CC BY
68
«ледяная», имплицитно вобравшая в себя «огневые» свой- са — огня, так и упорядоченность Космоса — земли и
ства: «черная ледяная река... огонь», «хлынувшая вода ре- воды. «Одни родятся для земли, другие для неба:
занула... огнем» [ОВ, 285], «идет река — огонь, идет шумя у одних белый огонь, у других разожженный уголек в
и воя... несет свою волну все истебить» [Л, 13]. крови» [ОВ, 226], — напишет Ремизов. Причем, «вихре-
Кроме того, функционально вода актуализирована у вая», «вийная» субстанция символизирует биологичес-
Ремизова в качестве обязательного ритуального атрибу- кий, подсознательный код, духовность же, интеллект
та. Связанная с купальскими обрядами и русальными связаны с упорядоченной природой Космоса — сочета-
мистериями, она способна предсказывать судьбы людей. ние, раскрывающее творческий потенциал человека, его
Показателен в этом смысле эпизод из текста повести «уклон от нормы», который становится маркером из-
«В плену». «Иван Степанович. вытащил из-под полы бранности и «отмеченности».
венок и, показав на. воду омута, бросил: «На тебя, на Итак, космогоническая модель Ремизова выстроена твое счастье!». И венок завертелся, запрыгал, потом по мифопоэтической схеме оппозиции «Хаоса — Космоглубоко скрылся и снова выплыл. Выплыл мой венок и са» с их противоречивым противостоянием — единени-
канул» [ВП, 70]. ем субстанциональных составляющих. Каждому из них
Подобно земле, вода также стимулирует творческую свойственны архетипические значения, наполненные
энергию с целью постижения и возрождения глубин- глубинными символическими смыслами, которые реа-
ных, не стертых повседневным употреблением, первоос- лизуются в различных аспектах воссоздаваемого писа-
нов языка. «Как я могу что-нибудь переделать так, что- телем мира: в хронотопных построениях, основанных на
бы сделать сухо, когда у меня душа влажная» [18], — языческих принципах цикличности и круговорота, в со-
ответит писатель на обвинение в архаичности языка сво- здании особого, «сновидческого» мира мифоперсона-
их произведений. жей, воскрешающих изначальные пласты националь-
В системе космогонических координат на человека ной памяти.
противоречиво воздействует как «вихревое» начало Хао-
Библиографический список и примечания
1 .Ремизов, А.М. Огонь вещей / А.М. Ремизов. — М., 1989. — С.244. В дальнейшем ссылки на это издание с указанием в тексте заглавных «ОВ» и страницы.
2.Блищ, Н.Л. Автобиографическая проза А.М. Ремизова (проблема мифотворчества) / Н.Л. Блищ.— Минск, 2002. — С. 9.
3.Ильин, И.А. Творчество А. Ремизова / И.А. Ильин.— М., 1997. — С.84.
4.Андреев, Ю. Пути и перепутья Алексея Ремизова / Ю. Андреев // Вопросы литературы, 1977, №5. — С. 232.
5.Блищ, Н.Л. Указ. соч. — С. 9.
6.Славянские древности. Этнолингвистический словарь. т.1.— М., 1995.— С. 379.
7.Ремизов, А.М. Ночь темная // Ремизов А.М. Избранное. — М., 1978. — С. 349. В дальнейшем ссылки на это издание с указанием в тексте сокращенных названий произведений (ВП— «В плену», Ч— «Чертик», НБ— «Неуемный бубен», КС— «Крестовые сестры», П— «Посолонь», Э— «Эмалиоль», ПГ — «Из книги воспоминаний «Подстриженными глазами») и страницы.
8.Ремизов, А.М. Сочинения: в 2 т. кн. вторая / А.М. Ремизов. — М., 1993. — С. 11. В дальнейшем ссылки на это издание с указанием в тексте сокращенных названий произведений (Л— «Лимонарь», ДБ— «Докука и балагурье») и страницы.
9.Ремизов, А.М. Взвихренная Русь. — М., 1991. — С. 238, 241. В дальнейшем ссылки на это издание с указанием в тексте сокращения (ОР— «Огненная Россия») и страницы.
10.Блищ, Н.Л. Указ. соч. — С. 20.
11 .См.: там же. — С. 33. Эротический дискурс в текстах Ремизова — предмет отдельного разговора. См. на этот счет: Кузьменко, М.В. Удоноши и фаллофоры А. Ремизова / М.В. Кузьменко // Литературное обозрение, 1995, № 5; Обратнина, Е.Р. Эротический символизм Алексея Ремизова / Е.Р. Обратнина // Новое литературное обозрение, 2000, №43.
12.Грета, Н. Слобин. Проза Ремизова 1900— 1921 / Н. Грета. — СПб., 1997. — С. 155.
13.Грета, Н. Слобин. Указ. соч. — С. 23.
14.Ремизов, А.М. Царевна Мымра / А.М. Ремизов. — Тула, 1992. — С. 360.
15.Экзистенциальный аспект творчества Ремизова намечен в статье Кузьменко М.В. Мир и герой Алексея Ремизова (к проблеме взаимосвязи мировоззрения и поэтики писателя) // Филологические науки, 1982, №1. — С. 14.
16.Мочульский, К. Кризис воображения / К. Мочульский. — Томск, 1999. — С. 117.
17.Ремизов, А.М. Царевна Мымра / А.М. Ремизов. — Тула, 1992. — С. 78.
18.Лица. Вып. 3. — М.-СПб., 1993. — С. 441.
Статья поступила в редколлегию 24.05.07
УДК 130:370.1
А.А. Муронов
КУЛЬТУРА И ВОСПИТАНИЕ
Рассматривается проблематика воспитания в контексте сложного соотношения тенденций глобализации и локализации в национальных культурах, акцентируется мысль о трансформации концепции диалога культур в современной социокультурной ситуации.
Стремление любого народа к самоидентификации и хранения собственной или слиянию с другими культура-
развитию предполагает решение вопроса о способах взаи- ми, к объединению с ними с перспективой раствориться
мосвязи с другими народами, культурами. В такой ситу- в них и тем самым потерять свою самобытность? ации, как показывает опыт истории, возникает дилемма: Решение подобной задачи на практике во многом бу-
стремится ли к отделению от других культур с целью со- дет зависеть от понимания исходных теоретических по-
сылок и, в частности, от понимания соотношения общего, глобального и особенного, национального. Механистический подход очень часто приводит к трактовке общего как совокупности отдельных национальных культур. Такой вариант позволяет получить представление о каждой культуре в отдельности. Все они, в таком случае, рассматриваются по отношению друг к другу только как внешние, что предполагает их деление на свою и чужую. Последняя установка и диктует политику одной культуры в лице, например, государства, по отношению к другой. Суть последней — это защита своего и борьба против чужого влияния.
Главная проблема России в условиях глобализации заключается, пишет, например, Т.А. Семилет, «в том, что у русской культуры на сегодняшний день нет защитника» [1, с. 86]. Более того, таких защитников «не наблюдается и у других самобытных культур» [там же]. А так как все культуры самобытны, то эта проблема существует для всех народов. Методы защиты при таком подходе вполне предсказуемы: «не показывать», «не закупать», «уничтожать» и т.д. Под влиянием США и Евросоюза, как говорит в одном из своих интервью В. Доб-реньков (декан социологического факультета МГУ), «российские люди превращаются в бездушных потребителей шмоток и гамбургеров, <...> утрачивают самостоятельность, национальную идентичность» [2, с. 4]. Во избежание этого «Россия должна проявить большую самостоятельность», ей «нужна разумная изоляция от США и Европы, опора на собственные силы, традиции и культуру» [там же]. Но как определить границы «разумной» изоляции и кто это может сделать? Даже небольшой перекос в подобной политике ведет к изоляции культур, к их стагнации и, в конечном счете, к консервации. Подход разумной изоляции становится возможным при условии понимания культуры как закрытой системы. При допущении, что это открытая система, добиваться изоляции оказывается делом невозможным и опасным.
Этот момент позволяет понять, почему концепция диалога культур в настоящее время претерпевает трансформацию. «Диалог как возможный принцип сосуществования различных культур, — пишет Е. Сайко, — представляется ныне весьма проблематичным» [3, с. 45]. О каком диалоге может идти речь, когда государством ставится задача защиты своей культуры?
При возникающих противоречиях в подходах к пониманию взаимосвязи культур решить данную проблему возможно, видимо, лишь при изменении логики рассуждения о взаимосвязи общего и единичного, сверх-национального и национального в культуре, о понимании содержания последних.
Механистический подход к пониманию всеобщности культуры отрицает, по сути, наличие в нем объективных основ культуры, действие единых законов при ее формировании, развитии. Те же, кто полагает, что культура содержит объективные начала, предполагает временную последовательность, общее и особенное, должны характеризовать не разные культуры, а разное в культурах, имеющих одно основание. Принадлежность к нему и позволяет в любой культуре выделять сугубо человеческое начало, присущее всем народам, а не отдельным его представителям.
Признание единого основания культуры предполагает признание единого его содержания, смысла. В таком случае национальные культуры следует отличать друг от друга в основном по формам, а не по содержанию. Общее основание культуры в разных учениях может быть представлено по-разному (материалистически, идеалистически или в их единстве), но оно будет единым, что позволит как сравнивать их друг с другом, так и различать. Такие проявления культуры, как язык,
музыка, танцы, религия, а также способы их выражения (чувственные или рациональные) присущи всем народам, носят глобальный характер, но степень их проявления, как и преобладание той или иной формы, различны. Так, например, культ Матери был характерен для религий многих народов мира. Но ее воплощение, отмечает В.Е. Шамбаров, происходило у всех по-разному. В странах Ближнего Востока больше внимания уделялось аспекту чувственной любви, которой соответствовали божества — аналоги Венеры, поэтому главную роль в служении им играла ритуальная проституция. У арийских народов на первый план выдвигалось рассмотрение женского божества в качестве покровительницы природы. Богини, соответствовавшие этому культу, вроде Дианы или Артемиды, обычно выполняли также функции воительниц и часто считались девственницами [4, с. 207]. При таких подходах к трактовке культа можно ли сказать, что один из них должен предпочитаться другому?
Очевидно, взаимосвязь культур — это обмен формами, способами представления какого-то общего смысла. Наличие разных вариантов в трактовке соотношения общего и особенного в таком случае требует от исследователя указания на выбранный подход в понимании первоосновы культуры, так как без этого невозможно определить и понять способы и формы ее выражения.
Каждому народу присущи свои формы выражения всеобщего. Спорить, какие из них лучше или хуже его выражают, не имеет смысла, как и поиск ответа на вопрос о возрасте феномена глобализации в культуре. Речь может идти скорее об этапах глобализации, а не о ее начале, совпадающем с рождением человечества как целостности. Но такой вывод, повторяем, возможен лишь при признании в качестве исходного диалектического принципа взаимосвязи общего и единичного. Осуществление же этого определяется у разных народов по-разному в силу специфики условий их жизнедеятельности. Понять их — значит проникнуть в тайны культуры, понять ее смысл и содержание.
Например, для России как носителя единого мирового культурного пространства характерными и значимыми являются такие общемировые ценности, как любовь к жизни, свободе, семейному благополучию и т.д. Но, как и для любой национальной культуры, формы их проявления в русской культуре специфичны. Как отмечал в начале XX в. Р. Штейнер, русских философов занимали прежде всего вещи конечные, последние. Они не знали вещей предпоследних, механизма мировой эволюции, строения мира духовных иерархий, глубинных законов человеческой природы и истории. Наличие вещей предпоследних, иерархия мира духовного не отрицаются, но изучается прежде всего другое. Поэтому при анализе культуры интерес представляют не только особенности взглядов на что-то, но, в первую очередь, объяснение, почему они такие и можно ли их изменить, каким образом? Поисками ответа на эти вопросы занимались многие русские философы. Объективные причины, объясняющие отличие русской культуры от других, отмечает, например, П. Чаадаев, — это наличие природно-климатических условий (огромность территории, климат), в которых проживают русские; Б. Зайцев называет молодой возраст нации; А. Бушков — господство провизантийской формы православия; А. Чубайс — отсутствие правил жизни; Ю. Болдырев — «дичайшее расслоение» и т.д. Изучение конкретных условий позволяет понять суть своеобразия менталитета того или иного народа в воспроизведении глобальных процессов, характерных для общемировой культуры. У всех народов воспроизведение мира осуществляется с опорой либо на чувства, либо на разум, либо на интуицию. У русских преобладающими являются чувства, интуиция. В этом их отличие, отмечают многие исследователи, от наро-
дов Запада, у которых преобладают рациональные моменты. Но это вовсе не означает, что их нет в русской культуре: оно представлено, но в других формах и другом объеме.
В одном из интервью И. Глазунов, например, отметил, говоря о сегодняшнем дне: «Русская культура — в забвении и погребена под руинами авангардного арт-бизнеса. Дошли до того, что многие считают мат основой русского языка. Наш язык засоряется убогим жаргоном» [5, с. 3]. Данные тенденции, видимо, действительно присутствуют в русской культуре, но из этого вряд ли можно делать вывод о гибели русской культуры как национальной. И арт-бизнес, и убогий жаргон как формы выражения любой культуры имеют место не только в России. Другое дело, что этим формам в России в последнее время отдается предпочтение. Но в таком случае при изучении русской культуры не следует ограничиваться лишь констатацией наличия данной тенденции, полагать ее случайной, необходимо пытаться найти ответ на вопрос, почему в тот или иной период преобладающими стали одни формы и уменьшаются, вплоть до их полного исчезновения, проявления других. Причины таких тенденций кроются в закономерностях глобального развития культуры. Так, снижение тяги к образованию в последние годы — это особенность, характерная не только для русской молодежи. Данное явление, отмечают многие исследователи, присуще многим европейским странам. Причины его следует искать в каких-то более глобальных изменениях, происходящих во всем мире, а не только в России, где они лишь проявляются в своих особых формах. Складывающиеся в мире новые тенденции и возникающие на их основе мысли нельзя отменить путем ввода запретительных мер. Мысль можно запретить высказывать, но уничтожить невозможно. Поэтому запреты в культуре — это не лучший способ ее сохранения. Чтобы этого добиться, необходимо искать новые формы выражения культуры. Если не делать этого
целенаправленно, они проявятся стихийно и не всегда приемлемыми способами.
Понять глобальные изменения — значит правильно осознать происходящие изменения в национальной культуре. Но в таком случае взгляд на их соотношение и способы их решения должны быть иными.
Говоря об американизации армянской культуры, корреспондент «Литературной газеты», например, отмечает, что армянская интеллигенция противостоит такой интервенции «культивированием народных песен, <...> созданием этнографических ассамблей, детских коллективов армянского танца и национальной музыки. <...> дети каждый день читают по телевидению стихи поэтов Армении» [6, с. 4]. Не запрет, а противопоставление культурных форм через их постоянное воспроизведение, воспитание — вот главное в борьбе за национальное. Не против чужого необходимо бороться, а за сохранение и развитие своей национальной культуры, мировоззрения, языка и т.д. И, видимо, чем сильнее пропаганда иных форм культуры, тем сильнее должно быть стремление к пропаганде и воспроизведению собственных.
При таком подходе следует различать понятия «воспитание» и «образование». Образование как процесс получения знания о культуре своей и чужой, и воспитание как процесс, направленный на изменение поведения в соответствии с принятыми нормами в своей национальной культуре, не тождественны. Поэтому «хорошо образованный» и «хорошо воспитанный» — разные понятия. Что изменять в этом соотношении в первую очередь, будет определяться потребностями, интересами социальных групп, за которыми стоит стремление либо к сохранению традиционных национальных форм поведения, либо к их изменению в соответствии с какими-то иными наднациональными формами, в рамках которых также можно существовать, но уже, правда, в другом качестве. Но это уже вопрос не теории, а практики.
Библиографический список
1 .Семилет, Т.А. Русская культура в современной диалектике глобально-всеобщего и национально-особенного / Т.А. Семилет // Проблемы духовного развития в России: история и современность. — Барнаул, 2005.
2.Запад — друг или враг? // Аргументы и факты.— 2004.— №51.
3.Сайко, Е. Глобализация как феномен переходных эпох / Е. Сайко // Государственная служба. — 2006. — №3.
4.Шамбаров, В.Е. Русь: дорога из глубин тысячелетий / В.Е. Шамбаров.— М., 1999.
5.Глазунов, И. Отсутствие патриотизма — прибежище негодяев / И. Глазунов // Аргументы и факты. — 2004. — №40.
6.Марьян, В. Путь к Арарату / В. Марьян // Литературная газета. — 2007. — №15.
Статья поступила в редколлегию 29.05.07
УДК 378.147:410
О. П. Решетова
МЕЖКУЛЬТУРНАЯ ПАРАДИГМА — НОВЫЙ ПОДХОД В ПРЕПОДАВАНИИ ИНОСТРАННОГО ЯЗЫКА
В рамках культурологического подхода изучается проблема преподавания иностранного языка как компонента межкультур-ной компетенции студентов. Предлагается авторский вариант организации процесса обучения иностранному языку на основе концептуальных мегатем-эпистем.
Межкультурная компетенция становится непременным компонентом общепрофессиональной подготовки специалистов в сфере культуры, и людей, владеющих этой компетентностью, можно назвать «людьми мультикультуры», поликультурными личностями, синтезирующими различные культуры, являясь их связующим
звеном. Современная поликультурная ситуация заставляет человека быть способным к коммуникации в огромном жизненном межкультурном пространстве, и иностранный язык, как известно, является одним из главных средств взаимодействия между различными этническими сообществами. Сегодня стремительно укрепляются
