CC BY
51
© 2005 г. Х.Б. Мамсиров
ЛИКВИДАЦИЯ НЕГРАМОТНОСТИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ЗАПАДНОЙ ЧАСТЯХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
(20-30-е гг. ХХ в.)
Процесс ликвидации неграмотности на Северном Кавказе имел ряд особенностей и осложнялся отсутствием национальной письменности у ряда народов. До революции и в первые годы советской власти обучение местного населения в ряде национальных районов велось с использованием арабского письма. В 20-е гг. была проделана большая работа по замене арабицы латиницей. Но до 30-х гг. эта проблема не была окончательно решена.
В столь непростых условиях началась и велась практическая работа по «поднятию культурного уровня» народов региона. Главным организационным штабом по ликвидации неграмотности стала Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации неграмотности (ВЧК лб), созданная декретом Совнаркома РСФСР от 19 июля 1920 г. Она существовала на правах отдела Главполитпросвета Наркомпроса РСФСР [1]. В структуре ВЧК лб среди прочих в октябре 1920 г. была образована секция национальных меньшинств [2]. Первой заведующей этой секцией стала С.С. Дзержинская, которую вскоре сменил весьма энергичный В.Я. Розен, с 1922 г. возглавивший сам Совнацмен РСФСР. Северный Кавказ сразу же оказался в сфере внимания секции, были подготовлены ряд разъездных инструкторов. Организацию работы в регионе курировал лично В.Я. Розен. Секция развернула энергичную работу и уже в феврале 1921 г. в своем отчете о проделанной работе показывала, что на местах созданы губернские «грамчека», и, главное, началась активная издательская деятельность. Секция объявила конкурсы на подготовку букварей для национальных меньшинств и (среди прочих на кабардинском языке) стенные азбуки, перевела лозунги с русского на нерусские языки, а также подготовила плакаты с надписями, в том числе, как указывается в отчете, на «мусульманском» языке. Видимо, изданием плакатов в том году дело и ограничилось, ибо на Общекавказской краевой методической конференции по ликвидации неграмотности в декабре 1923 - январе 1924 г. уточнялось, что налицо пока имеются лишь учебные пособия для обучения ингушскому языку [3]. Вероятно, это означает, что плакаты были изданы на арабском языке. На нем, пусть не все, могли понять некий смысл производимых действий и их цель [4]. Тем более что в работе секции особое внимание обращалось не только на то, чтобы технически вооружить население самыми необходимыми начатками грамотности, но, скорее, на закладывание «первой основы... культуры». Причем считалось, что «коммунистический дух, которым проникнута наша ликвидация неграмотности... обеспечивает коммунистическое направление... культуры» [3, л. 11]. Поэтому состав
местных грамчека, по положению о них, утвержденному председателем ВЧК лб И.П. Брихничевым, предлагался не только «компетентным», но и должен был утверждаться соответствующими национальными структурами народного образования, а также политпросвета и РКП (б) [5].
С образованием в январе 1921 г. Горской АССР и автономных структур управления (Наркомпроса Горской АССР), в их составе был создан Главполитпросвет, который, как гласит положение о нем, является «органом Государственной пропаганды Коммунизма» (так в документе. -Х.М.). В структуре Горского Главполитпросвета находилась ЧК по ликвидации неграмотности. Отмечалось, что она действует «на основе особого положения» [6]. Горский Главполитпросвет издавал и бесплатно распространял свой «Вестник Главполитпросвета». Аналогичной была структура и окружных политпросветов, подчиненных Горскому. Они обязаны были работать «по заданиям и под идейным руководством комитетов РКП». При них же находились и Окружные «чекаликбезграмы», работавшие «на основе особого положения» [6, л. 30]. В первом номере указанного «Вестника» публиковались статьи, призывающие создать «дееспособные аппараты» и особо предостерегающие от превращения их в «пухлые штаты» и «солидные канцелярии» [7].
По итогам Общекавказской краевой методологической конференции (дек. 1923 - янв. 1924 г.) во Владикавказе Председатель ВЧК лб А. Курская определила основные проблемы региона. Они сводились к огромному числу неграмотных, причем среди женщин неграмотность доходила «до поголовной», отсутствию учителей, а «наиболее культурные элементы - это муллы и муталлимы (ученики арабских школ) - элемент наименее подходящий для проведения идей Советской власти» [3, л. 19об.]. Работая с данными документами, слишком часто сталкиваешься с восприятием самой ликвидации неграмотности как с политической проблемой не столько поднятия культурного уровня населения, сколько с необходимостью власти донести до него идеи и постановления очередного партийного съезда. И сама Курская ведет речь «не столько о ликвидации неграмотности, сколько о насаждении грамотности» (выделено в документе. -Х.М.) [3, л. 19об.].
Именно как насаждение понимали задачу и краевые органы. Проведенное в декабре 1925 г. Северокавказское краевое совещание по ликбезу разработало подробнейшие инструкции по организации и проведению работы вплоть до подробнейших методических указаний, например, как обучать «зарисовывать печатные буквы» и знакомить с «начертаниями цифр до 9, разбив на 2 урока (вначале лекция по начертанию: 1, 4, 7)». Подробные рекомендации, конечно, являлись хорошим подспорьем для малоопытного обучающего персонала. Однако бросается в глаза преобладание над этими толковыми рекомендациями политических установок и сравнений. Наряду с культурнической заботой ликвидатор не должен был упустить из виду необходимость сравнивать количество неграмотных до
революции. Он постоянно должен подчеркивать, какую роль играл в «работе по ликвидации неграмотности т. Ленин». И букварь, конечно же, назывался «Путь Ленина» [8], что психологически не могло не раздражать взрослого человека, горца, главу семьи. Он на занятиях превращался в личность приниженную, не обладающую авторитетом. Весьма важные характерологические особенности личности горца совсем не принимались в расчет, а они, безусловно, влияли на посещаемость занятий и на результаты работы в целом. Горец хотел обучиться грамоте, но он не хотел, чтобы его при этом унижали. Активное привлечение впоследствии к ликвидации неграмотности детей из школы совсем не считалось с горским этикетом: особыми отношениями между взрослыми и детьми, строго табуи-рованными адатами.
В июле 1929 г. президиум Комнаца по докладу заведующего Кабардино-Балкарским губоно, признав «несомненные» достижения, в частности, по привлечению женщин к ликвидации неграмотности, вынес решение о «наличии крупных недостатков в деле культурного обслуживания». Отмечался «крайне медленный темп перевода обучения» в низовых полит-просветучреждениях на родной язык кабардинцев и балкарцев, приостановка роста бюджетной сети ликпунктов, и, как следствие, - «совершенная неудовлетворительность работы по ликвидации неграмотности» [9].
Из центра шли призывы «борьбу за грамотность и культуру» поставить как «сугубо классовую борьбу». Вместе с тем отмечались и такие явления, как «выпячивание исключительно национальных моментов растущей культуры, в то время как ее пролетарское и интернациональное содержание остается в тени» [10].
Несмотря на запланированное завершение работ по ликвидации неграмотности к десятилетию Октября, Наркомпрос РСФСР и в 1930 г. продолжал считать, что полная ликвидация ее среди активных возрастных групп (16-40 лет) к концу пятилетки «потребует огромного напряжения сил и средств как в смысле преимущественного использования бюджетных ассигнований на ликбез», так и «мобилизации всех сил и возможно -стей для разрешения этой первоочередной задачи». «Грандиозность» ее решения умножалась тем, что неграмотность среди женщин достигала 8095 % [11]. Помимо «слабости общественной инициативы и самодеятельности», особо отмечался тот факт, что «одним из основных разрезов работы, связанным с проблемой языка, является внедрение и распространение нового тюркского алфавита», на который перешли не только собственно тюркские народы, но и северокавказские. Таким образом, учет грамотных велся и на старом алфавите. На нем на всем Северном Кавказе было грамотных 1,5 %, и на новом тюркском - 15 % [11, л. 10]. Эти успехи предрасполагали к тому, чтобы перевести все делопроизводство в автономиях на НТА к началу 1931 г., однако были гораздо скромнее, чем ожидали руководители и автономий, и центра. В постановлении Президиума ВЦИК от 10 сентября 1930 г. «О состоянии и очередных задачах просве-
щения трудящихся национальных меньшинств РСФСР» хотя и отмечалось «усиление работы по ликвидации неграмотности, расширение издательской базы на национальных языках», особо отмечалось, что в автономных республиках и областях народностей Кавказа дело еще «резко отстает от достигнутого среднего уровня» РСФСР [12]. Отмечалась необеспеченность планомерного руководства работой и со стороны местных органов, и со стороны общероссийских. Президиум ВЦИК требовал «обеспечить полную ликвидацию неграмотности... в течение ближайших двух лет (1930/31 и 1931/32)», Комнацу Наркомпроса РСФСР предоставлялось право «объединения и руководства деятельностью всех ведомств РСФСР» в этом направлении [12, л. 17]. В постановлении Комнаца по докладу Северокавказского совнарпроса от 1 декабря 1930 г. хотя и были приняты во внимание обычные сообщения с мест о «бешеном сопротивлении кулачества, мулл и буржуазных националистических элементов», но выводы делались нелицеприятные. Отмечалось, что «крайне недостаточно мобилизована трудящаяся общественность вокруг вопросов всеобуча и ликбеза». В целом работа не поставлена «на достаточно принципиальную политическую высоту», не принято «достаточных мер к обслуживанию методической помощью национального учительства и культар-мейцев». Как следствие, главное, «до сего времени не имеется фактической картины охвата неграмотности и малограмотности, что характеризует отсутствие перелома в этой работе». И, вообще, местными органами не выполнены «решения Всероссийского совещания по ликвидации неграмотности среди нацмен» [12, д. 454, л. 84-84об.]. Но газеты и журналы пестрели победными реляциями об успехах на этом фронте, что объясняется тем, что рубеж 20-30-х гг. на Северном Кавказе отмечался как десятилетний юбилей создания национальных автономий. Молодой Т. Кера-шев, стремясь создать писательскую ячейку пролетарских писателей, в своей статье убеждал читателя, что в Адыгее в 1930/31 гг. «грамотность была доведена до 100,9 %» [13]. Такой опыт и в самом деле заслуживал интереса: таких показателей никому не удавалось достичь.
6 ноября 1931 г. в постановлении коллегии Наркомпроса РСФСР по докладу Кабардино-Балкарского облоно констатировалось, что «ликвидация неграмотности среди населения активного возраста в основном завершается к 14-й годовщине Октября с охватом среднегодового контингента в 50000 человек, из коих 23000 женщин-горянок» [14]. Автономная область якобы добилась «коренизации ликвидации неграмотности». Это удивительные цифры. И есть основания в них сомневаться. По крайней мере, их трудно соотнести с данными о фактическом состоянии дел. В той же Кабардино-Балкарии планировалось и в 1932 г. ликвидировать неграмотность у 25560 человек, а реально обучалось 14284 человека, т.е. 55,8 %. Планировалось обучить 43300 малограмотных, а обучалось 18737 человек, т.е. 43,2 % [12, д. 532, л. 65].
Не сходились обещания местных руководителей и в части обучения женщин-горянок, что было особой проблемой в силу сохранявшихся горских традиций. Их обучение приходилось вести отдельно от обучения мужчин. 2 марта 1925 г. было принято обращение ЦИК СССР, подписанное Н. Наримановым «К народностям, населяющим национальные республики и области Советского востока» о правах трудящихся женщин Советского востока, о необходимости борьбы со всеми видами ее закрепощения в области экономической и семейно-бытовой. Разъясняя равноправие женщин, установленное Конституцией СССР, особое внимание обращалось на необходимость привлекать женщин к участию во всех просветительных мероприятиях, в том числе в работе общества «Долой неграмотность» [15]. Циркулярами отдела национальностей ВЦИК и Глав-политпросвета грамчека были обязаны вести работу по ликвидации неграмотности совместно с Женским отделом ЦК, его местными подразделениями в целях «массового вовлечения неграмотных женщин в сеть лик-пунктов», ячеек общества «Долой неграмотность» и пр. [15, л. 21, 68-73]. Проверяя «состояние культурно-просветительной работы в национальных областях Северокавказского края», в 1928/29 гг. крайоно вынужден был констатировать, что в целом «культурные сдвиги... все еще не обеспечивают нужный темп развития грамотности». А с ликвидацией неграмотности у женщин дело обстоит «еще хуже»: в 1928/29 гг. в ликпунктах обучалось на всем Северном Кавказе 3867 человек, что составляло 11 % ко всему числу охваченных. Конкретно же грамотность карачаевок составила 6 %, кабардинок и балкарок - 9,5; черкешенок - 6; адыгеек - 19 % [16].
Цифры же свидетельствуют о том, что из всего числа обученных в 1928/29 гг. 27550 человек женщины составляют 14 %, в 1929/30 гг. из 64950 обученных - 25 %. Как сказано в стенограмме доклада на краевом партийном совещании по национальному просвещению от 25 августа 1932 г., в 1931 г. Адыгея и Кабардино-Балкария обучили всех женщин полностью [16, л. 66]. Но как сочетать эти «рапорты» с данными того же 1930 г., что неграмотность среди женщин достигала 80-95 %? А в 1931 г. их уже обучили полностью? Ясное дело, что речь идет о явных приписках.
Конечно, вся эта невнятица имела под собой и ту основу, что параллельно велась работа по латинизации алфавитов. Как и любое особо сложное дело, оно приводило к тому, что выделенные средства тратились на издание, скажем, учебных пособий, которые приходили в негодность еще до того, как успевала высохнуть типографская краска на них. Отсюда и неясность счета, которой и пользовались уже появившиеся бюрократы, подобострастные советские чиновники, желающие заслужить одобрение вышестоящего начальства. Обратим внимание и на то, что разнобой и невнятица в численности обученных грамоте наиболее очевидны как раз в период 1927-1930 гг., именно тогда, когда идут наиболее жесткие дискуссии о замене алфавитов, а ряд национальных деятелей высказываются против таковой замены. Здесь же работали наиболее активные сторонники
латинизации, например, У. Алиев. Конечно, им хотелось представить регион в более выгодном свете. Отличались в этом отношении и пафосные доклады в центр из Кабардино-Балкарии, которой руководил Б. Калмыков.
Уже сами формы работы - «штурмовые» - говорят о явном неблагополучии и завышении отчетных данных о проделанной работе. А. Гадиев отмечает, что если культпоход среди русского населения получил «характер массового движения», то в национальных областях, поскольку нет достаточных кадров, «стараются подменить массовое движение за грамоту обязательным привлечением» [17].
Статистика показывала, что и в 1937 г. в Карачае оставалось не меньше 10,1 тыс. неграмотных, но и эти данные приблизительны, поскольку в горных селениях учет их оказался властям не по силам [18]. В целом можно сделать вывод, что кампания по ликвидации неграмотности не дала ожидаемых результатов в центральных и западных районах Северного Кавказа. Решение этой проблемы требовало иных подходов, иных средств и иных сроков.
Литература
1. СУ. 1920. № 69. Ст. 312.
2. ГАРФ, ф. 2314, оп. 3, д. 51, л. 9.
3. Там же, оп. 8, д. 99, л. 50.
4. Там же, оп. 6, д. 1, л. 12.
5. Там же, оп. 6, д. 12, л. 6.
6. Там же, ф. 2313, оп. 1, д. 239, л. 8.
7. Вестн. Главполитпросвета: Орган Главполитпросвета ГССР. 1921. № 1. 3 июля.
8. ГАРФ, ф. 2314, оп. 9, д. 14, л. 61-75.
9. ГАРФ, ф. 296, оп. 1, д. 394, л. 80.
10. Диманштейн С. За классовую четкость в просвещении национальностей // Просвещение национальностей. 1929. № 1. С. 10-11.
11. ГАРФ, ф. 1575, оп. 10, д. 364, л.14 об.
12. Там же, ф. 296, оп. 1, д. 451, л. 15.
13. Керашев Т. Опыт борьбы Адыгеи за сплошную грамотность // Революция и горец. 1932. № 2-3. С. 90.
14. ГАРФ, ф. 2306, оп. 69, д. 2116, л. 83.
15. Там же, ф. 1235, оп. 119, д. 40, л. 18-20.
16. Там же, ф. 2306, оп. 1, д. 283, л. 143 об.
17. Гадиев А. Горные районы должны быть обеспечены // Просвещение национальностей. 1931. № 1. С. 50.
18. ГАРФ, ф. 1235, оп. 132, д. 8, л. 47.
Кабардино-Балкарский государственный университет 12 ноября 2004 г.
