CC BY
163
10.4. КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ МЕЖДУНАРОДНОГО ТЕРРОРИЗМА В XXI ВЕКЕ*
Лобач Дмитрий Владимирович, канд. юрид. наук. Должность: доцент. Место работы: Дальневосточный федеральный университет. Подразделение: Кафедра теории и истории государства и права. E-mail: [email protected]
Смирнова Евгения Александровна, канд. юрид. наук. Должность: ассистент. Место работы: Дальневосточный федеральный университет. Подразделение: Кафедра трудового и экологического права. E-mail: [email protected]
Кочубей Ольга Ивановна, канд. ист. наук. Должность: доцент. Место работы: Дальневосточный федеральный университет. Подразделение: Кафедра теории и истории государства и права. E-mail: [email protected]
Аннотация: В статье исследуются криминологические характеристики международного терроризма, которые предопределяют вероятные направления развития данного явления социальной действительности. На основании изучения отечественной и зарубежной специальной литературы обосновывается гипотеза, что современный международный терроризм как социально-деструктивное явление в современных условиях характеризуется следующими качественными криминологическими характеристиками: сетевой характер международных террористических организаций; интенсификация террористических актов с параллельной регионализацией основных негосударственных акторов терроризма; многонациональный характер терроризма; развитие религиозной доктрины, оправдывающей квазиценности террористов; широкое использование суицидальной практики терроризма; симбиоз с организованной преступностью; активное использование информационных технологий в террористических целях; ориентация террористических организаций на завладение оружием массового поражения. Делаются выводы о том, что в XXI веке международный терроризм представляет собой сложное многоуровневое сетевое социально-деструктивное явление, охватывающее в своем функциональном проявлении все разнообразие взаимодействующих террористических организаций, преступная деятельность которых основана на религиозно-этнической парадигме и ориентирована на изменение геополитической расстановки сил в современном мире. Методологическую основу статьи составили такие методы, как статистический анализ, теоретический анализ и метод экспертной оценки.
Ключевые слова: международный терроризм, преступность, экстремизм, динамика террориз-
* Данная статья подготовлена в рамках гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых на выполнение научного исследования по теме: «Международный терроризм как угроза всеобщему миру и национальной безопасности: политико-правовые меры противодействия в архитектонике международной безопасности и в национальном законодательстве стран Азиатско-Тихоокеанского региона», проект МК- 8113.2016.6.
ма, преступные организации, технологический терроризма, религиозный терроризм.
THE CRIMINOLOGICAL CHARACTERISTICS OF INTERNATIONAL TERRORISM IN THE TWENTY-FIRST CENTURY
Lobach Dmitry Vladimirovich, PhD at law. Position: Associate professor. Place of employment: Far Eastern Federal University (FEFU). Department: theory and history of state and law. E-mail: [email protected] Smirnova Eugenia Alexandrovna, PhD at law. Position: Assistant. Place of employment: Far Eastern Federal University (FEFU). Department: labour and ecological law. E-mail: [email protected]
Kochubey Olga Ivanovna, PhD in History. Position: Associate professor. Place of employment: Far Eastern Federal University (FEFU). Department: theory and history of state and law. E-mail: [email protected]
Annotation: The article examines the criminological characteristics of international terrorism, which predetermine the probable directions of development of the given phenomenon of social reality. Substantiates the hypothesis that the modern international terrorism as social and destructive phenomenon in modern conditions is characterized by the following qualitative criminological characteristics: the network nature of international terrorist organizations; intensification of terrorist acts with parallel re-gionalization of the main non-state actors of terrorism; the multinational nature of terrorism; the development of religious doctrine which justifies quasi-values of terrorists; widespread use of the practice of suicide of terrorism; the symbiosis with organized crime; active use of information technologies for terrorist purposes; the orientation of terrorist organizations in the seizure of weapons of mass destruction. Concludes that in the twenty-first century, international terrorism is a complex multi-level network social and destructive phenomenon, which involve in all diversity of interacting terrorist organizations. Criminal activity of those organizations based on religious-ethnic paradigm and focuses on changing geopolitical spacing of power in the modern world. The methodological basis of the article comprises methods such as statistical analysis, theoretical analysis and expert assessment method. Keywords: International terrorism, crime, extremism, dynamics of terrorism, criminal organizations, technological terrorism, religious terrorism.
Терроризм как особая форма политического насилия известна человечеству с незапамятных времен, что в контексте исторической ретроспективы свидетельствует о социальной обусловленности этого феномена в условиях интенсификации общественных конфликтов в пределах определенных национальных границ. Вместе с тем со второй половины XX века наблюдается экстенсивное распространение терроризма за пределы государственных границ, предопределяя тем самым транснациональную природу терроризма как объективную угрозу для международного мира и безопасности человечества. Если раньше террористическая идеология и практика воплощались в криминальных актах насильственного и экстремистского характера в отношении государственных структур и отдельных должностных лиц, подвергая угрозе тем самым территориальную целостность и политическую независимость определенных государств, то в современных условиях мировой экономической, социально-культурной и политической интеграции и унификации акты терроризма планируются, подготавливаются и
совершаются в разных странах, создавая тем самым объективные сложности в расследовании и выявлении виновников таких преступлений. Однако международный терроризм в XXI веке кардинальным образом отличается от транснациональных террористических актов недалекого прошлого по ряду качественных параметров, которые с определенной долей условности можно обозначить как криминологические характеристики транснационального терроризма постмодернистской эпохи и которые в криминологическом плане можно рассматривать как тенденции дальнейшей эволюции рассматриваемого социального явления в обозримом будущем.
Среди таких качественных криминологических характеристик, воплощающих вероятные направления развития международного терроризма, можно отметить: сетевой характер международных террористических организаций; интенсификация террористических актов с параллельной регионализацией основных негосударственных акторов терроризма; многонациональный характер терроризма; развитие религиозной доктрины, оправдывающей квазиценности террористов; широкое использование суицидальной практики терроризма; симбиоз с организованной преступностью; активное использование информационных технологий в террористических целях; ориентация террористических организаций на завладение оружием массового поражения.
Рассмотрим более подробно каждую из выше обозначенных криминологических характеристик.
1. Сетевой характер международных террористических организаций. Данная криминологическая характеристика представляет собой закономерный результат последовательной конвергенции ранее разобщенных террористических групп и организаций, которые в современных условиях взаимодействуют в единой системе по горизонтальному принципу, где каждая террористическая группа обладает определенной автономией, необходимой и достаточной для принятия оперативных решений при реализации тактических задач. Так, например, на сегодняшний день, несмотря на существование большего количества ячеек и неформальных групп, работающих по всему миру, количество дочерних групп «Аль-Каиды» составляет примерно 30-40. Среднестатистическая дочерняя группа насчитывает в своих рядах до 500 боевиков, то есть общее число членов всех этих организаций исчисляется тысячами. Ассоциированные группы в исламском мире включают: «Асбат аль-Ансар» (Ливан), «Салафистская группа для проповедей и сражений» (Алжир), «Вооруженная исламская группа» (Алжир), «Ансар аль-Ислам» (Ирак) и «Исламская армия Адена» (Йемен), «Аль-Иттихад» (Сомали), «Джайш Мухаммед» (Пакистан), «Исламское движение Узбекистана» (Узбекистан), «Ласкар-и-Тоиба» (Пакистан), «Освободительный исламистский фронт Моро» (Филиппины), «Дже-маа Исламия» (Индонезия) и «Абу Сайаф» (Филиппины). В данной неформальной системе дочерние группы «обмениваются данными и ресурсами, обсуждают общую стратегию и даже проводят совместные операции» с другими группами [4, с. 513]. Они также предоставляют свои возможности по управлению, привлечению новых членов, обучению и материально-техническому обеспечению глобальной террористической сети, в результате чего «Аль-Каида» продолжает относительно спокойно существовать.
2. Интенсификация террористических актов с параллельной регионализацией основных негосударствен-
ных акторов терроризма. В соответствии с Индексом глобального терроризма за 2015 г. количество актов терроризма продолжает расти. Общее количество смертей от терроризма в 2014 г. достигло 32 685 человек, что на 80 % превышает показатели смертности от актов терроризма, совершенных в 2013 г., когда от терроризма погибло 18 111 человек. При этом за последние 15 лет было совершено более чем 61 000 инцидентов, связанных с терроризмом, которые унесли почти 140 000 жизней. С начала XXI в. наблюдается девятикратное увеличение числа смертности от терроризма (с 3 329 в 2000 г. до 32 685 смертей в 2014 г.) [14].
При этом более 80% всех смертей от терроризма по состоянию на 2014 г. фиксируются в шести странах. В Ираке в это время было совершено 3370 террористических атак, убивших 9929 человек (30,4% от общемирового количества жертв террористических актов), в Пакистане было совершено 1820 террористических актов, убивших 1757 человек (5,4% от общемирового количества жертв террористических атак), в Афганистане было совершено 1590 террористических атак, убивших 4505 человек (13,8% от общемирового количества жертв террористических актов), в Индии было совершено 763 террористических атак, убивших 426 человек (1,3% от общемирового количества жертв террористических актов), в Нигерии было совершено 662 атаки, убившие 7512 человек (23,0% от общемирового количества жертв террористических актов), в Сирии было совершено 232 террористических акта, убивших 1698 человек (5,2% от общемирового количества жертв террористических актов) [17, 20].
Из представленных показателей можно усмотреть, что соотношение количества смертей в результате актов терроризма с количеством самих террористических актов в разных странах неодинаково, что позволяет сделать вывод о разной степени террористической опасности (условно коэффициент опасности актов терроризма), поскольку последствия от актов терроризма в форме причинения смерти различаются. Наибольший коэффициент опасности актов терроризма наблюдается в Нигерии, где на один террористический акт в среднем приходится 11,3 жертв (убийств). В Сирии коэффициент опасности актов терроризма составляет 7,3 жертв (убийств), в Ираке - 2,9 жертв (убийств), в Афганистане - 2,8 жертв (убийств), в Пакистане - 0,98 жертв (убийств), в Индии - 0,5 жертв (убийств) [20].
3. Многонациональный характер терроризма. В плане вовлеченности представителей разных народов международный терроризм также становится все более многонациональным. Показательным в этом плане примером является печально известная группировка «Исламское государство», которая принимает в свои ряды представителей различных национальных и этнических групп. По данным правительства США на 31 декабря 2014 г. около 19 000 террористов, входящих в эту группировку, прибыли из 90 стран мира. Если брать разбивку по странам, то картину можно представить следующим образом: Тунис (3000 человек), Саудовская Аравия (2500 человек), Иордания (2089 человек), Марокко (1500 человек), Ливан (890 человек), Россия (800 человек), Ливия (556 человек), Великобритания (488 человек), Франция (412 человек), Турция (400 человек), Египет (358 человек), Пакистан (330 человек), Бельгия (296 человек), Австралия (250 человек), Алжир (250 человек), Ирак (247 человек), Германия (240 человек), Нидерланды (152 человека), Алба-
ния (148 человек), США (130 человек). Еще около 1200 рекрутов в террористической организации прибыли более чем из 20 государств ближнего и дальнего зарубежья [12].
4. Развитие религиозной доктрины, оправдывающей квазиценности террористов [19, p. 99-107]. Другой особенностью международного терроризма является его связь с религией, образующей идеологическую основу, детерминирующую и оправдывающую противоправные действия во имя трансцендентальных религиозных ценностей. Религиозный терроризм охватывает различные устоявшиеся религиозные учения и верования, которые умышленно изменяются в соответствии с новым пониманием социальной действительности. Особое внимание в этом аспекте обращает на себя исламский фундаментализм, который предлагает новую альтернативную по отношению к традиционному исламу систему ценностей и догматических постулатов. Опасность исламского фундаментализма заключается в двух главных моментах. Во-первых, данное религиозное движение прививает на уровне массового сознания искаженное восприятие моральных ценностей, в результате чего для верующего насилие становится своеобразным способом личного спасения в религиозно-метафизическом смысле. Во-вторых, исламский фундаментализм de-facto создает благоприятную почву для достижения террористическими организациями своих политических целей, используя религиозные лозунги и спекулируя на высоком уровне социального фанатизма.
Вместе с тем следует отметить, что в XXI в. терроризм становится все более религиозным в том плане, что преступная деятельность террористических организаций осуществляется под предлогом защиты «истинных» религиозных ценностей. Обзорный анализ организаций, признаваемых государственным департаментом США в качестве террористических, свидетельствует о том, что более чем три четверти таких объединений при осуществлении террористических актов апеллируют религиозными положениями и руководствуются метафизическими ценностями [10]. В соответствии с Единым федеральным списком организаций, признанных в соответствии с законодательством Российской Федерации террористическими, 20 из 24 террористических организаций являются сторонниками исламского фундаментализма [1].
Важно будет также отметить, что современные террористы выступают с альтернативным проектом мирового политического устройства, считая существующий порядок несправедливым, прежде всего по отношению к быстро развивающемуся и активно растущему мусульманскому сообществу. Необходимость такого проекта, который и пытаются реализовать террористы, может быть вызвана как непримиримыми межцивили-зационными противоречиями, так и увеличивающимся разрывом между бедными странами, многие из которых находятся в мусульманском мире, и богатыми государствами, использующими все преимущества глобализирующегося мира, а также несправедливой и ге-гемонистской внешней политикой западных стран во главе с США в мусульманских странах [4, с. 516-518].
5. Широкое использование суицидальной практики терроризма. Религиозный компонент в структуре международного терроризма образует социальную базу преступных организаций и обусловливает изменение
самой террористической практики, заключающейся в совершении террористических актов общеопасными способами через самоубийства. Речь идет о совершении религиозных самоубийств через взрывы или иные противоправные действия, которые неминуемо приводят к смерти самого террориста. Психоанализ подобное поведение называет Das Mortido («мортидо» -стремление к смерти).
В контексте сравнительно-статистического анализа прослеживается тенденция увеличения количества суицидальных террористических актов (Suicide Attack). Так, например, в соответствии с информационно-аналитической базой данных Чикагского проекта по безопасности и терроризму (Chicago Project on Security and Terrorism database (CPOST) за период 1982-2015 гг. было совершено в общей сложности 4933 суицидальных террористических атак, повлекших 49798 смертей, при этом 125 312 лиц пострадали от ранений различной степени тяжести. Интересно отметить, что суицидальные террористические атаки с 1982 по 2000 гг. в практике террористической деятельности в целом занимали незначительное место. Общее количество суицидальных атак за этот период составило 174 акта, повлекших убийства 2 732 человек. Однако в период 2001-2015 гг. наблюдается интенсификация совершения суицидальных террористических актов, приведшая к многократному увеличению количества жертв. За этот период было совершено 4759 суицидальных атак, повлекших 47066 смертей.
Происходит изменение и географии террористических атак. Так, если в период 1982-2000 гг. большинство террористических суицидальных атак были совершены в таких странах, как Шри-Ланка (71 атака), Ливан (42 атаки), Израиль (15 атак), Турция (12 атак), Палестина (11 атак), Россия (9 атак), Индия (4 атаки), то в период с 2001по 2015 гг. большая часть суицидальных атак была совершена в Ираке (2027 атак), Афганистане (1090 атак), Пакистане (504 атаки), Сирии (206 атак), Нигерии (158 атак), Йемене (107 атак), Сомали (104 атаки). При этом необходимо также отметить, что количество суицидальных атак растет и в странах первой группы. Например, в России за последние 15 лет было совершено 77 террористических атак, в Израиле соответственно - 98, в Шри-Ланке - 44 атаки, в Турции - 22 атаки.
Вместе с тем довольно сложно говорить о присутствии религиозного мотивационного фактора при совершении террористических суицидальных атак. Конечно же, бесспорным следует признать тот факт, что современный терроризм в большей степени приобретает религиозную основу. Однако связь религии и суицидальной практики терроризма не всегда прослеживается в статистической отчетности и подтверждается в научной сфере. Так, например, в научно-аналитической литературе отмечают, что за период 1981-2010 гг. общее количество суицидальных террористических атак в 35 странах мира составило 2233 инцидента при том, что только 801 террористических суицидальных атак (около 36 %) были совершены по религиозным мотивам [11, p. 13-21]. В этом контексте некоторые исследователи этой проблемы приходят к выводу, что террористы-смертники не всегда религиозно мотивированы [8].
Напротив, суицидальные террористические атаки часто совершаются в целях предупреждения возмож-
ного выхода из террористических сект и наказания провинившихся членов этих деструктивных сообществ [21, р. 990-995] либо же суицидальный терроризм выступает проявлением практицизма, ориентированного на достижения цели любыми средствами с учетом некоторой диффузии обучения со сходными религиозными традициями [15, р. 38-45].
Суицидальная террористическая практика также может детерминироваться спецификой внутригрупповых отношений, которые характеризуются высоким уровнем сплоченности и обилием крайних радикальных убеждений, воспроизводство, обоснование и распространение которых приводит к усилению агрессивности (включая агрессивный суицид) [22, р. 178]. В дополнении к сказанному следует также отметить, что и другие факторы в системной совокупности обусловливают повышение вероятности суицидальных атак. В частности, к таким факторам можно отнести злоупотребление наркотиками, воспитание в неблагополучных семьях, физические или психические нарушения, субъективные моральные недостатки, депрессии, страхи.
6. Симбиоз с организованной преступностью. Еще одной специфической тенденцией развития международного терроризма является его конвергенция с организованной преступностью. Необходимо отметить, что в отечественной научной литературе превалирует в целом позиция, в соответствии с которой взаимодействие организованной преступности и терроризма основано на взаимовыгодном сотрудничестве [3, с. 5380; 5, с. 34-45; 6, с. 55-65; 23, с 7, 11-12.]. Подобное взаимодействие заключается в дифференцированной преступной деятельности, способствующей совпадению преступных целей и интересов. В частности, преступные организации в системе организованной преступности могут оказывать услуги по приобретению, транспортировке и сокрытию оружия и боеприпасов, а также содействовать в сокрытии отдельных террористов и обеспечении их необходимыми документами и транспортными средствами. Если исходить из традиционного понимания организованной преступности как противоправной деятельности различных преступных организаций, направленной на получение прямой или косвенной финансовой или иной материальной выгоды, то закономерно можно предположить, что интересы организованных преступных формирований будут совпадать с террористическими организациями в той степени и до тех пор, пока прагматические связи будут актуальны и востребованы для обеих сторон. С определенной долей релевантности такое взаимодействие порождает криминальный симбиоз двух криминогенно-деструктивных явлений социальной действительности.
Между тем нельзя игнорировать и тот факт, что трансформация международного терроризма при сохранении устойчивых связей с транснациональными организованными преступными формированиями в то же время создает свои источники противоправного финансирования, которые функционально и организационно предопределяют развитие финансово-материальной инфраструктуры террористических организаций. В этом плане интересно отметить, что террористическая организация «Исламское государство» не просто взаимодействует с субъектами организованной преступности, но и обеспечивает себя криминальными источниками финансирования за счет ограбления банков, похищения людей, организации проституции, рэкета, незаконного оборота культурных ценностей мирового исторического наследия, а также
контрабандны нефтепродуктов. Отмечают и другие источники финансового обеспечения террористических организаций: пожертвования от религиозных организаций, спонсорская помощь, материально-финансовая помощь от других государств, косвенные поступления от дестабилизации рынка, а также выгоды, получаемые в результате политического шантажа [13, р. 82]. При этом следует понимать, что финансовое обеспечение деятельности террористических организаций не является чем-то спорадичным и эклектичным. Напротив, финансирование осуществляется на высоком организационном уровне при принятии управленческих решений. Например, ставшие общеизвестными документы бухгалтерской отчетности таких террористических группировок как «Аль-Каида» и «Исламское государство», демонстрируют использование передовых методов финансового менеджмента для управления источниками доходов и расходов. В отчетах международной Группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ) отмечается, что крупные террористические организации создают автономные финансовые инфраструктуры для получения, аккумулирования и распределения доходов между своими структурными подразделениями.
Вместе с тем существует и обратная ситуация, когда организованная преступность трансформируется в преступность террористического характера. Показательным в этом плане примером выступает так называемый наркотерроризм, когда наркокартели в целях обеспечения своих преступных интересов начинают насильственными противоправными методами оказывать воздействие на органы государственной власти и их представителей (похищения, устрашения, убийства, причинения вреда здоровью, поджоги, взрывы и др.) [2].
Однако было бы неверно отождествлять терроризм и организованную преступность на основании некоторой схожести криминальной деятельности, направленной на извлечение преступных доходов, так как главная отличительная черта подобных криминальных явлений социальной действительности заключается в целевой ориентации. Для терроризма главной целью является оказание воздействия на государственные органы власти и международные организации, а равно устрашение населения, в то время как организованная преступность ориентирована на достижение корыстных целей. Организованная преступность имманентно связана с коррупцией, так как в большинстве своем преступные организации стремятся «договориться» с представителями публичной власти, терроризм же напротив открыто противостоит государству. Коррупционные методы используются террористами, как правило, только для обеспечения основной террористической деятельности.
7. Активное использование информационных технологий в террористических целях. Среди новых тенденций развития и расширения транснациональной террористической деятельности выступает также увеличение информационных технологий, используемых в целях изменения общественного мнения относительно природы терроризма (по сути, его оправдание), вербования новых рекрутов, изыскания источников финансирования, повреждения информационных систем и учинения имущественного ущерба государственным органам власти. Здесь на повестку дня выступает новая форма терроризма, определяемая в научной литературе как кибертерроризм. Кибертерроризм может выражаться в следующих видах противоправной прак-
тики: проведение информационных атак, направленных на изменение или уничтожение содержимого электронных файлов и компьютерных систем; инфраструктурные атаки, призванные нарушить или разрушить оборудование, операционные платформы в компьютерных системах; информационно-технологическое содействие поддержке традиционного терроризма через создание Интернет ресурсов; использование Интернета для сбора средств для поддержки насильственных политических действий либо продвижения альтернативных экстремистских идеологий [7]. При этом, необходимо понимать, что террористические кибератаки совершаются не спонтанно, а требуют широкой подготовки и тщательной организации. Зачастую кибератаки подготавливаются и проводятся на протяжении длительного времени (от двух до десяти лет) [24]. В этом аспекте интересно отметить, что часто религиозная основа транснационального терроризма, несмотря на культурные традиционные императивы и детерминанты своей обусловленности, в то же время стремится к технологическому совершенствованию, что объясняется прагматическими устремлениями и утилитарными задачами.
8. Ориентация террористических организаций на завладение оружием массового поражения. Другой тенденцией развития международного терроризма является стремление международных террористических организаций к обладанию оружием массового поражения. Нельзя не согласиться с тем, что применение оружия массового поражения террористами является самой высокой угрозой для человечества. Хотя в практике международных отношений террористические акты с использованием оружия массового поражения единичны в своем проявлении, в то же время угроза завладения террористами такого оружия более чем реальна. Экспертные заявления относительно данной проблемы подтверждают возрастание вероятности приобретения террористами оружия массового поражения по мере распространения радиоактивных материалов, а равно биологических и химических реагентов и ослабления государственного контроля над источниками повышенной опасности. Особую озабоченность вызывают те страны, которые обладают ядерным оружием, но не способны обеспечить общественный правопорядок и справиться с террористическими угрозами. В этом плане особую тревогу вызывают такие страны, как Пакистан и Индия, которые обладают ядерным оружием и где особо остро проявляется деятельность террористических организаций.
В контексте сказанного следует также отметить, что риск совершения террористических актов с использованием ядерного оружия маловероятен. Подобное оружие находится под особой охраной государств и является объектом постоянного мониторинга со стороны международных организаций. Однако не исключена возможность создания гибридного оружия неизбирательного действия широкого поражения. К такому виду оружия массового поражения следует отнести, прежде всего, так называемое радиологическое оружие (грязная бомба), а равно химическое или бактериологическое оружие. В специальной литературе со ссылкой на специальные информационные отчеты государственных органов и международных организаций [16, 18] можно найти не единичные примеры незаконной транспортировки и использования химических и
биологических реагентов, а также радиоактивных материалов, которые могут быть использованы для создания нетипичного (гибридного) оружия массового поражения.
В заключение необходимо отметить, что международный терроризм в XXI веке представляет собой сложное многоуровневое сетевое социально-деструктивное явление, охватывающее в своем функциональном проявлении все разнообразие взаимодействующих террористических организаций, преступная деятельность которых основана на религиозно-этнической парадигме и ориентируется на изменение геополитической расстановки сил в современном мире. Без преувеличения следует признать, что в своем имманентном проявлении международный терроризм в современных условиях мировой глобализации уже не является простой суммой разнородных транснациональных террористических организаций. В действительности происходит мировая интернационализация и кооперация террористических организаций, что порождает теневую систему международного криминального сообщества, которая позиционирует себя как реальная политическая сила и выступает с альтернативным проектом мироустройства.
Список литературы:
1. Единый федеральный список организаций, в том числе иностранных и международных организаций, признанных в соответствии с законодательством Российской Федерации террористическими [Электронный ресурс] Официальный сайт Федеральной службы безопасности Российской Федерации. - Режим доступа: http://www.fsb.ru/fsb/npd/terror.htm
2. Коробеев А.И., Лобач Д.В. Терроризм, экстремизм и насилие в современной Мексике: состояние и динамика / А.И. Коробеев, Д.В. Лобач // Азиатско-тихоокеанский регион: экономика, политика, право. -2014. - №1 (30). - С. 131-144.
3. Организованная преступность, коррупция и терроризм в России: исторический контекст и современность. Монография / А.А. Баринов, В.И. Попов. - М.: МИИТ, 2007. - 346 c.
4. Современные международные отношения: Учебник / Под ред. А.В. Торкунова, А.В. Мальгина, - М.: Издательство «Аспект Пресс», 2016. - 688 с.
5. Терроризм и организованная преступность. Монография / С.А. Солодовников - М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 2007. - 173 c.
6. Терроризм и организованная преступность: Монография / С.Я. Казанцев, Б.И. Кофман, С.Н. Миронов, А.Ж. Саркисян и др. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2010. - 247 c.
7. Ballard J.D., Hornik J.G., McKenzie D. Technological facilitation of terrorism: definitional, legal, and policy. [Электронный ресурс]. The Grand Valley State University Libraries. 2002. - Режим доступа: http://scholarworks. gvsu.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1007&context=scjpe erpubs
8. Berman E., Laitin D. Religion, terrorism and public goods: testing the club model / E. Berman, D. Laitin // Journal of Public Economics. - 2008. - No. 92. - Pp. 1942-1967.
9. Bloom M. Dying to kill: The allure of suicide terror. New York: Columbia University Press, 2005. - 284 p.
10. Country Reports on Terrorism. Report. 2015. [Электронный ресурс]. United States Department of State. -
Режим доступа: http://www.state.gov/j/ct/rls/crt/2015/257 523.htm
11. Filote A., Potrafke N., Ursprung H. Suicide attacks and religious cleavages // Public Choice. - 2016. - Vol. 166. - Pp. 3-28.
12. Financing of the Terrorist Organisation Islamic State in Iraq and the Levant [Электронный ресурс]. The Financial Action Task Force (FATF). - Режим доступа: https://www.fatf-gafi.org/topics/methodsandtrends/docu-ments/financing-of-terrorist-organisation-isil.html
13. Findlay M.J. Global terror and organized crime: symbiotic or synonymous? // Asian Criminology. - 2008. -Vol. 3. - Pp. 75-89.
14. Global Terrorism Index. Report. 2015 [Электронный ресурс]. The Institute for Economics and Peace. - Режим доступа: http://economicsandpeace.org/wp-content/up-loads/2015/11/Global-Terrorism-Index-2015.pdf
15. Horowitz M. Non-state actors and the diffusion of innovations: The case of suicide terrorism / M. Horowitz // International Organization. - 2010. - Vol. 64. - Pp. 33-64.
16. Helfand I., Forrow L., Tiwar J. Nuclear terrorism // British Medical Journal. - 2002. - Vol. 324. - No. 7333. -Pp. 356-358.
17. Information on more than 150 000 Terrorist Attacks [Электронный ресурс]. The Global Terrorism Database. -Режим доступа: https://www.start.umd.edu/gtd/
18. Kouzes R.T. Detecting illicit nuclear materials: the installation of radiological monitoring equipment in the United States and overseas is helping thwart nuclear terrorism / R.T. Kouzes // American Scientist. - 2005. - Vol. 93. - No. 5. - Pp. 422-427.
19. Mitrofanova A.V. Religious aspects of international terrorism / A.V. Mitrofanova // Age of Globalization. -2013. - № 3. - Pp. 99-107.
20. Reports on international terrorism: statistics on incidents of terrorism worldwide (Updated June 2016) [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.jewishvir-tuallibrary.org/jsource/Terrorism/terrorstats.html
21. Santifort-Jordan C., Sandler T. An empirical study of suicide terrorism: a global analysis / C. Santifort-Jordan, T. Sandler // Southern Economic Journal. - 2014. - No. 80. -Pp. 981-1001.
22. Wintrobe R. Extremism, suicide terror, and authoritarianism / R. Wintrobe // Public Choice. - 2006. -Vol. 128. - Pp. 169-195.
23. Суходолов А.П., Московцев А.Ф., Копылов А.В., Фролова Е.Е. Введение в основы системной антикоррупционной профилактики // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2016. Т. 10. № 1. С. 5-19.
24. Wilson C. Computer attack and cyber terrorism: vulnerabilities and policy issues for congress [Электронный ресурс]. The Federation of American Scientists (FAS). - Режим доступа: http://fas.org/irp/crs/RL32 114.pdf
Отзыв
на статью Д.В. Лобача, Е.А. Смирновой и О.И. Кочубей «Криминологические характеристики международного терроризма в XXI веке»
Данная статья посвящена чрезвычайно важной теме, раскрывающей криминологические характеристики международного терроризма на современном этапе. Актуальность обозначенной темы не вызывает сомнений, что объясняется большим количеством специальной литературы по данной теме и реальным положением дел в сфере борьбы с транснациональным терроризмом на Ближнем Востоке, в Африке, Европе и Юго-Восточной Азии.
Особое внимание обращает на себя системный подход в изучении сетевого характера международного терроризма и суицидальной террористической деятельности в эпоху глобализации международных отношений. С положительной стороны следует отметить выводы авторов о том, что международный терроризм в современных условиях мировой глобализации уже не является простой суммой разнородных транснациональных террористических организаций, так как в действительности происходит мировая интернационализация и кооперация террористических акторов, что порождает теневую систему международного криминального сообщества, которая позиционирует себя как реальная политическая сила и выступает с альтернативным проектом мироустройства.
Следует также поддержать научно обоснованную позицию о том, что современный терроризм становится все более религиозным и технологическим, что подтверждается эмпирическими данными. Существенным фактором распространения терроризма с последующей его трансформацией в качественно новое глобальное явление социальной действительности является сильная экстремистская идеология (идеология терроризма).
Значительный научный интерес представляет изучение статистических данных распространения терроризма по странам.
Представленная Д.В. Лобачем, Е.А. Смирновой и О.И. Кочубей статья является самостоятельным комплексным исследованием проблемных аспектов криминологической природы транснационального терроризма, разрешение которых имеет важное значение для криминологии.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что статья Д.В. Лобача, Е.А. Смирновой и О.И. Кочубей «Криминологические характеристики международного терроризма в XXI веке» в полной мере соответствует требованиям, предъявляемым к данному виду работ, и может быть рекомендована к опубликованию.
Доцент, кандидат юридических наук Сергейко А.С.
