CC BY
38
УДК 882 (09)
Владимирова Т.С., аспирант, Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского (Россия)
ЛИТЕРАТУРНАЯ ИГРА СКВОЗЬ ПРИЗМУ ПЕРЕВОДА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА А. БИТОВА «ПРЕПОДАВАТЕЛЬ СИММЕТРИИ»)
В статье рассматривается «Преподаватель симметрии» А. Битова как роман-мистификация, показывается, что в основу литературной игры с читателем положен прием, когда герой выступает в роли переводчика чужого произведения, а сам процесс перевода выстраивается в самостоятельный сюжет. При этом писатель подчеркивает, что он является непрофессиональным переводчиком и не владеет английским языком. Доказывается, что все герои-повествователи - вымышленные персонажи, а единственным автором романа является сам Битов, скрывающийся за маской переводчика. В качестве аргументов, доказывающих, что роман является мистификацией, и раскрывающих подлинный замысел Битова, автор статьи приводит: во-первых, скрытые или явные сходства повествователей с личностью Битова (от фактов биографии до особенностей характера); во-вторых, варьирование художественного приёма найденной, обретённой рукописи; в-третьих, цитаты и отсылки к произведениям русской литературы (в романе Битов обращается к произведениям Чехова, Булгакова и Набокова). Автор статьи показывает, что процесс перевода в современной литературе приобретает особый статус, и приходит к выводу о том, что для Битова перевод - это не только переложение текста с одного языка на другой, но и способ понять и другого человека, и самого себя.
Ключевые слова: перевод, переводчик, литературная игра, повествовательные маски, пародия, разоблачение.
Одной из актуальных проблем современной русской литературы является проблема диалога культур. Интерес к ней вызван, прежде всего, тем, что мы живём в принципиально новом информационно-коммуникативном пространстве, когда современные технологии предоставляют нам возможность строить межкультурное общение, не выходя из дома. В диалоге с представителями другой культуры человек не только познаёт чужое, но и осознаёт неповторимость, исключительность своей национальной традиции.
В художественных произведениях проблема межкультурного диалога раскрывается в нескольких аспектах: «и как осознание собственной национальной идентичности, и как изображение человека иной культуры, и как
осмысление эмигрантского опыта, и как поиск общего языка представителями разных традиций и пр.» [1, с. 312]. Поскольку в любой коммуникации главную роль играет речь и язык, то для осуществления полноценного диалога между
представителями разных народов важен посредник, владеющий теми языками, на которых он ведется, - то есть переводчик. Не случайно переводчик, толмач становится центральным персонажем целого ряда произведений современных авторов. Такой герой способствует установлению
элементарной коммуникации между носителями различных языков (Шишкин «Венерин волос», И. Ефимов «Новгородский толмач», М. Гиголашвили «Толмач»), помогает проникнуть в тайны чужой культуры (Улицкая «Даниэль Штайн, переводчик», Д. Рубина «Последний кабан из лесов Понтеверда»). Часто в произведениях о переводчиках выстраивается особая сюжетная линия, когда предметом изображения является процесс перевода с одного языка на другой как таковой (Е.Чижов «Перевод с подстрочника», И. Ефимов «Новгородский толмач»). Эта линия становится сюжетообразующей и в романе А. Битова «Преподаватель симметрии». Но в нем процесс перевода выступает в новойхудожественной функции - с его помощью автор вступает в литературную игру. В предисловии к роману Битов сознательно отказывается от авторства «Преподавателя симметрии», отводя себе роль «профанного» переводчика, плохо знающего английский язык. Он переводит книгу новелл «The Teacher of Symmetry» английского писателя начала XIX века.
По словам Битова, именно работа над переводом этой книги помогла ему в геологической экспедиции скоротать дождливые осенние вечера: «Кое-как, без словаря, до чего догадываясь, что присочиняя, набрасывал я в школьных
тетрадках - по рассказу в день. Как Шахерезада...» [2, с.8].
Битов предлагает читателю своего романа тройную мистификацию, иначе говоря, тройное кодирование. Писатель создаёт три повествовательных маски: первый повествователь - это сам А. Битов, представленный как переводчик, а не создатель романа; второй повествователь -английский издатель и журналист Э. Тайрд-Боффин («Вид неба Трои» и «Стихи из кофейной чашки»); и наконец, третий повествователь - английский писатель, автор повестей «0 - цифра или буква?» и «Битва при Эйзете» Урбино Ваноски. Именно Урбино Ваноски является главным героем «Преподавателя симметрии»: на протяжении всего романа читатель следит за его судьбой - от юных лет до таинственного исчезновения. События его жизни причудливым образом раскрываются то в воспоминаниях о личных встречах с Ваноски журналиста Э. Тайрд-Боффина, то в рассказах самого Ваноски, то в его творчестве - новеллах, поэмах и стихах. Включаясь в литературную игру, Битов не ограничивается только внутри текстовыми приёмами. В 2008 году при третьей публикации романа он еще отчетливее акцентирует мистификацию авторства: на титульном листе приводит портрет Э. Тайрд-Боффина, указывает даты его жизни (А. Т1геё-Вой1п, 1859-1937), также определяет характерсвоего участия в создании произведения: «Перевёл с иностранного Андрей Битов» и дает жанровое определение перевода как «романа-эха» [3, с. 86]. И действительно, роман состоит из нескольких новелл, связанных между собой системой повторяющихся мотивов и образов, которые звучат подобно эху и распространяются на всё повествование: это и упоминание о событиях, рассказанных в предыдущей новелле, и повторение тем и идей. Так, новеллы «Забывчивое слово», «Последний случай писем», «Последние записки Тристам-клуба» объединены общей идеей о том, что каждое творчество - это и есть перевод. Ее доказательством и могут служить слова Битова о сущности перевода: ««Боюсь, что нас не поймут, или поймут не сразу, или поймут как шутку, если мы
заявим, что ничем, кроме перевода, люди не заняты, - ничем, кроме поисков эквивалента. Что все без исключения люди -переводчики. И переводим мы не жизнь на язык небытия, а книгу с языка на язык, чего нельзя было бы делать, если не быть уверенным, что жизнь одна, природа человека едина и взаимопонимание -естественная функция человечества. То есть в основе перевода лежит, исходно, вера» [4, с. 331]. Иными словами, творческий процесс для Битова заключается в переводе, перекодировке, переложении ранее имеющегося текста. Основная проблема соотношения текста и смыслов заключается в том, что любое понимание обречено на приблизительность и даже искажение смыслов, «но только в переводе (пересказе, перекодировке) возможна жизнь текста» [3, с.84]. Не случайно повествователь является непрофессиональным переводчиком: он не только недостаточно знает язык, но и называет свой перевод «отклонением от оригинала», размышлениями на тему, рассказами к иллюстрациям. Казалось бы, почему не наделить своего вымышленного героя-переводчика владением
иностранными языками, что прибавило бы вес его тексту и веру в аутентичность его перевода. Здесь раскрывается подлинный замысел Битова, его взгляд на проблему понимания смысла чужого текста, а значит и понимания другого человека, в том числе и представителя иной эпохи или культуры. Битов в гиперболизированной форме указывает на экзистенциальную природу понимания иного сознания, мышления, текста, где главную роль играют фантазия, интуиция, импровизация познающего субъекта, а поскольку «приблизиться к смыслу можно лишь приблизившись к экзистенциальному опыту творца текста, но отождествление опыта невозможно, и потому тексты обречены на неточное, неистинное понимание» [3, с.85].
Таким образом, А. Битов, с одной стороны, подчёркивает мысль о том, что жизнь любого текста продолжается только в переводах, переложениях, перекодировках, что и делает переводчик с забытыми новеллами неизвестного писателя, переводя их, словно вдыхая в них новую жизнь; с
другой же стороны, в каждом переложении жизнь текста, действительно, будет новой, отличной от той, которую дал ей подлинный автор, поскольку полного совпадения с жизненным и чувственным опытом автора текста не может достичь ни один мастер перевода. Переводы бывают неточными, приблизительными не только из-за разницы в словарном составе того или иного языка, в арсенале средств выразительности, но и из-за различия в культурном, национальном опыте народа и каждого отдельного человека. Здесь Битов солидарен с представителями постмодернизма, которые считали, что любой постигаемый смысл является проблемой для современного человека. Создавая роман «Преподаватель симметрии» как литературную игру, Битов затрагивает основную проблему
постмодернизма - исчезновение реальности в текстовой культуре, когда искусство и действительность связывают исключительно игровые отношения, как замечал И.П. Ильин в своей работе «Постмодернизм»: «Уравнивая в правах действительное и вымышленное, игра приводит к ситуации неограниченного числа значений
произведения: ведь его смысл уже никак не связан с предсуществовавшей
реальностью...» [5, с. 188]. Провозгласив исчезновение индивидуального текста, замещённого множеством переводов и переложений, постмодернисты вводят понятие интертекстуальность, суть которого заключается в растворении текста в явных и скрытых цитатах.
Ещё в 20-е годы XX века М. М. Бахтин замечал, что, кроме реальности, данной писателю, существует предшествующая и современная литература, с которыми он находится в постоянном диалоге, понимаемом как борьба писателя с существующими литературными формами [6, с. 35-36]. Восприняв идею Бахтина буквально, представители постмодернизма свели её до диалога между текстами, что обусловило появление двойного
кодирования, при котором происходит пародическое сопоставление двух (или более) «текстуальных миров» [7, с. 222]. Пародия в постмодернизме получила название «пастиш» (от итальянского
pasticcio- опера, составленная из отрывков других опер, смесь, попурри, стилизация). Изначально «пастиш» понимался как воплощение в жизнь поэтики экспериментального романа - «фантазия и одновременно своеобразная пародия» [7, с. 222]. Писатель-постмодернист теряет веру в текстовую реальность и приходит к выводу о бессмысленности и безосновательности окружающего мира. Постепенно понятие «пастиш» понимается как автопародия, в которой писатель «предлагая нам имитацию романа его автором, в свою очередь имитирующим роль автора... пародирует сам себя в акте пародии» [7, с. 223].
Создавая в романе «Преподаватель симметрии» игровые литературные маски повествователей, А. Битов пародирует в них самого себя: например, наделяя Урбино Ваноски чертами своей биографии или поручая авторство Э. Тайрд-Боффину, в имени которого английский инициал «А» при транскрипции соотносится с русским «Э», и имя англоязычного автора «Andrew» служит аллюзией к имени «автора подлинного», а двойная фамилия «Tired-Boffin» переводится как «утомленный исследователь (дознаватель)» и намекает на литературную искушенность «переводчика», зашифровавшего в анаграмме собственное имя «AndreiBitoff» [8, с. 50]. Таким образом, пародийная природа повествователей, отсылающая нас к подлинному автору «Преподавателя симметрии», одновременно является и разоблачением мистификации романа. Для Битова оказывается важным создать образ автора, а не представить читателю художественное произведение. Как признаётся его герой писатель Ваноски: «Все думают, что самое трудное- выдумать, что писать. Нет, самое трудное-выдумать того, кто пишет. Все, кого мы читаем и чтим, сумели выдумать из себя того, кто писал за них. А кто тогда они сами, помимо того, кто пишет? Страшно представить себе это одиночество» [4, c. 80]. Создавая, придумывая самого себя в качестве переводчика, А. Битов словно перелистывает страницы прошлой жизни, пересматривает свою судьбу, ведь оригинал подлинного переводимого текста находится только в его памяти и отсылает его к
далёким дням молодости. Иными словами, работа над переводом становится не просто переводом, но и воспоминанием переводчика Битова о себе настоящем -писателе. Именно воспоминания об одном событии из жизни Битова, подобно вспышке, возникшем и тут же погасшем в его сознании, подтолкнули переводчика к творческому процессу - к переводу давно забытой книги: «со мной случилось небывалое происшествие, нечто
поразительное по невозможности быть, и ничего мне не подсказали ни опыт, ни память в поддержку, кроме внезапного воспоминания об одном рассказе из той забытой книжки» [4, с. 12].
При создании литературной игры А. Битов использует такое известный приём, как найденная «обретённая» рукопись. Книга и рукопись - это способ воздействия на чужое сознание, попытка донести до адресата свою историю, свои мысли, передать свой жизненный опыт. Однако книга - это законченное произведение, имеющая своего автора и предполагающая своего читателя. Рукописи же - это чаще незаконченный материал, разрозненные страницы дневников, писем, заметок и т.д., случается, что автор таких набросков нам неизвестен, и читатель может даже немыслится, например, если речь идёт о личных дневниках или интимной переписке. Как правило, чужая рукопись попадает к герою случайно и становится внешним импульсом к творчеству, тем первичным материалом, из которого рождается произведение [9, с. 354]. А. Битов варьирует этот приём: герой находит свою же рукопись, свои черновые переводы книги английского писателя, что также разоблачает его мистификацию: «Я разыскал на антресолях, в обломках лыж и весел, небрежную рукопись моего "перевода" и вспомнил и другие рассказы из этой книжки, и, таким образом "перечтенная", книжка эта завладела моим воображением - ястал ее искать» [2, с. 9]. Вместо того чтобы входить в чужую историю, интересоваться чужой судьбой, герой возвращается в прошлое десятилетней давности, вспоминает себя, словно «перечитывает» свою собственную жизнь. Оказывается, творческий процесс -
это не только переложение чужого текста, приближение к пониманию другого человека, но и переработка своего собственного опыта, постижение самого себя.
Примечательно, что в случае нахождения чужой рукописи законченный роман обретает многозвучие, становится коллективным творчеством, ведь он «рождался в диалоге с теми, кто был участником событий» [9, с. 353]. В романе Битова обращение к своей же рукописи ещё раз подчёркивает монологичность повествования, акцентирует наше внимание на том, что никаких других авторов, кроме самого Битова, в романе «Преподаватель симметрии» не существует, а английский писатель XIX века Урбино Ваноски и издатель Э.Тайрд-Боффин - выдуманные персонажи.
Но не только отражение А. Битова в вымышленных героях свидетельствует о мистификации и разоблачает замысел автора, ещё одна важная особенность романа Битова - цитаты и отсылки к произведениям русской литературы. По словам Ю.М. Лотмана, именно «раскрытие цитат и реминисценций не только способствует пониманию отдельных мест текста, оно раскрывает также сознательную или бессознательную ориентацию автора на ту или иную культурную традицию» [10. с. 249], а к литературе постмодернизма, с её интертекстуальностью, это замечание имеет непосредственное отношение. Так, в работе О.Ю. Осьмухиной «Набоков как воля и представление...»: набоковский
реминисцентный слой в российской прозе последних лет» подчёркивается связь прозы В. В. Набокова и романа Битова. Исследовательница замечает, что переадресация авторства Э. Тайрд-Боффину отсылает нас к «Лолите» В. В. Набокова, где автор использовал такой же приём -двойную кодировку. В романе Набокова не сам автор, но некий психоаналитик доктор Рэй даёт «разъяснения» читателю об истинной природе «исповеди» Гумберта Гумберта. Также исследовательница обращает внимание на годы жизни Тайрд-Боффина (1859-1937), из которых последняя дата совпадает не только с годом рождения
самого А. Битова, но и является годом публикации последнего русского романа «Дар» Набокова, после чего творческим языком автора становится английский. Кроме того, «переводчик» упоминает о некоторых биографических «чертах» Э.Тайрд-Боффина, переданных его герою Урбино Ваноски, из которых «стилистические изыски» и «позднее вхождении в язык своей будущей литературы» вновь отсылает к фигуре Набокова» [8, с. 50].
В новелле Битова «0 - цифра или буква», включённой в роман, звучит отсыл как ещё одному произведению русского писателя, а именно к повести А.П. Чехова «Палата № 6». Герои Битова - доктор Давин и психически больной Гумми - общаются на равных, даже вступают в дружеские отношения, порой создаётся впечатление, что они думают одинаково: «Господи! -взмолился Давин. -Он не может так говорить! Это он сейчас сказал или я подумал? Нет, положительно сумасшествие заразно...» [2, с. 83]. Мысль об относительной природе сумасшествия, о зыбкой границе между логическим мышлением здорового человека и больным сознанием психически ненормального является основой сюжета повести Чехова. В «Палате № 6» врач психиатр Андрей Ефимович находит общий язык со своим пациентом, более того, общение с ним становится для Андрея Ефимовича необходимым: «Читая и потом, ложась спать, он всё время думал об Иване Дмитриче, а проснувшись на другой день утром, вспомнил, что вчера познакомился с умным и интересным человеком, и решил сходить к нему еще раз при первой возможности» [11, с. 152]. В результате такая странная дружба вынуждает окружающих принять Андрея Ефимовича за сумасшедшего и приводит его в палату для помешавшихся, где он и умирает.
Взаимоотношения героев Битова настолько перекликаются с
взаимоотношениями чеховских персонажей, что даже темы их разговоров, размышления звучат в унисон. Так, например, Андрей Ефимович в беседе с Иваном Дмитриевичем рассуждает о необходимости
сосредотачивать внимание на себе, на своём внутреннем мире, потому что «покой и довольство» не в окружающих предметах, не во внешней стороне жизни, а внутри самого человека: «Обыкновенный человек ждет хорошего или дурного извне, то есть от коляски и кабинета, а мыслящий - от самого себя» [11, с. 153]. В романе Битова доктор Давин пытается уловить ход мыслей Гумми: «Значит, люди обладают перевернутым восприятием и наружную сторону воспринимают за внутреннюю и наоборот? Как только родившиеся видят мир перевернутым, так?» [2, с. 91]. Время действия в обоих произведениях - конец XIX века, когда научные открытия и изобретения заставляли обращать внимание на внешнюю сторону жизни и забывать о духовной, внутренней составляющей человека. Несмотря на все достижения науки, в частности медицины, «сущность вещей не изменится, законы природы останутся всё те же. Люди будут болеть, стариться и умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, всё же, в конце концов, вас заколотят в гроб и бросят в яму» [11, с. 150].
В новелле «Вид неба Трои» описанная встреча Урбино Ваноски с лысым толстяком на скамейке в Гарден-парке напоминает нам знакомство Маргариты и Азазелло из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Незнакомец, которого Урбино именует не иначе, как дьявол в человеческом обличии, неожиданно появляется перед писателем и так же неожиданно исчезает, оставляя Ваноски фотографию, мистическим образом завладевшую мыслями героя и определившую дальнейший ход событий. Так же, как и Маргарита в романе Булгакова встречает Азазелло, посланника нечистой силы, повлиявшего на её жизнь. Так или иначе, и в романе Битова, и в романе Булгакова знакомство с неким неизвестным человеком становится судьбоносным, меняет жизнь героев.
Таким образом, отражение автора в придуманных им героях, отсылки к произведениям русской литературы служат для вовлечения читателя в литературную игру, в творческий замысел, в основе которого лежит перевод, понимаемый не
только как переложение произведения с одного языка на другой, но и как единственный способ понимания другого человека и самого себя.
Список литературы
1. Юхнова И. С. Образ переводчика и проблема межкультурной коммуникации в современной отечественной литературе // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2015. № 2-2. С. 309-313.
2. Битов А. Г. Преподаватель симметрии: роман-эхо. Москва: АСТ: 2014.429 с.
3. Рыбальченко Т. Л. Онтологические аспекты проблематики новых новелл романа А. Битова «Преподаватель симметрии» // Вестник Томского государственного университета. 2011. Вып. 1. С. 84-101.
4. Битов А. Г. Пятое измерение: На границе времени и пространства. М., 2002. С. 330331.
5. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. Москва: Интрада. 1998. 255 с.
6. Бахтин М. М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.С. 6-71.
7. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. Москва: Интрада, 1996. 253 с.
8. Осьмухина О. Ю. «Набоков как воля и представление...»: набоковский реминисцентный слой в российской прозе последних лет // Мир науки, культуры, образования. 2009. № 2 (14). С. 49-52.
9. Юхнова И. С. «Чужая» рукопись в структуре художественного произведения (А.С. Пушкин, А. Погорельский, А.Ф. Вельтман) // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2014. № 2-2.С. 352-356.
10. Лотман Ю. М. Из комментариев к «Путешествию из Петербурга в Москву» // Лотман Ю. М. О русской литературе: Статьи и исследования: история русской прозы, теория литературы. СПб.: «Искусство-СПБ», 1997. С. 239-249.
11. Чехов А. П. Палата № 6 // Чехов А.П. Собр. соч.: в 12 т. Т. 7. М.: ГИХЛ, 1962.
LITERARY GAME IN THE LIGHT OF TRANSLATION (BASED ON A. BITOVS NOVEL «THE TEACHER OF SYMMETRY»)
The article reveals the original creative concept of the contemporary Russian writer A. Bitov - the mystification of the novel "The Teacher of Symmetry" where the literary game is created with the help of the translation process, and the writer plays the role of an unprofessional translator who does not have a command of English. It is proved that all the heroes-narrators are fictitious characters and the only author of the novel is Bitov himself, hiding behind the mask of a translator. Arguments are given proving the mystification of the novel and revealing the original idea of Bitov. Firstly, the hidden or explicit similarities between the narrators and the personality of Bitov are considered (from the facts of the biography to personality traits); secondly, the variation of the artistic method (a discovered, obtained manuscript) is discussed; thirdly, quotations and references to the works of Russian literature are considered (in the novel, Bitov refers to the works of Chekhov, Bulgakov and Nabokov). The author of the article shows that the translation process has got a special status in the modern literature and concludes that for Bitov, the translation is not only the transcribing of the text from one language to another but also a way to understand another person and even himself.
Keywords: translation, translator, literary game, narrative mask, parody, unmasking.
References
1. Yuhnova I.S. (2015). Obraz perevodchika i problema mezhkul'turnoj kommunikacii v sovremennoj otechestvennoj literature [The Image of an Interpreter and the Problem of Intercultural Communication in Contemporary Russian Literature]. Vestnik Nizhegorodskogo gosudarstvennogo universiteta im. N. I. Lobachevskogo. Nizhniy Novgorod. 2-2. 309-313 s.
2. Bitov A.G. (2014). Prepodavatel' simmetrii: roman-ehkho [Teacher of Symmetry: the Novel-Echo]. Moskva: AST. 429 s.
3. Rybal'chenko T.L. (2011) Ontologicheskie aspekty problematiki novyh novell romana A. Bitova «Prepodavatel' simmetrii» [Ontological Aspects of the Problems of New Short Stories of
A.G. Bitov's Novel "The Teacher of Symmetry"]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Vyp. 1. 84-101 s.
4. Bitov A.G. (2002). Pyatoe izmerenie: Na granice vremeni i prostranstva.
[The Fifth Dimension: On the Border of Time and Space]. Moskva. 330-331 s.
5. Il'in I.P. (1998). Postmodernizm ot istokov do konca stoletiya: ehvolyuciya nauchnogo mifa [Postmodernism from the Sources to the End of the Century: the Evolution of a Scientific Myth]. Moskva: Intrada. 255 s.
6. Bahtin M.M. (1975). Problema soderzhaniya, materiala i formy v slovesnom hudozhestvennom tvorchestve. Voprosy literatury i ehstetiki [The Problems of Content, Material and Form in Verbal Art Creativity. Questions of Literature and Aesthetics]. Moskva. 6-71 s.
7. Il'in I.P. (1996). Poststrukturalizm. Dekonstruktivizm. Postmodernizm [Post-Structuralism. Deconstructivism. Postmodernism]. Moskva: Intrada. 253 s.
8. Os'muhina O. YU. (2009). «Nabokov kak volya i predstavlenie...»: nabokovskij reminiscentnyj sloj v rossijskoj proze poslednih let ["Nabokov as Will and Representation ...": Nabokov's Reminiscence Layer in the Russian Prose of Recent Years]. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2 (14). 49-52 s.
9. Yuhnova I.S. (2014). «Chuzhaya» rukopis' v strukture hudozhestvennogo proizvedeniya (A.S. Pushkin, A. Pogorel'skij, A.F. Vel'tman) ["Someone Else's" Manuscript in the Structure of the Work of Art (A.S. Pushkin, A. Pogorelsky, A.F. Veltman)]. Vestnik Nizhegorodskogo gosudarstvennogo universiteta im. N. I. Lobachevskogo. 2-2. 352-356 s.
10. Lotman YU.M. (1997). Iz kommentariev k «Puteshestviyu iz Peterburga v Moskvu» [From the Comments to the "Journey from Petersburg to Moscow"]. // Lotman YU.M. O russkoj literature: Stat'i i issledovaniya: istoriya russkoj prozy, teoriya literatury. SPb.: «Iskusstvo-SPB». 239-249 s.
11. Chekhov A.P. (1962). Palata № 6 [Chamber № 6]. Sobr. soch.: v 12 t. T. 7. Moskva: GIHL.
Об авторе
Владимирова Татьяна Сергеевна - аспирант кафедры русской литературы, Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского (Россия), E-mail: vladimirova.t.s@yandex.ru
Vladimirova Tatyana Sergeevna - Graduate student of the Department of Russian Literature, Nizhny State University named after N.I. Lobachevsky (Russia), E-mail: vladimirova.t.s@yandex.ru
