CC BY
589
политические науки
Дюрре Мехмет Эмин Икбаль КУРДСКИЙ ВОПРОС ...
УДК 327.83
DOI: 10.26140/anie-2019-0802-0001
КУРДСКИЙ ВОПРОС В СОВРЕМЕННЫХ РЕАЛИЯХ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА
© 2019
Дюрре Мехмет Эмин Икбаль, кандидат исторических наук,
доцент кафедры теории регионоведения Московский государственный лингвистический университет (119034, Россия, Москва, ул. Остоженка дом 38 стр.1, e-mail: durreikbal@gmail.com)
Аннотация. Курды - самый большой по численности в мире этнос, не имеющий собственной государственности; несмотря на длительную стагнацию решения вопроса их самостоятельности, новые процессы на Ближнем Востоке, получившие внимание всей мировой общественности ввиду борьбы с ИГИЛ, придали новый импульс к реализации стремлений курдских политических движений. Хотя курский вопрос имеет свою специфику в зависимости от конкретной страны (Сирия/Ирак/Иран/Турция), только целостный и системный анализ деятельности курского движения на региональном уровне позволяет получить общую картину перспектив появления курдской государственности. Радикальные изменения произошли в положении Иракского Курдистана: после референдума о независимости, на котором почти 93% проголосовали за создание самостоятельного государства, центральное правительство Ирака усилило давление на этот регион. Референдум лишил Иракский Курдистан не только богатых нефтью территорий, но и вызвал уменьшение поддержки со стороны внешних акторов. Положение курдов в Сирии также является неоднозначным. Хотя они и сыграли важную роль в борьбу с ИГИЛ, что получило широкое признание на Западе, в результате давления Турции будущее их проекта автономии остаётся туманным. В самой Турции на фоне усиления курдского движения в Ираке и Сирии было усилено противодействие РПК. В Иране, несмотря на ощутимый подъём курдского самосознания, правоохранительные органы также жестко подавляют выступления курдов, которым пока даже не удалось сформировать единую политическую силу. Таким образом, курдский вопрос в регионе в целом за последние годы приобрел новые черты и занимает всё более важное место в международной повестке дня.
Ключевые слова: курды, Сирия, Ирак, Иран, Турция, ИГИЛ, РПК, Иракский Курдистан, самоопределение, национальное самосознание, безгосударственная нация, Ближний Восток, курдский вопрос, международное признание, мировое сообщество, автономия.
KURDISH QUESTION IN MODERN REALITIES OF THE MIDDLE EAST
© 2019
Durre Mehmet Emin Iqbal, Ph.D. in History, Associate Professor of the Theory of Regional Studies Moscow State Linguistic University (119034, Russia, Moscow, Ostozhenka str. 38, building 1, e-mail: durreikbal@gmail.com)
Abstract. The Kurds are the largest ethnic group in the world, but they have no state of their own. Despite the long-term stalemate in the way to of their independence, new processes in the Middle East of combating ISIS threat gave a new impetus to the realization of the aspirations of Kurdish political movements. Although the Kurdish issue has its own specifics depending on the specific country (Syria / Iraq / Iran / Turkey), a holistic analysis of the Kurdish movement provides a general picture of the possible Kurdish state aspirations. Radical changes occurred in the situation of Iraqi Kurdistan: after the independence referendum, in which almost 93% voted for the creation of an independent state, the central government of Iraq increased the pressure on this region. The referendum deprived Iraqi Kurdistan of oil-rich territories as well as caused a decrease in support from external actors. The position of the Kurds in Syria is also ambiguous. Although they played an important role in fighting ISIS, which was widely recognized in the West, the pressure of Turkey put in question prospects of Kurdish autonomy. Thus, the Kurdish issue in the region as a whole has acquired new features in recent years and occupies an increasingly important place on the international agenda.
Keywords: Kurds, Syria, Iraq, Iran, Turkey, ISIS, PKK, Iraqi Kurdistan, self-determination, national identity, stateless nation, Middle East, Kurdish issue, international recognition, global community, autonomy.
Курдский этнос является самым большим по численности народом, не имеющим собственной государственности; в ходе комлпексных исторических процессов его представители сформировали ключевые места компактного проживания на территории четырёх государств: Турции, Сирии, Ирака и Ирана. Стремительное изменение политического ландшафта на Ближнем Востоке в результате последних событий вокруг конфликта в Сирийской Арабской Республике предоставило курдским политическим силам новые возможности для создания автономных образований и устранило многие факторы, ограничивавшие процесс постепенного формирования курдской государственности. В данной статье буден дан обзор связанных с этим политических тенденций на Ближнем Востоке, что позволит получить целостную картину состояния курдского вопроса. Хотя на эту тему в последние годы было написано большое число работ [1; 2; 3], это одновременно создаёт риск фрагментации академического анализа курдской проблематики. В связи с этим автором были поставлены цели изучения как всех четырех затронутых стран в частности (Сирия/Ирак/Иран/Турция), так и обобщения
имеющихся данных и выделения макротенденций.
После начала ИГИЛ активных боевых действий и по мере ослабления государственных институтов в Сирии и Ираке курдский вопрос вновь вошел в международную повестку дня. В этой связи возникла необходимость решить вопрос о соотношении принципов территориальной целостности и права на самоопределение - если не на глобальном, то хотя бы на региональном уровне [4, с. 154-155] применительно к возможности оформления курдской государственности. Эти процессы в совокупности делают вероятность получения курдами признанного мировым сообществом политического статуса намного более высокой, чем в случае других безгосударственных наций, к которым относятся, например, тамилы в Индии, берберы в Северной Африке и йоруба в Нигерии.
Важно помнить, что до 1920-1921 гг. большинство курдов проживало на своих исконных территориях в составе единого государства - Османской империи, а часть в Персии. Границы же современных Сирии, Ирака и Турции образовались в результате событий первой половины XX века и, таким образом, являются продуктом
Durre Mehmet Emin Iqbal KURDISH QUESTION ...
political sciences
колониального передела бывших османских территорий. Перенос модели западноевропейского национального государства на территорию Ближнего и Среднего Востока в ходе этого процесса, однако, произошёл без учёта прав курдского населения [5]. Кризис национальных государств в самой Европе, а также международное признание прав коренных народов в ряде деклараций и конвенций в настоящее время обуславливают необходимость по-новому определить роль и место курдов в регионе [6]. Хотя необходимо отметить недостаточное продвижение интересов курдского населения в странах Запада - прежде всего, через лоббистские структуры и публичные организаций [7; 8; 9] - отношение внешних акторов к курдской проблематике существенно изменилось из-за событий в самом ближневосточном регионе.
Непосредственной причиной изменения отношения ряда внешних игроков к проблеме самоопределения курдов стало появление Исламского государства и необходимость борьбы с ним. Курды показали устойчивость к агитации со стороны радикальных исламистов, что выгодно отличает их от подготовленных США и Турцией бойцов Свободной Сирийской Армии и при этом смогли сохранить конструктивные отношения с основными заинтересованными державами - США, Россией и рядом европейских государств (например, с ФРГ). Если раньше проблема самоопределения курдов обсуждалась в узком кругу экспертов, то в новых условиях внешние игроки вынуждены опираться на курдов и их воинские формирования, а, значит, возникла необходимость хотя бы частично удовлетворить политические запросы курдских движений [10].
Руководство Иракского Курдистана наиболее последовательно пытается использовать выгоды, образовавшиеся в результате ситуативной заинтересованности внешних игроков. Региональному правительству в Эрбиле удалось сформировать почти 200-тысячную армию - т.н. пешмерга (Pêçmerge - «смотрящие в лицо смерти»), которая пока что не подведена под единое командование, а разделена между PDK (Partiya Demokratya Kurdistanê — Демократическая партия Курдистана) и YNK (Yekîtiya Nîçtimaniya Kurdistan — Патриотический союз Курдистана). Тем не менее, ведётся активная работа по взятию этих формирований под единый контроль. При этом силы Пешмерга показали свою высокую эффективность в борьбе против ИГИЛ. Уникальный боевой опыт, приобретенный в борьбе с Исламским государством, вероятно, является наиболее востребованным в современных условиях с точки зрения тактики и стратегии ведения боевых действий, когда преобладают конфликты с высокой мобильностью подразделений противника и большой вовлеченностью местного населения. Для сравнения: общая численность реально существующих подразделений центрального правительства в Ираке не превышает 40-48 тысяч человек (де-юре 185-200 тысяч человек), правительства Башара Асада в Сирии - 80-120 тысяч (численность курдских военных формирований в Сирии же насчитывает порядка 70 тысяч) [11]. Проблемой остается недостаточная оснащенность курдских отрядов, однако и на этом направлении имеются определённые успехи: так, благодаря поддержке США и некоторых европейских стран курдские формирования получают более совершенные виды военного оборудования и вооружений, расширяющие их возможности по ведению боевых действий.
25 сентября 2017 года в Иракском Курдистане прошел референдум о независимости, в ходе которого почти 93 процента проголосовали в пользу образования независимого курдского государства. Однако в итоге под влиянием значительного военного, экономического и политического давления внешних сил и из-за внутренних конфликтов руководство курдов Ирака не только не смогло реализовать волю населения, изъявленную в рамках референдума, но ещё и потеряло часть контролируемых ими так называемых спорных территорий, в
том числе и город Киркук с находящимися в его окрестностях нефтяными месторождениями. Данные спорные территории исторически являются курдскими, но во времена правления режима партии Баас они подверглись интенсивной арабизации.
Нефтяные ресурсы Иракского Курдистана в последнее время привлекли множество крупных компаний, в число которых входят американская «Шеврон», французская «Тоталь», а также российские гиганты «Газпром» и «Роснефть». Даже в условиях неблагоприятной конъюнктуры на нефтяном рынке Иракский Курдистан в период контроля спорных территорий достиг стадии относительной экономической самостоятельности [12; 13]. Тем не менее, существует и ряд проблем - так, маршрут прохождения нефтепровода Киркук-Джейхан делает иракских курдов зависимыми от позиции Турции, которая подвержена серьезным колебаниям в зависимости от состояния курдского вопроса в регионе, как это было, например, после референдума в Иракском Курдистане, когда турецкие власти угрожали Иракскому Курдистану перекрытием данного нефтепровода [14; 15]. Гипотетическая диверсификация маршрутов поставок через Иран же является проблематичной: учитывая то, что Иран и сам находится под международными санкциями и не может предложить альтернативный доступ к мировым рынкам нефти через свои территории, ситуация будет оставаться неизменной. Это подразумевает, что курдская нефть может иметь доступ к мировым рынкам либо через сам Ирак, либо через Турцию [16].
В соседней Сирии положение курдского вопроса также тесно связано с необходимостью борьбы с ИГ. К 2016 году при поддержке США курдские подразделения взяли под контроль порядка 700 километров сирийско-турецкой границы (её общая протяженность составляет порядка 900 километров) и создали 4 автономных кантона в составе Сирии. Но в последние два года - после проведённых Турцией операций «Щит Евфрата» и «Оливковая ветвь» - баланс сил на севере Сирии претерпел изменения [17].
На сегодняшний день районы Африн и Джераблус, которые раннее контролировались сирийскими демократическими силами и где доминирует курдское население, находятся под контролем турецкой армии и тех сил, которые ее поддерживают. В перспективе же сирийские курды хотели бы выступить в качестве «третьей стороны» на переговорах о будущем политическом устройстве Сирии. Однако правительство Асада и умеренно радикальные оппозиционные силы придерживаются па-нарабистских взглядов и не признают право курдов на создание собственной автономии. В данный момент, по некоторым данным, переговоры между курдскими силами и Дамаском продолжаются, в ходе которых курды продвигают требование об автономии, а против них используются фактор поддержки США и отсутствие единства внутри курдского движения [18; 19].
Ключевой же проблемой является сложившийся за многие годы политический уклад бааситсткого режима, который пока что не дает вывести решение курдского вопроса на более конструктивный трек. Но переговоры ведутся: более того, курды неоднократно заявляли о своей приверженности принципу территориальной целостности Сирии. С точки зрения автора, ранее предложенный Россией проект конституции Сирии мог бы стать реальной отправной точкой для прихода всех сторон к соглашению.
При этом экономическая самостоятельность Сирийского Курдистана растёт. При частичной поддержке правительства Башара Асада местные курдские администрации наладили добычу и первичную переработку нефти с месторождений на северо-востоке страны. Нефть и нефтепродукты в основном не идут на экспорт - данные мощности по добыче и переработке нефти позволяют удовлетворить потребности местного населе-
политические науки
Дюрре Мехмет Эмин Икбаль
КУРДСКИЙ ВОПРОС ...
ния и вооруженных отрядов, которые ведут борьбу с ИГ. При последующем восстановлении государственности Сирии вопрос о контроле месторождений и нефтепере-рабатывющих предприятий и использовании добываемой нефти (в частности, о возобновлении ее экспорта) станет одним из ключевых. Не менее важным будет вопрос об экологических последствиях добычи нефти в условиях несовершенных и отчасти «кустарных» технологий, а также в условиях отсутствия полноценной логистики нефтеперевозок [20].
В то же время ситуация на севере Сирии остаётся далекой от оптимальной. Во-первых, несмотря на то, что ИГИЛ практически уничтожено и чёткая линия фронта с исламистскими формированиями больше не существует, нападения боевых групп исламистов на населенные пункты не прекращаются. Это отвлекает силы от восстановления экономики и мирной жизни в курдских анклавах. Во-вторых, существуют существенные разногласия между «Демократическим Союзом» и другими курдскими партиями [19, с. 878-879].
Некоторые сирийские курды возлагают на ДС ответственность за сохраняющиеся сложности в социально-экономической сфере. Постепенно возникает запрос на партийный плюрализм и укрепление отношений с Иракским Курдистаном.
Турецкий фактор также во многом сдерживает возможности сирийских курдов, в том числе и с точки зрения допуска к официальным переговорам о будущем устройстве страны. Причина активного вмешательства Анкары в курдский вопрос в соседних государствах кроется во внутриполитических процессах в самой Турции. Во-первых, играет роль историческая идентичность: Турция рассматривает себя как покровителя сирийских суннитов. Во-вторых, Анкара болезненно воспринимает малейшие нарушения своего суверенитета, а создание курдских автономий на сирийско-турецкой границе рассматривается Турцией как угроза [17, с. 145-148].
Изначально режим Эрдогана пытался наладить диалог с курдским населением, которое было естественным союзником выступающего за умеренную исламизацию турецкого лидера в борьбе против сторонников кема-лизма, в том числе и военных. По мере ослабления последних необходимость в диалоге с Рабочей партией Курдистана фактически отпала.
В 2015 году перемирие между официальным правительством и РПК было прекращено, в январе-феврале 2016 года полицейские силы Турции вели бои с отрядами РПК в районах Джизре и Силопи, то есть, у самой границы с Сирией. Номинально интересы курдского населения в парламенте представляет Демократическая партия народов (HDP - Halklarin Demokratik Partisi), которая зачастую не может значительно отклоняться от политической линии, которой придерживается РПК, что приводит к обвинениям в том, что две партии составляют единое целое.
В Турецком Курдистане РПК (которая в Турции считается террористической) по сей день имеет определенное влияние в народных массах.
Однако после городских боев в 2015 году среди населения возникло определенное неприятие РПК из-за ее опрометчивого шага в обострении отношений с властями, что привело к большим жертвам, в том числе и среди мирных жителей. Кроме того, наблюдаются разногласия между религиозными и светскими курдами, что, правда, характерно для всего населения Турции, а не только для курдской его части.
Подъем национального самосознания курдов ощущается и в Иране. Однако в этой стране правоохранительные органы жестко подавляют выступления курдов. Более того, курдам Ирана не удалось создать единую политическую силу: часть политиков ориентируется на РПК, часть - на бывшего главу Иракского Курдистана Масуда Барзани и его окружение. Курдский фактор в Иране привлекает внимание ряда внешних игроков (пре-
жде всего, США, Саудовской Аравии и Турции), что может способствовать эскалации напряженности на ирано-иракском пограничье, где главным образом проживают курды [21, с. 37-39].
Подытоживая, курдское население, его самоорганизация и политическая активность становятся важным элементом развития 4 государств Ближнего и Среднего Востока (Сирия, Ирак, Турция, Иран). Несмотря на внутренние противоречия и позицию ряда государств (Турция, Иран), национальное самоопределение курдов приобрело собственную динамику, и этот процесс, вероятно, нельзя будет остановить [22].
Важнейший новый тренд развития ситуации вокруг курдского этноса на Ближнем Востоке заключается в том, что на процессы самоопределения курдов все меньше влияют крупные внерегиональные игроки (прежде всего, США), что обусловлено эрозией государственности в Сирии и Ираке, что ставит по сомнение все проведенные в постосманский период границы на Ближнем Востоке и дает больше оснований для реализации права на самоопределение курдов в соответствии с международным правом: в данном случае ситуация складывается так, что не использовать соответствующие положения документов ООН становится все сложнее и сложнее.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Жигалина О.И. Процесс урегулирования курдской проблемы в Ираке и его влияние на курдские анклавы Турции, Ирана и Сирии // Восток. Афро-Азиатские общества: история и современность. 2006. № 2. С. 184-187.
2. Мазур О.А. Позиция Турции по отношению к курдскому вопросу в Сирии //Вестник Пермского университета. Серия: Политология.
2016. № 2. С. 177-184.
3. Иванов С.М. Вооруженные конфликты в Сирии и Ираке. Перспективы их разрешения //Россия и мусульманский мир. 2017. № 9 (303). С. 41-52.
4. Mylonas H., Shelef N. Methodological challenges in the study of stateless nationalist territorial claims // Territory, Politics, Governance.
2017. Vol. 5, No 2. pp. 145-157.
5. Лошкарёв И.Д., Пареньков ДА. Постимперские траектории в мировой политике // Право и управление. XXI век. 2017. № 4 (45). С. 91-96.
6. Sarigil Z., Karakoc E. Who supports secession? The determinants of secessionist attitudes among Turkey's Kurds // Nations and Nationalism.
2016. 22 (2). pp. 325-346.
7. Гришанов А.А. Роль заинтересованных групп в процессе построения ближневосточной политики США //Политика и общество. 2013. № 4 (100). С. 507-514.
8. Лошкарёв И.Д. Ресурсы влияния польской диаспоры в США на американскую внешнюю политику //Вестник МГИМО Университета.
2017. № 3 (54). С. 238-248.
9. Шумилина И.В. Проарабское лобби в США: между политикой и энергетикой // США и Канада: экономика, политика, культура. 2015. № 4 (544). С. 18-34.
10. Soguk N. With/Out a State, Kurds Rising: The Un/Stated Foreign Policy and the Rise of the Kurdish Regional Government in Iraq // Globalizations. 2015. Volume 12, № 6. рр. 957-968.
11. Knights M. The Future of Iraq's Armed Forces. pp. 23-24. URL: https://www.washingtoninstitute.org/uploads/The-future.pdf
12. Касаев Э.О. Иракский газ: курдские запасы и международный тендер // Научно-аналитический журнал Обозреватель - Observer. 2010. № 10 (249). С. 96-104.
13. Voller Y. Kurdish Oil Politics in Iraq: Contested Sovereignty and Unilateralism //Middle East Policy. 2013. Vol. XX, No. 1. рр. 68-82.
14. Кудряшова Ю.С. Региональная безопасность Турции в контексте курдской проблемы //Вестник МГИМО Университета. 2010. № 1 (10). С. 30-37.
15. Mineev A.P. Will Turkey enter the Eurasian Union? // Russia and Israel in the Changing Middle East Conference Proceedings. Memorandum 129. 2013. рр. 45-48.
16. Unver H.A. Turkish-Iranian Energy Cooperation and Conflict: The Regional Politics //Middle East Policy. 2016. Vol. XXIII, No. 2. pp. 132145.
17. Demirtas-Bagdonas O. Reading Turkey's Foreign Policy on Syria: The AKP's Construction of a Great Power Identity and the Politics of Grandeur // Turkish Studies. 2014. Vol. 15 (1). pp. 139-155.
18. Иванов С.М. Курдский фактор в современной Сирии // Ислам на Ближнем и Среднем Востоке. 2014. № 8. С. 281-297.
19. Thornton R. Problems with the Kurds as proxies against Islamic State: insights from the siege of Kobane // Small Wars & Insurgencies. 2015. No 26 (6). pp. 865-885.
20. Башлакова О.И. К вопросу о формировании экологического сознания // Научное обозрение. Серия 2: Гуманитарные науки. 2015. № 2. С. 5-14.
21. Gupta R. Understanding the War in Syria and the Roles of External Players: Way Out of the Quagmire? // The Round Table. The Commonwealth Journal of International Affairs. 2016. Volume 105, No 1. pp. 29-41.
Durre Mehmet Emin Iqbal KURDISH QUESTION ...
political sciences
22. Вертяев К.В. «Конгломератный национализм» как идеологический базис становления курдской автономии в Сирии //Мировая политика. 2016. № 4. С. 19-27.
Статья поступила в редакцию 14.05.2019 Статья принята к публикации 27.05.2019
