CC BY
25Из истории общественно-политической мысли ===
Критика В.И. Лениным социологических воззрений махистов и отношение к ней в сегодняшней России*
Г.Д. ЧЕСНОКОВ
доктор философских наук, профессор
Ошибочность махистского подхода к вопросу о соотношении философии и науки проявилась во всей полноте, когда махистам потребовалось обосновать «научный» характер своих социологических воззрений. Камнем преткновения оказалась для них проблема истины в социологии.
Говоря строго, проблема истины есть проблема не столько наук, сколько философии. В своей философии махисты отрицали возможность существования объективной истины, не если ее, как они утверждали, действительно нет, то чего стоят последующие рассуждения махистов на предмет того, что только ученый-социолог способен дать достоверные знания об обществе.
Как, в самом деле, оставаясь на позициях субъективизма провести разграничительную линию между истиной, 1 одной стороны и заблуждениями -с другой. На этот вопрос удовлетворительного ответа социология махистов дать не смогла.
Следуя логике махистов, мы должны были бы признать, что классовый характер философского мировоззрения Н1 позволяет социальному ученому в ходе проводимых им социологических исследований сохранить научную беспристрастность. Между тем переход К. Маркса на позиции пролетариата никак, по словам Ф. Энгельса, не помешал ему превратить социализм из утопии в науку.
Может, не философия исторического материализма, а что-то другое позволило К. Марксу впервые посмотреть на развитие мировой человеческой истории как на естественноисторический процесс? Нет, это было сделано им
* Окончание. Начало см. №6 за 2007 г.
именно с позиций материалистической диалектики. С другой стороны, не кто иной, как тот же самый К. Маркс отмечал в «Капитале», что по мере обострения внутренних противоречий капиталистического общества буржуазное обществознание все более утрачивает свой чисто познавательный интерес к изучению данного общества. «В области политической экономии, -писал К. Маркс, - научное исследование встречается не только с теми врагами, с какими оно имеет дело в других областях. Своеобразный характер материала, с которым имеет дело политическая экономия, вызывает на арену борьбы против свободного научного исследования самые яростные, самые низменные и самые отвратительные страсти человеческой души - фурий частного интереса»1.
Философия может как способствовать прогрессу социального познания, так и препятствовать ему. В каком же случае философия способствует прогрессу познания? В том, когда она стоит на. позициях признания существования объективной истины. Махисты же, как известно, выступили решительными противниками материалистической теории познания. Махисты знают одну только абстрактную истину. Ленин в полемике с махистами настаивает на том, что истина всегда конкретна. Ее конкретность зависит от тех реальных обстоятельств, в которых живут и действуют в обществе социальные ученые.
Для махистов, как было уже сказано, истинность общественного сознания определяется тем, насколько оно превратилось в подлинно коллективистское. Вопрос же о том, верно или неверно, пусть и коллективистское, сознание общества способно отразить ход общественного развития, махистами не ставился, а ведь именно он остается самым главным. В самом деле, идеология нацизма поддерживалась большинством немцев, но что это коллективистская идеология принесла Германии?
Рост самосознания пролетариата представлялся махистам как медленное, но непременное «освобождение» рабочего класса от своих специфически
' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 10.
классовых интересов в плане их превращения в «общечеловеческие». «По мере того, как пролетарий поднимается выше в своем классовом развитии, - читаем мы в «Очерках философии коллективизма», - он все больше живет в коллективе и вместе с коллективом, сливая стремления с его интересами, свою деятельность с его творчеством, свои переживания с его опытом. Таким путем, -заключают авторы, - пролетарий освобождается от бесчисленных индивидуалистических иллюзий, порождаемых в современном человеке экономической анархией общества, - становится существом вполне социальным и сознательно-социальным»2.
Итак, критерий научности для русских махистов - это то, что может быть выражено понятием «общезначимость». Отсюда, надо думать, и возникла их, прямо скажем, достаточно сомнительная идейка дополнить марксизм не одним только опытом современного естествознания, но, что им представлялось несомненно более важным, также и социальным опытом всех как прежде существовавших, так и ныне существующих классов и социальных групп буржуазного общества с тем, чтобы в итоге иметь возможность выработать завершенное коллективистское мировоззрение, свободное от всякого проявления в нем какой бы то ни было классовой ограниченности. Что оно должно было, в конечном счете, собой представлять, махисты не объяснили, но намеченный ими путь движения к «общечеловеческой идеологии» мог пролегать только на путях слияния пролетарской идеологии с идеологией буржуазной.
Махисты противопоставили проблему научности марксистской общественной науки (социологии) вопросу о ее классовой природе. В результате, не отрицая на словах научного характера «социальной философии» К. Маркса, махисты настойчиво «искали» пути того, каким образом сделать марксистское учение об обществе в высшей степени научным. При этом главное для них (махистов) сфокусировалось в дилемме: удастся или не удастся связать материалистическую социологию Маркса с идеалистической теорией
Очерки философии коллективизма, с. 5.
познания Э. Маха. В решении поставленной задачи решающая роль отводилась махистскому гносеологическому принципу «экономии сил», выполнявшему в махистской теории познания, без преувеличения, роль своеобразного «философского камня». Суворов, к примеру, утверждал, что закон «экономии сил» носит универсальный характер и к нему может быть без труда сведен любой частный закон науки. «В градации законов, регулирующих мировой процесс, - писал Суворов,- частные и сложные сводятся к общим и простым -и все они подчиняются универсальному закону развития -закону экономии сил. Сущность этого закона состоит в том, что всякая система сил тем более способна к сохранению и развитию, чем меньше в ней трата сил, чем больше накопление и чем лучше трата служит накоплению. Закон экономии сил, -заключает Суворов, - является объединяющим и регулирующим началом
-5
всякого развития, - неорганического, биологического и социального» .
Принцип сведения сложного к простому есть недиалектический, а всего только механистический принцип классификации научного знания. К философии К. Маркса подобный философский принцип никакого отношения иметь не мог и, разумеется, не имел. Задача марксиста (и это особенно хорошо продемонстрировал В.И. Ленин своим анализом развития капитализма в России) состоит не в том, чтобы навязывать науке выведенные до того философами универсальные (абстрактные) законы бытия, а в том, чтобы, исследуя конкретные области материального мира, в них находить те объективные законы движения, которые человеческое сознание способно лишь правильно отразить. «... Выведение порядка и необходимости природы не из внешнего объективного мира, а из сознания, из разума, из логики и т. п. не только отрывает человеческий разум от природы, не только противопоставляет первый второй, но делает природу частью разума, вместо того, чтобы разум считать частичкой природы, - отмечает В.И. Ленин. - Субъективистская линия в вопросе о причинности есть философский идеализм... Признание объективной
Очерки философии марксизма. М., 1910, с. 293.
закономерности природы и приблизительно верного отражения этой
4
закономерности в голове человека есть материализм» .
Сводя социальные законы к самому «универсальному», по словам махистов, из всех существующих, - закону «экономии сил», махистские философы тем самым решительно порывали и с философским материализмом в целом и уж, как водится, с последовательным материализмом К. Маркса. Правда, они предпочитали не доводить ход своих рассуждений до его логического конца (за них это сделал
В.И. Ленин), но то, что отказ от марксизма не позволил махистам удержаться на позициях научности в познании, а толкнул их в объятия самого откровенного фидеизма, доказало богоискательство махистских авторов.
Три момента выделил В.И. Ленин, раскрывая несостоятельность махистских притязаний на якобы научность, их агностической философии, составившей фундамент социологических воззрений махизма.
Первый выразился в том, что развитие науки свелось у махистов к непомерному разрастанию числа вводимых ими в свою философию терминов. То, что махисты столь «преуспели» в творчестве по изобретению новой философской терминологии, не случайность. В то время как для материалиста каждый новый термин, каждая новая философская категория предполагает более углубленное проникновение исследователя в постижение объективной реальности, у махистов философские категории совершенно в духе априористской философии И. Канта остаются категориями одного только человеческого сознания, не выражая при этом ничего, что могло бы свидетельствовать в пользу существования объективной реальности, расположенной за пределами сознания.
Непомерное увеличение в субъективно-идеалистической философии махистов числа «научных» терминов, о чем выше уже шла речь, не означало одновременного возрастания объема человеческих знаний об объективной реальности. В.И. Ленин назвал явно надуманной, а потому абсолютно
4 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 159.
бессмысленной замену Э. Махом термина «ощущение» на отличный от него только по названию, но никак не по содержанию термин «элемент», социальной науки - на «социальную теорию», научного социализма - на «познавательный социализм», религии - на «религиозный атеизм» и т. д. Оценивая эти и другие подобные приведенным словесные ухищрения махистов, терминологический маскарад, с помощью которого те надеялись скрыть свою неспособность к проведению строго объективного анализа условий жизни современных людей, В.И. Ленин писал: «Беспредельное тупоумие мещанина, самодовольно размазывающего самый истасканный хлам под прикрытием «новой», «эмпириокритической» систематизации и терминологии, - вот к чему сводятся социологические экскурсии Блея, Петцольдта, Маха. Претенциозный костюм словесных вывертов, вымученные ухищрения силлогистики, утонченная схоластика, - одним словом, то же самое и в гносеологии, и в социологии, тоже реакционное содержание за такой же крикливой вывеской»5.
Второй момент, на который обратил внимание В.И. Ленин в своей книге по эмпириокритицизму, состоял в том, что махисты (сказанное относилось как к А. Богданову, так и к С. Суворову) по существу лишали социологию ее самостоятельной научной проблематики. Социальные законы у махистов оказались сведенными, в конечном счете, к биологическим. «.. .Общественные формы принадлежат к обширному роду - биологических приспособлений»6, -утверждал махист Богданов. «Всеобщая тенденция к образованию устойчивых форм и процессов является мировым законом»7. «Тенденция к устойчивости, -вторил ему Петцольдт, - есть стремление к самому окончательному по своей
о
природе последнему состоянию» . Дело дошло до того, что и общественную мораль махисты вознамерились вывести из некоего биологически устойчивого состояния индивидов. «Человеческая природа, именно благодаря ее
® Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 18. с. 341-342.
б Там же, с. 342.
8 Очерки философии марксизма, с. 293.
Очерки философии марксизма, с. 339.
стремлению к устойчивости и к покою, в основе своей не зла, а проникнута
9
готовностью оказать помощь» .
В.И. Ленин обратил внимание читателей своей книги на полную несостоятельность попыток махистов воспользоваться полученными задолго до них результатами исторических исследований Маркса, которые махисты задним числом постарались перевести на язык собственной социологии. Вследствие обработки материализма Маркса под идеализм теории познания махистов свелась на нет вся плодотворность поистине глубинного материалистического подхода к анализу капиталистического общества, которое автор блестяще демонстрирует в «Капитале». «К готовым выводам о кризисах, ни на каплю не прибавляя ни конкретного материала, ни выяснения природы кризисов, - писал о якобы марксистском исследовании Богданова В.И. Ленин, -пришивается биологически-энергетическая этикетка. Все это весьма благонамеренно, потому что автор хочет подтвердить и углубить выводы Маркса, но на деле он разжижает их невыносимо скучной, мертвой схоластикой. «Марксистского» тут только повторение заранее известного вывода, все же «новое» обоснование его, вся эта «социальная энергетика» и «социальный подбор», это - простой набор слов, сплошная издевка над марксизмом. Богданов, - заключает В.И. Ленин, - занимается вовсе не марксистским исследованием, а переодеванием уже раньше добытых этим исследованием результатов в наряд биологической и энергетической тер-минологии»10.
Третий момент, на который обратил внимание В.И. Ленин, анализируя философские и социологические воззрения махистов, сводится к наглядному показу того, что их идеалистическая философия объективно не могла не приводить к оправданию поповщины. У Богданова это вытекает из введения им в ход исследования некой «всеобщей подстановки», на деле оказывающейся не более как простым синонимом понятия Бога. «Подстановка, - утверждал
9Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 18. с. 340
10 Там же, с. 348.
Богданов, - должна идти от органического к неорганическому»11. Комментируя мысль Богданова, Ленин справедливо замечает, что «философия, которая учит, что сама физическая природа есть производное, - есть чистейшая философия поповщины. .. .Приведенное место не случайная непоследовательность, а суть его (читай, Богданова. - Г.Ч.) «эмпириомонизма» и всей его «подстановки». Если природа есть производное, то понятно само собою, что она может быть производным только от чего-то такого, что больше, богаче, шире, могущественнее природы, от чего-то такого, что существует, ибо для того, чтобы «произвести» природу, надо существовать независимо от природы.
Значит, существует нечто вне природы, и, притом, производящее природу. По-
12
русски, -заключает В.И. Ленин, - это называется богом» .
Выводы, к которым, в конце концов, пришел махист Богданов, явились в каком-то смысле той самой объективной истиной науки, которую не хотел признавать философ Богданов. Они оказались истиной в плане подтверждения близости философа А. Богданова фидеизму после того, как он объявил о существовании наряду с природой «чего-то еще, находящегося вне ее, но при этом создающего природу». Они оказались истиной объективной, поскольку Богданов, со своей стороны, не уставал настойчиво повторять, что не является сторонником религии, однако его субъективное мнение в отношении самого себя в данном случае мало что подтверждало.
Более откровенно, чем это имело место у Богданова, в защиту религии выступил А.В. Луначарский. При этом Луначарский еще и полностью извратил марксистское понимание сущности феномена религии, социальное назначение которой в условиях капитализма заключается в том, что она препятствует росту самосознания пролетариата. В его же толковании сущность религии проявляется «в стремлении положительно разрешить вопрос о противоречии
13
законов жизни (потребностей человеческих) и законов природы» . Но если религия способна успешно разрешать противоречия объективной
Очерки философии марксизма, с. 237.
12Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 240-241.
13
Очерки философии марксизма, с. 156.
действительности, почему, в самом деле, после такого признания было не объявить социализм «религиозным атеизмом».
Итак, все предпринятые махистами усилия освободить историю философии от основного философского вопроса, их неуклюжие попытки отмежеваться от откровенного фидеизма, оставаясь при этом ревностными защитниками идеалистической философии, говорили о духовной близости махизма фидеизму и поповщине. В установлении основной направленности развития махистской философии (движение от материализма к идеализму и поповщине) состояла, на наш взгляд, безусловная заслуга В.И. Ленина не только перед диалектическим материализмом, но и перед всей линией материализма в истории философии.
Выявление научной несостоятельности методологических основ на словах научной социологии махистов сохраняет свою безусловную значимость и на нынешнем этапе борьбы материализма с идеализмом в сфере обществознания. Не имея возможности в рамках данной работы останавливаться на всех наметившихся тенденциях эволюции западной социологии ушедшего столетия, хотелось бы, тем не менее, коснуться хотя бы некоторых из них.
В западной социологии XX в. отчетливо прослеживаются две вполне заявившие о себе тенденции. Первая свидетельствует об отказе западных социологов от ползучего эмпиризма 20А0-х гг. и одновременно о росте интереса западных авторов к социальным теориям.
Вторая, не менее знаменательная тенденция эволюции западного обществознания проявилась в том, что со второй половины XX в. среди различных школ немарксистской социологии самыми заметными оказались идеи сторонников
«технологического детерминизма». К середине 60-х гг. им суждено было занять центральное место в социологии стран Запада. Методологической же основой западного обществознания выступило понятие социального опыта, трактуемого обычно, как это имело место еще у махистов, идеалистически.
«Тяготение» к опыту с легкой руки представителей второго этапа позитивизма (махизма) в середине XX в. становится устойчивой модой, притом не только в среде так называемых социологов-эмпириков, но, что гораздо интереснее, тяготеющих к построению общих социальных теорий социальных философов. Так, автор многотомного «Исследования истории» (30-е - середина 50-х гг. XX в.) А. Тойнби в одной из своих последних работ «Перемены и привычки» писал о человеческой истории (напомним, что для марксистов человеческая история объективна) как о фиксации совокупного опыта людей. «Опыт лишь другое название истории, - утверждает данный автор. - Когда мы говорим об «истории», мы обычно имеем в виду коллективный опыт чело-вечества»14. Разве не напоминает приведенное выше высказывание рассуждений махистов о значении «коллективного опыта» в ходе развития научного познания?
Общим для всех современных западных обществоведов стало непременное противопоставление общественной науки идеологии. Подобное противопоставление, как мы помним, имело место первоначально в работах социологов-махистов, а чуть позднее в исследованиях социологов-эмпириков (20-40-е гг.), но свое завершение обрело лишь в теории «деидеологизации», возникшей на Западе в конце 50-х гг. XX в.
Суть названной «теории» свелась к обоснованию тезиса, согласно которому партийность (классовость) обществознания не позволяет социальным ученым правильно объяснить факты социальной действительности. Если претендовавшие на звание марксистов русские махисты не решались еще открыто объявить идеологию пролетариата враждебной интересам подлинной науки (они, как мы помним, характеризовали пролетарское мировоззрение как «зародыш будущей общечеловеческой идеологии»), то в 60-70-е гг. XX в. западные авторы вполне откровенно заговорили о том, что теория «деидеологизации» является прямым антиподом марксистскому мировоззрению. Д. Белл в книге «Конец идеологии» (1960 г.) писал на сей счет
ТоупЬвв А. Change and Habit. The Challenge of Our Time. L, 1966, p. 3.
следующее: «В последние десятилетия мы наблюдаем истощение идеологий XX века, особенно марксизма, как интеллектуальных систем, которые могут претендовать на достоверность знаний о мире»15.
В западном обществознании второй половины XX в. достаточно сильно заявила о себе тенденция механически объединять некоторые положения материалистической теории К. Маркса с немарксистскими взглядами современных социальных ученых и философов Запада. В этом новейшая западная социология также пошла по пути, намеченному махистами в начале XX в. Основная цель подобного «взаимообогащения», из чего западные авторы давно не делают секрета - включить преобразованное ими на собственный лад учение марксизма в систему западных культурных ценностей.
Одним из тех, кто особенно настойчиво отстаивал идею синтеза марксистской и западной социологии в 60-х гг. XX столетия, оказался тогдашний президент Американской социологической ассоциации П. Сорокин. В своем последнем прижизненном докладе, присланном им Шестому всемирному социологическому конгрессу в Эвиане (1966 г.) он, в частности, утверждал: «Сегодня социология оказалась на перепутье: одна дорога ведет к новым вершинам в создании наиболее систематических и достоверных систем социологии, другая ведет к штампам, догматизму, избегая творческого порыва и прогресса в познании. Я полагаю, что из двух путей социология выберет тот, который ведет к высшему синтезу социологии»16.
«Обогащение» марксизма в конце 80-х гг. в СССР либеральными идеями Запада к началу 90-х гг. завершилось распадом Советского Союза и последующим отказом стран, возникших на постсоветском пространстве, от социалистического выбора развития. К такому результату только и должна была привести «научная» теория «деидеологизации». Главным тезисом всей новейшей немарксистской социологии Запада стало утверждение западных социальных ученых, будто бы вывод К. Маркса об исторической обреченности
15 Bell D. The End of Ideology // The Free Press of Glencoe, 1960, p. 6.
16 Transactions of the Sixth World Congress of Sociology. Evian, 1966, p. 64.
буржуазной социально-экономической системы был полностью опровергнут ходом новейшей научно-технической революции.
В.И. Ленин в свое время, давая критику социологии махизма, обращал внимание на то, что связь махизма с новейшими открытиями в естествознании, на чем особенно настаивали махисты, действительно существовала, однако их утверждения о том, что новейшие научные открытия свидетельствуют не в пользу материализма, а в пользу идеалистической философии, никак не подтверждались данными тех научных открытий, на которые махисты ссылались. «...Связь новой физики или, вернее, определенной школы в новой физике с махизмом и другими разновидностями современной идеалистической философии не подлежит ни малейшему сомнению, - писал В.И. Ленин. Разбирать махизм, игнорируя эту связь, - как делает Плеханов, - значит издеваться над духом диалектического материализма, т. е. жертвовать методом
17
Энгельса ради той или иной буквы у Энгельса» . Для В.И. Ленина же главным было отстоять дух философии К. Маркса - его материалистическую диалектику.
Констатировав наличие на рубеже Х1Х-ХХ вв. «кризиса» в физике, В.И. Ленин вместе с тем объяснил, чем этот «кризис» был вызван. «Кризис» был вызван тем, что часть ученых-физиков, не овладев сознательно диалектикой, не смогла адекватно осмыслить значение новых открытий в физике, которые не могли быть объяснены с позиций старого метафизического мышления. Отвернувшись от материалистической философии, эти физики в дальнейшем стали переходить на позиции идеализма в философии. Ленин же подчеркивал, что «кризис» в физике свидетельствовал не против истинности материализма как философского мировоззрения, а всего-навсего в пользу ограниченности познавательных возможностей метафизического мышления, которое в равной мере может быть присуще как материалистам, так и идеалистам. Что до философии диалектического материализма, то новые открытия в физике не только не опровергали основополагающих принципов этой философии, но, как
17Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 265.
показал дальнейший ход движения в научном познании, еще и подтверждали их.
Нечто аналогичное повторилось уже в наши дни, но на сей раз не в естествознании, а в обществознании. Достижения научно-технической революции, на которых строят все свои прогнозы на будущее западные исследователи, ни в коей мере не затрагивают основополагающего тезиса Маркса об определяющей роли материального производства в ходе смены общественно-экономических формаций и замены их другими. Между тем западные авторы, а теперь уже и некоторые наши отечественные вопреки известным фактам продолжают настаивать, будто последние достижения научно-технической революции являются самым весомым аргументом в пользу жизненности капитализма, равно как и доказательством «ошибочности» материалистической теории исторического развития Маркса.
Западные обществоведы поставили перед марксистами явно надуманную дилемму: либо признать устарелость марксовой теории, которая будто бы уже не объясняет новых явлений в социальной жизни современных стран, в частности, разительных успехов научно-технической революции на базе капиталистической экономики, либо объявить материалистический анализ хода развития новейшей истории теоретически несостоятельным.
Получившие в последние годы распространение в среде западных социологов разнообразные теории поначалу индустриального (У. Ростоу, Дж. Гэлбрейт, Ж. Фурастье, Р. Арон и др.), а какое-то время спустя еще и «постиндустриального» (Д. Белл, Г. Кан, А. Винер, Зб. Бжезинский и др.) общества характеризуются их создателями, с одной стороны, как строго научные (и при этом не идеологизированные), а с другой - как в определенном смысле еще и близкие материализму в объяснении истории. В действительности все эти отчасти уже устаревшие, но все же сохраняющиеся теории общественного развития насквозь идеологичны и преследуют одну цель - поставить под сомнение вывод об исторически преходящем характере буржуазной цивилизации. Моделью как в старых (индустриальных), так и в
новых («постиндустриальных») концепциях выступает каждый раз та или иная развитая капиталистическая страна. Вместе с тем «новые» социальные прогнозы западных авторов в отношении будущего мировой человеческой цивилизации представляют собой наскоро скроенные схемы дальнейшего развития, в которых западным странам отведена роль первопроходцев, ведущих за собой остальные страны планеты.
Борьба между материализмом и идеализмом в социологии, равно как и в философии на сегодняшний день продолжает оставаться борьбой двух взаимоисключающих одно другое философских направлений -материалистического и идеалистического.
В заключение хотелось бы обратить внимание на один из любопытных приемов, которым в свое время вполне успешно пользовался В.И. Ленин, когда требовалось объяснить действительную подоплеку того, почему модные идеалистические школы философии сохраняют тенденцию появляться вновь и вновь несмотря на то, что новых идей с собой они не несут.
В книге «Материализм и эмпириокритицизм», анализируя взгляды русских махистов в поисках ответа на самые непростые, а к тому же еще и дополнительно запутанные махистами вопросы, В.И. Ленин часто обращался к воззрениям основоположников этой философии Э. Маха и Р.А. Авенариуса. Делая это, В.И. Ленин показывал, что позиция западноевропейских учителей русских махистов в ряде вопросов была несравненно глубже и последовательнее, нежели позиция их эклектически мыслящих учеников. Из этого он заключал, что суть «новейшей» философии проще осмыслить до конца, обратившись к истокам «модной» философии. «...Для западноевропейских их учителей и единомышленников, - писал В.И. Ленин, -совершенно очевидно коренное расхождение линии Маха и К° с линией материалистов вообще. Нашим махистам понадобилось запутать вопрос, чтобы
представить свой разрыв с марксизмом и переход в лагерь буржуазной
18
философии в виде «маленьких поправочек» к марксизму» .
18 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 254.
Немногочисленная, с момента своего первого появления, школа Маха в годы спада революции в России оказала достаточно сильное влияние не только на широкие слои буржуазной интеллигенции страны, что, в общем-то, неудивительно, но также и на часть интеллигенции пролетарской, что никак не отвечало интересам развития классовой борьбы пролетариата в стране. «Секрет» успеха этой философии в России объяснялся тем, что взгляды сторонников махистской философии объективно не противоречили интересам русской буржуазии, а та, со своей стороны, не пожалела средств, дабы обеспечить модной школе философов блестящую по тем временам рекламу. «...Влияние названных... лиц, как философов и профессоров, - отмечал В.И. Ленин, -распространенность их идей в «образованной», т. е. буржуазной, публике, специальная литература, созданная ими, вдесятеро шире и богаче, чем специальная школа Маха и Авенариуса. Школка служит, кому надо. Школкой
19
пользуются, как надо» .
Наконец, в качестве самого последнего нам осталось коснуться вопроса о том, как в наше время, уже в современной России философы из тех, кто в недавнем прошлом называли себя марксистами, оценивают теоретическую борьбу В.И. Ленина с махизмом почти столетней давности, чтобы правильно ответить на вопрос: представляет она хоть какой-то интерес на сегодняшний день или уже нет?
С распадом СССР и последовавшими за этим изменениями ориентиров общественного развития страны В.И. Ленин, мягко говоря, оказался за рамками основательно реформированного за прошедшие годы социального знания сегодняшней России. Его высказывания наше полуофициальное обществознание если временами и цитирует, то с единственной с целью -убедить тех, кто этого еще не осознал, что В.И. Ленин никогда и не был серьезным ученым, а был разве только политиком, к тому же крайне ангажированным. В вопросах философии и социальной науки он будто бы оставался недостаточно эрудированным, а посему его полемика столетней давности
19 Там же, с. 366.
с махистами для современного обществознания никакого интереса представлять, естественно, не может.
Так, в учебном пособии профессора К.Х. Момджяна «Введение в социальную философию» с первых страниц автор дает понять своим читателям, что времена одной считавшейся некогда научной в методологическом плане философии навсегда «канули в Лету», и, следовательно, в наше время на роль истинной философии может претендовать только та, которая сумеет воспринять все некогда существовавшие у нас и за рубежом философские течения, к чему в свое время настойчиво звали махисты. «Мы, - пишет автор, -не будем замыкаться в рамках одной исследовательской парадигмы (какой изящный намек на исторический материализм К. Маркса. - Г.Ч.), какими бы авторитетными именами она не была представлена в социально-философском знании. Успех предприятия (подобный высокий стиль скорее бы подошел автору «Оды» по случаю восшествия на престол нового монарха или монархини, нежели авторувузовского учебника по социальной философии. - Г. Ч.) требует от нас анализа самых различных точек зрения, существовавших и существующих в социальной философии, сопоставления их внутренней логики и фактографической базы. Мы должны будем решить для себя вопрос о взаимозависимости, возможном взаимодополнении различных школ и концепций, выработать систему теоретических приоритетов и уметь обоснованно отстаивать свой выбор»20.
Стоит заметить, что К.Х. Момджян отнюдь не единственный из современных отечественных авторов, несомненно тяготеющий к философскому эклектизму. Та же особенность проглядывает в последних работах академика Т.И. Ойзермана, «оправдывающего» (это его доподлинные слова) в наши дни идеи философского ревизионизма, отвергавшего, как известно, основной вопрос философии. Чтобы прояснить авторскую позицию поданному вопросу, приведем выдержку из нашей полемики с Т.И. Ойзерманом. Вот она:
Момджян К.Х. Введение в социальную философию. М., 1997, с. 8.
«Т.И. Ойзерману не понравилось, что в «Материализме и эмпириокритицизме» В.И. Ленин в полемике с А. Богдановым страстно отстаивал вопрос о первичности общественного бытия по отношению к общественному сознанию и даже провел параллель между общефилософскими категориями «бытие» и «сознание», с одной стороны, и «социально-философскими» категориями «общественное бытие» и «общественное сознание» -с другой. Такое различение Т.И. Ойзерман считает отходом от материалистического понимания истории. «Нетрудно понять, - пишет он, - что если из общественного бытия исключается субъективная реальность (сознание и воля людей), то тем самым оно фактически трактуется как нечто сверхчеловеческое, сверхчувственное, т. е. по существу трансцендентное. О каком же материалистическом понимании истории, - патетически восклицает Т.И. -Ойзерман, - может идти в таком случае речь». Такой грозный окрик может, в самом деле, испугать, но, пожалуй, только тех, кто на слово поверит Т.И. Ойзерману, что уж кто-кто, но он то лучше всех понимает содержание понятия «материалистическая концепция истории»21.
Мы, употребляя это понятие, имеем в виду, разумеется, марксистскую концепцию истории, поскольку другой материалистической концепции истории никто еще не придумал.
Так вот, послушаем на этот счет мнение создателя материалистической концепции истории: «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»22. Как же так, ведь Т.И. Ойзерман уверял нас, что исключать сознание людей из их общественного бытия сторонник материалистической концепции истории не может, а вот такой ее сторонник, как К. Маркс, явно его исключает, ведь не может же общественное бытие воздействовать на общественное сознание, если последнее уже находится внутри его? Если голова
21
Чесноков Г.Д. Материалистическая концепция истории (Современная дискуссия)// Марксизм и современность, 2005, №1-2, с. 49.
22 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 7.
составляет часть нашего тела, то из этого не следует, что и мысли - часть тела. Значит, В.И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», различая общественное бытие и общественное сознание, лишь повторил К. Маркса. Итак, материалистическая концепция истории не просто допускает, но настаивает на выделении общественного бытия и общественного сознания в качестве самостоятельных категорий.
Спор между материалистом Лениным и «стыдливыми» идеалистами начала XX в. махистами на предмет того: приведет ли отказ от постановки вопроса о соотношении мышления и бытия к прогрессу научного познания, включая сюда, разумеется, и познание законов общественной жизни, или не приведет, продолжается и сегодня.
Методология ленинского анализа социологических взглядов махизма позволяет нам правильно ориентироваться в том методологическом беспределе, который в последние годы захлестнул нашу отечественную философию и наше отечественное обществознание.
