CC BY
117
УДК 171:179:234:236:291.12
Е.Н. Чеснова (ТГПУ им. Л.Н. Толстого, Тула)
Тел.: (4872) 35-74-37, e-mail: Elenika.Nova@ gmail .com
Е.Г. Якимова (ТГПУ им. Л.Н. Толстого, Тула)
Тел.: (4872) 35-74-37, e-mail: Helena183@yandex.ru
Е.Ю. Мартьянов (ТГПУ им. Л.Н. Толстого, Тула)
Тел.: (4872) 35-74-37, e-mail: E_martianov@yahoo. com
КВАЗИРЕЛИГИОЗНЫЕ И ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ЭТИКИ СТАЛИНИЗМА
Статья посвящена рассмотрению этики сталинизма, взятой в контексте анализа ее оснований. Авторы статьи обращаются к истории становления этики в Советском Союзе как научной дисциплины. В статье анализируются модификации этических категорий, характерных для этики сталинизма: долг, добро, зло, польза, совесть, страх, чувство вины и так далее. В статье проводится анализ термина «квази», «псевдо» применяемого к этике сталинизма для характеристики соотношения светского и религиозного. В статье проводится так же характеристика квази-, псевдорелигиозных и эсхатологических компонентов этики сталинизма.
Ключевые слова: этика, культ вождя, долг, добро, зло, польза, совесть, квазивера, квазирелигиозность, эсхатологические настроения и представления, эсхатологическая истерия.
Обращение к этике сталинизма обусловлено спецификой развития этического знания в советской и постсоветской истории становления этической дисциплины. Этика сталинизма послужила отправной точкой в формировании светской этики в Советском Союзе. В 60-е годы XX века происходит перерождение советской этики в светскую дисциплину научного знания. Особенностью данного периода, по замечанию известного отечественного философа В.Н. Назарова, становится время, которое он назвал «периодом морального теоретизирования» [5]. В данном замечании раскрывается природа способа получения научного знания тех лет. Этика в это время становиться отдельной научной отраслью знания: разрабатывается теоретический фундамент, происходит активная полемика на очных и заочных конференциях всесоюзного значения. Данный период был периодом марксистской этики, когда советские и западные философы были включены не только в политическую, но и в научную полемику. Наиболее влиятельной полемикой, оказавшей влияние на дальнейшее развитие и углубление научного этического знания, явилась полемика, которая состоялась в 1965 году на всесоюзной конференции, посвященной философской категории ценности в советской и западной этике. Конференция проходила в Тбилиси и была ареной для конфронтации между московскими и ленинградскими этическими школами. Отечественный философ В.П. Тугаринов предложил рассматривать категорию
ценности как промежуточное звено между знанием и действием [9, с. 22]. Данный тезис лег в основу идеи о необходимости разработки марксистской аксиологии - теории ценностей, науки, которая бы выделяла ценность в отдельный предмет научного знания. Западные философы рассматривали ценность как исключительно индивидуальную категорию, исключая социальные и культурные аспекты человеческой жизни. Отечественный философ О.Г. Дробницкий выступил с противоположным мнением, представив собственную концепцию категории ценности и ценностного отношения [2, с. 25-26]. По существу данная полемика определяет рождение и развитие светской этики в Советском Союзе.
Но чтобы данный период и идеи, которые отстаивались в нем, состоялись, ему должен был предшествовать подготовительный период. Таким подготовительным этапом и стала этика сталинизма. Характерными чертами данного подготовительного периода времени И.В. Сталина, на наш взгляд, стали: отсутствие выделения и понимания этики как отдельного предмета научного знания и морали как особой формы сознания (поэтому нравственность не понималась как практическая реализация морального сознания), рождение множества категорий-заменителей традиционной парадигмы этических категорий. В этике культа личности через влияние социальных институтов главным для индивида было при мотивации и актуализации руководствоваться не ценностным содержанием поступка, но критерием полезности поступка для партии и вождя. Вождь является главным критерием и категорией, которая лежит за пределами добра и зла, она дозволяет и оправдывает любое преступление во имя авторитета вождя [см.: 7, с. 72]. Тем самым вождь имел абсолютное влияние на моральную и аморальную стороны любого поступка, жизнь индивида эпохи культа личности базировалась только лишь на директивах руководства партии: аморальным признавалось любое мнение или действие против установок партии и вождя, моральным -соглашение с линией партии. Авторитет вождя становится всесторонним и проникает в сферы социальной и культурной реальности. Личность вождя превращается в абсолют, служению которому индивид посвящает свою жизнь. Предельным интересом человека, то есть его веры, становиться «божественное» в образе вождя. Это влияет на актуализацию в жизни человека нравственных принципов, которые соотносятся с директивами партии, официальной идеологией.
Характерным для понимания такой категории этики как долг в сталинской эпохе является то, что он не имеет морального содержания. Долг этики сталинизма - это идеологическая категория, которая определяет социально-культурную активность индивида. Долг, долженствование находились в тесной связи в сознании советского человека с пониманием, принятием и следованием приказам партии и вождя. Этика сталинизма обладает еще одной отличительной чертой, которая выделяет ее в отдельный период в историческом развитии этики в России: оппозиция добра и зла в классическом категориальном варианте не присутствует. Добро и зло соотносятся с долгом, в следовании, подчинении или не подчинении линии
партии, любви или не любви советским человеком вождя, польза или вред от действий человека для общего дела. Формой сознания и ее практической реализацией становятся долг как форма сознания и польза как практическая реализация долга перед вождем и партией. Долг становится особой формой сознания, заменяя собой мораль. Любая директива, исходящая от вождя и руководства партии рассматривается как догма, стоящая выше добра и зла. Выполнение предписаний становиться добром, несет пользу, не выполнение несет вред, зло. Слепое подчинение является эталоном. Советский человек не сомневается в истинности линии партии. Слепая вера советского человека направлена не в область трансцендентного, будучи секулярной квазиверой она направлена на вождя, который бессознательно опознается как «божественное».
В научной литературе все чаще говорится о квазирелигиях. Серьезным вкладом в исследование квазирелигиозности, социальной мифологии (в том числе и российских социомифологем) и их влияния на исторические судьбы наций, субкультурных религий, современной религиозности можно считать работы таких философов, социологов, теологов, религиоведов, как М. Вебер, К. Мангейм, П. Тиллих, Р. Барт, Н.Я. Данилевский, Н.А. Бердяев, Ф.А. Степун, Н.О. Лосский, Е.С. Элбакян, П.С. Гуревич, В.С. Полосин, Д.Е. Фурман, Т.Б. Щепанская, Л.В. Хирьянова, О.Н. Римская и т.д. Для раскрытия термина «квази» применяемого нами к этике сталинизма отдельно хотелось бы выделить работу зарубежного философа П. Тиллиха «Христианство и встреча мировых религий», где он наряду с другими проблемами рассматривает встречу в современном мире религий и квазирелигий, их предмета веры. Термин «квази» используется нами преимущественно в понимании, данном П. Тиллихом, определяющим его не как выражающий сущность «псевдо» образований (которые представляют неудачную попытку добиться сходства с оригиналом и сходство с ним не является подлинным), а как новообразование, имеющее подлинное, а не преднамеренное сходство, имеющее в своей основе тождественные элементы с существующим оригиналом. П. Тиллих сводит «квази» к рассмотрению лишь трех видов «секулярных квазирелигий», секулярных движений, которые «обнаруживают типичные черты настоящей религии, оставаясь в то же самое время явлениями совершенно иного порядка» [8, с. 398]: национализма (яркий пример - фашизм), социализма (яркий пример -коммунизм) и либерального гуманизма. На наш взгляд, «квази» предполагает создание на основе специфики веры социальных мифомоделей, которые рождаются и существуют в массовом сознании и формируют его в дальнейшем. Мы не совсем согласны с мнением о том, что «квази» равнозначно «псевдо». «Псевдо» включено в «квази», являясь следствием секулярных процессов, происходящих в обществе, мире. Это неотъемлемый элемент изменяющегося мира, трансформации ценностей и идеалов, культуры, парадигмы мышления. Мы считаем, что «квази» - это модификация ранее существовавших традиционных феноменов, придание светским феноменам религиозных черт, замещение квазифеноменами исконных, обладающих подлинной природой, истинностью, всеобщностью. Специфической чертой «квазифеноменов» выступает то, что даже при замещении исконного феномена «квази» всегда
отсылает (в том числе и на бессознательном уровне) нас к изначальному образцу, который был изменен, десакрализован, дешифрован, демифологизирован, заменен иным содержанием и направлен на область мирских интересов человека. «Квази», на наш взгляд, всегда, как и религиозное, содержит предельный интерес. Если в религии предельным интересом выступает Бог, «божественное», то квазифеномен это поиск «божественного» в мирской реальности [см.: 10, с. 338-340; 11, с. 134-138]. В данном случае «божественным» в сталинской этике выступает культ вождя. Предельным интересом, то на что направлена вера человека, используя терминологию П. Тиллиха, на наш взгляд, выступает вождь. Человек посредством веры (которую также можно определить как квазиверу) в вождя актуализирует те императивы, которые транслирует этика сталинизма. Сознание индивида эпохи культа личности, отражение действительности связано непосредственно с вождем, его действиями и приказами, которым не могут ставиться под сомнение. Подобная связь определяет деятельность социальную, культурную и творческую деятельность индивида критерием полезности. Категория полезности становиться главным критерием для оценки действий, работы, взглядов, творчества. Все действия, в том числе и те, которые в других видах этики можно соотнести со злом, так как причиняют вред, угрозу жизни и влекущие к ее утрате, могут расцениваться, как полезные и быть соотнесены с добром. Например, донос на соседа, который негативно высказался о вожде в приватном разговоре, как и ударный труд на угольной шахте будут иметь одинаковую ценность, как действия имеющие пользу для партии. Поэтому в социальной, культурной и творческой действительности сталинской эпохи не существовало классических различий между добром и злом, поступок не мог оцениваться как плохой или хороший, так как не существовало критерия подобной оценки, единственно верным критерием считалась полезность действия для партии. Результатом такой идеологической политики стало то, что даже творческий метод соцреализма имел лишь единственную задачу: освещать задачи, поставленные вождем и партией. Продукт культурной и творческой деятельности авторского сознания имел единственный критерий - критерий пользы. Помимо долга-пользы мы имеем еще один вариант модификации этических категорий. А именно совесть-целесообразность. Об этом, например, так же писал Р.Н. Редлих: «Совестная оценка поступков чужда сталинизму. Она подменяется оценкой их целесообразности. То, что служит целям сталинизма одобряется не потому, что почитается за добро, а потому, что само одобрение рассматривается как стимул для дальнейших аналогичных поступков, то есть потому, что одобрение это тоже целесообразно» [7, с. 72].
Подобная парадигма определяет природу этики сталинизма не как светскую, но квазирелигиозную. Отличительной чертой веры становиться ее фанатичный характер. О псевдорелигиозной природе в этике сталинизма писал отечественный философ Р.Н. Редлих: «... показная, внешняя сторона сталинской этики исходит не из марксистской теории: она имеет собственный тип сталинской псевдо-религии. Высший жрец и божество этой псевдорелигии
- Сталин и разница между должным и недолжным, между «революционной целесообразностью» и «социал-предательством», между «генеральной линией партии» и «изменой» (Родине, делу Ленина-Сталина и т.д.) принадлежит исключительно ему» [7, с. 71]. Верховенство догмы, фанатичная преданность вождю и партии, отсутствие грани между содержанием категорий добра и зла и определением их актуализации в жизни советского человека приводят к осознанию того, что сталинская этика имеет квазирелигиозную природу. Нравственным регулятором становиться страх, который также заменяет совесть и формируется на основании появляющегося и вырастающего в сознании глубокого чувства вины. Само чувство вины, а потом и страха человек испытывает не перед Богом, а перед обожествленным вождем в целом. Страх становиться одним из основных элементов наряду с доктринальностью исполнения транслируемых вождем, партией императивов формирующих фанатичный характер веры человека.
Помимо этого мы также должны помнить и о том, что эсхатологическая проблематика, настроения и представления, в большей или меньшей степени присутствующие в религиях, характерны и для квазирелигий, часто они имеют характер вневероисповедной массовой эсхатологии, развивающейся в рамках реализуемого в обществе идеологией того или иного социального мифа. Сталинскую этику отличает присутствие эсхатологического элемента в культе личности. Реализацией эсхатологического элемента являются настроения, представления и сам характер веры человека.
Мы считаем, что «эсхатологическое настроение характеризует человеческий опыт в соединении с растущим чувством беспокойства и тревоги, приближающим глобальную катастрофу в эмоциональном психологическом и когнитивном планах» [12, с. 36]. Сами размышления о том, как разворачивается эсхатологическая картина истории и культуры всегда реализуются через веру, а именно через эсхатологическую веру. Через ее эмоциональные и рациональные элементы чувства и мировоззрение выражаются в его существовании и определяют его основы [12, с. 36]. В дальнейшем квазирелигиозная этика сталинизма уступает место уже этике светской, научной дисциплине. Началом данного перехода служит смерть Сталина. Парадигма ценностей претерпевает изменения: долг как универсальная форма социального сознания исчезает, распоряжения перестают восприниматься как догма, отступает страх и сопутствующее ему чувство вины. Наступает время «хрущевской оттепели». Конечно, мы не можем говорить о полном исчезновении элементов сталинской этики, однако они перестают восприниматься как связанные, теряют общеобязательный характер и постепенно уходят на периферию общественного сознания. Хотя формально культ личности был свободен от религии, социальная и культурная действительность находилась под сильным религиозным влиянием. Неизменный страх, вера в существование «внутренних» и «внешних» врагов, постоянное чувство беспокойства и замешательства, ощущение непрочности бытия - все это характерно для эсхатологического компонента и присутствует в культе личности И.В. Сталина и во всем общественном сознании той эпохи.
Особенно сильно эсхатологическое сознание эпохи ощущалось после смерти И.В. Сталина, повлекшей за собой чувство кризисности, ощущение конца, массовый психоз и атмосферу всеобщей скорби и, как следствие, волну суицида. Все это позволяет сделать вывод о том, что смерть И.В. Сталина явилась катализатором возникновения эсхатологической истерии. Например, современный отечественный исследователь И.Г. Яковенко, отмечает, что «эпизод всплеска массовой эсхатологической истерии в СССР падает на памятные старшему поколению похороны И. Сталина» [14, с. 89]. Эсхатологическая истерия, на наш взгляд, может быть применима к этому ключевому событию истории СССР двояким образом. С одной стороны, под эсхатологической истерией следует понимать «коллективное навязчивое поведение с выражением сильных эмоциональных и физических реакций на какое-либо событие, способное привести к гибели большого количества людей» [13, с. 210]. Факт массовой истерии и большие человеческие жертвы были зафиксированы во время похорон И.В. Сталина. Для поэта Е.А. Евтушенко это событие отпечаталось в памяти, поразив тем, что люди, превратившиеся в гигантской, многоликой толпе в чудовищной давке в «монстра». Толпа с общим лицом монстра была неуправляема и жестока. Он написал: «Я помню это, и это было зрелище апокалипсическое ...» [4]. О массовой истерии и чудовищной давке в различных местах Москвы унесшей «немало человеческих жизней.» во время похорон вождя советского народа И.В. Сталина также писал отечественный историк Д. А. Волкогонов [1].
С другой стороны, под эсхатологической истерией следует понимать «особое состояние общества, характеризующееся резким всплеском идей о приближающемся окончании существующего миропорядка, разрушении структурных связей и дестабилизации механизмов социального управления» [13, с. 211]. Именно смерть И.В. Сталина для большинства советских людей символизировала разрушение существующего миропорядка и распад социальной реальности, ощущение кризисности и нестабильности общества. Здесь следует говорить о наличии в середине 50-х гг. XX в. в СССР «социальной эсхатологии», для которой, по мнению современных отечественных исследователей Д.В. Гусева и И.В. Желтиковой, главным является «распад социальной реальности» [3, с. 21-22]. На социальном аспекте эсхатологии эпохи сталинизма акцентирует свое внимание так же современный религиовед и социолог М. Жеребятьев [15].
Смерть И.В. Сталина явилась кризисным моментом истории советского народа, став «рубиконом» перехода от наступившего социального кризиса к неизвестной эпохе. Это породило эсхатологические настроения, сформировало и распространило эсхатологическое сознание в обществе. Например, об этом писал современный отечественный исследователь Ф.Н. Петров [6, с. 22]. По нашему мнению, на распространение эсхатологического сознания в обществе влияние оказала геополитическая и историческая обстановка конца 40 - начала 50-х гг. XX века, на фоне которой смерть И.В. Сталина воспринималась наиболее остро. Так как на фоне смерти обожествленного вождя советского народа началось зарождение глобальной геополитической, военной,
экономической и идеологической конфронтации между СССР и США, получившей название «холодная война». Именно в этот период мир оказался на грани ядерной войны, способной поставить под угрозу существование целых стран, континентов и всей человеческой цивилизации. Это усиливало и углубляло эсхатологические настроения и представления народа.
Объясняя эти факты, мы можем определить, что вера (квазивера) и эсхатологические настроения и представления занимают особое место в социальной и культурной действительности культа личности. А также накладываются на нравственные представления и ответственность перед обожествленным вождем. Где коммунизм выступил в роли социального мифа, а этика сталинизма стала его нравственным обоснованием. Поэтому квазирелигия культа личности - это социальный миф, часто находящий отражение и поддержку в массовом сознании. Вера народа трансформируется здесь в новую форму - квазиверу с иной парадигмой мышления, когнитивным ядром, ценностным отношением, познанием и преобразованием окружающего мира и человека как субъекта квазиверы. Вера не прекращает существовать в понимании своих прошлых форм, используя их как источник базового опыта. Трансформация веры, ее секуляризация приводит к тому, что квазивера органично вписывается в этическую парадигму сталинской этики, - это можно наблюдать в отражении категории долга, как формы сознания, критерии пользы - как ценностной универсалии. Квазивера актуализирует главные ценностные установки сталинской этики в мирской жизни советского человека. Можно с уверенностью сказать, что квазивера определяет общественное сознание и отражает его квазирелигиозный характер, формирует соответствующее социальное, нравственное поведение и парадигму мышления человека. При смене эпохи (наступление эпохи «оттепели»), смерти вождя, развенчивании культа личности происходит трансформация, разрушение прежних ценностей, изменение парадигмы мышления. Это вело к неразрешимым противоречиям, которые приводили к массовым самоубийствам, последовавшим за смертью Сталина.
Все эти факты демонстрируют квазирелигиозную сторону этики сталинизма. Поэтому сталинскую этику нельзя считать религией в чистом виде, в ней нет подлинных религиозных оснований. Это не теономная этика. Но это особый тип, модификация светской этики, историческая ступень, в которой происходит наделение качествами святости отдельных категорий, личности, действий. Этика сталинизма является подготовительной ступенью в историческом развитии советской этики как научной дисциплины.
Литература
1. Волкогонов Д. А. Сталин. Политический портрет. В 2 кн. Кн. 2. М.: Новости, 1992. 704 с; то же [Электронный ресурс] // Военная литература : [сайт]. URL: http://militera.lib.ru/bio/volkogonov dv/11 .html (дата обращения: 15.03.2014).
2. Дробницкий О.Г. Некоторые аспекты проблемы ценностей // Проблема ценности в философии / под ред. А.Г. Харчева. Л.: Наука, 1966. С. 25-40.
3. Желтикова И.В., Гусев Д.В. Ожидание будущего: утопия, эсхатология, танатология. Орел.: Изд-во ОГУ, 2011. 172 с.
4. Костина Д. Быть в толпе, но ею не являться [Электронный ресурс] // Best of Security: информационно-аналитический журнал. 2007. № 13. URL: http://www.bos.dn.ua/view article.php?id article=261 (дата обращения 15.03.2014)
5. Назаров В.Н. Из истории отечественной этики [Электронный ресурс] // Институт Философии Российской Академии Наук : [сайт]. URL: http://iph.ras.ru/elib/EM4_11 .html#_edn1 (дата обращения 15.03.2014).
6. Петров Ф.Н. Эсхатология: философско-религиозный анализ (исторический аспект) : автореф. дис. ... канд. филос. наук. Екатеринбург, 2001. 23 с.
7. Редлих Р.Н. Сталинщина как духовный феномен. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1971. 239 с.
8. Тиллих П. Христианство и встреча мировых религий // Избранное: Теология культуры. М.: Юристъ, 1995. С. 396-441.
9. Тугаринов В.П. О ценностях жизни и культуры. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1960. 152 с.
10. Чеснова Е.Н. Сложившиеся подходы и тенденции в исследовании и определении феномена религиозной веры // Научные ведомости БелГУ. Сер. Философия. Социология. Право. 2011. № 2 (97), вып. 15. С. 332-343.
11. Чеснова Е.Н. Вера и квазивера в контексте типологизаций и классификаций религиозной веры // Позиция. Философские проблемы науки, техники и образования : сб. ст. / под общ. ред. С.И. Некрасова, Н.А. Некрасовой. М. ; Орёл : Модуль К : Изд-во ОГУ, 2012. Вып. 6. С.134-138.
12. Чеснова Е.Н., Якимова Е.Г. Проблематика веры и эсхатологических настроений в мировоззренческих и духовных поисках современности // Science and Education a New Dimension. Humanities and Social Science. BUDAPEST, 2013. Vol. I (2), Issue 12. P. 35-38.
13. Якимова Е.Г., Мартьянов Е.Ю. Эсхатологические основания этики культа личности И.В. Сталина // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2014. № 6 (44). Ч. 1. C. 208-212.
14. Яковенко И.Г. Эсхатологическая компонента российской ментальности // Общественные науки и современность. 2000. № 3. С. 87-95.
15. Жеребятьев М. Социолог и религиовед Михаил Жеребятьев о неэффективности переговоров с пензенскими "затворниками" и о причинах распространения эсхатологических идей в современной России: интервью [Электронный ресурс] / беседовал И. Свиридов // Credo.Ru: портал. URL: http://www.portal-credo.ru/site/?act=press&type=list&press id=821 (дата обращения: 27.05.2014).
ryMaHurapHbie BegoMOCTM Trny mm. fl. H. ToncToro
№ 2(10), M№Hb 2014 r
Ye.N. Chesnova, Ye.G. Yakimova, Ye.Yu. Martyanov
QUASIRELIGIOUS AND ESHATOLOGICAL BASIS OF ETHICS STALINISM
The article discusses the ethics of Stalinism, taken in the context of the analysis of its foundations. The authors refer to the history of the development of ethics in the Soviet Union, as a scientific discipline. The article analyzes the ethical categories modifications characteristic of Stalinism ethics: duty, goodness, evil, good, conscience, fear, guilt, and so on. The article analyzes the term "quasi", "pseudo" applied to the ethics of Stalinism to characterize the relation of secular and religious. In the article the characteristic quasi-, pseudoreligious and eschatological components of ethics Stalinism.
Keywords: ethics, the cult leader, duty, good, evil, benefit, conscience, quasifaith, quasireligious, eschatological mood and representation, eschatological hysteria.
