CC BY
263
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 27 (165).
Филология. Искусствоведение. Вып. 34. С. 119-125.
Е. В. Резникова
ЛИЧНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ И ЭТИКЕТ
В статье рассматриваются параметры этикетной вариативности личных местоимений и обстоятельства, эти параметры обуславливающие. Особое внимание в статье уделяется устойчивым этикетным формулам, подвижности и динамичности этикетных форм местоимений и заимствованию речевых стратегий, личным местоимениям как средству самовыражения, понятию личной сферы говорящего.
Ключевые слова: грамматика, прагматика, личные местоимения, этикетные формулы,
лингвокультура.
В антропологии этикет рассматривается в широком и узком смыслах. При широком подходе любое поведение человека можно назвать этикетным, включающим в себя всю совокупность правил поведения, касающихся внешнего проявления отношения к людям (обхождение с окружающими, формы обращений и приветствий, поведение в общественных местах, манеры и одежда). При узком подходе социально значимые ситуации, требующие подчеркнуто этикетного (официального, церемонного) поведения противопоставляются бытовым, естественным, не требующим особых условностей.
Устойчивые этикетные формулы обеспечивают гармонизирующее речевое воздействие на коммуникантов. Этикет выполняет регулятивную, опознавательную, идентификационную, коммуникативную, этическую и эстетическую функции в человеческом сообществе. Будучи динамическим образованием, этикетные формулы подвержены влияниям экстралингвистического характера. Дж. Лич1 писал, что мера необходимой вежливости возрастает в прямой зависимости от следующих прагматических переменных: власть адресата над говорящим, социальная дистанция между участниками коммуникации, количество усилий, затраченных адресатом на этот речевой акт. То есть, применение стратегий вежливости становится необходимым тогда, когда усилия адресата и выгода говорящего очевидны. Так, Мы величия (пишется с прописной буквы), известное в русском языке с конца XIV века, сформировалось для того, чтобы подчеркнуть личность великого московского государя, его знатность и независимость. С XVI века форма мы в значении единственного числа встречается чаще, уже без указания на величие, эта форма употребляется в письмен-
ности знатными лицами по всякому маловажному поводу и в XVII превращается в штамп (отсюда поговорки типа Мы сами с усами, Мы тоже не лыком шиты). Ср.: «Что касается “сеньориального” мы, то во всех случаях высокого стиля дипломатического языка, то есть в наиболее торжественных грамотах, это мы употреблялось на протяжении всей русской письменности, начиная с договоров с греками» (Ларин Б. А.)2. «Мы» как элемент формулы вежливости содержится уже в древнейших восточнославянских памятниках и сохраняется до Октябрьской революции 1917 года; ср.:
Божиею Милостию Мы, Александр Вто-рый, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая ... (Из Манифеста 19 февраля 1861 г.);
Божиею милостью Мы, смиренный Тихон, Патриарх Московский и Всея Руси, всем верным чадам Святой Православной Церкви... Пусть слабостью кажется иным эта святая незлобливость Церкви... Мы умоляем вас, умоляем всех Наших Православных Чад, не отходить от этой единственно спасительной настроенности христианина, не сходить с пути крестного (Из послания Тихона, 8 июля 1919 г.)3. Несмотря на длительную жизнь, это слово с данным значением всегда было ограничено чрезвычайно узкими рамками употребления: оно выступало только в речи верховных правителей:
Мы, Преосвященный Митрофанъ Епи-скопъ Воронежский (Материалы для истории Воронежской и соседних губерний. Воронежские акты. Т. 1. Воронеж, 1887); Божиею милостию мы, пресветлейший и державней-ший, великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевичь (Письма и бумаги импера-
тора Петра великого. Т. Х, № 4183)4. Важно отметить, что при наличии мы важности и вы вежливости логически соответствующие им я и ты уже выходят за пределы литературной допустимости, а потому не могут оцениваться только в плане стилистическом. Характерно, что Ф. Пап5, изучавший формы вежливости в венгерском языке, замечает: «Очевидно, выбор той или иной формы вежливости определяется не жанрово-стилистическими факторами, а просто нормами этикета. Нарушение этих норм было бы не «стилистической ошибкой».
В русской лингвокультуре социально значимо различение обращений на «ты» и на «вы», каждое из которых варьируется в зависимости от условий общения («ты» детское. «ты отеческое», «ты» начальственное, «ты» дружеское» и «ты» хамское). Ср.:
Там... он познакомился с помещиком Ноздревым, человеком лет тридцати, разбитным малым, который ему после трехчетырех слов начал говорить «ты». (Н. В. Гоголь, «Мертвые души»).
В одной из редакций «Мертвых душ» у Н. Гоголя было лирическое отступление, посвященное «дружескому ты» и не вошедшее в окончательный текст поэмы:
Кому не говорю дружеского ты, тот не подходи ко мне! По этому самому читающий меня не должен обижаться, если я с ним запросто и скажу ему ты. Первый приятель автора есть его читатель. Словом вы называют всех [подлецов], отправляют ли они должность низких доносчиков или уже выбрались в люди и начинают даже производить [подлый]род свой от древних фамилий,
- их всех называют вы. Но если рассмотреть это вы в микроскоп, то можно видеть, что это вы есть не что иное, как чистая оплеуха.
Итак, будь лучше ты, нежели вы, веселый и прямодушный читатель мой. Я с тобою совершенно без чинов...
Ср. у М. Булгакова в романе «Мастер и Маргарита»:
За мной, читатель, и я покажу тебе настоящую любовь.
Неоднократно привлекавшее внимание различие ты и вежливого вы может трактоваться как пересечение семантической категории персональности с прагматической категорией вежливости. Будучи мотивационной основой всякого коммуникативного
поведения, вежливость имеет две разновидности: положительную и отрицательную. Отрицательная (негативная) вежливость направлена на минимизацию невежливости в высказывании и на уклонение от коммуникативного конфликта. Ее функция - сокращение агрессии в общении, сохранение свободы в поступках, соблюдение должной дистанции между коммуникантами. Для этого в каждой лингвокультуре вырабатывается целый арсенал вербальных и невербальных стратегий. «Вежливость по своей сути есть проявление уважения к другому человеку. Вежливость имеет различные оттенки значений: корректность - подчеркнутая официальность; учтивость - почтительная вежливость; любезность
- стремление быть приятным и полезным; деликатность - особая мягкость и тонкость в понимании других»6. Положительная вежливость связана с максимальным выражением уважения и почтения к адресату и реализует тактику достижения согласия.
Уважение к собеседнику передается с помощью множественного числа. «Естественный» человек ко всем обращается на «ты», образованный делает различие между «ты» и «вы», интеллигентный ко всем незнакомцам обращается только на «вы» («тыкать» не принято - это оскорбительно). Для романский и (частично) германских языков образцом для применения специальных местоимений вежливого обращения послужил испанский язык: исп. Usted ‘Вы’ (единственное число, от vuestra merced ‘Ваша милость’); Ustedes ‘Вы’ (множественное число).
Во времена Шекспира обращаться на ты к постороннему джентльмену было оскорблением. Ср., как сэр Тоби подговаривает сэра Эндрю оскорбить Цезарио и дает ему такой совет: If thou thou ’st him some thrice it shall not be amiss (W. Shakespeare «The Twelfth Night»).
В языках, в которых местоимениями выражения вежливого (уничижительного) употребления вытеснены местоимения, нейтральные по субъективной оценке, сами эти выражения фактически стали нейтральными, и об их былом специальном назначении напоминает лишь их происхождение. Так, в английском языке you ‘Вы’ (одно лицо) противопоставлялось местоимению thou ‘ты’, но последнее постепенно вышло из употребления. Поэтому you, как единственное местоимение второго лица, из разряда местоимений вежливого об-
ращения перешло в разряд нейтральных ме-стоимений7.
Употребление вежливого местоимения второго лица стало одним из важнейших требований нравственного отношения к личности, признанием человеческого достоинства, стало неотъемлемым спутником таких понятий, как равенство, справедливость. «Вы -социальный знак; стачки и бунты начала XX века в числе требований содержали такое: ко всем обращаться на “вы”; первый декрет Временного правительства 1917 года отменил “тыканье” солдатам со стороны офицеров. Вы - символ иерархии; начальник к подчиненным обращается на “ты”, подчиненные к нему - на “вы”. То же соотношение и при возрастных различиях собеседников», - отмечает В. В. Колесов8 .
Этикетная форма обращения на вы постепенно укреплялась в русском языке на протяжении XVИ-XIX веков. Исконно русское обращение на ты было до XVII единственным и потому стилистически нейтральным в любой речевой ситуации. Прагматические же различия передавались с помощью контекстных средств (ты, матушка государыня.ты, мать моя; ты, мой друг и под. Ср. характерную реплику в комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль».
Стародум: Отец мой воспитал меня по-тогдашнему... Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а не вы. Тогда не знали еще заражать людей столько, чтобы всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоют одного.
Среди верхних слоев общества форма вежливости распространяется быстрее, в том числе и под влиянием дипломатической переписки, которая помогла приобщиться к соответствующей форме в западно-европейских языках, прежде всего - в германских. Как пишет М. В. Федорова9, известную роль в распространении этой формы сыграли следующие факторы: наличие более или менее постоянных «немецкий слобод» на Руси, и в частности - в Москве, связи с поляками и воздействие украинских деятелей культуры, а также - развивающиеся связи с Грузией и существование в Москве грузинской колонии, так как в грузинском языке форма вежливости создалась и закрепилась значительно раньше, чем в славянских языках. Н. Г. Микадзе10 указывает, что вы вежливости отмечается уже в памятнике VIII века «Мученичество Святого
Або», но в последующие века форма вежливости не употребляется; появившись в памятниках XI века, с века XII вы вежливости прочно входит в грузинский язык.
В русском языке форма вежливости с местоимением вы - достояние Нового времени. Петр I «последовательно вежлив» лишь в посланиях к зарубежным государям, а в переписке с соотечественниками он форму вежливости или не употребляет, или использует непоследовательно. М. В. Ломоносов использует форму вежливости последовательно, отмечает М. В. Федорова11. Но и в XIX веке эта норма была еще непонятна и чужда крестьянам, обращение на ты сохранялось как единственное обращение к равному, младшему и старшему. А. Фет писал в своих воспоминаниях, что он, подобно другим мировым судьям, либеральничая, стал обращаться к крестьянам на вы (в подражанье французским судьям, «говорящим преступнику вы и не стесняющимся прибавлять: вы - негодяй, внушающий омерзение...»). Но из этой затеи, по словам А. Фета, ничего не вышло: Когда свидетельница старуха-крестьянка однажды сказала мне: «Я тебе уже два раза говорила, что была одна, а ты мне все вы» - я исцелился совершенно от этого приема, даже непонятного русскому человеку12. Ср. у В. И. Даля:
Мужик всякому тыкает;
Лучше по чести тыкать, чем с подвохом выкать.
В поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» отмечена такая нестандартная для России того времени форма обращения:
Тут Манилов с такою же любезностию рассказал дело кучеру и сказал ему даже один раз «вы».
Как пишет И. М. Кобозева13, причина этой нестандартной для России того периода вежливости господина по отношению к простолюдину, видимо, иная, чем у западнического «этикетного равенства» миллионера и мелкого торговца. Дело тут не в том, что собеседник-слуга приравнивается по статусу к собеседнику-помещику, а в том, что сфера действия требований этикета распространена с лица, в отношении которого они должны соблюдаться (Чичикова), на любого, кто, по мнению говорящего, входит в личную сферу этого лица. Но если описываемая норма укрепилась только в XIX веке, то появляются такие формы еще во времена Петра I. Как пишет Т. М. Николаева14, максимальное расширение
социального пространства порождает дистанцированное отношение к Другому: видимо, неслучайно обращение на вы появилось в русском этикете именно во времена Петра Первого, то есть тогда, когда Россия стала империей. Таким образом, еще раз мы можем наблюдать иконичность языковой системы употребления: расширение геопространства отражается иконическим образом в дистан-цированности речевой системы обращения. Крайним случаем, безусловно, является выбор местоимения при обращении к «правящей морями» Британии: практически только дистанцированное вы (you).
С помощью этой транспозитивной формы писатель рисует высокую одухотворенность тех старых русских интеллигентов, которые в первую очередь стали жертвами «красного колеса».
Транспозитивные местоимения передают не только отношение адресанта к адресату или к людям, о которых идет речь, но также и особенности социальных отношений в каждый конкретный период исторического развития языка.
Ю. Д. Апресян15 обратил внимание на те случаи обычного использования ты, которые не являются грубыми или фамильярными, но, напротив, узуальны и нормативны в русском языке. Во-первых, ребенку можно говорить только ты, вы в этой ситуации выглядело бы аффектированным. Во-вторых, литературной нормой, свободной от всякого налета грубости или фамильярности, считается мысленное обращение на ты по отношению к любому человеку (человеку в родовом статусе), которого призывают к чему-либо в порядке выполнения его долга, предупреждают о грозящей ему в некоторых ситуациях опасности: Но ты, художник, твердо веруй В начала и концы.
Ты знай, где стерегут нас ад иль рай...
(А. Блок, «Возмездие»);
Берегись автомобиля!
В-третьих, на ты обращаются к божеству, ангелам, духам:
Пока земля еще вертится, пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому Чего у него нет...
Дай же ты всем понемногу И не забудь про меня...
(Б. Окуджава, «Пока земля еще вертится...»).
В-четвертых, точно такое же мысленное обращение принято по отношению к природе, космическим объектам (в том числе и к олицетворяемым природным объектам), к странам, городам. Не аффективное обращение к животным - это тоже обращение на ты.
В. З. Санников16 называет местоимение ты, обычное при обращении к животным, растениям, морю, солнцу и другим природным явлениям17, внедиалоговым, ибо оно используется при мысленном обращении к любым объектам, исключающим реальный диалог. «Невозможность реального диалога является также причиной того, что, несмотря на трепетно-почтительное отношение к Богу или покойнику, мы позволяем себе “тыкать” им. Спи спокойно, дорогой коллега - говорим мы лицу, с которым были на “вы” или даже вообще не были знакомы»16. Действительно. в надгробных речах действует строгая норма, предписывающая обращение на ты. По замечанию Ю. Д. Апресяна15, это показывает, что в общественном представлении перед лицом смерти все равны, она разрушает условные преграды между людьми.
Наконец, еще одна ситуация, когда к любому человеку возможно обращение на ты,
- это воображаемое обращение:
Ах ты, хитрец, - подумал я.
Ю. Д. Апресян15 характеризует местоименный узус через понятие личной сферы говорящего, которая представляет собой относительно самостоятельный фрагмент наивной картины мира. В эту сферу входит сам говорящий и все, что ему близко физически, морально, эмоционально или интеллектуально: некоторые люди, плоды труда человека, его неотъемлемые атрибуты и постоянно окружающие его предметы; дети и животные, которые требуют его покровительства и защиты; боги, поскольку он пользуется их покровительством. Личная сфера подвижна, она включает разное количество объектов в зависимости от ситуации, Например, в определенных ситуациях она расширяется настолько, что в нее входят все «люди-братья». Обращаясь к конкретному человеку, говорящий обязан думать о социальных ролях, о социальной дистанции. Но в обращении к человеку вообще или в обращении к человеку после его смерти, говорящий не заботится о преградах и включает его в свой мир. Таким образом, обращения на ты удостаивается любой объект, который входит в личную сферу говоря-
щего, а на вы обращаются к тому, кто в эту сферу не входит.
Действительно, понятие личной сферы говорящего, введенное Ю. Д. Апресяном, позволяет очертить круг ситуаций обычного использования местоимения ты. Однако за пределами объяснения через понятие личной сферы говорящего остаются случаи ты-хамского, ты с интенцией унижения или оскорбления.
А. В. Филиппов18 относит использование вежливого вы в русском языке к грамматическим заимствованиям. Характерно, что возвращение ты во многие сферы межличностного общения вновь связывается с заимствованием, в частности - с заимствованием англо-американской речевой стратегии.
Этикетные формы местоимений подвижны и динамичны. Так, вышли из употребления местоимения, служившие для выражения самоуничижения (такие, как местоимение 1-го лица в немецком языке meine Wenigkeit ‘мое ничтожество’ вместо ich ‘я’). Форма они в прошлом была характерна для называния одного лица представителями «низкого класса» в том случае, если речь шла о подчеркнутом уважении (добавлялось еще и с, также игравшее «удлиняющую» роль: они-с). Т. М. Николаева19 видит здесь проявление икониз-ма грамматической категории числа местоимений, поскольку я в парадигме личного местоимения удалено от они максимально (на три шага при любом из двух возможных отсчетов).
Использование местоимения 3-го лица вместо местоимения 2-го лица возникло, по-видимому, в результате стремления говорящего из скромности подчеркнуть расстояние, отделяющее его (говорящего) от собеседника. Подготовкой для введения в оборот местоимения 3-го лица послужили косвенные обращения типа сударь, сударыня, которые в ряде языков использовались без местоимения 2-го лица, например, в немецком: Was will der Herr ‘Что Вы хотите, сударь?’ (буквально ‘Что хочет сударь?’). В немецком языке при вежливом обращении к одному лицу до XVIII использовались личные местоимения 3-го лица единственного числа: er ‘он’ относилось к мужчине, sie ‘она’ - к женщине. Утратив оттенок учтивости, эти местоимения стали выражать пренебрежение: ими пользовались дворяне в обращении с представителями иных нижестоящих общественных групп, ими же
обращались друг к другу представители бюргерства, слуг и т. д.20
Для современного русского этикета существует правило не употреблять местоимение он, она в присутствии самого лица, которого называет это местоимение. В пособиях по культуре речи и этикету такая норма объясняется тем, что местоимение третьего лица призвано называть того, кто не участвует в диалоге; следовательно, таким именованием присутствующий при разговоре как бы выводится за рамки общения, что невежливо. Т. М. Николаева21 полагает: причина того, что трудно слушать, когда в твоем присутствии говорят: А ты ей сказала, чтобы она расписалась?
- в том, что она находится слишком близко к ты по парадигме. Выходом из этого бывают разные этикетные речевые приемы, свои для каждого языка. Например, совершенно очевидно, что польское pan, pani, panstvo являются выходом из местоименной парадигмы и переходом в иную и тем самым по-другому дистанцированную парадигму имени. Эти польские формы являются как бы двуликими: они употребляются и при обращении, и при разговоре о человеке в третьем лице. В русской традиции этим заменяющим средством является именование: А ты сказала Маше, чтобы она расписалась? Ср. также: «В присутствии третьего не говорят “он”, “она” - это оскорбительно, потому что удаляет участника разговора за пределы видимости, хотя он находится рядом»22.
Основное средство самовыражения - местоимение я. Общеизвестно, что многократное употребление местоимения я в одном и том же тексте создает впечатление нескромности говорящего или пишущего, что нарушает одно из самых главных правил ведения речи, предписывающих говорящему быть скромным в самооценке, не ставить в центр внимания собственное «я». Поэтому в русском языке в ряде случаев становится предпочтительной незамещенная позиция подлежащего (односоставное предложение). Однако есть ситуации, в которых использование местоимения 1-го лица предписывается этикетом. Н. И. Формановская к числу таких ситуаций, требующих «избыточного» представления «я», относит этикетные ситуации выражения сочувствия, просьбы, приглашения: «.со-чувствовать - чувствовать совместно. Наш адресат должен знать, что он в беде не одинок, что рядом с ним утешающий,
и в выражениях снова возникает я: Я так тебя понимаю! Я очень сочувствую Вам!»23 Поскольку просьба чаще всего отражает интересы говорящего, для ее выражения нередко используются предложения, в языковой структуре которых эксплицитно заложено «я» (наряду с «ты»-ориентированными предложениями): Я прошу Вас... Я хочу попросить Вас... Я хотел бы попросить Вас... Мне хотелось бы попросить Вас (в порядке убывания категоричности просьбы). Осознанность и решительность действий говорящего выражается соответствующими двусоставными предложениями (Я хочу... Я прошу. ), которые более уместны в ситуации убедительной, настоятельной просьбы. Я эксплицитно присутствует в структуре этикетных высказываний, выражающих приглашение: Я приглашаю Вас... Я хочу пригласить вас. Нередко я представлено и в форме извинения: Я хочу извиниться перед Вами...24
Этикет, представляющий собой систему правил ритуализированного поведения (в том числе и речевого), имеет многочисленные градации в социальной деятельности общения. Существуют относительно жесткие и относительно свободные этикетные формулы, причем чем более официальной является ситуация общения, тем более жесткими оказываются и этикетные требования. Параметры этикетной вариативности обусловлены многими обстоятельствами (универсальными и национально-специфическими особенностями этикетного поведения, социолингвистическими характеристиками условий общения, статусными различиями коммуникантов).
Интересно, что в этноисторических текстах часто используется ассоциативный тип «мы»: говорящий идентифицирует себя со своим этносом (даже в исторической перспективе, когда рассказчика еще не было на свете).
Примечания
1 Leech, G. N. Language and Tact (L.A.U.T. series A Parer No. 46) Trier, 1977. P. 23-27.
2См.: Федорова,М.В.Лексико-грамматические очерки по истории русских местоимений. Воронеж : Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 1965. С. 56.
3 См.: Балакай, А. Г. Словарь русского речевого этикета: ок. 6000 этикетных слов и выражений. 3-е изд., испр. и доп. М. : Астрель : АСТ : Хранитель, 2007. С. 304.
4См.: Федорова, М.В. Лексико-грамматиче ские очерки. С. 55.
5 Пап, Ф. Этикет и язык // Рус. яз. в нац. шк. 1964. № 1. С. 75.
6 Луцева, О. А. Речевой этикет (категория вежливости) и его изменение на стыке двух эпох (конец XIX - первая четверть XX века) : автореф. дис. . канд. филол. наук. Таганрог, 1999.С. 80.
7 Устранение вежливой формы вы в русском языке последнего времени - черта привнесенная, целиком обусловленная условиями современной жизни и внешним (англоамериканским) влиянием. Очевидно, что, помимо уровневых заимствований, при тесном контакте языков, культур (а значит - и идеологий) предметом заимствования может стать речевая стратегия и прагматика в целом. Эту практику настойчиво внедряют журналисты, особенно - телевизионные. Причем характерно, что переход к ты-общению в различных ток-шоу идет параллельно с утратой русского отчества, с внедрением западных форм обращения к человеку по имени, невзирая на социальный статус собеседников и возраст. Л. П. Крысин отметил, что в последние десятилетия XX века влияние на русский язык более интенсивно и разнообразно, чем в предыдущее время и, помимо сравнительно легко обнаруживаемых лексических заимствований, есть множество форм скрытого влияния других языков на русский.
8 Колесов, В. В. Язык и ментальность. СПб. : Петерб. востоковедение, 2004. С. 177.
9 Федорова, М. В. Лексико-грамматические очерки. С. 57.
10 Микадзе, Н. Г. Личные местоимения в современном русском и грузинском языках : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тбилиси, 1962. С. 22-23.
11 Федорова, М. В. Лексико-грамматические очерки. С. 58.
12 См.: Ефимов, А. И. Стилистика художественной речи. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1957. С. 375-376.
13 Кобозева, И. М. Тема речевого этикета в бессмертной поэме Н. В. Гоголя // Московский лингвистический журнал. Т. 7. № 2. Речевой этикет : семантика и прагматика. М. : РГГУ, 2003. С. 129.
14 Николаева, Т. М. Металингвистический иконизм и социолингвистическая дистрибуция этикетных речевых стереотипов // Язык и культура : Факты и ценности. К 70-летию
Ю. С. Степанова. М. : Языки славян. культуры, 2001. С. 228.
15 Апресян, Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Апресян Ю. Д. Интегральное описание языка и системная лексикография. Избранные труды. Т. II. М. : Языки русской культуры, 1995. С. 644-645.
16 Санников, В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. М. : Языки рус. культуры, 1999.
С. 82-83.
17 Ср., однако: Где вы теперь, почтенные созидатели - профессора, доктора, доценты -насельники дикого побережья земли татарской, близорукие, говорившие «вы» камням? (И. Шмелев, «Солнце мертвых»).
18 Филиппов, А. В. Грамматические заимствования в русском языке // Рус. яз. в шк. 1988. № 6. С. 58-62.
19 Николаева, Т. М. Металингвистический иконизм... С. 227.
20 Майтинская, К. Е. Местоимения в языках разных систем. М.: Наука, 1969. С. 155.
21 Николаева, Т. М. Металингвистический иконизм. С. 228.
22 Колесов, В. В. Язык и ментальность. С. 176.
23 Формановская, Н. И. Вы сказали: «Здравствуйте!» : Речевой этикет в нашем общении. М. : Наука, 1987. С. 76.
24 Козлова, Г. Ю. Возможности категории лица в культуре общения // Рус. яз. в шк. 2005. № 5. С. 85-86.
