей есть только способ определения качества свидетельства, поскольку мы не можем предположить, что одни и те же причины могли одинаково влиять на всех [1, с. 52]. Поэтому чем разнообразнее и независимей между собой источники, из которых получают совпадающие сведения, тем более вероятна их достоверность.
Накопление доказательств идет до определенного предела, после которого количество доказательств меняет их качество, по-
скольку для каждого рода явлений, согласно объективному и всеобщему диалектическому закону перехода количественных изменений в качественные, характерна определенная шкала интенсивности изменений, за пределами которой количественные изменения меняют качество явления, и сфера познания в этом отношении не является исключением.
Процесс выдвижения следственных версий сопровождается фактической проверкой вытекающих из них следствий, лишь в случае подтверждения которых происходит накопление информации, позволяющей следователю составить внутреннее убеждение в ее достоверности. Таким образом, происходит увеличение надежности выводов, сначала предположительных и правдоподобных, а затем — достоверных. Отдельно взятое доказательство может быть объяснено самыми различными обстоятельствами, в том числе, не связанными с событием преступления. Может возникнуть несколько предположений, которые достаточно хорошо согласуются с этим доказательством, но при этом несовместимы между собой. Разобщенными доказательствами также невозможно получить достоверного знания. Согласованность всех полученных в процессе расследования данных — основной и важнейший критерий истинности представления субъекта доказывания обо всех обстоятельствах совершенного преступления. Лишь достаточная совокупность согласованных между собой достоверных доказательств может привести к обоснованному убеждению в доказанности обстоятельств расследуемого преступления. Значит, накопление доказательств, подтверждающих версию, не бесконечно, а идет до момента практической достоверности, т. е. до тех пор, пока случайное совпадение собранной совокупности доказательств становится практически нереальным. Именно такая совокупность доказательств и является достаточной для однозначного вывода суда.
Таким образом, версия обвинения будет доказана только в том случае, если из нее вытекают не любые следствия, а такие, которые в совокупности обладают выраженными неповторимыми, индивидуальными особенностями. Другими словами, эти следствия должны указывать на их происхождение лишь от одной, вполне определенной причины и исключать всякое иное объяснение обстоятельств дела. Д. Мейер указывал, что «улики в
смысле доказательства как бы составляют круг, безвыходно охватывающий преступника: когда хоть в одном месте круг допускает его выход, — улики не удовлетворяют цели служить доказательством преступления» [4, с. 61]. Когда собранные доказательства могут быть логическим основанием только одного вывода, мы говорим, что произошла замена вероятного знания достоверным. Лишь в этом случае знание об обстоятельствах преступления будет достоверным, единственно возможным, исключающим сомнения в своей истинности.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах / Л.Е. Владимиров. — Тула : Автограф, 2000. — 464 с.
2. Вопросы логики / отв. ред. П.В. Таванец ; АН СССР, Инт философии. — М. : Изд-во АН СССР, 1955. — 325 с.
3. Ларин А.М. От следственной версии к истине / А.М. Ларин. — М. : Юрид. лит., 1976. — 197 с.
4. Мейер Д.И. О юридических вымыслах и предположениях, о скрытых и притворных действиях / Д.И. Мейер. — Казань, 1854. — 127 с.
5. Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе : науч.-практ. пособие / Ю.К. Орлов. — М. : Проспект, 2000. — 144 с.
Информация об авторе
Корнакова Светлана Викторовна — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного процесса и прокурорского надзора, Байкальский государственный университет экономики и права, 664003, г. Иркутск, ул. Ленина, 11, e-mail: [email protected].
Information about the author
Kornakova Svetlana Viktorovna — candidate of Legal Sciences, associate professor, associate Professor of the Department of criminal process and prosecutorial oversight of the Baikal State University of Economics and Law, 11, Lenin st., Irkutsk, 664003, e-mail: [email protected].
