CC BY
99
УДК 165
Стрельцов А.С. (Калуга, ФГБОУ ВПО «КГУ им. К.Э. Циолковского») Тел.: (4842) 57-00-21, e-mail: kais@postklg.ru.
КУЛЬТУРА ПОЗНАНИЯ МИРА (НА МАТЕРИАЛАХ РАБОТ РУССКИХ ФИЛОСОФОВ)
В статье проведен анализ взглядов ряда русских религиозных философов на проблему познания. Показана общая тенденция понимания гносеологии в русской философии. Установлено, что культура познания непонятного мира как сложное чувство и умение человека через соединение объекта и познающего субъекта дает уверенность, устойчивость, практичность движения вперед.
Ключевые слова: русская философия, религиозная философия, культура познания, гносеология, познание.
Гносеология - тончайший плод умственной культуры. Традиционные способы познания, накопленные в трудах философов и исследователей природы, уступают место новых. Критическая гносеология И. Канта не смогла соединить познающего субъекта с бытием. «Кант оставил познающего с самим собою, гениально формулировал его оторванность от бытия, от действительности, от реальности и искал спасения в практическом разуме. ... Познание перестало быть браком, у познающего отняли невесту». Разделение единого процесса познания на субъект и объект познания не может дать истинного знания о мире. Это роковое бессилие познать бытие может быть снято через решение проблемы соотношения веры и знания. В современной философии на первое место выдвигается интеллектуальный гностицизм, т.е. изучение явления в целом, не разделяя его на части и направления.
Иногда в науке предлагаются разные основы бытия общества от экономики (производства и потребления товаров), нравственности (отношений добра и зла), политики (борьбы сообществ и корпораций за государственные рычаги в осчастливливании народа) и других. Но очень редко основами общества предлагают считать возможность и степени понимания людей друг другом, те явления культуры, без которых не может быть этого социального единства по определению.
В современном информационном потоке, который общество направляет само на себя совершенно не заботясь о последствиях такого воздействия, трудно найти ту точку опоры, которая все-таки поможет удержать процесс под контролем и не даст скатиться в состояние коллапса и развала, из которого оно уже не сможет выйти. Информация
порождает действие или бездействие в этом ее главное практическое содержание, но часто ли мы как разумные существа задумываемся об этом. И, если задумываемся, то правильное ли принимаем решение? И умеем ли мы принимать это, правильное решение? А какое решение истинно правильное? Вопросы можно продолжать ставить, не находя на них ответов. Порою даже и не ожидая их, потому что мы привыкли не отвечать. Ибо это очень трудно сделать при множестве взглядов, подходов, точек зрения, позиций, программ, партий, школ, да и просто, исходя из независимости, свободы идей и мнений. Наконец: «Я просто так хочу!», «Имею право!». Но что же тогда общество? Имеет ли оно какое-то значение для моего «Я»?
Должен ли отдельный человек, «на Гудзоне, на Ниле, на Висле» (С. Островом), думать об обществе прежде, чем о себе? Заботиться о нем больше, чем о себе и своих близких?
Можно пойти другим путем от определения сущности человека и найти необходимые основания для человеческого сосуществования. Но современная антропология далеко не способна познать тайну человека и, следовательно, она не способна познать и тайну его социального бытия. Для познания человека и личности нужны особые теологальные способы. Здесь не приемлемы обычные способы познания, они просто ничего не могут дать, так как предмет познания особый, и поэтому нужны именно теологальные (божественные) подходы. Для познания человека и общества нужна самостоятельная интегральная (обобщенная) наука. Эта наука не должна работать по принципам рационального или эмпирического познания. Она может быть только своеобразной культурой познания. Историческое познание и философия истории должны иметь свою гносеологию и свою теорию познания, как и всякая область человеческого познания. Имеющиеся концепции истории не удовлетворяют задачам человеческого познания исторического. Они односторонни, ограничены и не дают главного - познания души человека. В русской философии антроподиция человека стала основной темой философских размышлений. Еще К. Леонтьева, Вл. Соловьева, Н. Бердяева глубоко волновали катастрофическое положение человечества и прежде всего России. По-прежнему, в мире много зла, неустроенности. Постоянные войны и материальные проблемы. Все предложения и прогнозы не оправдались. Ложь и отчаяние стали постоянными призрачными спутниками человечества. Где выход? Упование на какого-то внешнего спасителя также несостоятельно. «Наступают времена в жизни человечества, - писал Н.А. Бердяев в "Смысле творчества", -«когда оно (человечество) должно помочь само себе, сознав, что отсутствие трансцендентной помощи не есть беспомощность, ибо бесконечную имманентную помощь
находит человек в себе самом, если дерзнет раскрыть в себе творческим актом все силы Бога и мира, мира подлинного в свободе от «мира призрачного» [1, с. 256].
Но как определить и разгадать «призрачность» мира? Сделать это очень трудно, потому что наше мышление приучено доверять знаниям. Они для нас изначально достоверны и близки к истине, ибо даны наукой. За годы тотального распространения марксизма нас разучили сомневаться и не доверять выводам ученых, тогда кому доверять? Ситуация близка к катастрофической ибо теперь, после снятия идеологических шор, положение не улучшилось, так как сегодня мы не умеем анализировать и принимать решение на основании своих взглядов, которых порою тоже нет.
В этом может быть таится действительная задача внедрения некоторых модных философских систем в общественное сознание. Свобода «философских размышлений» приводит, например, к таким текстам. В одном специальном журнале мы читаем: «Речь идет именно о сознательном преодолении поскольку de facto стихийное размывание гомо-эгоцентризма является генеральной линией развития цивилизации. И как ни парадоксально, размывание гомоцентрической позиции проявляется не в сокращении сферы применимости человеческого измерения, но, напротив, в ее неуклонном расширении!» [2, с. 102]. Вот так, автору все ясно и понятно: и генеральная линия развития цивилизации, и ее парадоксы. Но только вот не ясно читателю, что он хочет сказать? В этом наукообразном высказывании есть все: и научные слова, и внешняя ученость автора (игра иностранными словами), нет только четкости мысли, и, следовательно, близкого к истине смысла высказывания.
Трудно, очень трудно нам познать самих себя, найти ответы на самые сокровенные тайны человеческого бытия и мышления. К имеющимся позициям добавляются новые: общество-риска, общество-спектакля и так далее.
Современное российское общество находится в состоянии кризиса, и, по нашему мнению, выход из него нужно искать не в непонятном процессе модернизации и искусственном подтягивании российского социума к какому-то внешнему облику, а в культуре, в преобразованиях образа жизни человека, его культурных основ, заложенных в национальных традициях страны и коренных государствообразующих народов России. Все остальные сферы жизнедеятельности общества потянуться в этом процессе за культурой.
Обращение к культуре как основе общества, тому фундаменту, на котором строится любая форма социальной жизни, сегодня все больше приобретает значение первостепенной проблемы духовного и иного развития. Если посмотреть на тематику пленарных заеданий всемирных и Всероссийских философских конгрессов, то можно сделать вывод, что исследование культуры и поиски ее новых парадигм стало первостепенной задачей обществоведов. Вот маленькая, но очень красноречивая деталь из аргументов в защиту
данной тенденции. Китай заявил о проведении в стране раз в два года Мирового Культурного Форума по аналогии с Давосским Экономическим Форумом. Первый такой Форум прошел 18-19 мая 2011 года в Тайху.
Сегодня все чаще выходит на первый план требование новых принципов познания в гуманитарных науках. Современная социальная ситуация, как представляется, нуждается в целостном интегральном осмыслении, не разделении, а сочетании основных ее смысловых проявлений. На смену прежним установлениям социально-классового, нормативно-политического подхода и обобщающему анализу явлений культуры в современном обществознании утверждаются приемы и методы исследования, учитывающие национальное своеобразие и конкретную специфику отечественной культуры. Вместо деления различных феноменов духовной культуры по признаку «прогрессивности» или «реакционности», выстроенному на основе проекции на живую ткань культуры заранее сформулированных и жестко фиксированных социально-классовых характеристик, современный этап развития теории культуры исходит из представления о ее живом единстве в многообразии связей, точек сопряжения, взаимодействия и интегральной взаимосвязи философии, религии, науки, образования и воспитания как элементов этого важного социального образования. Такое решение убеждает нас больше всего в том, что общество создает его культура, то, что делает человека человеком, общество - обществом. Экономика, политика, нравственность оказываются только сферами применения и реализации культурных программ и принципов. Отбросьте культуру, если это возможно сделать, вы не получите ничего, ибо без культуры общения - нет общества, без культуры хозяйствования - нет экономики, без культуры власти - нет политики, без культуры воспитания - нет общества. Это иллюзия, что общество начинается с законов, оно начинается с культуры принятия законов общества.
Культура явление синтетическое, сложное, ее природа в некоем синтезе духовных качеств людей и в организации их жизнедеятельности. Для ее познания нужны особые приемы и «априорные» методологические формы (методоллогемы). Основные, глубинные характеристики культуры можно получить только на стадии укоренения философии в культуре, и только с помощью философии, которая органически входит в ту или иную культуру, определяя ее специфику. Сама культура представляет собой сложное явление, имеющее свою структуру. Мифология, философия, религия, наука, искусство, образование -являются элементами культуры, которые исторически сочетаются в разных вариантах, придавая то одному, то другому элементу наибольшую значимость. Гипертрофирование роли одного из них ведет к перекосам, однобокости культуры и, соответственно, общества. История это подтверждает. Средние века вели к усилению роли религии и получили костры инквизиции. Преобладание политики над экономикой и всем обществом дали жесточайшее
давление ее на общество, которое стало тоталитарным, однобоким, и породило одномерного человека. Можно продолжить примеры, но дело не в количестве фактов, а в качестве их содержания, которое зависит от способа, типа мышления, присущего эпохе, от способа философствования, от преобладающей в это время философии, ибо философия, выступая общей методологией познания, дает универсальную картину мира. Оттого, какую философию изберет, примет, положат в основу культуры, зависит сама культура и общество, построенное на ее основе. Диалектическая философия не позволяет культуре превращаться в абсолют, обновляет ее, обогащает вливанием новых культур. Метафизическая - ведет к стагнации и умиранию, самолюбованию и пренебрежению к другим культурам. Философия -главное светило в культуре (В. Межуев), ибо она светит не только изнутри, но и снаружи, задает априоризм культурной онтологии, составляет остов культуры, ее категориальную архитектонику: Мир, Человек, Общество, Добро, Зло, Благо, Бог - категории философии и культуры. Их содержание - предмет философского и культурологического анализа, культура использует и развивает результаты этого анализа, создавая, в спою очередь, питательный материал для философских обобщений.
Известно, что познание есть процесс получения знаний или производство какой-либо информации. Со времен формирования традиционных наук познание сводилось к детерминистически построенному знанию и сам процесс познания - образования строился на получении знания, его запоминании, и с той или иной степенью масштаба и быстроты его воспроизводстве. Данные способности на протяжении веков обслуживали науку и производство и считались вполне достаточными для определения места человека в обществе. Однако в современном обществе мы столкнулись с тем, что принцип детерминизма, лежащий в основе миропонимания, не дает нам достаточного правильного знания о мире, тем более он не приводит к новому знанию. Один из примеров трудностей т.н. научных методов познания является провал международной программы по выходу из экологического кризиса «Повестка дня на XXI век» (Рио-де-Жанейро 1992), разработанной 178 умными людьми из 178 стран мира, усиленные тысячами экспертов и специалистов, которая через десять лет в Иоханесбурге в 2002 году была признана абсолютно провальной. Наука ищет новых путей и методов познания. Мы можем и должны обратиться к накопленному опыту и пересмотреть его с новых позиций. Как всегда общей методологией поиска и хранительницей мудрых мыслей выступает философия.
Гносеологическая традиция философии со времен И. Канта доминирует в философских спекуляциях. Неокантианство все еще обещает удивить мир истиной знания о мире. Но по-прежнему можно согласиться с П.Д. Успенским: «Самое трудное: знать, что мы знаем и чего мы не знаем» [3, с. 12]. Весь процесс познания вращается в одной системе:
объективный мир и субъективное сознание и «нам все время приходится определять одно неизвестное посредством другого». Любое познание происходит через человека, который путем рассуждений пытается установить, «что в действительности мы знаем только свои собственные ощущения, представления и понятия - и мир объективного познаем, проектируя вне себя причины своих ощущений, которые мы у них предполагаем» [3, с. 14].
Русская философия не может повторить те ошибки, которые присущи другим школам. Она, несомненно, должна отойти от материализма из-за его грубости и примитивизма. Конечно, более подходит в качестве методологической основы русской философии идеализм. Но в своей рафинированной форме, немецком идеализме, он показал свою несостоятельность. В "Самопознании" Бердяев отмечал: «Я прошел через идеализм, но не остановился на нем и скоро начал его преодолевать» [4, с. 87]. Он хочет, чтобы философия была «не о чем-то, а чем-то, обнаружением первоначальности самого субъекта» [4, с. 88].
Вместо европейской философии, построенной на рационализме и не способной получить истину, русская философская культура в философии Вл. Соловьева и близких ему философов, преодолевает этот недостаток. В статье в "Вехах" Бердяев формулирует задачу в области философии. «Нам нужна не кружковая отсебятина, а серьезная философская культура, универсальная и вместе с тем национальная» [5, с. 27]. Но интеллигенция в России (во все времена, начиная с петровских преобразований), занимала и, к сожалению, занимает прозападную (компрадорскую) позицию. В наше время многие проблемы общества связаны с «отношением интеллигенции к философии». Традиционное отношение русской интеллигенции к философии сложнее, чем может показаться на первый взгляд. В сознании интеллигенции преобладали консерватизм и косность в сочетании с поиском (бездумной погоней и страстью к подражанию, А.С.) новинок в европейских течениях. Но, ни в той, ни в другой стороне не было достаточно глубокого усвоения содержания философии. «Бросается в глаза, - пишет Бердяев, - что отношение к философии было так же малокультурно, как и к другим духовным ценностям: самостоятельное значение философии отрицалось, философия подчинялась утилитарным общественным целям» [5, с. 11].
Мировоззрение интеллигенции в основном было построено на материализме, «самой элементарной и низкой форме философии». «Интеллегенция не могла бескорыстно отнестись к философии, потому что корыстно относилась к самой истине» [5, с. 17]. Подлинная философия оставалась закрытой и непонятной. Более того, о существовании русской философии почти не подозревали. «Первостепенного русского философа у нас меньше знают, чем третьестепенного немца» [1, с. 96]. (И сегодня тоже). Бердяев убежден в том, что и философия в какой-то степени повинна в ее невостребованности в русском
обществе. Идеалистическая философия немцев, в частности панлогизм Гегеля «привел к появлению материализма как Немезиды гегельянства, божьей кары за грех идолосотворения и идолопоклонства. Философия ясно обнаружила роковое свое бессилие познать бытие, соединить с бытием познающего субъекта» [1, с. 18]. И больше ничего не могла родить как «диалектика Гегеля - азбука революции».
Исходная точка развития философской мысли Н. Бердяева определена. Дух человеческий в плену, в плену необходимости. Наука не способна дать Истину, она ищет мертвые, застывшие истины. «Наука есть реакция самосохранения человека, потерянного в темном лесу мертвой жизни» [1, с. 266]. Она оперирует дискурсивным мышлением, но дискурсивное мышление сеть царство середины, никогда не начало и не конец. Концы и начало скрыты в интуиции. Наука по своей сути «не есть творчество, а послушание необходимости, ее стихия послушание, ее стихия не свобода, а необходимость. Философия любит мудрость. Философия первороднее, исконнее науки. Она ближе к Софии» [1, с. 264].
Для спасения мира нет иного средства как обратиться к творческому акту. Творческий акт есть победа. «Творческий акт всегда есть освобождение и преодоление. В нем есть переживание силы... Ужас, боль, расслабленность, гибель должны быть побеждены творчеством» [1, с. 255]. В мире существует добро и зло, но еще больше возмущает Бердяева рост постыдного равнодушия к добру и злу и отказ от мужественного противления злу. (Здесь внутренняя современная пружина пафоса Бердяева). Он видит «великую ложь и страшную ошибку религиозного и нравственного суждения - оставлять человека в низинах этого "мира". Поднять его может только творческий акт, «жертвенный и страдальческий, он всегда есть освобождение от всякой подавленности» [1, с. 256].
Избежать противопоставления веры и знания философия может только восстановив свое жизненное религиозное питание. Философия ни в коем случае не должна стать прислужницей теологии, «Phillosophia est ancilla theologiae» (крылатое высказывание Цезаря Барония. "философия служанка богословия") устарело. Это средневековое мнение. «Философия должна быть органической функцией религиозной жизни, а не прислужницей теологии, - это разница огромная. Философия не может и не должна быть богословской апологетикой, она открывает истину, но открыть ее в силах лишь тогда, когда посвящена в тайны религиозной жизни, когда приобщена к пути истины» [1, с. 26]. В этом и причины возвращения философии к религии, ибо индивидуальный разум, индивидуальное усилие не способны открыть универсальной истины. Единство веры и знания в процессе познания становится национальной традицией русской философии. Религиозная философия видит, что противоположность знания и веры есть лишь аберрация слабого зрения.
Религиозно-философское понимание веры «есть раскрытие в своем "я" иного, божественного, выход из "я" и отдавание себя высшему» [1, с. 56]. Вера есть связь человека с абстрактно-всеобщим. Для осуществления связи с конкретным существует наука. Научное знание, как и вера, есть проникновение в реальную действительность, но частную, ограниченную. По мнению Бердяева, между верой и знаниями не существует той противоположности, которую обычно предполагают. Задача совсем не сводится к тому, чтобы взаимно ограничить области знаний и веры, как это делал Кант, установив пропорции знания и веры. Нет. Бердяев утверждает бесконечность знаний и бесконечность веры и полное отсутствие взаимного их ограничения. Именно русской философии принадлежит творческий почин в органическом сочетании веры и знаний. (Первыми в России это сделали И.Киреевский и А.Хомяков). В русской философии совершается переход от отвлеченного идеализма к «идеализму конкретному» (Вл. Соловьев).
«Призрачность мира» трудно раскрыть через науку о мире, но можно попытаться снять через познание самого человека, субъекта познания. «Доступность» этой задачи многих подвела и увела в дебри человековедения. Но по большому счету, человек - это всегда тайна. Ответить на вопрос, в чем тайна личности, значит, познать ее, а это познание есть такой интимный внутренний акт, который основывается только на духовном слиянии, на сокровенном касании душ. По мнению Булгакова, человека делает личностью САМОсознание. Личность как осознанная сущность человека. «Русская душа стремиться к целостности, она не мирится с разделением всего по категориям, она стремиться к Абсолюту... и это религиозная в ней черта» [6, с. 19].
«В известном смысле, - размышляет Булгаков, - всякий человек есть неразгаданная тайна, хотя мимо нее обыкновенно проходят не замечая... Ответить на вопрос, в чем тайна личности, значит, познать ее, а это познание есть такой интимный внутренний акт, который основывается только на духовном слиянии, на сокровенном касании душ, скорее, на непосредственном восприятии, нежели на рефлексирующей деятельности рассудка» [7, с. 222-223].
Для людей, воспитанных на основах материалистического мировоззрения, очень трудно даже представить себе какое-то касание душ, еще более, непосредственное их восприятие. Но нужно признать, что в таком подходе скорее больше человеческого и приемлемого, чем в трактовке человека как совокупности общественных отношений (К.Т. Маркс). Давайте признаемся себе, что на эту совокупность человек порою смотрит совершенно поверхностно, или, наоборот, использует ее далеко не в социально полезных целях.
В силу сложившегося положения русская религиозная философия разрабатывала свою методологию социального познания, стараясь не отступить от догматов веры и в то же время разработать научные, философские основы общественного устройства. Ее исходной позицией было «соединение теоретического и практического разума, достижение целостности в познании. Это есть познание совокупностью духовных сил, а не одним разумом. «Русская религиозная философия, - отмечал Н. А. Бердяев, - особенно настаивает на том, что философское познание есть познанием целостным духом, в котором разум соединяется с волей и чувством, и в котором нет рационалистической расчлененности» [8, с. 103].
Булгакова не устраивает социоценристский принцип, ибо он неминуемо приводит к абстрактным схемам, лишенным живых черт общества, бездушным парадигмам социальных наук. Их бог - мертвый бог абстрактных социологий. Человеку нужен «Бог живых религий», где его глаза (Бога) и глаза человека есть одно.
Односторонний подход даст только полумеры, раздельно существующие практика и теория будут только увеличивать дихотомию общества. (Что сейчас, по большому счету, и происходит). Цельность общества исходит из цельности человека и цельности той культурной среды, в которой он живет. Это возможно только через культурную работу на повышение культуры общества. Человек в своей жизнедеятельности исходит из главного принципа своего мировоззрения - его единства с миром и с человеком. Как существо социальное он стремится, прежде всего, думать и делать все для сохранения этого единства как условия его существования. По этому принципу Бердяев в свое время предсказывал падение Советской власти, когда победит тип «шкурника» - человека, который не будет больше думать о России, а только о себе. Так оно и получилось.
Культура познания непонятного мира как сложное чувство и умение человека через соединение объекта и познающего субъекта дает уверенность, устойчивость, практичность движения вперед. Определяет мировоззренческую целостность и единство общества. Решает проблемы соотношения человека и общества в пользу человека и, следовательно, в пользу общества. В этой связи хотелось бы отметить, что основной принцип построения культурного общежития (общества, учитывающее национальное своеобразие и конкретную специфику входящих в него народов): нужно уважать и признавать приоритет культуры местного коренного народа, а потом за ним ставить свои национальные правила и обычаи. В этом первое правило культурного человека. Отрицание его всегда будет вести к противоречиям и проблемам.
Литература
1. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. 607 с.
2. Фармаковский В.В. Развитие дискурса науки и религии // Вестник РФО. 2011. № 2. С. 101-103
3. Успенский П.Д. Tertium organum. Ключ к загадкам мира. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000.
432 с.
4. Бердяев Н.А. Самопознание. М.: Международные отношения, 1990. 336 с.
5. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи: Интеллигенция в России: сборник статей 1909-1910. М.: Мол. гвардия, 1991. С. 24-42.
6. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. 220 с.
7. Булгаков С.Н. Венец терновый // Сочинения. В 2 т. Т. 2. М., 1993. С. 222-239.
8. Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. 1990. № 2.. С. 87-155.
Strelcov A.S.
CULTURE OF KNOWLEDGE OF THE WORLD (ON MATERIALS OF WORKS OF THE RUSSIAN PHILOSOPHERS)
In article the analysis of views of a number of the Russian religious philosophers on a knowledge problem is carried out. The general tendency of understanding of gnoseology in the Russian philosophy is shown. It is established that the culture of knowledge of the unclear world as a complex feeling and ability of the person through connection of object and learning subject gives a confidence, stability, an advance practicality.
Keywords: Russian philosophy, religious philosophy, culture of knowledge, gnoseology, knowledge.
