CC BY
84
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 12 (227).
История. Вып. 45. С. 28-34.
КРЕСТЬЯНСТВО И ВЛАСТЬ БУРЯТ-МОНГОЛИИ В НАЧАЛЕ 1920-х ГОДОВ: НА ГРАНИ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЫ
В статье исследуются основные причины острого экономического кризиса в аграрном секторе Бурят-Монголии в начале 1920-х гг. В центре внимания автора - советская продовольственная политика в период Гражданской войны и в первые годы нэпа, ставшая причиной конфликтных взаимоотношений крестьянства и власти.
Ключевые слова: Бурят-Монголия, Советская власть, крестьянство, Гражданская война, продовольственная разверстка, голод, крестьянские мятежи, продовольственный налог.
Введению нэпа в российской деревне предшествовали, как минимум, два события, особенно тяжело отразившиеся на положении крестьянства и ставшие причиной обострения взаимоотношений между крестьянством и властью. Первое из этих событий - продразверстка, введенная Советской властью Декретом СНК от 11 января 1919 г., суть которой состояла в жесткой политике государства, заставлявшего крестьянство поставлять сельскохозяйственную продукцию без учета реальных возможностей деревни. Сохранение и увеличение продразверстки в 1920-1921 гг. до размеров, граничивших с истощением продовольственных ресурсов деревни, фатальным образом предопределили наступление голода. Это стало вторым событием, болезненно сказавшемся на положении крестьянства.
Хорошо известно, что крестьянские выступления в Тамбовской губернии против большевистской власти были наиболее яркими проявлениями народного негодования против аграрной политики Советской власти. Между тем волна крестьянского недовольства прокатилась по всей России, где и Бурят-Монголия1 была одним из неблагополучных регионов для власти в этом отношении. Представляется, что анализ происходящего на национальных окраинах в начале 1920-х гг. позволит глубже понять причины либерализации экономической политики и смысл аграрных преобразований в период нэпа.
В начале 1920-х гг. аграрный сектор Бурят-Монголии представлял удручающую картину. Причин упадка сельского хозяйства было несколько, и все они действовали в комплексе.
Одной из причин острого экономического кризиса были крайне сложные и запутанные
земельные отношения в Забайкалье, что было обусловлено землеустроительной политикой царского правительства в начале XX в. Законы «Главные основания поземельного устройства крестьян и инородцев» Забайкальской области (5 июня 1900 г.) и Иркутской губернии (23 мая 1896 г.) устанавливали единую норму земельного надела и одинаковый размер платежей без учета разнообразия природных ресурсов и различий хозяйственного уклада населения2. Это отражало фискальные интересы самодержавия, так как сопровождалось возведением бурят в более высокие податные оклады русского населения. В колонизационный фонд передавалась огромная часть земель без учета интересов бурятского скотоводческого хозяйства, требовавшего обширных земельных пространств. Результатом земельной реформы царского правительства стали дробность, дальноземелье, чересполос-ность земельных угодий русского и бурятского населения, что пагубно сказалось на экономике хозяйств3 и стало причиной аграрного движения бурят в начале XX в.
Большой урон земледельческим и скотоводческим хозяйствам был нанесен в ходе Гражданской войны. По своей природе убытки, понесенные хозяйствами в связи с Гражданской войной, с трудом поддаются точному учету. Они слагаются прежде всего из того непосредственного хозяйственного ущерба, который влекут за собой военные действия (утрата продовольственных запасов, угон лошадей и скота, разорение усадеб, потери во время эвакуации, случаи мародерства). Однако гораздо значительнее по последствиям для аграрного сектора «косвенные» убытки, связанные с нарушением обычного уклада сельского хозяина в результате отвлечения
его от производительного труда, истощения «живого сельхозинвентаря» подводной повинностью, изъятия семенного фонда и т. д.
Гражданская война и интервенция нанесли существенный урон сельскому хозяйству Бурят-Монголии, понесшему и прямые, и косвенные убытки. Посевная площадь зерновых культур и картофеля на территории, входящей в состав Бурят-Монгольской автономной области РСФСР, составляла в 1917 г. 79,6 тыс. дес., в 1920 г. - 58,5 тыс. дес., в 1921 г. -50,9 тыс. дес.4 Пострадало также и животноводство - основная отрасль хозяйства бурят. По данным переписей 1917 г. и 1920 г., процент сокращения скота по четырем западным аймакам Бурят-Монгольской автономной области Сибири в среднем составил 15,3 %5. Сократилась и средняя обеспеченность хозяйств скотом. В 1916 г. на одно хозяйство приходилось 30,32 головы скота, а в 1921 г. -15,5, т. е. обеспеченность скотом сократилась на 49 %6. В восточных аймаках, входивших в состав Бурят-Монгольской автономной области ДВР, суммарное количество скота составляло в 1916 г. 1809434 головы7, в 1922 г.
- 7737298.
Острый экономический кризис, возникший накануне перехода к нэпу, в Бурятии затянулся на гораздо более длительное время, чем в Европейской России. На 1922 г. приходится самый низкий уровень состояния сельского хозяйства. В 1922 г. посевная площадь Бурят-Монгольской автономной области РСФСР составляла 40,8 тыс. дес.9, т. е. сократилась по сравнению с предыдущим годом на 19,8 %, а по сравнению с 1917 г. - на 48,8 %. Наиболее драматичная ситуация сложилась в Селенгинском аймаке, посевная площадь которого в 1922 г. сравнительно с 1921 г. сократилась на 46 %, сравнительно с 1916 г. - на 74 %; поголовье крупного рогатого скота сократилось сравнительно с 1916 г. на 45 %, лошадей - на 48 %, мелкого скота - на 53 %10.
Одной из причин критического состояния сельской экономики были реквизиции и конфискации, производимые белыми армиями. Так, войсками атамана Семенова у населения Селенгинского хошуна было изъято 394 лошади, 16644 пуда сена, 1277 овчин, 39087 р. Деньгами11, у населения Оронгойского хошу-на - 191 лошадь, 426 возов сена, золотых и серебряных украшений на сумму 25030 р. и деньгами 9860 р.12 Значительный ущерб некоторым хошунам нанесли каппелевские части.
Так, например, только у 104 жителей Ангин-ского хошуна каппелевцами было отобрано 237 пудов ржи и ярицы, 1370,5 пудов овса, 4859 пудов сена, 42 лошади13, у 53 хозяйств Нижне-Иволгинского сомона - 17 лошадей, 521 воз сена, овес, золотые и серебряные украшения14. В Селенгинском аймаке войска барона Унгерна угнали 8175 лошадей, были потравлены и вытоптаны сенокосные и посевные площади у 60 % хозяйств аймака15.
Тяжелым бременем легли на сельское население реквизиции и конфискации в пользу различных красных партизанских отрядов. Например, заготовкой продовольствия и фуража для революционной армии Северовосточного фронта занимался Селенгинский военно-революционный штаб, в ведение которого входило все население, проживающее по левому берегу реки Селенги. На 18 февраля
1920 г. «по нарядам продовольственного отдела сделано обложение ярицы 10800 пудов, овса 15000 пудов, мяса 6000, сала 4200, 5000 варежек, 5000 чулок, 38 пудов табака. Этот наряд еще полностью не выполнен населением. Этих запасов хватило бы для армии Прибайкалья на 20-25 дней, но с приходом войск товарища Калашникова в количестве 10 тысяч этих запасов хватит всего на несколько дней. Армия Калашникова с собой ничего из продовольствия не везет <...> Для пропитания войск потребуется ярицы 25 тысяч пудов, овса до 14-15 и мяса до 7 тысяч пудов на 15-20 дней. Это количество должно дать население Прибайкалья, чтобы наших товарищей с запада встретить с хлебом-солью, а не голодом и холодом»16.
Болезненнее всего на хозяйствах сказывалась подводная повинность, выполнение которой надолго отрывало крестьян от сельскохозяйственных работ. Так, в марте 1920 г. население Оронгойского хошуна для передислокации частей Народно-Революционной армии выставило более 45 тысяч подвод. Население Закаменского хошуна летом 1921 г. (в самый разгар полевых работ) порой выставляло по триста подвод ежедневно17. Приблизительно 5 % подводчиков возвращались без лошадей, телег и упряжи, многие возвращались через 2-3 месяца. Вследствие этого в
1922 г. крестьянам пришлось сеять на старых жнивах, а засушливое лето того года погубило нестойкие к засухе посевы.
Следует отметить, что крайне неблагоприятные погодные условия в 1921 и 1922 гг.
стали еще одной важной причиной объективного характера, оказавшей негативное влияние на сельское хозяйство Бурят-Монголии. Два года подряд поражали сильные засухи, что усугубило кризисную ситуацию и привело население некоторых районов Бурят-Монголии к голоду.
В Боханском аймаке в связи «с недостатком продовольственного хлеба, массовый характер приняло собирание колосьев»18. В 1923 г. «громадный Селенгинский аймак, объявленный и раньше голодающим, оказался в невероятно трудных условиях, голод принял угрожающие размеры, охватывая более 40 тыс. населения. Принятые меры по оказанию помощи голодающим со стороны Бурцентра являются абсолютно ничтожными. 10 тыс. пудов хлеба, отпущенные раньше, трудно доставить до места назначения, так как транспортировка обходится весьма дорого, поглощая до 75 % доставляемого продукта»19. В закрытом письме секретаря Селенгинского айкома партии в Буробком говорилось, что «население питается всевозможными суррогатами, кореньями разных трав», «буробкомщики не разумеют голодных, ведь на пленуме говорилось о положении селенгинцев и дали слово помочь голодающим, а как разъехались, так и забыли про голодных», «характерная черта деревни - продолжает царить недоверие к Советской власти, в особенности говорят, что с нас берут все даром, а нам ничего не дают, несмотря на голод»20. В информационных сводках ОГПУ, которые составлялись каждые две недели и направлялись в обком партии, сообщалось о том, что в Селенгинском аймаке «на почве голода и плохого состояния хлебов всюду отмечается ропот и недовольство. Голодающее население, которого насчитывается до сорока тысяч человек, сосредоточенное в Джидинском районе, питается травой, а скот в большинстве своем уничтожен. На почве голода свирепствуют эпидемические заболевания - особенно тиф, оспа, дифтерит <...> Также необходимо отметить, что в связи с голодовкой по Селенгинскому уезду развились грабежи и кражи, главным образом на продукты питания.»21.
Если Гражданскую войну и засуху с полной уверенностью можно отнести к факторам объективного характера, то другую важнейшую причину кризиса сельского хозяйства в 1920-1922 гг. следует считать субъективным фактором. Это была аграрная и прежде всего
продовольственная политика государства. О ее негативном воздействии на крестьянское хозяйство Бурят-Монголии в литературе сказано достаточно много22. Исследователи, в частности, особо подчеркивали, что в первую очередь оно проявилось в факте падения у крестьян заинтересованности в ведении своего хозяйства, конкретным проявлением которого было сокращение площади посевов и скота до потребительской нормы и даже ниже. Необходимо обратить внимание на такой негативный фактор продовольственной политики, как изъятие в счет продразверстки необходимых для крестьянских хозяйств запасов семенного зерна и рабочего скота, в результате чего они объективно не могли засеять находившиеся в их распоряжении посевные площади.
Вводя продразверстку в Сибири, советское правительство исходило из необходимости обеспечить минимумом продуктов Центральную Россию, городское население Сибири и армию, а также из убежденности, что в Сибири скопились большие запасы продовольствия.
С введением продразверстки население обязывалось в определенный срок сдать государству указанное количество сельскохозяйственной продукции: мяса, зернофуража, хлеба, картофеля и т. д. Частично эти поставки должны были оплачиваться товарами, но из-за их отсутствия продразверстка была практически безвозмездной. Проведение продразверстки возлагалось на специальные комиссии, созданные при ревкомах, милицию, кооперативные учреждения, иногда привлекались и регулярные военные части.
При проведении продразверстки допускалось много ошибок и злоупотреблений, проявлявшихся чаще всего в необоснованном применении принудительных мер. Это было связано или со стремлением любым способом выполнить задание, или с незнанием и игнорированием особенностей местных условий, психологии населения.
Летом 1920 г. крестьяне Селенгинского аймака в порядке продразверстки сдали государству 4022 головы крупного рогатого скота, 36299 голов молодняка, 30250 голов овец и коз, 926 голов свиней, 154000 пудов соломы, 196366 пудов хлеба, 280765 пудов сена и ряд других продуктов сельского хозяйства (шерсть, овощи, табак, орехи, щетина, рога, кожи)23. Кроме того, силами населения про-
водилось строительство стратегических дорог и укреплений, выполнялась подводная повинность и т. д. В 1921 г. в аймаке была произведена разверстка сырых кож, но не по количеству нормального убоя, а с имеющегося в наличии у крестьянских хозяйств скота
- по % кожи с головы крупного рогатого скота, т. е. население должно было забивать скот для сдачи сырья - кожи. В итоге количество лошадей к 1921 г. сократилось по сравнению с 1917 г. почти наполовину, поголовье крупного рогатого - на 68 %24.
Тяжелое положение с выполнением продразверстки в 1921 г. сложилось в Аларском хошуне, на который падала основная доля хлебной разверстки. 60 %-е задание к положенному сроку было выполнено только за счет изъятия у населения половины семенного фонда. Аймачный исполком высказывал тревогу, что полное выполнение хлебной разверстки приведет к еще большему сокращению посевных площадей, а сенной - к массовому падежу скота от бескормицы. При этом отмечались факты, когда собранное зерно и сено хранились на неприспособленных ссыпных пунктах, в плохих условиях и приходили в негодность, а сами ссыпные пункты становились «агитпунктами контрреволюции»25. Земельный отдел Эхирит-Булагатского аймака отмечал, что весной «едва ли будут использованы населением все пашни, так как беспорядочная реквизиция хлеба лишила его семенного материала»26.
К началу февраля 1921 г. продразверстка по Сибири была выполнена только чуть более чем наполовину. Но сибирский хлеб был очень нужен центральным губерниям, поэтому Сибревком и Сиббюро ЦК РКП (б) по требованию Народного комиссариата продовольствия сохранили продразверстку на подведомственной им территории до выполнения ее на 75 %. В ответ на это крестьянство все более решительно стало выражать недовольство продразверсткой.
Уже с весны 1920 г. в отчетах волостных и хошунных ревкомов отмечается изменение политического настроения масс, которые были «крайне недовольны политикой Советской власти в деле проведения продразверстки»27. В информациях секретарей губкомов партии в ЦК можно прочесть тревожные строки о «.враждебном настроении крестьян», из ряда аймаков сообщалось «.об уходе разрозненных крестьян в лес, где
начинается уже уголовный бандитизм», говорилось о «политическом бандитизме», особенно в Боханском и Эхирит-Булагатском аймаках, о том, что «в западной части Бурятии тревожат белобандиты»28. Таким образом, в поведении и настроении крестьянства к концу 1920 г. отчетливо проявился рост недовольства продразверсткой, выражающий стремление крестьян освободиться от нее как от несправедливой и разоряющей их хозяйство повинности. По мере того, как крестьяне съедали последние хлебные запасы и нависала угроза голода, их недовольство перерастало в активные формы протеста. Фактически в 1921 г. развернулась отчаянная борьба крестьян за физическое выживание в условиях надвигающейся продовольственной катастрофы, а власть в результате оказалась перед угрозой политической катастрофы.
Наиболее беспокойными для власти были Боханский и Эхирит-Булагатский аймаки. Здесь отмечена целая волна мятежей, которые, несомненно, были частью выступлений, прокатившихся по России в конце 1920 - первой половине 1921 г. Характерно, что в советской исторической литературе эти восстания однозначно клеймились как кулацкие29. На наш взгляд, если это и справедливо, то только в отношении их организаторов, основную же массу повстанцев составляли середняки и даже бедняки. Показательны в этом отношении отчет информационно-инструкторского отдела Ангарского аймисполкома за февраль
1921 г. и выводы, сделанные в нем: «При общей индифферентности, пассивности, осторожности бурятской массы в конце истекшего года в некоторых хошунах имело место активное выступление населения под руководством кулачества, принявшее в некоторых местах массовый характер. Факт участия в повстанческом движении элементов, стоящих ниже середняков, вполне определенно указывает, что давление продоперации превысило экономическую сопротивляемость самых широких слоев бурятского населения. Незакономерный союз крайних социальных полюсов улуса вполне недвусмысленно указывает, что продовольственные разверстки легли тяжелым бременем не только на кулацко-середняцкие элементы, но и на бедняков, лишив их политического равновесия (кормовые и продовольственные ресурсы исчерпаны) <.> Следует констатировать, что настроение массы не в пользу Советской власти»30.
Всю глубину противоречий между крестьянством и властью показало голуметское восстание31 осенью 1920 г., в ходе которого расстреливались коммунисты и беспартийные советские работники, громились ревкомы, грабились склады потребкооперации. Массовым стал отказ населения от выполнения продразверстки, поставки подвод и лошадей. На подавление мятежа были направлены регулярные части Красной Армии, коммунистический отряд Аларского района под командованием П. В. Баханова. В декабре 1920 г. руководители голуметского восстания были арестованы и расстреляны, у остальных участников было конфисковано имущество. Мятеж являлся ярким свидетельством недовольства продразверсткой и сигнализировал
о бедственном положении крестьян. Именно продразверстка стала главным дестабилизирующим фактором крестьянской экономики и одновременно основной причиной конфликтных взаимоотношений между крестьянством и Советской властью.
В связи с создавшимся весной 1921 г. чрезвычайным положением в ряде аймаков воли-сполкомы были заменены ревкомами - чрезвычайными органами власти, в состав которых, как правило, назначались только коммунисты из числа гражданских и военных лиц. В ряде мест было введено военное положение. Специально для борьбы с бандитизмом был сформирован добровольческий бурятский отряд под командованием Санкуева, который действовал на территории Ангарского аймака. Решением аймачного комитета РКП (б) в него было мобилизовано 150 коммунистов из 217 состоявших на учете. Из состава регулярной армии были выделены кавалерийский отряд в 100 сабель и пеший отряд в 150 штыков32.
Крестьянское движение в стране при всем своем многообразии и специфичности имело ряд общих причин. Можно утверждать, что в основе всех восстаний лежала продовольственная политика советской власти, неэквивалентный характер продразверстки. Практически в каждом случае правительство само провоцировало восстания, поскольку ставило перед местным руководством нереальные задания по продразверстке и заставляло их выполнять, не считаясь ни с какими объективными обстоятельствами.
В Бурят-Монголии конфликтный фон взаимоотношений крестьянства и власти сохранялся на протяжении 1922-1923 гг., что было
связано с более поздним переходом к продовольственному налогу33. Если же учесть, что даже с введением продналога крестьяне наряду с ним должны были выполнять ряд дополнительных налоговых обязательств (например, трудгужналог, масляничный, общегражданский налоги), нетрудно представить их тяжелое положение. Об этом откровенно свидетельствуют регулярные информационные сводки ОГПУ: «Настроение крестьян не лишено враждебного отношения к власти по ряду разных причин, послуживших оскуд-нению сельского хозяйства. Укоренившаяся вражда из-за принудительных отбираний и тяжелых повинностей изживается очень и очень медленно и при каждом новом налоге или другом государственном обязательстве тотчас проносится новый ропот и недовольство, со старыми воспоминаниями. Объявление общегражданского и масляничного налогов встречено с ропотом и недовольством. В первом случае - по причине отсутствия средств для уплаты, а во втором - из-за высокой нормы, выполнение которой крестьяне считают равносильной дальнейшему разорению хозяйства.» (из двухнедельной информационной сводки Иркгуботдела ГПУ за период с 15 мая по 1 июня 1922 г.)34.
Аналитики ОГПУ четко фиксировали состояние неустойчивости социальнополитического равновесия в деревне и враждебности по отношению к власти. Их отчеты настолько красноречивы, что не нуждаются, на наш взгляд, в пространных комментариях: «.настроение крестьян по причине усиливающегося продовольственного кризиса и подоспевших к этому времени сборов общегражданского и масляничного налогов, как и нужно было ожидать, значительно ухудшилось, а местами даже приняло и определенную враждебную сторону, как, например, в Аларском аймаке, Селенгинском уезде, а также и в других отдельных районах, где крестьяне при обсуждении платежа этих налогов открыто выявляют свой гнев и недовольство на власть и коммунистов; <.> крестьяне Тункинской долины категорически отказываются от содержания сельсоветских и других местных совслужащих. К помощи голодающим Поволжья относятся совершенно отрицательно, высказываясь, что “сами голодаем”. По поводу масляничного налога Шимкинское волостное собрание прошло весьма бурно, крестьяне, высказывая свое недовольство высокой
нормой, кричали: “все уже обобрали”, “выпили всю кровь” и т. д. По волости ведется агитация за невыполнение налогов; <.> по прибытии в Кутуликскую волость сборщиков налога, члены Волисполкома <.>, собравшись для предварительного обсуждения этого вопроса, единогласно постановили отсрочить платеж до осени. В тот же самый день и волостное собрание, прошедшее при весьма возбужденном состоянии крестьян, особенно бедняков, сопровождавшееся беспрерывными выкриками: “обирайте последнее, грабьте, делайте из нас второе Поволжье”, единогласно приняло <.> предложенную Волисполкомом резолюцию об отсрочке уплаты до осени. Не менее возбужденно прошло собрание и в Волынской волости, на котором крестьяне выявили полную ненависть к Соввласти и коммунистам <.> Враждебному отношению крестьян к Соввласти в немалой степени способствует и неуловимое пребывание в Балаганском уезде банды под командованием Донского <.> Сама продолжительность пребывания в уезде банды <.> лишний раз говорит о широкой поддержке ее крестьянами. Разные безобразия, чинимые комсоставом и красногвардейцами расквартированных в уезде частей 105 бригады, тоже способствует обострению.» (из двухнедельной информационной сводки Иркгуботдела ГПУ за период с 1 июня по 15 июня 1922 г.)35.
В месячном обзоре Иркгуботдела ГПУ за март 1923 г. сообщалось о том, что «.. .настроение крестьян губернии, в отличие от февраля, характеризуется усилившимся ропотом и недовольством из-за вновь объявленных денежных налогов, подоходно-поимущественном и трудгуженалога на 1923 г. Изучая настроение крестьян <.> приходится признать, что последовательные объявления тех или иных налогов, а также равно и других денежных сборов и обложений, начинают <.> нервировать крестьян. Крестьяне говорят: “пусть нас расстреливают, а платить вновь объявленные денежные налоги не будем”. Заметно также ухудшилось отношение крестьян как к власти, так и к коммунистической партии. Милицию крестьяне также считают коммунистической и ненавидят.»36.
В апреле 1923 г. напряженная ситуация продолжала сохраняться: «.настроение крестьян по-прежнему характеризуется недовольством на почве взимания денежных налогов. В целом ряде уездов это недовольство
высказывается в недоверии к Соввласти и РКП. Население открыто заявляет: “налогами задавили”, “советская власть обманывает так, как не обманывало царское правительство” <.> Кулачество Тулинской волости, находясь под влиянием оперирующей там банды Сенотрусова, так озлоблено налогами, что не
37
прочь пойти на вооруженное восстание.»37.
Отчеты ОГПУ свидетельствуют о том, что принудительный характер и множественность видов сельхозналога не способствовали восстановлению сельской экономики и в первые годы нэпа. Однако причины ее стагнирующего состояния лежат гораздо глубже: в проблеме взаимоотношений власти и крестьянства. Складывается впечатление, что власть с самого начала стремилась обустроить жизнь, исходя из самых благих намерений, на коллективистских принципах справедливости, а в итоге превратила деревню в полигон для политических экспериментов, результаты которых оказались крайне губительными для сельского населения всей России, в том числе и Бурят-Монголии.
Противостояние крестьянства и власти в республике стало ослабевать лишь к концу
1923 г., что было следствием стимулов, порожденных нэпом. Разрешение аренды земли, найма рабочей силы, рост кооперативных форм сельскохозяйственного производства и сбыта, увеличение кредитования деревни, ослабление налогового гнета и т. д. способствовали вызволению аграрного сектора из кризиса и, соответственно, снижению социальной напряженности в деревнях и улусах Бурят-Монголии. Однако начавшаяся вскоре коллективизация вновь вызвала крайнее возмущение и усилила сопротивление со стороны части сельского населения. Коллективизация и «раскулачивание», насильственный перевод кочевых и полукочевых скотоводческих крестьянских хозяйств на оседлость - все это привело в последующие годы к постепенной деградации сельского хозяйства республики.
Примечания
1 До революции территория Бурятии не была выделена в самостоятельную административную единицу. Она входила в состав Забайкальской области и Иркутской губернии. Идея автономии бурятского народа, зародившаяся в ходе национального движения начала 1900-х гг. и окончательно оформив-
шаяся в период революционных потрясений 1917 г., получила свое практическое воплощение в начале 1920-х гг. Однако в связи с продолжавшейся до ноября 1922 г. интервенцией на Дальнем Востоке территория Бурят-Монголии входила в состав двух государственных образований с аналогичными названиями: восточные аймаки (Агинский, Баргузинский, Хоринский и Чикойский) - в состав Бурят-Монгольской автономной области ДВР, созданной 21 апреля 1921 г. постановлением Правительства ДВР, западные (Эхирит-Булагатский, Боханский, Тункин-ский, Аларский и Селенгинский) - в состав Бурят-Монгольской автономной области РСФСР, образованной 9 января 1922 г. Декретом ВЦИК РСФСР. 30 мая 1923 г. Президиум ВЦИК РСФСР принял постановление об объединении автономных областей и образовании Бурят-Монгольской Социалистической Советской Республики.
2 Между тем здесь присутствовали все основные хозяйственные формы - бродячее охотничье хозяйство в Баргузинской тайге, номадное скотоводческое хозяйство у агинских бурят, большое разнообразие полукочевых форм хозяйств у хоринских и селенгинских бурят, смешанные земледельческо-скотоводческие и земледельческие хозяйства у западных бурят и у русских крестьян.
3 Площадь землепользования бурят Иркутской губернии к 1917 г. сократилась на 53 %, хоринских бурят Забайкальской области на 49 %.
4 Сборник по Бурят-Монгольской автономной области Сибири. Иркутск, 1923. С. 28.
5 Бурят-Монгольская автономная область. Экономическое и статистическое исследование. Иркутск, 1922. С. 57.
6 Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ). Ф. 185. Оп. 1. Д. 53. Л. 62.
7 Перспективы и ближайшие задачи хозяйственного строительства БМАССР. Верхнеу-динск, 1927. С. 18.
8 Бурят-Монгольская область ДВР. Чита, 1923.С. 31.
9 Сборник по Бурят-Монгольской автономной области Сибири. С. 28.
10 См.: Адгоков, А. Потери гражданской войны по Селенгинскому аймаку Бурят-Монгольской автономной области. Иркутск, 1923. С. 21-24.
11 Кроме того, в больших количествах у населения реквизировались скот (овцы и коровы), продукты питания (мясо, масло, мука), теплая одежда (дохи, шубы, сапоги - гутулы), конное снаряжение (седла, комплекты упряжи).
12 Адгоков, А. Указ. соч. С. 7-8.
13 НАРБ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 29. Л. 7.
14 Адгоков А. Указ. соч. С. 7.
15 НАРБ. Ф. 185. Оп. 1. Д. 53. Л. 7.
16 Адгоков А. Указ. соч. С. 10.
17 Там же. С. 12, 20.
18 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 146. Л. 17.
19 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). Ф. 17. Оп. 67. Д. 29. Л. 23.
20 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 92. Л. 1, 25.
21 Там же. Д. 141. Л. 44 об., 45.
22 См.: Андреев, Ч. Г. Очерки аграрной истории Бурятии / Ч. Г. Андреев, Л. А. Зайцева. Улан-Удэ, 1993; История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. М., 1995.
23 Адгоков, А. Указ. соч. С. 13.
24 НАРБ. Ф. 185. Оп. 1. Д. 53. Л. 60 об, 61 об.
25 История Усть-Ордынского. С. 360.
26 НАРБ. Ф. 902. Оп. 1. Д. 16. Л. 86.
27 НАРБ. Ф. 654. Оп. 1. Д. 11. Л. 18 об.
28 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 522. Л. 51; Д. 504. Л. 1, 44.
29 См., напр.: История Бурятской АССР. Т. 2. Улан-Удэ, 1959. С. 170.
30 История Усть-Ордынского. С. 363.
31 Центром контрреволюционных сил было с. Голуметь и его окрестности, отсюда и название восстания - голуметское.
32 История Усть-Ордынского. С. 364.
33 Лишь в июне 1922 г. на аймачных съездах Советов было объявлено об отмене продовольственной разверстки и введении продовольственного налога.
34 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 141. Л. 8.
35 Там же. Л. 2, 3, 5.
36 Там же. Л. 33.
37 Там же. Л. 37.
