CC BY
80
ПРИОРИТЕТЫ РОССИИ
16 (205) - 2013
УДК 330.341.2
космическая промышленность
«новая» и «старая»: уроки
и перспективы совместного развития*
д. Б. ПАЙСОН,
доктор экономических наук, кандидат технических наук, директор по развитию E-mail: dpayson@sk. ru
Кластер «Космические технологии и телекоммуникации» Инновационного фонда «Сколково»
Рассматриваются особенности возникновения и развития новых предприятий ракетно-космической промышленности России при растущей роли частного сектора экономики. Определяются отличительные особенности «старого» и «нового» научно-производственного комплекса при решении задач национальной космической деятельности. Приводится обзор перспектив развития промышленности при растущей коммерциализации космической деятельности и выходе на международный рынок космических продуктов и услуг.
Ключевые слова: космическая деятельность, ракетно-космическая промышленность, «Космос 2.0», межсекторное взаимодействие.
Ракетно-космическая промышленность России двух последних десятилетий — это не только значительный ряд успешно или неудачно реализованных проектов и программ в условиях деградации научно-производственного потенциала и снижающегося относительного вклада в общемировые космические исследования, но и фактически непрерывная череда оргструктурных, управленческих и институциональных трансформаций сектора1. Все это
* Исследование поддерживается Российским гуманитарным научным фондом (проект № 11-02-00230а).
1 Об этом свидетельствуют и «смена вывесок» органа государственного управления космической деятельностью: Российское космическое агентство ^ Российское авиационно-космическое агентство ^ Федеральное космическое агентство, а также меняющийся состав подведомственных ему предприятий [9].
2 -
происходило и происходит на общем фоне новых впечатляющих космических достижений научно-промышленных сообществ в США, Китае, Евросоюзе, интегрирующих созидательный потенциал различных секторов экономики. Тенденция снижения совокупного потенциала и результативности российской национальной ракетно-космической промышленности (РКП) привлекла внимание государства и общества к проблемам как собственно промышленности, так и космической деятельности (КД) в целом, вызвала новую волну интереса к стратегическим и институциональным аспектам российской космонавтики как внутри сектора экономики, так и вне его [1, 2].
Наблюдатель, внимательно отслеживающий динамику трансформационных процессов в российской РКП, отметит и некоторый спад темпа обсуждения и реализации институциональных преобразований на рубеже 2012—2013 гг. «Операционный застой» естественным образом подталкивает к концептуальным размышлениям. Каковы все же факторы, обусловливающие подготовку, упорное продвижение и принятие (или непринятие) тех или иных структурных моделей, будь то различные конфигурации «крупногабаритных» интегрированных структур РКП или варианты распределения полномочий между федеральными органами исполнительной власти, работающими в сфере космической деятельности?
По глубокому убеждению автора, именно сложная взаимоувязка интересов участников КД и протекающих процессов, объективно и субъективно обусловленных, в том числе подповерхностных и латентных, в значительной степени определяет облик космических программ и проектов, государственное и корпоративное целеполагание, особенности реализации цепочек создания ценности (value chains) непосредственно самим сектором и в рамках международного сотрудничества.
Каковы же основные направления и особенности современной динамики взаимодействия участников КД? На протяжении последних 5—10 лет российские аналитики и визионеры вслед за коллегами на Западе говорят о системном феномене «Космоса 2.0» 2, отмечая рост участия частного бизнеса в реализации космических программ. Отличительная особенность «Космоса 2.0» — активный захват частными игроками новых ролей и этапов жизненного цикла космических проектов, постепенный их переход от роли субподрядчика государственных агентств к роли генерального подрядчика, а в конце концов — к позиции инициатора и оператора коммерческих космических проектов.
До сих пор частным сектором осуществляется преимущественно трансляция существующих в сфере высоких технологий бизнес-моделей в сферу космической деятельности. Традиционны различные модели связного (информационно-коммуникационного) бизнеса, реализуемого как на Земле, так и в космосе. Уже сегодня успешно транслирована и продолжает развиваться в околокосмической деловой среде бизнес-модель экстремального туризма.
2 Начиная с 1990-х гг. в мировой КД наблюдается развитие новой общей концепции освоения и использования космического пространства (названной аналитиками «Космос 2.0» по аналогии с Web 2.0 — этапом лавинного развития социальных сетей и иных новаторских форм в Интернете), в рамках которой растет число стран — участниц КД, постепенно развиваются инновационные подходы к реализации космических проектов, расширяется круг их участников из числа предприятий среднего бизнеса. Модель «Космос 2.0» подразумевает сокращение олигополии поставщиков космических средств, продуктов и услуг первичного передела и олигопсонии государственных ведомств в части космических услуг. При этом существующий в мире (и нашедший наиболее завершенную реализацию в США) реально диспозитивный характер правовой системы (в том числе в сфере КД) обеспечивает поддержку соответствующих изменений. В ряде случаев «новые игроки» активно приглашаются в «привилегированный клуб» участников КД путем принятия специальных актов в этом направлении (наиболее яркий пример — программа NASA COTS). Более подробно о разных версиях концепции «Космос 2.0» см., например, [10].
Прямо сейчас успешно протекает трансляция модели грузопассажирских авиационных перевозок в сферу логистики американского сегмента Международной космической станции (программы NASA COTS и CCDev) [5]. О планах реализации в космосе модели коммерческого освоения природных ресурсов заявила американская же компания Planetary Resources, намеревающаяся извлекать прибыль из использования минеральных ресурсов астероидов [13]. На ближайшей повестке дня — вызревание бизнес-моделей, обеспечивающих извлечение прибыли за счет информационного обеспечения страхования различных рисков (коммерциализация различного рода «предсказания землетрясений» из космоса).
Интересен, однако, следующий вопрос. Создаст ли мировой частный бизнес уникальные бизнес-модели, характерные только и исключительно для космической деятельности, или ограничится продолжением трансляции привычных подходов на «новый океан Земли»? Потенциальными кандидатами на титул специфически космических бизнес-моделей являются, например, модели, основанные на возможностях глобального мониторинга объектов и явлений, возможно, модели, связанные с отражением глобальных угроз человечеству, включая засорение околоземного космического пространства отработанными объектами и элементами космических систем и астероидно-кометную опасность. Отметим, что, хотя коммерциализация противоастероидной обороны представляется совсем уж заоблачным предположением, известны примеры западных компаний, строивших в свое время планы поставок оборудования и услуг в рамках соответствующих проектов.
Как преимущественно западное концептуальное осмысление «Космоса 2.0», так и преимущественно российская дискуссия о роли бизнеса и государства (особенно характерна позиция, представленная, на взгляд автора, в выступлениях представителей Роскосмоса и промышленности на осеннем форуме «Открытые Инновации» — 2012 [8]) наводят в конечном итоге на мысль о подмене понятий. Почему-то в США, например, все уверены, что частная компания Элона Маска SpaceX и реализуемые Маском программы создания ракет-носителей и космических кораблей есть наиболее яркий образец «Космоса 2.0», а создание ракет-носителей и космических кораблей ровно в той же мере частными Boeing и Lockheed никакого нового слова
в экономике собой не представляют. В России же «государство» в космонавтике представляет собой, по сути, сложный конгломерат взаимопроникающих предприятий Роскосмоса, профильных ФГУПов и преимущественно государственных ОАО, а «частник» представлен в подавляющем большинстве либо предприятиями второго - третьего уровней кооперации либо так называемой «командой Ирки Д» — геоинформационными и телекоммуникационными операторами и интеграторами, работающими в сфере использования результатов космической деятельности (отсюда аббревиатура «ИРКД»). Лишь недавно, когда был обнародован анонс далеко идущих планов сколковских резидентов «Спутникс» и «Даурия», появилась некая надежда на развитие классического «Космоса 2.0», проникновения частного сектора на «верхние этажи» создания и целевой эксплуатации космических средств.
Тем не менее ситуация на Западе и в России представляется глобально похожей, если только не ставить во главу угла «институционально-секторный» аспект, то есть вопросы собственности на средства производства, определяющие принадлежность того или иного предприятия или организации к государственному или частному сектору экономики. Выдвинем нетривиальный тезис. На взгляд автора, основополагающей тенденцией, определяющей динамику институционального, организационно-экономического развития современной космонавтики, является борьба за рынки и за влияние на государственное программно-целевое планирование двух больших групп, которые назовем для определенности «старая» и «новая» промышленность.
На Западе соответствующая институциональная динамика приобрела в последние годы формы упомянутого «Космоса 2.0». В российских околокосмических кругах противостояние «старой» и «новой» отражается во всех мезоэкономических дискуссиях последнего времени, проявляясь то в форме конкурентного столкновения вокруг того или иного государственного заказа, то во всплеске дискуссии о правомерности исполнения государственными организациями роли де-факто субъектов экономической деятельности, то при обсуждении различных аспектов государственно-частного партнерства [4].
Рассмотрим дальше некоторые общие аспекты взаимодействия «старой» и «новой» промышленности в России. Отметим при этом, что ситуация
на Западе, прежде всего в США, во-первых, естественно, интересует нас здесь в меньшей степени, а, во-вторых, является в определенном смысле более «спокойной», поскольку у наших соседей по планете никакие тектонические сдвиги во взаимоотношениях участников космической деятельности между собой, с государством и с потребителями соответствующей продукции и услуг не приводят к существенным сдвигам в самом порядке государственного управления и целеполагания в космонавтике. Хотя определенная эволюция, естественно, происходит и здесь — надстройка движется за базисом и никак иначе.
Обращаясь к американской литературе 15—20-летней давности (в особенности хочется отметить книгу Роджера Хэндберга [14]), можно отметить удивительно схожие мотивы и внешние проявления происходившей в годы президентства Билла Клинтона «смены вех» в американской космической деятельности и происходящей сегодня реформации российского космоса. Сопоставительный анализ, впрочем, оставим для более специфического исследования. Остановимся здесь на конкретных проявлениях феномена «двух промышленностей» здесь и сейчас.
В российской РКП «старая» промышленность представляет собой совокупность предприятий Роскосмоса. На начало 2012 г. это 88 предприятий (29 федеральных государственных унитарных предприятий, 1 федеральное казенное предприятие, 1 федеральное государственное бюджетное учреждение и 57 акционерных обществ, в том числе и одно закрытое акционерное общество). Фирмы эти, конечно, разнятся в своем восприятии текущей экономической реальности, но в целом характеризуются единомыслием по целому ряду принципиальных подходов. К ним можно отнести следующие.
Во-первых, предприятия «старой» промышленности привыкли считать себя составной частью единого иерархически управляемого сектора, в советские времена преимущественно ассоциировавшегося с Министерством общего машиностроения. Ценность подобного единства до сих пор доминирует в групповом сознании на самых высоких уровнях планирования и управления космической деятельностью. Лишь в исключительных случаях в обсуждениях и на деле проявляется необходимость выхода «из капсулы», формирования долгоживущих стратегических альянсов не только с представителями смежных сфер (авиастроительной, прибо-
ростроительной), но и с зарубежными коллегами и партнерами. Несколько недавних примеров такого рода — обсуждение ОАО «Информационные спутниковые системы им. академика М. Ф. Решетнева» [6] и ОАО Ракетно-космическая корпорация «Энергия» имени С. П. Королёва [11] стратегических альянсов по прикладной спутниковой тематике с Thales Alenia Space и EADS Astrium соответственно. Но в целом сохранение единой тесно увязанной системы предприятий бывшего Минобщемаша, ставшее одной из главных целей руководства национального космического сектора при рыночной трансформации, в качестве ценностной установки и «мерила всех вещей» до последнего времени никем из «старой» промышленности открыто сомнению не подвергалось.
Во-вторых, «старая» промышленность, за редким исключением, ориентирована на первоочередную реализацию госзаказа как необходимое условие существования основных предприятий. Деликатность момента заключается в том, что и в других странах соответствующие госзаказы занимают значимое (если не первоочередное) место в портфелях фирм аэрокосмической промышленности, в особенности, естественно, специализирующихся на оборонной тематике. Однако институциональные заказчики (включая государственных) рассматриваются в мире как представители, безусловно, важного, но все же только отдельного сегмента общего рынка, где наряду с ними присутствуют и негосударственные заказчики. При этом никому не приходит в голову ставить под сомнение релевантность в данном случае таких основополагающих черт рыночной экономики как таковой, как конкурентность и разделение заказчика и подрядчика. В российской же «старой» промышленности выполнение госзаказа до сих пор преимущественно противопоставляется работе на рынке, который рассматривается скорее как дополнительный маргинальный источник дохода (за исключением, возможно, экспортных поставок по отдельным конкурентоспособным направлениям — например, жидкостных ракетных двигателей или пусковых услуг).
В-третьих, в «старой» промышленности не институциализирована конкуренция. Она не считается имманентной составляющей современной экономики, а применительно к конкретным направлениям создания и эксплуатации космических средств сплошь и рядом приобретает и в групповом
сознании, и в публичных выступлениях форму «избыточности», «ненужного дублирования» и «междоусобицы» (последнее — в редких случаях конкуренции российских космических фирм между собой на международном рынке, в настоящее время — в основном на рынке пусковых услуг). Кроме того, стратеги и основные руководители «старой» промышленности не верят в наличие сколько-либо значимых компетенций в области космической политики, стратегии и приоритетов деятельности за пределами собственного круга.
До сих пор считается безальтернативным системное наследие С. П. Королева, его соратников и последователей, когда цели и задачи собственно космической деятельности определялись в инициативном порядке «снизу вверх», а затем одобрялись, согласовывались и легитимизировались Минобщемашем, ЦК КПСС и Военно-промышленной комиссией Совмина СССР. При практически неограниченном государственном финансировании первопроходчества — по потребности!
С тех пор, конечно, неоднократно делались попытки «перехвата целеполагания» и организации подготовки соответствующих документов и программ на базе головных предприятий РКП (ЦНИИмаш и пр.). Однако при этом, во-первых, целеполагание и формирование национальной космической политики все равно оставались «внутри капсулы», а, во-вторых, основной массив соответствующих планов все равно формировался — и продолжает формироваться — на основе обобщения заявок предприятий, являющихся потенциальными исполнителями.
На уровне экономического базиса кроется первая причина тому — понятное желание обеспечить ресурсами конкретные предприятия внутри конкретного «периметра»; на уровне надстройки — упомянутое убеждение в эзотерическом характере национальной космической деятельности и сосредоточении соответствующих компетенций исключительно на предприятиях РКП. Упомянутые практики привели, помимо прочего, к возникновению и сохранению полуофициального сегодня статуса «головных предприятий ракетно-космической промышленности» — феномена, в реальной жизни существенно затрудняющего возможность конкуренции даже внутри упомянутого «периметра».
В-четвертых, наконец, представители «старой» промышленности крайне подозрительны к гипотетическим внешним стратегическим инвести-
циям. Считается (возможно, и небезосновательно, основываясь, что называется, на собственном Щ и горьком жизненном опыте), что цель любого внешнего инвестора, не отмеченного врожденной вовлеченностью в дела российского космоса — либо разрушить исторические корпуса гигантов РКП и пустить дорогую московскую недвижимость на потребу сиюминутного потребительского спроса со всеми присущими ему атрибутами, либо столь же ускоренно вытянуть массив оставшихся стратегических секретов на Запад и избавиться от российских предприятий в качестве потенциальных конкурентов.
В отличие от сложившейся в основном в 1950— 1960-х гг. и продолжавшей активно развиваться на протяжении двух следующих десятилетий «старой» промышленности, промышленность «новая» не может похвастаться столь же значимыми успехами, да и над российским ландшафтом пока произрастает лишь счетное число ее предприятий. Тем не менее уже сегодня можно говорить об отличительных особенностях «новых» пока еще ростков. Прежде всего, российская «новая» космическая промышленность — собственно, как и большинство аналогов на Западе — строится на основе средств, реинвестированных из смежных или вообще сторонних секторов промышленности. Например, все значимые участники складывающегося национального рынка навигационных услуг и решений происходят прежде всего из телекоммуникационного сектора, а не из ракетно-космической или смежной приборостроительной промышленности. «Даурия Аэроспейс» Михаила Кокорича и ее «дочки» появились благодаря реструктуризации активов, сформированных ранее в ритэйле (розничная сеть «Техносила») [12]. Небольшие пока дочерние компании ИТЦ «Ска-нэкс», разворачивающиеся под эгидой Сколково, представляют собой пример обратной вертикальной интеграции из сферы геоинформатики — получения, обработки и распространения космических снимков и создания соответствующего наземного оборудования [7]. В ряде случаев предприятия «новой» промышленности возникают на базе давно существующих «оппозиционных» вузовских и околовузовских лабораторий, в изменившихся условиях получивших доступ к государственным и частным институтам поддержки.
Сегодня «новая» промышленность настаивает на равноправии в экономике «государства» и «бизнеса», оспаривая явные или неявные преимущества
предприятий «старой» при реализации государственного заказа. И оспаривает не без успеха! Так, «Даурия» выиграла в конце 2012 г. тендер Роскос-моса на создание наноспутников, оставив позади самарское ЦСКБ «Прогресс». О том, что «Даурия» получит контракт на общую сумму 315 млн руб., свидетельствуют документы, размещенные на сайте госзакупок3. По сути, «новая» промышленность кардинально расходится со «старой» в понимании роли и места государственного заказа, а главное — роли государства и его организаций как субъекта бизнес-процессов. По мнению «новой», необходимость поддержки равноправной конкуренции на основных рынках и развития отечественного предпринимательства должна «перевешивать» понятные стимулы поддержки предприятий «старой» промышленности, до сих пор настаивающих на своей неотъемлемой интеграции с российским государством и требующих в ответ понятных бонусов и преференций.
В результате «новая» промышленность полагает, что сможет работать гораздо эффективнее «старой» не только в области оказания космических услуг (на что, в принципе, сегодняшний космический истеблишмент уже готов в основном согласиться), но и в части создания и целевой эксплуатации космических средств. Соответственно, представители «новой» промышленности являются основными «возмутителями спокойствия» и в нормативно-правовом поле, требуя приведения основополагающих документов (преимущественно, кстати говоря, подзаконного характера), регулирующих космическую деятельность и космический рынок, в соответствие с реалиями национальной экономики начала XXI в.
Проблема, однако, заключается в следующем. К сожалению, огорчительно, что существенная часть потенциала сегодняшней российской космонавтики связана не с ее реальными возможностями и мощностями, а с историческим наследием и позитивным восприятием в общественном сознании, условно обозначаемыми заимствованным термином гудвилл.
3 Конкурс был объявлен 19 октября 2012 г., максимальная сумма контракта была установлена на уровне 315 млн руб. «Даурия» предложила выполнить контракт за максимальную цену, ее единственный конкурент — самарское ЦСКБ «Прогресс» предложило более низкую цену — 297 млн руб. Однако по критерию квалификации исполнителя ЦСКБ получило 79,08 балла, а «Даурия» — 89,33, причем последняя была признана выигравшей тендер [3].
При этом практически весь гудвилл российской космонавтики исторически связан с гигантами «старой» промышленности, будь то достижения пилотируемой космонавтики, создание ракетно-ядерного щита или полеты к Луне и планетам Солнечной системы.
Принципиально иная ситуация на Западе, во всяком случае, в Соединенных Штатах и тяготеющих к ним демократиям. Там исторический гудвилл ассоциируется прежде всего с идеей перемен, свободного предпринимательства. Ну, а в силу глобальной айфонизации — и с инфо-коммуникационнымыми технологиями тоже. В результате апелляция к общественному мнению, к социокультурной матрице за океаном однозначно срабатывает в пользу «новых» — последователей пионеров Запада и Эдисона, в то время как у нас в стране «новых» успешных предпринимателей почему-то исторически недолюбливают. Им, в общем, не доверяют, а вот структуры, ассоциирующие себя с «созвездием Юрия Гагарина» и прочими неоспоримыми прошлыми успехами — исторически же ценят. Поэтому дорога «новой» промышленности в российской космонавтике отнюдь не усеяна розами. Более того, активно обосновываемые новации типа регулярно возникающей на повестке дня госкорпорации демонстрируют популярность у истеблишмента принципиально противоположных ценностных установок.
Объективности ради следует заметить, что в целом представители «старой» и «новой» промышленности склонны недооценивать различные стороны деятельности российского государства. «Старые» предпочитают не замечать необходимости поддержки здоровой конкурентной среды и частного предпринимательства как функции государства. Причем не менее важной функции, чем запуск и эксплуатация космических аппаратов различного назначения. «Новые» уже сегодня отказывают государству и соответствующим структурам в праве выступать субъектом экономической деятельности хотя бы в части создания и эксплуатации тех или иных технических средств, настаивая на необходимости максимального открытия соответствующих рынков. И та, и другая позиции не сбалансированы, другое дело, что точка зрения «старой» промышленности сегодня, как сказал бы автор нашумевшей «Фермы животных» Джордж Оруэлл, «особенно несбалансированна».
К чему же приводит сосуществование «старых» и «новых» в современном российском космическом
ландшафте? За наглядным примером далеко ходить не нужно.
В существенной части отечественной системы глобальной навигации весома проблема стейкхолде-ров и благополучателей. Навигационное поле сегодня (для «простых» пользователей) — практически «общественное благо». Несомненный позитивный эффект из широкой доступности сигналов GNSS, будь то GPS или ГЛОНАСС, извлекают и российское государство, и российская промышленность. Но в государстве — это не те ведомства, которые обеспечивают создание и функционирование ГЛОНАСС в его космической и системной части (собственно, не Роскосмос; в военной составляющей ГЛОНАСС, кстати говоря, соотношение между усилиями Минобороны России по поддержанию системы и извлекаемыми военными положительными эффектами как раз более или менее очевидно). В промышленности же длящиеся блага из факта наличия группировки ГЛОНАСС извлекают принципиально не те предприятия, которые связаны с созданием и эксплуатацией космического сегмента. Они в этом смысле чистые подрядчики. Получив от госзаказчика деньги за создание и эксплуатацию системы, «космические» (и околокосмические) компании идеологически, принципиально не извлекают затем доходов из факта наличия системы.
Собственно GNSS (неважно, какую именно) невозможно «коммерчески оперировать». Любая коммерция на системном уровне здесь возможна только как работа на государство, реализующее идеи аутсорсинга. Налицо контрактная передача своих социально значимых функций коммерческим подрядчикам, в данном случае — операторам, обеспечивающим получение всеми желающими бесплатного навигационного сигнала. Вероятно, ситуация может измениться — но только если все значимые поставщики базового сигнала (США, Россия, а в ближайшем будущем Китай и Евросоюз) дезавуируют ранее сделанные заявления самого высокого уровня о «вечном» наличии бесплатного базового сигнала соответствующих GNSS. Это означает, что в сложившейся ситуации бессмысленны попытки прямого извлечения коммерческого эффекта из ГЛОНАСС в том периметре, который мы условно называем РКП «старой» промышленно стью.
На рынке навигации клиент у РКП один — государство. Остальные участники рынка обслуживаются другими игроками. И вот тут возникает тонкий
вопрос опять-таки скорее идеологического, даже этического характера. Раз «государство» платит за сигнал, бесплатный для потребителей, значит, «государство» должно и извлекать остальные бонусы из наличия ГЛОНАССа. А под «государством» часто понимают соответствующим образом себя позиционирующую «старую» промышленность. «Тонкости» типа повышения эффективности функционирования экономики и роста влияния и национальной конкурентоспособности страны — оператора GNSS сегодня далеко не все осознают.
Соответственно, возникают два подхода, проявляющиеся одновременно и существенно определяющие облик современного инфокоммуни-кационного рынка в России. Первый из них — это попытка применить субъектный подход к государству («играющему тренеру») и заставить пользователей ГЛОНАССа так или иначе расплачиваться с таким образом понимаемым «государством». Эти устремления можно считать сравнительно безобидными, поскольку наличие бесплатного и надежного сигнала GNSS определяет сегодня эффективность деятельности во многих секторах экономики. Соответствующие ведомства вполне в силах парировать прямые попытки введения «платного сигнала».
Второй подход сложнее. Он связан с претензиями «старой» промышленности на головную роль и преференции, причем там, где, вообще говоря, можно обходиться без головного игрока. Отождествляя себя с государством, предприятия «старой» промышленности стремятся к созданию конкурентной среды такого типа, которая делала бы соответствующие сегменты рынка защищенными (так сказать, honoris causa, по сумме заслуг). Учитывая имманентную интегрированность в наших условиях «старой» промышленности и госуправления, не приходится сомневаться, что такого рода усилия часто находят живое понимание. Странная гласность последнего времени способствовала обнародованию ряда разногласий внутри РКП как вертикального, так и горизонтального характера. Хотя конгломерат РКП до сих пор оставался монолитно единым, когда речь заходила о доступе «новичков». Не следует считать, в частности, что конкурентная сила «старой» промышленности обусловливает сегодня ее победы на соответствующих конкурсах. В большинстве случаев сила эта направлена на формирование условий таких конкурсов.
Вопрос допуска сторонних игроков к участию в рынке продуктов и услуг на базе результатов
космической деятельности крайне любопытен. Известно, что «первый призыв» руководства Роскос-моса в бытность еще РКА занимал следующую принципиальную позицию: сфера деятельности и ответственность Роскосмоса заканчиваются на срезе приемных антенн. Все остальное — пожалуйста, РАН, Минприроды России, Минтранс России... кто угодно. Эта железная позиция была поколеблена во втором поколении, когда речь зашла о неслучив-шейся Федеральной целевой программе использования результатов космической деятельности и, соответственно, о создании корпорации РЕКОД [15], а немного погодя — о судьбе Научного центра оперативного мониторинга Земли (НЦ ОМЗ) [16] и других протооператоров внутри «старой» промышленности. Ситуация, однако, не успела получить окончательного оформления, поскольку тренд поменялся еще раз, и новое руководство Роскосмоса вдруг заявило однозначно: готовы допустить частника к обработке и доведению результатов космической деятельности до потребителя. Насколько устойчива эта тенденция, покажут ближайшие несколько лет.
Несколько возвысившись над реалиями современной нестационарной российской (и не только российской — кризис сказывается до сих пор) экономики, нужно отметить следующее. Подходя с канонических позиций, следует предполагать в виде окончательной устойчивой формы развития экономической системы динамически самостабилизирующийся рынок. Причем практически все актуальные ныне институты и инструменты государственного управления космической деятельностью в ее прикладном изводе (включая как Федеральную космическую программу, федеральные программы, связанные с созданием и эксплуатацией ГЛОНАСС, так и сохранение государственной собственности и прямого госконтроля в РКП) представляют собой формы компенсации государством тех или иных дефицитов рынка. Государство напрямую участвует там и только там, где соответствующие задачи, этапы жизненного цикла и звенья цепочки ценностей не перекрываются частным бизнесом. В современном «западном» мире даже задачи вооруженных сил, не связанные напрямую с ведением военных действий, все в большем объеме передаются на аутсорсинг частным поставщикам и операторам услуг. И тогда системный вопрос, стоящий перед российской космической экономикой, совершенно однозначен: начиная с общего замысла создания
тех или иных космических систем, сквозь этапы системного и технического проектирования, привлечения финансирования, создания и эксплуатации системы по назначению — где же рамки целесообразного непосредственного участия государства и государственных органов для каждого конкретного направления космической деятельности? Что именно и в какой именно степени может и должно быть отдано на откуп рыночным механизмам?
При отходе от канонической позиции и принятии допущения о возможности выполнения государством в лице ведомств или иерархически управляемых предприятий тех или иных функций в устоявшемся бездефицитном режиме (во всяком случае, на обозримом горизонте рассмотрения) появляются разные варианты. Вопрос в том, в какой степени само существование различных моделей государственного участия следует однозначно увязывать с формами собственности и моделями хозяйствования — только ли при анклавном социализме (или госкапитализме) возможно такое устойчивое состояние?
С учетом сделанных наблюдений над двойственным характером современного российского космического истеблишмента—а с ростом влияния частного сектора эта двойственность будет нарастать — сформулируем несколько аксиоматических принципов, своего рода «драйверов устойчивого развития» в российском космосе. К таким драйверам, на взгляд автора, относятся:
• абсолютная ценность конкуренции (международной — там, где она объективно возможна, но в основном — внутринациональной);
• принципиальное, институционально обеспеченное разделение функций по формированию и финансированию госзаказа и его практической реализации силами конкурентной промышленности;
• реализация механизмов межотраслевого баланса и согласования интересов крупных игроков внутри страны;
• определение баланса между национальной самодостаточностью в решении задач космической деятельности и встроенностью в международное разделение труда в космонавтике (во всяком случае, тот факт, что изучение космоса межпланетными станциями и его освоение космонавтами в ближайшем будущем станут и надолго останутся принципиально международными, глобальными начинаниями, судя по всему, уже всеми осознан и принят).
Нужно понимать, что провозглашение «сверху» и реальное следование тем или иным принципам определяются общим вектором политического и институционального развития государства, а движение «снизу» определяет основные «направляющие косинусы» де-факто государственной промышленной политики в сфере космической деятельности.
Сосуществование «старой» и «новой» промышленности — процесс естественный. Они будут развиваться и взаимодействовать в «силовом поле», определяемом внятной и нетривиальной государственной промышленной политикой в сфере космической деятельности, при необходимом и достаточном условии безусловного применения здесь и сейчас вышеописанных драйверов развития.
Очевидно, динамика отношений «старой» и «новой» промышленности может быть различной. Так, с учетом сохраняющегося разнообразия и достаточно равномерного и многообразного распределения научно-производственного потенциала «старой» РКП среди существующих предприятий отчетливый акцент на поддержание внутринациональной конкуренции является позитивным фактором. Сохранение и развитие конкурентоспособности не ведут к возникновению отчетливых преференций для «новой» промышленности, поскольку потенциал формирования и развития конкурирующих предприятий, даже после прохождения реальной интеграции производственных мощностей, сохраняется и в пределах периметра «старой» промышленности.
С другой стороны, реальное разделение формирования и реализации госзаказа, будучи институционально закрепленным и последовательно проводимым в жизнь, будет способствовать преимущественному развитию «новой» промышленности, поскольку, как уже упоминалось, одно из основных конкурентных преимуществ «старой» — ее тесная неформальная и полуформальная интеграция с соответствующими структурами госзаказчика. Так что «разделение» приводит отчасти к унификации «промплощадки» и выравниванию игроков относительно государства.
Межотраслевой баланс и согласование интересов игроков внутри страны, в целом способствуя раскрытию отраслевой капсулы, будет способствовать росту адекватности целенаправленной экономической деятельности предприятий как «новой», так и «старой» промышленности. Преимущества того или иного «крыла» будут определяться скорее
субъективными факторами — гибкостью и готовностью к конструктивной работе соответствующих топ-менеджеров. Здесь выявятся преимущества и проблемные точки всех игроков — и «старых», и «новых».
Вопрос соотнесения национальной самодостаточности и интегрированности в международную организацию труда в этом смысле также неоднозначен. С одной стороны, крупные предприятия «старой» промышленности получат явные преимущества перед новичками на инфраструктурных рынках типа рынка запусков, в то время как «новые» вряд ли смогут на первых порах успешно конкурировать с мировыми грандами рынка спутниковых услуг, пользовательского и системного оборудования (то есть в тех сегментах, где они пока преимущественно позиционируются в России). С другой стороны, снижение барьеров «на ввоз» будет скорее способствовать повышению конкурентоспособности «новых» предприятий, исторически ориентированных на захват новых ниш внутреннего рынка при активном взаимодействии с зарубежными партнерами. Можно предположить, таким образом, что рост интегрированности в международные рынки будет скорее способствовать расхождению внутри России «старой» и «новой» промышленности по предпочтительным направлениям.
Провозгласив в одном из политических документов необходимость неуклонного следования такого рода принципам, российское государство сможет, на взгляд автора, правильно организовать взаимодействие «новой» и «старой» космической промышленности страны. Постепенная неуклонная взаимообогащающая трансформация будет направлена на формирование обновленных компетенций и научно-производственного потенциала. Очевидно, небольшой запас времени для этого у нас все еще есть.
Список литературы
1. Бендиков М. А., Пайсон Д. Б. О некоторых актуальных вопросах развития институциональных основ прогнозирования и принятия решений в инновационной сфере (на примере космической деятельности) // Проблемы прогнозирования, 2010. № 5. С. 27—37.
2. Бендиков М. А., Пайсон Д. Б. Институциональная система инноваций и основы методологии ее проектирования (на примере космической деятельности) // Экономический анализ: теория и практика. 2012. № 4. С. 13—21.
3. «Даурия» выиграла тендер Роскосмоса на создание наноспутников // РИА Новости. 07.12.2012. URL: http://ria. ru/skolkovo/20121207/913887795. html (дата обращения 25.02.2013).
4. Косенков И. А., Пайсон Д. Б. Роль государственно-частного партнерства в стратегическом развитии национальной космической деятельности России // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2012. № 12. С. 2—8.
5. Макаров Ю. Н., Пайсон Д. Б. Модели взаимодействия при финансировании космической деятельности // Экономист. 2010. № 5. С. 33—40.
6. Меморандум о намерениях между ОАО «ИСС» и Thales Alenia Space // ОАО «Информационные спутниковые системы им. академика М. Ф. Ре-шетнева». Новости. 17.08.2011. URL: http://www. npopm. ru/?cid=news&nid=1338 (дата обращения 25.02.2013).
7. Павлова Е.«Аскорбиновые» спутники // Земля из космоса: наиболее эффективные решения. 2012. № 14. C. 82—85.
8. Петлевой В. Роскосмос и предприниматели ищут бизнесу место в космосе // РБК daily Онлайн. 02.11.2012. URL: http://www. rbcdaily. ru/media/562949985052781 (дата обращения 25.02.2013).
9. Пайсон Д. Б. Космическая деятельность: эволюция, организация, институты. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010.
10. Пайсон Д. Б. Сравнительный анализ развития институциональной среды в сфере производства и потребления космических продуктов и услуг в ведущих космических державах мира // Аудит и финансовый анализ. 2010. № 1. С. 393—405.
11. РКК «Энергия» и EADS Astrium будут вместе строить космические аппараты // РИА Новости. 13.11.2011. URL: http://ria. ru/science/20111113/487 470244.html (дата обращения 25.02.2013).
12. Ульянова Н. Спутникостроитель // Бизнес-журнал. 2012. № 12.
13. Efrati A. Start-Up Outlines Asteroid-Mining Strategy // Wall Street Journal European Edition. 2012. April 24. URL: http://online. wsj. com/article/SB100 01424052702303459004577364110378178038.html (дата обращения 25.02.2013).
14. HandbergR. The Future ofthe Space Industry: Private Enterprise and Public Policy. Quorum Books, 1995.
15. URL: http://www. rekod. ru.
16. URL: http://www. ntsomz. ru.
