CC BY
97
касперович к. к.: «красота Алупки, её великолепный дворец, парки всегда привлекали внимание путешественников...»
Предлагаем вашему вниманию интервью с заместителем директора Алупкинского дворцово-паркового музея-заповедника, заслуженным работником культуры Украины и АР Крым Константином Константиновичем Касперовичем о истории, современности и будущем одного из известнейших творений дворцово-паркового искусства.
Интервью брала д.экон.н., профессор Кучмаева Оксана Викторовна.
18
— Константин Константинович, скажите, пожалуйста, в чем Вам видится специфика Алупкинского дворца-музея?
— Специфика дворца-музея связана с его историей. Алупкинский дворец и окружающее его садово-парковое пространство представляло собой культурный очаг, созданный усилиями нескольких поколений Воронцовых, Шуваловых, Воронцовых-Дашковых. История бытования Воронцовского дворца в Алупке сложная.
— Как Вам кажется, возвращаясь к владельцам этого дворца, его хозяевами были люди достаточно известные, не только состоятельные, но, если говорить современным языком, люди, сделавшие карьеру? Это были люди со статусом, с определёнными жизненными устремлениями. Их образ жизни, эстетические вкусы оказали какое-то влияние на формирование облика дворца?
— Если говорить о Михаиле Семёновиче Воронцове, то он, конечно, воплотил здесь свои взгляды и вкусы, хотя архитектурно-художественный замысел был определён и реализован не сразу. Основная резиденция его как губернатора была в Одессе — центре Новороссийского края. Здесь, в Алупке, был задуман майорат, т.е. имение на английский манер, которое передаётся по наследству по мужской линии. Первоначальный проект был выполнен английским архитектором Томасом Харрисоном и представлял собой классическую загородную виллу, тремя террасами спускающуюся к морю.
Строительство дворца началось в 1828 г., однако в 1832 г. строительные работы были приостановлены и к новому этапу работы по проектированию дворца был привлечён известный английский архитектор Эдуард Блор. Он получил заказ от М. С. Воронцова в апреле 1832 г. в Вилтон-хаузе, который с середины XVI в. принадлежал английским аристократам Пемброкам. В собрании Алупкинского дворца-музея есть акварельный эскиз Э. Блора. На этом эскизе изображён южный фасад Алупкинского замка в окружении гор и зелени. Построенный дворец впечатлял не менее, чем его живописный прототип. Каждый корпус дворца напоминал определённую эпоху в английской архитектуре: западная часть с её башнями и оборонительными стенами — феодальный замок XIV-XV вв., главный корпус —
Южный фасад дворца
изысканное здание, построенное в елизаветинском стиле. Центром композиции южного фасада Э. Блор замыслил нишу, в облике которой достиг гармоничного сочетания восточной и западной архитектуры. По силуэту портал напоминает одновременно вход в капеллу святого Георгия в Виндзоре и портал мечети Джами Мас-джид в старом Дели.
— Я могу ошибаться, но, кажется, архитектор даже ни разу не был здесь?
— Действительно, не был.
— Однако ему настолько удалось привязать здание к ландшафту, что это просто поражает.
— Действительно, дворец, парк и прибрежные скалы составляют единый художественный образ. Архитектору, несомненно, удалось вписать весь дворцовый комплекс в природный ландшафт. Блор был архитектор-романтик. Он иллюстрировал двухтомный альбом «Провинциальные древности и живописные виды Шотландии» и издал его вместе со своим другом Вальтером Скоттом. Будучи талантливым профессиональным рисовальщиком, Блор при создании проектов использовал различные архитектурные импровизации, но при этом никогда не проявлял себя как плагиатор.
— Владельцы этого замка, видимо, оказывали какое-то влияние на жизнь местного сообщества: на Алупку, на крымское побережье, на развитие территории?
— Михаил Семёнович Воронцов активно развивал Новороссию, в том числе Таврическую губернию и Южный берег Крыма. Первый пароход по Днепру был спущен на воду стараниями Воронцова. Ему принадлежит исключительная роль в становлении и развитии городов Одессы, Бердянска, Ейска, Херсона, Николаева. В Крыму получили развитие виноделие и овцеводство, была проложена дорога на Севастополь. Ялта получила статус города. Это случилось в 1837 г., когда Крым посетили Император Николай I, императрица Александра Федоровна, наследник Цесаревич Александр Николаевич и Великая княжна Мария Николаевна. Царская семья и сопровождавшая её многочисленная свита и гости, среди которых были два иностранных принца, стали первыми посетителями Воронцовского дворца в Алупке. Секретарь Цесаревича, Семён Алексеевич Юрьевич, выражая общий восторг от дворца и окрестностей, запи-
Касперович К.К.
сал в своём дневнике пророческие строки: «Дом этот, стоящий несколько миллионов, будут нарочно со временем приезжать посмотреть, как ездят смотреть в Англии замки богатых лордов, которых он в некотором роде есть подражание». Так С. А. Юрьевич 177 лет тому назад, когда строительство дворца ещё не завершилось, сумел разглядеть в диковинном Алупкинском замке контуры будущего музея.
— Что означает надпись на Южном фасаде дворца?
— В 1844 г. на фризе ниши появилась надпись на арабском языке, шесть раз повторяющая изречение: «Нет победителя кроме Всевышнего» и эту часть дворца стали называть Альгамброй. Происхождение надписи связывают с находящейся на юге Испании арабской крепостью XIII в. История сохранила рассказ о том, как правитель Гренады халиф Мухаммед I, проводя миролюбивую политику, обязался стать 19 союзником испанского короля. Этим он спас Гренаду от разорения испанскими рыцарями, но
в 1248 г. был вынужден участвовать, согласно договору, во взятии королевскими войсками арабской Севильи. В Гренаде он был встречен с триумфом, на многочисленных арках было написано слово «Халиб» (победитель). Но Мухаммед
20
Крюгер Ф. Портрет светлейшего князя, фельдмаршала М. С. Воронцова
воскликнул перед собравшимся народом: «Нет победителя, кроме Всевышнего!». Позже он построил крепость Альгамбру. На стенах всех её помещений сотни раз повторено изречение Мухаммеда, ставшее своего рода девизом. Кроме этой надписи, являющейся в нише южного фасада чисто декоративным элементом, никакого сходства с Альгамброй у Алупкинского дворца нет. На чертежах Блора эта надпись отсутствует. Появилась она сразу после назначения М. С. Воронцова царским наместником на Кавказ.
— Развитие паркового искусства... Это тоже заслуга Воронцовых? До этого, ведь, в Крыму особо парками никто не занимался.
— С именем М. С. Воронцова связан период активного усадебного строительства, парко-строения, становления ботанического сада.
— А кипарис? Как символ он присутствует на всех фотографиях, ещё в советские годы — «кипарис на фоне моря». Он же завезённый?
— Кипарис завезли архипелажные греки. Во времена тавров южнобережный ландшафт был иной — огромные нагромождения скал и камней.
— Получается даже облик нынешнего Крыма — он изменённый, по сути.
— Академик Олег Николаевич Трубачёв в третьем номере Вестника Российской Академии наук за март 2001 г. поместил своё эссе под названием «Предыстория одной книги». Он, в частности, пишет о презентации своей книги «ШБОАМСА в Северном Причерноморье. Реконструкция реликтов языка. Этимологический словарь», которая состоялась в Ялте в октябре 1999 г. в рамках конференции «Функциональная лингвистика. Язык. Культура. Общество». Академик Трубачёв посвятил свою книгу, состоящую из научных статей, художнику-реставратору Воронцовского дворца Леониду Николаевичу Тимофееву, которого тоже влекли тавры, но под другим, художественно-историческим углом зрения. Форзац книги украшен его акварелью-реконструкцией доалупкинской древности Южного Крыма: огни тавров, греческие галеры у берегов, прибрежные хаосы камней...
— Скажите, пожалуйста, Константин Константинович, а кто был в качестве гостей этого имения?
— Красота Алупки, её великолепный дворец, парки всегда привлекали внимание путешественников, среди которых было много иностранцев. Одним из них был швейцарский учёный, француз по происхождению, Дюбуа де Монпере. Он посетил Алупку в 1833 г. и, поражённый её необычайным рельефом, составил геологическую карту «Большого Хаоса», включённого в систему Верхнего парка, где учёный также старательно искал следы прошлого. Его соотечественник К. Монтандон на Крым смотрел совершенно иными глазами. В 1834 г. он издал «Путеводитель путешественника по Крыму», содержащий разнообразный справочный материал, таблицы, расчёты, а также описание трёх маршрутов путешествия по полуострову. Несмотря на обилие подробностей, путеводитель, в целом, был произведением художественным, написанным в стиле сентиментального путешествия и содержал поэтические очерки каждого из увиденных мест. Алупка не была исключением. В этот же 1834 г. по Крыму путешествовал маршал Мармон, он же герцог Рагуз-ский, не преминувший в своих записках рассказать о посещении Алупки — «резиденции и любимом месте графа Воронцова». «Дом, в котором живут теперь, только временный,— уточ-
нял герцог,— начат другой в самых обширных размерах. Это великолепное жилище напомнит прекраснейшие замки Англии, где принят для них стиль готический. Здесь все предположено в самом обширном виде. Это будет достойное жилище создателя Крыма, и приличное главное место огромного имения, вдруг возникшего на здешнем берегу прозорливостью и просвещённой деятельностью». Речь шла о строящемся в Алупке дворце, с середины ХХ в. ставшем объектом показа для сотен тысяч отечественных и зарубежных туристов.
Забегая вперёд, хочется отметить, что в наше время Алупку посетили многие потомки Воронцовых-Дашковых — Мария Николаевна Апраксина, Владимир Николаевич Кот-ляревский, Александр Никитович Романов, Анна Ивановна Вяземская, Семён Михайлович и Александр Илларионович Воронцовы-Дашковы. Для них Воронцовский дворец явился обретённым образом Родины. Не случайно князь Александр Александрович Трубецкой во время его пребывания в Крыму в 2008 г. на встрече в Алупке подчёркивал, что визит потомков русской эмиграции первой волны на южный берег имеет характер, прежде всего, паломничества.
В XIX в. все было совершенно иначе: количество посетителей дворца исчислялось единицами и десятками в год, и лишь однажды достигло тысячи человек. Это произошло в 1837 г., когда состоялся знаменитый приезд в Крым императора Николая I после военных манёвров в Воз-несенске.
Подробное описание внешнего облика дворца, его убранства можно найти в заметках и дневниках путешествующих 30-40-х гг. XIX в., но все это носит единичный характер. Гораздо больше посетителей во дворце было в конце 50-х — начале 80-х гг. XIX столетия, когда здесь жил св. князь Семён Михайлович Воронцов с супругой, знаменитой петербургской красавицей, светской львицей Марией Васильевной, урождённой княжной Трубецкой. Очевидно, по её желанию появился «Журнал», в котором гости и посетители дворца должны были непременно оставить свою роспись. Этот уникальный документ эпохи сейчас тщательно изучается.
Для нас особый интерес представляют подписи иностранцев, в разное время посетивших алупкинский замок Воронцовых. Так 21 апреля 1858 г. свою роспись оставили представители
австро-венгерской аристократии — граф Юлий Каролай, граф Евгений Зичи и графиня Закер-нау. Возможно, они приехали сюда по рекомендации сестры княгини М. В. Воронцовой графини Веры Эстергази. Её визит в Алупку состоялся в декабре этого же года, об чем свидетельствует запись: «Граф и графиня Эстергази с ними дети от двух до пяти лет. Всего семь человек». В журнале в 1858 г. расписались: капитан из Нью-Йорка Дж. Казар; неаполитанский генеральный консул Вердипуа и прибывший с ним негоциант Джиоргули; в 1859 г.— г-жа Л. Xэмбуш из Англии; г-н Джулин из Берлина; в 1860 г.— французская графиня Мария Безансон; поляки Чер-нецкие. 1 июля 1873 г. во дворце побывал представитель Ирландии Вильям Арондал с супругой.
Сведения о посещении дворца высокими представителями иностранных государств мы находим в воспоминаниях современников. Так, близкий к Воронцовым Э. С. Андриевский в своих записках упоминает, что в 1867 г. св. княгиня Мария Васильевна Воронцова принимала в Алупке турецкого дипломата, известного умницу Фуад-Пашу и «расходилась в любезности до высшей степени своего знания», очаровала
Голубая гостиная
21
22
она и посетившего её в 1873 г. бразильского императора Дон-Педро.
В 80-90-е гг. XIX в. жизнь в Алупкинском замке замерла. Новые владельцы графы Шуваловы гостей почти не принимали, да и жили большей частью в Петербурге или за границей. Дворец посетителям показывал местный татарин, издавна служивший у Воронцовых дворецким. Были ли среди путешественников и туристов иностранцы, утверждать трудно.
В начале XX в. хозяйкой дворца стала внучка М. С. Воронцова, графиня Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова, урождённая графиня Шувалова. Большое семейство её, состоявшее из 8 взрослых детей и 32 внуков, заполнило многочисленные помещения дворца. Во дворце посторонних принимали редко, к иностранцам интереса вообще не проявляли. Воронцовы-Дашковы придерживались русской ориентации, как в политике, так и в образе жизни. Их положение в обществе было чрезвычайно высоким. Илларион Иванович Воронцов-Дашков был личным другом Александра III, он служил Министром двора, а оставил службу в 1915 г., будучи наместником на Кавказе. Годом позже он умер у себя в спальне здесь, в Алупке. Его жена Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова, эмигрировала через три года после смерти своего 80-летнего мужа и её прах покоится ныне на фамильном кладбище Шуваловых в Висбадене. Такова история имения до революционных событий начала XX в. в нашей стране.
— Какова была судьба музея-усадьбы после революции и Гражданской войны?
— Взять хотя бы период коллективизации и национализации в первые годы Советской власти южнобережных имений, принадлежавших крупным землевладельцам. Благодаря тому, что Воронцовский дворец вошёл в состав Крымских музеев в августе 1921 г., было предотвращено его полное разграбление. В условиях голода, нищеты, торжествующего невежества сохранялись и создавались музейные экспозиции. Вопреки господствующему духу времени удалось отстоять замысел создания музея. Сегодня трудно представить каковы были те «тесные обстоятельства», в которых трудились музейные работники в 20-е — 40-е гг. Важно помнить их имена: руководитель КрымОХРИСа Александр Иванович Полканов, директор музея Сергей Дмитриевич Ширяев, научные сотрудники Ма-
Щеколдин С.Г.
карий Михайлович Боборыкин, Владимир Семёнович Ярошевский, Анатолий Григорьевич Коренев, Степан Григорьевич Щеколдин и многие другие. Судьба этих людей оказалась связанной с Алупкинским дворцом-музеем в наиболее драматичные периоды его истории, а их преданность музейному делу во многом определяет специфику нашего музея.
— А если вернуться назад в 20-е годы. Вы говорите, что в 1921 г. был создан музей. А не было ли каких-то попыток в эти смутные годы разворовать коллекцию? Вывезти что-то?
— Летом 1920 г. последняя владелица Алупкинского майората Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова навсегда покинула Родину. Огромное имение, великолепный парк, дворец с ценнейшим собранием картин, гравюр, книг, предметов прикладного искусства — лишились своих хозяев. Бывшие служащие и, прежде всего, управляющий имением А. А. Фетисов взяли на себя заботу по охране имения и его художественных ценностей. В условиях бесхозяйственности и бандитизма осуществлять охрану было сложно: не хватало людей, не было оружия. Фетисов не раз обращался к жителям Алупки с призывом: «проявлять себя гражданами, но не расхитителями собственности».
— То есть он здесь работал ещё с царского времени? И до какого года он продержался?
— После национализации имения в 1921 г. и передачи дворца в Управление Южнобережными Советскими хозяйствами Крыма (Юж-совхоз) служащие имения ещё долгое время трудились на своих рабочих местах. В ноябре 1920 г. был организован КрымОХРИС — отдел по охране памятников истории и культуры при подотделе искусств отдела музеев Главна-уки Наркомпроса РСФСР. И хотя уже 11 августа 1921 г. Воронцовский дворец вошёл в его состав в качестве музея, фактическое открытие состоялось только через год в марте 1922 г. Голод в Крыму зимой 1922 г. обострил проблему принадлежности дворца в Алупке. ВЦИК, войдя в бедственное положение сотрудников музея (им было отказано в госфинансировании), организовал в июле 1922 г. дом отдыха во флигеле, на 20 человек. В июле 1923 г. Алупкинский музей был внесён в списки музеев, находящихся в ведении Главнауки Наркомпроса, состоящих на госбюджете. В 1924 г. были попытки передачи в ведение Крымсовнаркома в качестве курортного фонда Воронцовского дворца в Алупке для устройства там домов отдыха. 1925 г. можно считать переломным в истории музея. После проведения в январе 1925 г. конференции музейных работников Крыма был снят вопрос о превращении музея в санаторий. Директором музея был назначен опытный музейный работник, обладавший большими знаниями в области ис-
горьевича Щеколдина в 1941 г. был предотвращён взрыв дворца, а в пустых залах, несмотря на оккупацию, была воссоздана музейная экспозиция.
— Во время войны дворец работал как музейная экспозиция?
— В период оккупации во дворце был музей. В книге своих воспоминаний «О чем молчат львы» С. Г. Щеколдин описал краткую историю Алупкинского дворца-музея в военные годы. Щеколдин остался в музее на свой страх и риск и развернул экспозицию после того, как выбраться из Крыма было уже невозможно.
— То есть получилось, что экспозицию вывезти не удалось до момента оккупации?
— Все музейные предметы были упакованы в 144 ящика. Лишь четыре панно Густава Робера, будучи вмонтированы в стены, оставались в опустевшем столовом корпусе. 43 ящика с экспонатами были вывезены в Ялтинский морской порт, а 101 ящик остался в вестибюле, гардеробной, ситцевой, библиотеке. Теплоход «Армения», который должен был вывезти музейные экспонаты, был потоплен фашистами, эвакуация не состоялась.
— И удалось предотвратить вывоз коллекции в Германию во время войны?
— Был целый ряд попыток воровства, грабежей, изъятий. Из 43 ящиков, вывезенных в Ялту, семь были разграблены полностью.
кусства и культуры, Сергей Дмитриевич Ширяев. Под его руководством была создана первая научная экспозиция музея. Ширяев издал книгу «Алупка, дворец, парки», которая до сих пор пользуется популярностью среди экскурсоводов.
Годы второй мировой войны стали самым напряжённым периодом существования дворца-музея. Благодаря самоотверженной гражданской позиции Степана Гри-
Парадная столовая
23
24
Часть ящиков удалось перевезти в Алупку, а часть ящиков попала на склад Ялтинского гор-управления. В марте 1942 г. германским штабом Розенберга, который ведал вопросами перемещения и учёта захваченных культурных ценностей, была выдана «охранная грамота», документ, согласно которому запрещалось выдавать кому-либо музейные предметы без согласия германского штаба. Летом 1943 г. в музей были возвращены портреты Александра I, Николая I, фамильные портреты Воронцовых и Браницких, которые ранее были изъяты и находились в музее трофеев в Берлине. Немцы самоуверенно считали, что они здесь надолго, навсегда. Однако история распорядилась иначе. В феврале 1945 г., в дни исторической Ялтинской конференции глав правительств трёх союзных держав в Алупкинском дворце размещалась английская делегация во главе с премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем. После окончания войны дворец превратился в государственную дачу. Новому поколению музейщиков в 50-е гг. пришлось восстанавливать музей после госдачи НКВД СССР и санатория. Чрезвычайно важно было отыскать и собрать разрозненные экспонаты, которые разлетелись по бескрайним просторам Советского Союза. В 1956 г. после 10-летнего периода забвения в Воронцовском дворце был открыт Государственный музей изобразительных искусств, который в 1958 г. был преобразован в архитектурно-художественный музей. Воссоздание экспозиции дворцового интерьера позволило музею развиваться и постепенно приобрести контуры музеефицированной усадьбы. Дворцу-музею возвращались экспонаты, помещения, целые корпуса и, наконец, парк.
— Константин Константинович, а как Вам видится будущее развитие музея?
— Научным коллективом разработана концепция развития музея на долгосрочный период, определены основные подходы к музеефика-ции объектов и территории музея-заповедника. Музей существенным образом изменил свой облик. Сегодня это уже не только 9 парадных залов, которые были открыты для посетителей в 1956 г. К ним добавился ряд экспозиций и выставочных комплексов. Значительная часть музейных фондов представлена в Массандровском дворце Александра III, который в 1991 г. стал на-
шим филиалом, а в 1992 г. в его стенах была открыта музейная экспозиция.
— Мне кажется, что в настоящее время и выставок много. Сейчас постоянно работают какие-то экспозиции?
— Все эти годы мы создавали интерьерные экспозиции. Пример тому — «Дом графа Шувалова». В 1847 г. в западной части Гостевого корпуса архитектор Вильям Гунт оборудовал одноэтажный флигель для семьи дочери Воронцовых — Софьи Михайловны, вышедшей замуж за А. П. Шувалова. Согласно архивным данным здесь находились гостиные, кабинеты, столовая, спальня, подсобные помещения. В отличие от парадных залов дворца, всегда доступных для гостей, в них бывали только очень близкие люди, и сохранялась сугубо интимная, домашняя обстановка. Эти особенности были учтены при создании экспозиции «Дом графа Шувалова». Основу её составляли не выставлявшиеся ранее предметы убранства и личные вещи Воронцовых, Шуваловых, Воронцовых-Дашковых.
— То есть посетители могут познакомиться не только с какой-то парадной стороной жизни русских аристократов, но и в целом понять бытовую сторону жизни? Вы говорили, что у Вас ещё существует экспозиция кухни и квартира дворецкого.
— Экспозиция «Воронцовская кухня» расположена в отдельном кухонном здании Хозяйственного двора. Эта часть дворцового комплекса, включавшего в себя многочисленные службы и жилые помещения для слуг, была построена в 1838-1844 гг. Общий характер архитектуры хозяйственных корпусов соответствовал единой художественной и композиционной целостности ансамбля и был выдержан в стиле средневековых английских замков XVI в. В настоящее время в трёх помещениях бывшего кухонного корпуса воссоздан интерьер дворцовой кухни, где тюдоровский стиль угадывается и в конструкции очага, встроенного в южную стену, и в мощении пола грубо обработанными каменными плитами. В целом же кухня имеет «викторианский» облик и обустроена по типу кухни королевского дворца в Брайтоне. Рядом с «Воронцовской кухней» год назад открылась новая экспозиция «Квартира дворецкого». В конце 1840-х гг., после завершения строительства дворца в Алупкинском поместье графа
М. С. Воронцова появился значительный штат прислуги. В её обязанность входило поддержание порядка в господском доме, обслуживание членов графской семьи, бывавших в имении наездами, а также их гостей. Горничные, камердинеры, лакеи, конюхи, кучера и другие, проживали в комнатах второго этажа хозяйственных корпусов. Традиционно слугами мужского пола руководил дворецкий (мажордом, метрдотель, смотритель). Это была главная фигура в управлении всем домашним хозяйством. Дворецкий до тонкости знал все распорядки, хранил ключи, полностью отвечал за парадную часть дома, столовую и столовое серебро, винный погреб и буфетную. В его функции входила организация званых обедов, подбор вин и доставка продуктов для кухни. Достоинством дворецкого считались пунктуальность, тактичность, преданность господам, способность хранить их тайны. Дворецкому, согласно его положению, полагались лучшие условия проживания. Таковым мог быть небольшой домик на территории имения или отдельная квартира в том же Хозяйственном корпусе.
— Какие новые экспозиции появятся в будущем?
— Музеем разработан проект создания парковой экспозиции «Императорский розарий» на территории Массандровского дворца. Царской Массандра стала в 1889 г., когда Удельное ведомство приобрело имение для импера-
тора Александра III у наследников светлейшего князя Семена Михайловича Воронцова. Александр III в 1892 г. поручил академику архитектуры М. Е. Месмахеру, много работавшему в Санкт-Петербурге по заказам царской семьи, реконструировать дворец, увеличить его объём, по-новому распланировать и оформить интерьеры. Согласно архивным данным на разных этапах проектирования и строительства Массандровского дворца планировалось устройство декоративного сада во французском стиле. Это обстоятельство и послужило поводом для разработки концепции создания нового музейного объекта садово-парковой архитектуры, именуемого «Императорский розарий». Когда идея воплотится в жизнь, можно будет говорить о возрождении былой славы Крыма, как цветущего розового сада.
— Дай Бог все реализовать, чтобы получилось. Может быть, и с финансированием как-то полегчает, и удастся подобрать нужные экспонаты.
— Дай Бог, конечно. Как писал академик Олег Николаевич Трубачев: «...Эти строки я пишу, дописываю в гостеприимной Алупке... Крымские художественные музеи — это особая тема, достойная прочувствованного похвального слова, и прежде всего — лучший из них, Алупкинский».
— Спасибо большое, Константин Константинович.
