CC BY
440
Том 157, кн. 3
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Гуманитарные науки
2015
УДК 930
КРИЗИС В РОССИЙСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ РУБЕЖА XIX - XX вв. В ПОНИМАНИИ СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ*
О.Б. Леонтьева
Аннотация
В статье рассматриваются основные направления изучения «кризиса исторической науки» рубежа XIX - XX вв. Теоретической основой изучения данной проблематики в современной историографии стал парадигматический подход к истории науки. Новые тенденции, проблемы, появившиеся в историографии за последние годы, связаны с развитием схоларного и поколенческого подходов, изучением историографического быта, научных коммуникаций и межличностных отношений, исторического сознания и саморепрезентаций учёного сообщества.
Ключевые слова: историография, методология истории, смена парадигм, научные школы, поколения в науке, историографический быт, социокультурная история науки, кризис исторической науки.
В истории науки есть понятия, которые переходят от одного поколения учёных к другому «по наследству», при этом их смысловое наполнение претерпевает заметную эволюцию; изменяются сами научные дискурсы, в рамках которых используется конкретное понятие. В отечественной историографии одним из таких понятий можно считать «кризис исторической науки».
Термин «кризис исторической науки» был введён в научный оборот Р.Ю. Виппером, ведущим отечественным специалистом по истории античности. Ещё в 1901 г. Виппер отмечал, что интерес его современников к вопросам теории познания «заключает в себе начало крупного и глубокого кризиса в общем научном методе, в научном анализе и понимании явлений» [1, с. 26]. Смысл этого кризиса состоял, по его мнению, в отказе от «тех научно-познавательных приёмов, которые господствовали в период, лежащий позади нас, период "позитивизма"», и в попытках сформировать новую «теорию исторического познания» [1, с. 26]. Позже, в 1921 г., Виппер вынес слова «кризис исторической науки» в заглавие своего полемического сборника; он утверждал, что разразившиеся в начале XX в. социальные катаклизмы заставили учёных усомниться в теории прогресса, до этого «составлявшей чуть ли не главный догмат культуры XIX века» [2, с. 15], радикально изменить проблематику исследований и задуматься о роли познающего субъекта в процессе научного познания
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 14-01-00418а).
[2, с. 13-17, 27-29]. Кризис исторической науки для Р.Ю. Виппера означал не упадок, а скорее отказ от прежнего понимания задач и возможностей науки.
Со страниц работ Виппера термин «кризис исторической науки» перешёл в труды историков-марксистов. Представление о кризисе, разразившемся в науке на рубеже XIX - ХХ вв., в советской историографии было идеологизированным; важнейшим его признаком считалось отсутствие единой методологии в «буржуазной исторической науке» - в отличие от концептуально-теоретической целостности советской науки, опирающейся на принципы марксистско-ленинского учения [3].
Поворот к более глубокому изучению кризиса исторической науки в советской историографии наметился в конце 70-х годов XX в. Так, проблема кризиса современной буржуазной исторической науки рассматривалась на Всесоюзной историографической конференции, состоявшейся в 1979 г. в Риге, на региональных конференциях по методологии истории, историографии и источниковедению в Томске на рубеже 70-80-х годов. Участники форумов, обсуждая теоретико-методологические и социальные аспекты научного кризиса, затронули проблему его возникновения и развития «на русской почве» в дореволюционной исторической науке [4-5; 6, с. 168-169]. В работах Л.Н. Хмылёва, И.Д. Ковальченко и А.Е. Шикло было высказано мнение, что так называемый кризис русской буржуазной исторической науки представлял собой не «всеохватывающий упадок», а скорее «кризис роста»: вступление отечественной исторической науки в пору методологической рефлексии [7, с. 3-7, 34-35] и отказ от познавательной модели «первого позитивизма» с присущими ему «механистическим детерминизмом и эволюционизмом» [8, с. 25].
Изучение проблематики, связанной с кризисом исторической науки, стало особенно актуальным на рубеже XX - XXI вв., когда историческая наука вновь оказалась на методологическом распутье. Крушение идеологической монополии марксизма-ленинизма означало, что методологическое разнообразие исторической науки рубежа XIX - XX вв. больше не воспринималось как недостаток; напротив, историографы стали характеризовать этот период как время «методологического всплеска» или даже «расцвета» [9, с. 7].
Плодотворным оказалось изучение процессов, происходивших в отечественной исторической мысли начала ХХ в., с точки зрения смены научных парадигм - подхода, предложенного в 60-е годы американским физиком и философом, методологом науки Т. Куном [10]. В российской историографии подход Куна одними из первых применили историки томской школы: Б.Г. Могильницкий (см., например, [11, с. 18]) и А.Н. Нечухрин. Ситуацию, сложившуюся в отечественной исторической науке рубежа XIX - XX вв., А.Н. Нечухрин интерпретировал как время «кризиса позитивистской парадигмы» и пересмотра представлений о целях и методах исторического исследования; результатом кризиса, с его точки зрения, стало формирование «второго позитивизма», или «критического позитивизма», методологические установки которого соответствовали нормам третьей глобальной научной революции [12, с. 4-5, 161-162; 13, с. 243-245].
Изучению теоретико-методологических исканий в отечественной исторической науке рубежа XIX - ХХ вв. были посвящены обобщающие работы Н.М. Дорошенко и С.П. Рамазанова. Оба исследователя характеризовали этот период как
«кризис в исторической науке», который был одной из составляющих общенаучного кризиса того времени - пересмотра классических представлений о цели, формах и методах научного исследования. Согласно точке зрения Н.М. Дорошенко, в последнем десятилетии XIX - начале ХХ в. в российской исторической науке сосуществовали «две линии, по-разному решавшие теоретико-познавательные вопросы исторической науки и определявшие решение её методологических проблем»; одно из этих направлений характеризовалось стремлением построить методологию истории по образцу естественных наук, другое - интересом к уникальным историческим событиям и историческим личностям, субъективизмом и психологизмом [14; 15, с. 7]. С.П. Рамазанов характеризовал ситуацию рубежа XIX - XX вв. в российской исторической науке как эпоху «ломки представлений о цели, форме, способах исторического знания» - конкуренции нескольких ведущих научных течений (позитивизма, неокантианства, «философии жизни»), «преодоления позитивизма» и попыток выработать новую «научно-исследовательскую программу» [16-17]. Таким образом, оба исследователя акцентировали внимание на «судьбах позитивизма» в условиях научного кризиса.
В качестве методологических течений, которые в начале ХХ в. могли составить альтернативу позитивизму, одни исследователи (О.В. Синицын, А.В. Мали-нов, С.Н. Погодин и др.) выделяют неокантианское направление [18-21]; в научной литературе можно встретить суждения, что «позитивизм и неокантианство на рубеже XIX - XX вв. представляли собой два основных варианта научной философии и две основные версии философского обоснования науки» [21, с. 174]. Другие исследователи связывают рождение «новой исторической науки» (основанной на «новом методе историко-культурного синтеза») с именем Л.П. Карсавина и находят её истоки в научных традициях школы И.М. Гревса [22].
Иногда историографы и методологи очерчивают контуры новой парадигмы, которая в начале ХХ в. шла на смену позитивизму, более широко, не связывая её с каким-либо отдельно взятым научным течением. По мнению В.Д. Жигунина и Г.П. Мягкова, в российской исторической мысли конца XIX - начала ХХ в. сложилось направление «раннего культурологизма», которому принадлежали и историки-неокантианцы, и религиозные мыслители, и даже некоторые творчески мыслившие позитивисты (например, Н.И. Кареев, «предугадавший» проблематику школы «Анналов») [23]. О.М. Медушевская выделила «феноменологическую парадигму» как одну из альтернативных моделей методологии гуманитарного знания, сложившихся в начале ХХ в. Важнейшими чертами этой парадигмы, с её точки зрения, было представление о мире и человечестве как о системной целостности, изучение структурных свойств произведений культуры, превалирование структур над индивидуальной спецификой, что давало возможность применения строгих эффективных методик [24].
Примечательно обращение к переходным фигурам в истории науки. В целом ряде работ отмечается нестандартный характер воззрений Н.И. Кареева на фоне прочих позитивистов. Так, В.А. Филимонов трактует теоретическое наследие Н.И. Кареева как попытку уйти и от «крайнего объективизма позитивистов», и от «крайнего субъективизма неокантианцев» и отмечает «амбивалентно-
интегративный характер» его эпистемологических трудов [25]. Это делает общую картину смены парадигм более сложной и детализированной.
Парадигматический подход к изучению отечественной исторической науки рубежа XIX - XX вв., таким образом, можно считать определяющим течением современной историографии. В то же время за последние годы познавательный арсенал историографии расширился за счёт подходов и методов, характерных для социокультурной истории и антропологии.
Новые тенденции, появившиеся в историографии данной проблемы, связаны с развитием схоларного (Н.Н. Алеврас, Н.В. Гришина, Т.Н. Иванова, В.П. Кор-зун, Г.П. Мягков, А.В. Свешников, А.Н. Цамутали и др.) и поколенческого (Н.Н. Родигина, Т.А. Сабурова, А.А. Серых, Л.А. Сидорова и др.) подходов к истории исторической науки. В центре внимания историков в том и другом случае находятся «социально-коллективистские формы» развития исторической науки, её «внутренняя социальность» [26, с. 3; 27, с. 212].
Схоларный подход позволил - по крайней мере в нескольких случаях - выявить парадигмальную двойственность в познавательных установках одних и тех же научных школ. Г.П. Мягков, характеризуя «парадигмальный комплекс, в рамках которого существовала и развивалась "русская историческая школа"», отмечает, что «ярко выраженный интерес к социально-экономической и социально-политической тематике» сочетался в научном творчестве её представителей с «чрезвычайно внимательными экскурсами. в сферы психологии и в исследования так называемого психологического фактора, фактически оказывающиеся задним числом в русле "историко-антропологического дискурса"» [26, с. 254-255]. В работе «"Субъективная школа" в русской мысли: Проблемы теории и методологии истории» нами выдвинута идея, что по своей парадигматической принадлежности переходный характер носило творчество мыслителей «субъективной школы» [28]. В исследованиях А.В. Свешникова отмечается внутренняя противоречивость методологических установок школы И.М. Гревса и воззрений самого её основателя, в которых причудливо сочетались элементы позитивизма и романтизма [29]. В свою очередь, поколенческий подход дал возможность взглянуть на развитие исторической науки на рубеже XIX - XX вв. как на «смену/разрыв поколений» внутри научного сообщества [30].
С этими подходами тесно связана новаторская исследовательская программа, предполагающая изучение историографического быта [31] - социокультурного контекста интеллектуальной жизни, поведенческих и коммуникативных практик, экзистенциальных пластов бытия научного сообщества. Здесь в центре внимания исследователя оказываются коммуникативные связи, взаимоотношения учитель - ученик, корпоративный этос, научное лидерство, внутренние конфликты и т. д. [32-33] - иными словами, построение «антропологической модели научной школы» [34, с. 173].
Ярким примером изучения перемен в науке рубежа XIX - XX вв. сквозь призму научных коммуникаций и межличностных отношений является работа А.В. Свешникова, посвящённая конфликту учителя и ученика - И.М. Гревса и Л.П. Карсавина. Их конфликт интерпретируется в этой работе и как следствие теоретических и методологических расхождений, и как столкновение двух различных стратегий жизненного поведения, и, наконец, как страница в истории
противоборства двух профессорских «кружков» [35]. История смены научных парадигм в данном случае предстаёт как история предельно персонифицированная, вплетённая в канву людских судеб.
Темой ряда исследований стали репрезентации и рефлексия учёного сообщества, «образ историка» в российском общественном сознании на рубеже XIX -ХХ вв. [36] и «образ науки», то есть «представления историков конца XIX -начала ХХ вв. об имманентных и социальных факторах развития исторической науки, о связи её с национальной культурной традицией» [9, с. 7]. В.П. Корзун пришла к выводу, что в российской исторической науке начала ХХ в. сосуществовали два образа науки: «позитивистский», предполагавший безусловное превосходство «точного знания» над «неточным», и иной «неокантианский образ», в центре которого находится человек-творец, активно познающая личность, а научное знание мыслится в неразрывной связи с его социокультурными основаниями [9, с. 7-9, 57]. Такой подход позволил исследователю выделить несколько «уровней» причин кризиса исторической науки:
• онтологические, связанные с масштабностью и быстротой изменения основ человеческого бытия в ХХ в.;
• гносеологические, базирующиеся на кризисе естествознания;
• аксиологические и мировоззренческие, обусловленные изменением идеала научного знания и обращением представителей русской интеллигенции к религии [11, с. 32].
Продуктивными оказались подходы, связанные с изучением исторической культуры, исторического сознания, исторической памяти общества и предполагающие, по М.А. Баргу, исследование «системных связей историографии с данным типом культуры, и в частности с её мировоззренческой сутью» [37, с. 13]. В исследованиях М.Ф. Румянцевой рассматривается взаимосвязь теоретико-методологических поисков в исторической науке рубежа XIX - XX вв. с философскими и художественными исканиями той эпохи (сквозь призму проблемы чужого «я» и чужой одушевлённости) [38]. Нами была предпринята попытка проследить взаимосвязь между сменой парадигм исторической науки и эволюцией «образов прошлого» в культуре изучаемого периода, синхронизировать эти перемены со сменой «большого стиля» художественной культуры - переходом от реализма к модерну [39, с. 51-81]. Обращаясь к изучению исторического сознания общества, историк получает возможность рассмотреть развитие науки под новым углом зрения: смена парадигм исторического знания предстаёт как симптом мировоззренческих перемен, формирования новых сценариев коллективной идентичности и сохранения исторической памяти.
Таким образом, в ходе изучения кризиса исторической науки рубежа XIX -XX вв. изменялись представления о самой исторической науке, о её месте и значении в жизни общества, о социальных практиках, без которых невозможно функционирование научного сообщества и воспроизводство научных знаний. Если для историографии 90-х - начала 2000-х годов было характерно стремление постичь внутренние закономерности развития исторического знания, его парадигматических основ, то для современной историографии актуальным стало изучение истории науки в широком социокультурном контексте, с позиций
антропологического подхода. Нам представляется, что в сочетании этих подходов - залог гармоничного развития данной отрасли исторической науки.
Summary
O.B. Leontieva. The Crisis in Russian Historical Studies at the Turn of the 19th-20th Centuries and Its Understanding in Contemporary Historiography.
The paper discusses the basic trends in contemporary historiographical studies regarding the so-called "crisis of history", which took place at the turn of the 19th-20th centuries. The paradigmatic approach to the history of science provides the theoretical basis of research on this problem. New trends and problems that have emerged in historiography over the recent years are connected with the development of scholar and generational approaches, as well as with the study of everyday historiographical life, scholarly communications and interpersonal relationships between historians, historical consciousness, and self-representations of the academic community.
Keywords: historiography, methodology of history, paradigm shift, scientific schools, generations in science, everyday historiographical life, social and cultural history of science, crisis of history.
Литература
1. Виппер Р.Ю. Несколько замечаний о теории исторического познания // Виппер Р.Ю. Две интеллигенции и другие очерки: сб. ст. и публ. лекций. 1900-1912. -М.: Типо-литогр. т-ва И.Н. Кушнерев и Ко, 1912. - C. 26-61.
2. Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. - Казань: Госиздат, 1921. - 37 с.
3. Черепнин Л.В. Кризис буржуазной исторической науки в период империализма // Очерки истории исторической науки в СССР: в 3 т. - М.: Изд-во АН СССР, 1963. -Т. 3. - С. 239-278.
4. Всесоюзная конференция «Кризис современной буржуазной исторической науки» // Вопр. истории. - 1980. - № 2. - С. 116-118.
5. Могильницкий Б.Г. Современный этап кризиса буржуазной исторической науки // Вопр. истории. - 1980. - № 9. - С. 62-77.
6. Мягков Г.П. «Русская историческая школа»: методологические и идейно-политические позиции. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1988. - 200 с.
7. Хмылёв Л.Н. Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX - начала ХХ вв. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1978. - 172 с.
8. Ковальченко И.Д., Шикло А.Е. Кризис русской буржуазной исторической науки в конце XIX - начале ХХ века // Вопр. истории. - 1982. - № 1. - С. 18-35.
9. Корзун В.П. Образы исторической науки на рубеже XIX-XX вв. (Анализ отечественных историографических концепций). - Омск; Екатеринбург: Ом. гос. ун-т: Изд-во Урал. ун-та, 2000. - 226 с.
10. Кун Т. Структура научных революций. - М.: АСТ, 2002. - 608 с.
11. Корзун В.П. Отечественная историческая наука на рубеже XIX-XX веков: «кризис» или «расцвет»? // Очерки истории отечественной исторической науки ХХ века. -Омск: Изд-во ОмГУ, 2005. - С. 11-33.
12. НечухринА.Н. Смена парадигм в русской историографии всеобщей истории (90-е гг. XIX в. - 1917 г.). - Гродно: Гродн. гос. ун-т им. Я. Купалы, 1992. - 232 с. - Деп. в ИНИОН РАН 22.02.1993, № 47748.
13. Нечухрин А.Н. Теоретико-методологические основы российской позитивистской историографии (80-е гг. XIX в. - 1917 г.). - Гродно: ГрГУ, 2003. - 349 с.
14. Дорошенко Н.М. Философия и методология русской истории (начало ХХ века). -СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1995. - 84 с.
15. Дорошенко Н.М. Философия и методология истории в России (конец XIX - начало ХХ века). - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997. - 180 с.
16. Рамазанов С.П. Кризис в российской историографии начала ХХ века: в 2 ч. - Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 1999. - Ч. 1. Постановка и попытка решения проблемы. - 144 с.
17. Рамазанов С.П. Кризис в российской историографии начала ХХ века: в 2 ч. - Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 2000. - Ч. 2. Методологические искания послеоктябрьской исторической мысли. - 163 с.
18. Синицын О.В. Неокантианская методология истории и развитие исторической мысли в России в конце XIX - начале ХХ вв. - Казань: Унипресс, 1998. - 161 с.
19. Медушевская О.М. Феноменология культуры: концепция А.С. Лаппо-Данилевского в гуманитарном познании новейшего времени // Ист. зап. - 1999. - № 2. - С. 100-136.
20. Румянцева М.Ф. Эпистемологическая концепция А.С. Лаппо-Данилевского: судьба наследия // Философский век = The philosophical age: Альманах. - СПб., 1999. -Вып. 10. - С. 192-199.
21. Малинов А.В., Погодин С.Н. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. -СПб.: Искусство-СПБ, 2001. - 285 с.
22. Ястребицкая А.Л. Лев Платонович Карсавин: Творчество историка и историографический процесс // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. -М.: Эдиториал УРСС, 2001. - Вып. 6. - С. 80-117.
23. Жигунин В.Д., Мягков Г.П. Между монизмом и плюрализмом: российская историческая мысль на рубеже XIX-XX вв. // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. - М.: ИВИ РАН, 1999. - Вып. 1. - С. 215-222.
24. Медушевская О.М. Историк в динамике ХХ века // Историк во времени: Третьи Зиминские чтения: Докл. и сообщ. науч. конф. - М., 2000. - С. 5-13.
25. Филимонов В.А. Эпистемологические построения Н.И. Кареева как опыт дискурсивной практики // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы науч. конф. - М., 2001. - Ч. 1. - С. 237-240.
26. Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2000. - 298 с.
27. Мягков Г.П. Научное сообщество историков дореволюционной России в свете «старой» и «новой» модели исторического исследования // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. - М.: ИВИ РАН, 2011. - Вып. 34. - С. 206214.
28. Леонтьева О.Б. «Субъективная школа» в русской мысли: Проблемы теории и методологии истории. - Самара: Самар. гос. ун-т, 2004. - 200 с.
29. Свешников А.В. Петербургская школа медиевистов начала ХХ века. Попытка антропологического анализа научного сообщества. - Омск: ОмГУ, 2010. - 408 с.
30. СерыхА.А. «Связь/разрыв» поколений в сообществе российских историков конца XIX - первой трети ХХ веков // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. - М.: ИВИ РАН, 2011. - Вып. 36. - С. 278-291.
31. Алеврас Н.Н. Что такое «историографический быт»: из опыта разработки и внедрения историографической дефиниции // Историческая наука сегодня: теории, методы, перспективы. - М.: УРСС, 2010. - С. 516-534.
32. Алеврас Н.Н. Проблема лидерства в научном сообществе историков XIX - начала ХХ века // Историк в меняющемся пространстве российской культуры. - Челябинск: Каменный пояс, 2006. - С. 117-126.
33. Мамонтова М.А. Коммуникативное пространство российской исторической науки на рубеже XIX-XX веков // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. - М.: ИВИ РАН, 2011. - Вып. 36. - С. 267-277.
34. Иванова Т.Н., Мягков Г.П. Школа В.И. Герье: основные черты и место в научном пространстве России // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. -М.: ИВИ РАН, 2013. - Вып. 44.- С. 165-185.
35. Свешников А.В. Как поссорился Лев Платонович с Иваном Михайловичем (история одного профессорского конфликта) // Нов. лит. обозрение. - 2009. - № 96. - С. 42-72.
36. Беленький И.Л. Образ историка в русской культуре XIX-XX вв. (Предварительные соображения) // Историк во времени: Третьи Зиминские чтения: Докл. и сообщ. науч. конф. - М., 2000. - С. 14-26.
37. Барг М.А. Историческое сознание как проблема историографии // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания. - М.: ИВИ РАН, 2005. - С. 12-37.
38. Румянцева М.Ф. «Чужое Я» в художественной литературе и в исторической науке // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. Спец. вып. «Историческая биография и персональная история». - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - Вып. 5. -С. 13-28.
39. Леонтьева О.Б. Историческая память и образы прошлого в российской культуре XIX - начала ХХ вв. - Самара: Книга, 2011. - 448 с.
Поступила в редакцию 22.11.14
Леонтьева Ольга Борисовна - доктор исторических наук, профессор кафедры российской истории, Самарский государственный университет, г. Самара, Россия. E-mail: oleontieva@yandex.ru
