CC BY
203
УДК 821.161.1-31+82.09 ББК Ш5 (2=р) 6-334
Огорельцева Елизавета Николаевна
аспирант
кафедра русской литературы ХХ века Уральский государственный университет им. А.М. Горького
г. Екатеринбург Ogoreltseva Elizaveta Nikolayevna Post-graduate Chair of the Russian Literature of the XX Century Ural State University named by A.M. Gorky Yekaterinburg
Лирические отступления в романе Саши Соколова «Школа для дураков».
Lyrical Digressions in «The School for Fools» Novel by Sasha Sokolov
В статье рассматривается традиционный художественный прием лирического отступления и его реализация в постмодернистском романе Саши Соколова «Школа для дураков».
The article considers a traditional artistic method of lyrical digression in a postmodern novel «The School for Fools» by Sasha Sokolov as well as it realization.
Ключевые слова: русская литература, постмодернизм, литература XX века, литература XXI века, лирическое отступление, Саша Соколов, «Школа для дураков», форма, содержание.
Key words: the Russian literature, postmodernism, literature of XX century, literature of the XXI century, lyrical digression, Sasha Sokolov, «The School for Fools», artistic form, artistic content.
Наряду с А. Битовым, В. Ерофеевым, В. Пелевиным и В. Сорокиным Сашу Соколова большинство исследователей (В.П. Руднев [1], Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий [2], Т.Д. Брайнина [3], Е.П. Воробьева [4]) относят к «ключевым фигурам русского постмодернизма» [3, с. 19]. Однако при очевидном интересе к языку как таковому («Люблю язык» [5, с. 198]) и презрительном отношении к традиционному сюжету Соколов никогда не скрывал своего тяготения к русской литературе XIX века и в качестве учителей, помимо Вл. Набокова, называл Н. Гоголя и Ф. Достоевского. Уникальность его текстов состоит в том, что традиционная система ценностей и представлений о мире выражена в них с помощью новаторских приемов, характерных для постмодернистской литературы. Именно поэтому приемы потока сознания, плетения словес, несобственно-прямой речи не исключают присутствия в романах Соколова таких элементов классических текстов, как например,
лирическое отступление. Остановимся на лирических отступлениях в первом романе Саши Соколова «Школа для дураков» (1975).
«Лирическое отступление - авторская речь в эпическом или лиро-эпическом произведении, в непосредственной форме выражающая отношение автора к изображаемому. [...] Лирические отступления «прорывают» плоскость изображаемого и вводят читателя в мир авторского идеала» [6, с. 214]. Лирические отступления «Школы для дураков» чаще «не выносится за пределы сюжета или действия, а как бы сливается с размышлениями персонажа или с описанием, создавая определенное двухголосие» [6, с. 214-215]. Устанавливая границы авторского лирического отступления в тексте Соколова, мы ориентировались на лирическую интонацию и, поскольку отступление возникает, как «эмоциональная беседа автора с читателем» [6, с. 214], универсальное содержание, основанное на общечеловеческом опыте. Соколов реализует традиционное определение лирического отступления, следуя традиции классических текстов русской литературы. Опираясь на указанные критерии, предлагаем типологию лирических отступлений в романе «Школа для дураков».
Первое лирическое отступление («Это пятая зона, стоимость билета тридцать пять копеек.» [7, с. 18]) представляет собой философское размышление об окружающем мире. Символично, что уже здесь появляются «гоголевские шинели без пуговиц» [7, с. 19]. Упоминание создателя эталонных лирических отступлений, посвященных России и ее «бойкому народу» [8, с. 235], указывает направление, которому будет следовать автор «Школы для дураков». Условно объединенные темой России, три лирических отступления формально не связаны, однако один из важнейших в романе образ поезда и картины повседневной действительности превращают их в единое целое. На первый план в данных отступлениях выходят образы обычных людей: «желчных станционных старух (здесь и далее в цитатах подчеркивание наше -Е.О.), безногих и ослепленных войной вагонных гармонистов, сизых путевых обходчиков в оранжевых безрукавках.» [7, с. 18]. Во втором лирическом
отступлении череду этих «железнодорожных» персонажей продолжают солдат в пилотке, шахтер, двоечник пятого класса, «станционная рабочая [...], которая обязана подвинчивать гайки и подметать виадуки, сбрасывая мусор вниз, на рельсы» [7, с. 52].
Постепенно нарастая, лирическая интонация усиливается и достигает своей вершины в третьем отступлении, посвященном теме окружающего мира и детства: «.когда-то, вероятно, довольно давно, я приезжал сюда, на заснеженную платформу, вместе с матерью.» [7, с. 139]. Данное лирическое отступление построено не на абстрактных размышлениях, а на детском воспоминании о конкретном событии - посещении рынка и кладбища. Центральным остается образ поезда и продолжающийся портретный ряд обывателей-прохожих, фигуры которых навсегда остались в памяти героя: «женщины в крестьянских платках» [7, с. 139], «рабочие в синих фартуках» [там же], «инвалид в телогрейке, продающий сушеные грибы на нитке» [там же]. Третье лирическое отступление-воспоминание - это универсальное экзистенциальное переживание, случавшееся в жизни каждого ребенка: первые мысли о смерти при виде мрачного «беломраморного ангела» [7, с. 140], «холма, под которым бабушка» [7, с. 141] и «фотографий тех, кого нет» [7, с. 143]. Одновременно это первое лирическое отступление о детстве.
Связующим образом лирических отступлений о детстве является образ матери. «Так сколько же прошло, - скажет мать, - разве не ты еще сегодня утром уходил с портфелем в свою школу, [...] - разве все это случилось не сегодня? - удивится наша бедная мать. [...] увы, мама, увы. [...] - тот день давно миновал.» [7, с. 120-121]. Этот разговор с матерью о взрослении -общее место в отношениях всех отцов и детей; рано или поздно каждая мать удивляется и грустит оттого, «как летят годы, . как быстро взрослеют дети» [7, с. 121].
Лирические отступления о детстве переходят к теме прошлого -ушедшего счастья, потерянной памяти и любви, проходящей жизни. Символом прекрасного, но трагически неповторимого детства становится паровоз: «. о,
эта утрата: где отыскать его, черный, как грач, паровоз, где повстречать усатого машиниста и где еще раз увидеть потрепанные - именно эти, а не иные -вагончики в заплатах [...]. Пропадет - растает [...]» [7, с. 143-144]. Финальное обращение «вы понимаете?» и повторяемое «пропадет - растает» создают проникновенную интонацию и напоминают о невозможности облечь детские ощущения в адекватную форму слова, что ведет к их тотальному исчезновению: «вспомнишь однажды и не сумеешь поведать ничего кому-то другому - обо всем, что видел [...]. Пропадет - растает» [7, с. 144].
Продолжает тему утраты лирическое отступление в последней главе романа. Смысловое единство этих двух отрывков подкрепляется совпадением типа повествования от второго лица. «Мечтательная пустота сердца, солнечного сплетения. Грусть всего человека. [...] Мама (! - Е.О.) сказала: и это пройдет. Детство пройдет, как оранжевый дребезжащий трамвай через мост.» [7, с. 216-217]. Тема жизненных потерь в этом лирическом отступлении касается уже не только детства. Исчезнут не только воспоминания о том счастливом времени, но даже осознание трагического несоответствия жизни и идеального представления о ней. И в тот момент, когда ты забудешь о том, что «идеальное» вообще существует, ты до конца впишешься в «так называемую» жизнь. И наступит время, когда и «жить невозможно, и невозможно отойти от окна» [7, с. 216]. Эти слова, сказанные в контексте лирического отступления, вероятно, принадлежат автору-созерцателю и приобретают особое значение: как творческая натура, не приемлющая «галстуков, часов, портфелей» [7, с. 217], он не может быть до конца вписан в эту жизнь («жить невозможно» [7, с. 216]), но как художник, призванный наблюдать и описывать ее, он продолжает смотреть в окно и не может оторваться от своих наблюдений («невозможно отойти от окна» [там же]).
Результатом этих наблюдений становится одно из лирических отступлений о времени. Переданное с помощью перечисления императивов, оно воспроизводит ритм или инерцию жизни, ее обыденность, предсказуемость, однообразие. Наблюдая в окно за проходящей мимо девочкой, автор
представляет, как она за несколько шагов проживает десятки лет и описывает их, отмеряя год за годом (метод перечислений подчеркивает заданность, предрешенность, монотонность происходящего): «.Я знал, сейчас девочка идет на пруд, она будет купаться и купать свою простую собаку, а затем минует сколько-то лет, девочка станет взрослой и начнет жить взрослой жизнью: выйдет замуж, будет читать серьезные книги, спешить и опаздывать на работу, [...] забывать обо всем на свете, занимать деньги, жить, как живут все, и вспоминать дачу, пруд и простую собаку» [7, с. 76-78].
Лирическое отступление о «грусти всего человека» выводит нас на новый уровень экзистенциальных рассуждений, в ассоциативной форме раскрывая все прелести процесса социализации и неизбежные жертвы, которые он за собой влечет. Данное отступление затрагивает множество важнейших в контексте романа тем и мотивов - от темы уходящего детства до ключевой темы времени, которой посвящено несколько лирических отступлений. Размышления о времени сопровождает идея о его условности и несуществовании в том виде, в котором мы привыкли его понимать. В упомянутом рассказе-воспоминании о том, «как быстро взрослеют дети» [7, с. 121], говорится о неравномерном ходе времени для детей и взрослых. Именно поэтому родители никогда не успевают заметить и подготовиться к тому, что дети их выросли, всегда это происходит неожиданно.
В лирическом отступлении о творчестве возникает двухголосие: сказанные слова одновременно принадлежат и автору и герою: «Я слышал, как на газонах росла нестриженная трава, как во дворах скрипели детские коляски, гремели крышки мусорных баков, как в подъездах лязгали двери лифтовых шахт [...]» [7, с. 181]. Дар героя «слышать» непрерывное движение жизни сродни творческому дару автора. В данном лирическом отступлении описано не что иное, как зарождение творческой мысли, процесс превращения обычных вещей в поэтические образы, сопровождающийся эмоциональными излияниями и лирической интонацией. Кроме того, в этом лирическом отступлении затронута тема неразрывной связи природы и искусства.
Последнее в «Школе для дураков» лирическое отступление о рододендронах закономерно посвящено жизни и смерти. Лирические размышления автора сливаются с размышлениями главного героя, который переживает ключевой момент взросления. В контексте взросления, как превращения ребенка в совершенно другое существо под названием «взрослый», смерть понимается как исчезновение. Тем более «обидно и горько» [7, с. 265] умирать ребенку, потому что от него в отличие от рододендрона, не останется ничего (!), даже воспоминаний о прошлой жизни. Перестав быть ребенком, он забывает все, что с ним происходило, а вместо ребенка появляется новый другой неизвестный взрослый человек.
Лирические отступления в романе «Школа для дураков», которые мы позволили себе разделить на пять типов (о людях, времени, детстве, творчестве, жизни и смерти), затрагивают центральные темы романа, выражая авторский взгляд на них. Лирические отступления могут быть в форме воспоминаний, фантазий или философских размышлений, повествование может вестись от лица автора, персонажа или быть безличным, но чаще слова автора сливаются с речью героя, создавая двухголосие. Как бы то ни было, за новаторским оформлением лирических отступлений неизменно скрывается универсальное общезначимое содержание и лирическая интонация, которой проникнут каждый отрывок. Таким образом, реализуется классическое определение лирического отступления, которое с помощью внешнего оформления лишь маскирует вопиюще традиционные смыслы. А называемый многими исследователями образцовым постмодернистским текстом роман Саши Соколова «Школа для дураков» в действительности ориентируется на традицию классической русской литературы и открывает новые горизонты для исследований в этом направлении.
Библиографический список
1. Руднев, В.П. Энциклопедический словарь культуры ХХ века [Текст] / В.П. Руднев. - М.: Аграф, 2001. - 608 с.
2. Лейдерман, Н.Л. Современная русская литература: 1950 - 1990-е годы. В 2 т.: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. Т. 2. 1968 - 1990 [Текст] /
Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. - М.: Издательский центр «Академия», 2006. - 688 с.
3. Брайнина, Т.Д. Саша Соколов как ключевая фигура русского постмодернизма [Текст] / Т.Д. Брайнина // Русская речь. - 2007. - №3. - С. 1924.
4. Воробьева, Е.П. Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе (А. Битов, Саша Соколов, В. Пелевин) [Текст]: автореф. дисс. ... канд. филол. наук / Е.П. Воробьева. - Барнаул, 2004. - 21 с.
5. Соколов, Саша, Ерофеев, В. «Время для частных бесед.» [Текст] / Саша Соколов, В. Ерофеев // Октябрь. - 1989. - №8. - С. 195-202.
6. Краткая литературная энциклопедия. - М., Советская Энциклопедия, 1967. т. 4. 1024 стб.
7. Соколов, Саша. Школа для дураков: Роман [Текст] / Саша Соколов. -СПб.: «Симпозиум», 2001. - 266 с.
8. Гоголь, Н.В. Мертвые души: Поэма [Текст] / Н.В. Гоголь. - М.: Худож. лит., 1985. - 368 с.
Bibliography
1. Braynina, T.D. Sasha Sokolov as a Key Figure of Russian Postmodernism [Text] / T.D. Braynina // Russkaya Rech. - 2007. - №3. - P. 19-24.
2. Brief Literary Encyclopedia. - M.: Sovetskaya Encyclopedia, 1967. - Vol. 4. -C 1024 column.
3. Gogol, N.V. The Dead Souls: Poem [Text] / N.V. Gogol. - M.: Khudozhestvennaya Literatura, 1985. - 368 p.
4. Leiderman, N.L. Modern Russian Literature: 1950 - 1990-s: In 2 Vol.: Higher Education Tutorial. Vol. 2. 1968 - 1990 [Text] / N.L. Leiderman, M.N. Lypovetsky. - M.: «Academia» Publishing Center, 2006. - 688 p.
5. Rudnev, V.P. Encyclopedic Dictionary of XX Century Culture [Text] / V.P. Rudnev. - M.: Agraf, 2001. - 608 p.
6. Sokolov, Sasha, Erofeev, V. «Time for Private Conversation.» [Text] / Sasha Sokolov, V. Erofeev // Oktyabr. - 1989. - №8. - P. 195-202.
7. Sokolov, Sasha. The School for Fools: Novel [Text] / Sasha Sokolov. -SPb.: «Symposium», 2001. - 266 p.
8. Vorobyova, E.P. Literary Reflection in Russian Postmodern Prose (A. Bitov, Sasha Sokolov, V. Pelevin) [Text]: Synopsis of Dis. . Cand. of Philology / E.P. Vorobyova. - Barnaul, 2004. - 21 p.
