CC BY
32
Раздел 2. Социально-культурная деятельность в евразийском пространстве...
Elena V. Belyakova, Postgraduate Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
EDUCATIONAL ORGANIZATIONS OF HIGHER EDUCATION TEACHERS' SELF-IMPROVEMENT AND SOCIAL NETWORKS IN CULTURAL AND LEISURE ACTIVITIES
Abstract. The paper is devoted to theoretical and practical issues of quality improvement of profession activities of today's teachers who work in Russian educational organizations of higher education. The article highlights valuable work experience of domestic cultural and leisure activity institutions in such direction. The author considers potential of involvement of social network informational resources into a process of a today's teacher's personal and professional growth.
Keywords: higher education, media technologies, cultural and leisure activity institutions, Internetsites, social networks, a teacher.
УДК 374.4(571.5-22)"1920-е"
С. И. Бондаренко, кандидат исторических наук, доцент Алтайский государственный аграрный университет (Барнаул, Россия)
КУЛЬТУРНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬНАЯ РАБОТА В ДЕРЕВНЕ В 1920-Е ГОДЫ
Аннотация. Проанализирован опыт и основные результаты масштабных социокультурных модернизаций западносибирской деревни, инициированных советским правительством в годы новой экономической политики (1921-1929/1931 гг.); охарактеризовано отношение крестьян к государственным реформам культурной жизни на селе, к модернизации системы школьного образования в сибирской деревне.
Ключевые слова: социокультурная модернизация, ликвидация неграмотности, культурно-просветительная работа, крестьяне.
Представление о советском обществе в 1920-е годы, прежде всего, связывается с новой экономической политикой. Сущность нэпа чаще всего сводится к анализу сугубо экономических вопросов. На самом деле это было время больших перемен не только в хозяйственной, политической, но и социокультурной сфере. Социокультурная сфера складывается из великого множества элементов: образование, медицинское обслуживание, досуг, спорт, взаимоотношения между людьми и т. д. Специфический уклад деревни в 1920-е годы претерпел существенные изменения. Большевики провозгласили свои новые цели и задачи, пытаясь привить разом новые формы существования, которые они связывали с социализмом. Годы нэпа стали удивительным временем, когда приметы нового и старого постоянно сталкивались в повседневной жизни людей.
Ликвидация неграмотности стала основой всей государственной политики по подъему культурного уровня. В частности, в 1924 г. было создано общество «Долой неграмотность», возникали культурно-просветительные учреждения. Основным средством ликвидации неграмотности среди взрослого населения стал ликпункт (пункт ликвидации неграмотности). В ликвидационный пункт привлекали путем проведения бесед, с помощью газетной компании, различными поощрительными и предупредительными мерами.
В Алтайской губ. (губернии) на 1 января 1921 г. общее число сельских школ грамоты и ликвидации безграмотности было 155, училось в них 6472 учащихся, в Омской и того меньше, соответственно 116 и 3142 при общем количестве неграмотного населения в губерниях 2235200 и 2358400 человек [1, л. 81].
В повседневной жизни ликвидация неграмотности, сталкиваясь с весьма разноплановыми проблемами, приобретала весьма причудливые облики, иногда достаточно далекие от заранее предполагаемых моделей организаторов. Вот как характеризует способы ликвидации неграмотности корреспондент журнала «Алтайская деревня», который посетил 9 ликвидационных пунктов Шелаболихинского района Барнаульского уезда и побеседовал с ликвидаторами: «вместо тридцати трех человек сидит... три скучающих женщины и два подростка. Учительница, очевидно, не желая расходовать свою педагогическую энергию для такого минимального количества учащихся, предпочитает мирно вести разговоры у себя в комнате, с одной из местных «кумушек».
- «Право не знаю, некоторые походят два-три дня и бросают занятия». Далее корреспондент, хотя и не торопится делать обобщающих выводов, но все же указывает, что население не везде охотно идет на ликпункты. Совсем иная картина видится им на внешкольных ликпунктах. Секретарь Шелаболихинского райпарткома т. Блошницын изобрел новый метод ликвидации неграмотности. «К каждым десяти неграмотным прикрепить одного грамотного. Правда, что грамотность их под большим сомнением. Они плохие методисты, но за зиму научат чтению и письму» -говорит Блошницын [2, л. 138 об.]. И в принципе, он не ошибался. Такие ликвидаторы оказывались куда более добросовестными, чем школьные. Корреспондент объяснял успешность учащихся на ликпунктах тем, что «никто из желающих ликвидировать свою неграмотность из-за дальности расстояния не пойдет на ликпункт при школе, которая всегда в центре села. А сибирские деревни тянутся иногда на 7 верст. А в грязь и зимнюю стужу, да еще плохо одетому не захочется тянуться за 1 -2 версты на ликпункт, тогда как, имея его вблизи своего дома, учащийся идет на ликпункт с охотой» [2, л. 138 об.].
Таким образом, создавая свои «блошницынские» ликпункты, крестьяне, приспосабливали их к себе. Традиционно крестьяне доверяли больше домашнему обучению как более быстрому и дешевому. Провозглашенная советским правительством борьба с неграмотностью не была принципиальным новшеством для крестьян; новы были методы, которые крестьяне либо принимали, либо старались перестроить, сделать удобнее, привычнее.
Простой ликвидации неграмотности было недостаточно для воспитания человека с новым советским мышлением. Эту проблему в какой-то мере должны были решать новые культурные учреждения. XIII съезд РКП(б) (Рабочее- крестьянская партия большевиков) в мае 1924 г. констатировал: «политпросвет работа в деревне теперь наиболее насущная с точки зрения победы коммунизма» [3, с. 120]. Появлялись клубы, избы-читальни, массовые библиотеки, народные дома, дома крестьянина, культурно-просветительные кружки. Опорным пунктом, центром всей полит-просветительной работы в деревне последние партийные съезды признавали избу-читальню.
Во многих письмах крестьяне жаловались на недостатки в работе изб-читален; но такую критику, точно так же, как и положительные отзывы, можно трактовать как стремление к знаниям, к новой жизни. Писали ведь во многих случаях с просьбой разобраться, сами выявляли причины плохой работы, просили наказать виновных, помочь с литературой, кадрами и т. д.
Лозунги и призывы партии «Лицом к деревне», «Крестьянин - активный участник новой жизни», утверждение, что без поворота крестьянства в сторону советской власти новая жизнь не будет построена, оставались, к сожалению, лишь лозунгами. На местах всё было иначе. Материалы обследования западно-сибирских деревень, в частности, Мурманского района Омской губ. фиксируют массовые жалобы на грубость секретарей по отношению к крестьянству. [4, л. 30]. Крестьяне, все более дистанцируясь от власти, называли представителей новой власти «причиндалами» и «типами».
С середины 20-х гг. заметно ускорился процесс «переваривания» крестьянским сознанием политических уроков Октября. Активно углублялись обыденные интересы крестьянской массы.
Поскольку ключевой фигурой в жизни деревенской школы, а во многих случаях и жизни всей деревни, являлся учитель, то от того, как складывались его отношения с крестьянством, партийцами, каков был его социальный статус, материальное положение зависел успех работы деревенской школы в целом.
Не секрет, что хроника взаимоотношений между учительством и местной властью села в Сибири, и в Западной Сибири, в частности, полна скандальных историй. Это не могло не влиять на социальный статус учителя в деревне и отношение к нему крестьян. В советской историографии
Раздел 2. Социально-культурная деятельность в евразийском пространстве...
отмечается, что к 1923 г. произошел перелом в сознании учительства по отношению к политике партии и период конфронтации завершен первым Всесоюзным учительским съездом в Москве в январе 1925 г. [5, с. 88]. Но в повседневной жизни всё было сложнее.
Комиссия по обследованию Панкрушихинского района Каменского у. Ново-Николаевской губ. выявила чрезвычайную загруженность сельской интеллигенции, в частности, учителей, которые состоят «в тысяче комиссиях обществах и организациях, везде они председатели, секретари, докладчики пр. » [6, с. 66-67].
Загруженность сельского учителя общественной работой наблюдалась во многих селах Западной Сибири. Нагрузка учителя в Сибири на общественно-культурную работу на селе в 1927 г. в среднем составляла 2 ч. 18 мин, в то время, как в общем по России 1 ч. 30 мин в сутки [7, с. 70-72].
По данным ЦСУ за март-апрель 1927 г. деревенские учителя-женщины в течение всей недели тратили на неоплачиваемую общественно-политическую работу 6,49 % суточного времени, в то время как городские 2,86 %, на самообразование, соответственно, 8,11 % и 6,00 % [8, с. 20].
В 1920-е гг. на школу пытались влиять священнослужители, сельсовет, партийные ячейки. Отношение к учительству во второй половине 1920-х гг. становится предметом активного обсуждения как в центре, так и на местах.
Но проблемы у учителей были не только с партийцами, которые спешили продемонстрировать свою власть, но и с крестьянством. Об этом читаем в дневнике одного сельского учителя Алтайской губ. [9].
Как показывают материалы обследований западносибирских деревень, крестьяне были просто возмущены методами обучения. На деревенских сходках часто звучал вопрос - «зачем это в школах проводится образование каким-то гулянием, то навезли глины и лепят какие-то пустяки (село Самохвалово, Тарский у., Омская губ.)» [10, с. 22].
Безусловно, узость информационного пространства, традиционализм не способствовали быстрому развитию культуры, но очевидно и другое: крестьянство не являлось «tabula rasa». Российское крестьянство имело уже определенную систему народной культуры, которая включала в себя зачатки научных знаний, хозяйственный опыт, определенные нормы поведения и морали.
Но об этом реформаторы забыли. На вооружение был взят принцип резкого социального переустройства.
Крестьяне отрицали не сами новации, а методы их проведения. В частности, эффективность методов школьной работы в деревне вызывала сомнения не только у крестьян, но и самих работников просвещения.
Несмотря на все проблемы в работе школы, крестьяне чувствовали в ней необходимость. Доказательством этому служат крестьянские письма периода перевода школ на местные бюджеты, когда многие школы закрывались ввиду экономических трудностей. Крестьяне стали писать письма с просьбами об открытии школ, рассказывали о причинах плохой работы школы, высказывали предложения, как улучшить работу школы, что говорит об их заинтересованности. Крестьяне хотели, чтобы их дети больше учились, считали, что «ученому легче живется».
Курс власти в конце 1920-х гг. на скорое построение социализма постепенно проникал во все сферы жизни, выражаясь, например, в организации так называемых «ядер нового быта», задача которых состояла в быстром переустройстве быта. Характер заметок говорит о том, что первостепенное значение приобретали количественные характеристики, а не качественные, что предопределяло неверные выводы.
Таким образом, западносибирская деревня в годы нэпа переживала сложные социокультурные деформации. При столкновении новаций и традиций отношение к изменению устанавливалось на основе конкретных фактов, обстоятельств. В конечном счёте, отношение крестьян к новациям в бытовой сфере зависело от степени их полезности в повседневной жизни и опоры властей на традиционные устои крестьянского быта.
Список литературы
1. ГАНО-П. - Ф. 2. - Оп. 1. - Д. 544. - Л. 81.
2. ГАНО-П. - Ф. 2. - Оп. 2. - Д. 2605. - Л. 138 об.
3. ГАРФ. - Ф. 5462. - Оп. 9. - Д. 131. - Л. 120.
4. ЦХАФ АК. - Ф. 141. - Оп. 1. - Д. 140. - Л. 30.
5. Состояние просвещения в Сибирском крае : [стат. матер.]. - Новосибирск : Сибкрайстатотд.; Барнаул : гостипогр. изд-ва «Красный Алтай», 1928. - XXVI с., 114 с.
6. Алтайская деревня. - 1924. - № 2. - С. 66-67.
7. Алтайская деревня. - 1924. - № 2. - С. 70-72.
8. Жизнь Сибири. - 1924. - № 2. - С. 20.
9. Новая деревня. - 1924. - 5 февраля.
10. Просвещение Сибири. - 1930. - № 1/2. - С. 22.
Svetlana I. Bondarenko, Ph. D. in History, Associate Professor Altai State Agrarian University (Barnaul, Russia)
CULTURAL WORK IN NON-URBAN AREAS IN THE 1920S
Abstract. The article analyses the experience and the main results of scaled social and cultural modernization in the Western Siberian territories that had been started by Soviet government at the time of the New Economic Policy (1921 -1929/1931). The author reviews of peasants' attitude towards state reforms in rural cultural life, towards upgrading the school education system in a Siberian village.
Keywords: social and cultural modernization, elimination of illiteracy, cultural work, peasants. УДК 379.8:159.947.35-053.6(571.17)
М. И. Васильковская, кандидат педагогических наук, доцент Кемеровский государственный институт культуры (Кемерово, Россия)
В. С. Лукьянчикова, студентка Кемеровский государственный институт культуры (Кемерово, Россия)
КЛУБНОЕ ВОЛОНТЁРСКОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ В РАЗВИТИИ ЛИДЕРСКИХ КАЧЕСТВ ПОДРОСТКОВ (НА ПРИМЕРЕ Г. МЕЖДУРЕЧЕНСК КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ)
Аннотация. Рассмотрены некоторые особенности воспитания лидерских качеств лиц подросткового возраста (12-17 лет), принимающих участие в работе клубных волонтёрских объединений, действующих в г. Междуреченске Кемеровской области (Россия).
Ключевые слова: волонтёрство, деятельность, клубные объединения, лидерские качества, развитие, подростки, волонтёрские объединения.
В современной социально-культурной сфере роль клубных объединений значительно возросла. Молодёжь, помимо обыденных увлечений, начинает интересоваться общественной волонтёрской деятельностью, так как эта сфера общества в современной ситуации наиболее поддерживается государством. Отметим, что волонтёрские объединения имеют разную направленность, неповторимый состав участников и территорию взаимодействия с обществом.
Рассматривая определение понятия «клуб», отметим, что в своей книге В. В. Туев упоминает, что понятие «клуб» в «Оксфордском словаре» имеет множество значений: это и объединение определенной массы людей, и место встречи или собрание для неофициального общения, и общество лиц, объединившихся на основе взаимных симпатий или общих интересов, увлечений, склонностей, и ассоциация лиц, организованная главным образом для общественных целей и имеющая здание (или часть его), специально приспособленное исключительно для сбора
