CC BY
87
Том 14 Выпуск 3 2011 ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ
Г" X
РЕГИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ^S
КОНВЕРГЕНЦИЯ И КОНФЛИКТ: ВЛИЯНИЕ «СТРУКТУРЫ» И ПОЛИТИКИ НА ОТНОШЕНИЯ РОССИИ, КИТАЯ И СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
Леон РОЗМАРИН
доктор политологии, преподаватель Программы глобальных исследований Школы профессиональных исследований Северо-Восточного университета (Бостон, Массачусетс, США)
Введение
Как и другие регионы Евразии, Центральная Азия (ЦА) не раз оказывалась ареной не только конфликтов, но и сотрудничества между Соединенными Штатами, Россией и Китаем. Вполне понятно и то, что ЦА присуща также и собственная региональная динамика, которая тесно переплетается с глобальными межгосударственными отношениями, это придает местным событиям отчетливое международное звучание и как бы втягивает в регион исходящие извне трения и соперничество. Один из аспектов этой темы — стремительный подъем Китая и более чем вероятное и даже уже наблюда-
ющееся стремление России чем-то уравновесить этот процесс1. Однако ЦА до сих пор выступала для России и Китая полем
1 Cm.: Mearsheimer J. A Realist View of China // Conversations with History. Institute of International Studies. UC Berkley, 8 April 2002; The Rise of China Will Not Be Peaceful at All // The Australian, 18 November 2005; The Tragedy of Great Power Politics. New York: W.W. Norton and Company, 2003; Blank St. China, Kazakh Energy, and Russia: An Unlikely Menage a Trois // The China-Eurasia Forum, 2005, Vol. 3, No. 3; Russia, China, and Central Asia: The Strange Alliance // The China-Eurasia Forum, Fall 2004; Cohen A. How the Obama Administration Should Engage Russia // Prospects for Engagement with Russia. Senate Foreign Relations Committee Hearings, 19 March 2009.
скорее для сотрудничества, а не для соперничества, и, напротив, скорее полем для соперничества, а не для сотрудничества между Россией и Америкой. И в среднесрочной перспективе такая тенденция, вероятно, сохранится. Подозрения и трения в российско-американских отношениях аналогичны тем же тенденциям в китайско-американском стратегическом взаимодействии.
И в официальных российских доктринах, и в высказываниях российских руководителей постоянно отмечаются в качестве главных угроз негосударственного характера и рисков, связанных с действиями государств, соответственно экстремистские и террористические угрозы и военное превосходство США и НАТО и проводимая ими политика, в том числе инициативы по ПРО и милитаризации космического пространства. В таком контексте Китай оказывается для России важным региональным и стратегическим партнером, одним из элементов ответа на вызовы и риски.
Различие в направленности приоритетов внешней политики и политики безопасности России и Китая — на запад и на восток соответственно в сочетании с глобальной мощью Соединенных Штатов, противостоящих обоим государствам (в Европе (СНГ) и в Восточной Азии), — все это обеспечивает известную общность интересов России и Китая. Эти обстоятельства выступали в последние двадцать лет и остаются в среднесрочной перспективе главными структурными факторами, формирующими отношения между тремя державами. Проблема Соединенных Штатов является точкой совпадения российских и китайских интересов по ряду важных стратегических вопросов. Здесь можно назвать разделяемое обеими странами неприятие американских глобальных инициатив в сфере противоракетной обороны; американской политики демократизации и смены режимов; расширения НАТО; соперничества за Украину; пробле-
му равновесия сил в Европе и в Восточной Азии. ЦА не могла не испытать на себе последствия этого глобального соперничества, но, с другой стороны, и сама сыграла и продолжает играть немалую роль в развертывающихся взаимодействиях как важный составной элемент сотрудничества и соперничества — не просто как их отражение, но и как вполне самостоятельно действующий фактор.
Именно в ЦА можно было ожидать наиболее прямого и выраженного столкновения интересов России и Китая: регион имеет протяженную границу с обоими государствами; в нем расположены страны, весьма уязвимые для внешнего влияния и внутренней подрывной деятельности; он богат энергетическими ресурсами, занимает стратегически выгодное местоположение и проницаем для угроз негосударственного характера. Поэтому, если исходить исключительно из геополитического реализма, ЦА уже больше десятилетия назад вполне созрела для того, чтобы превратиться в объект китайско-российского силового соперничества и соперничества в сфере безопасности, — так же, как, например, Монголия — одна из самых спокойных и пассивных в геополитическом отношении территорий.
Тем не менее, в отличие от Восточной Европы и СНГ, которые ощущают непрерывные российско-американские трения, ЦА не сталкивалась с ярко выраженным китайско-российским соперничеством в сфере силы и безопасности. Отчасти это происходит из-за ее второстепенного или третьестепенного места в системе внешнеполитических приоритетов и приоритетов безопасности обеих стран. Но это скорее негативное объяснение, оно позволяло бы понять лишь пассивность акторов, но не активные моменты взаимодействия в российско-китайских отношениях. А такие моменты наглядно проявились в создании и развитии Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), которая формировалась и укреплялась одновременно и параллельно с российскими проектами ОДКБ и
Таможенного союза2. Таким образом, Россия и Китай не пошли по пути соперничества в сфере силы и безопасности, а, напротив, придали институциональную форму своему сотрудничеству: местные угрозы негосударственного характера и стремительный приход в регион Соединенных
2 В Шанхайскую организацию сотрудничества в качестве полноправных членов входят Казахстан, Китай, Кыргызстан, Россия, Таджикистан и Узбекистан. Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ) включает Армению, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Россию, Таджикистан и Узбекистан.
Штатов подтолкнули эти две державы к установлению партнерских отношений. И внутрирегиональные, и внешние процессы работали на укрепление российско-китайских отношений в регионе, что заставило одного из аналитиков прийти к выводу: «Новые независимые государства оказались для Москвы и Пекина не объектом соперничества, а важным связующим эле-ментом»3.
3 Weitz R. Averting a New Great Game in Central Asia // The Washington Quarterly, Summer 2006, Vol. 29, No. 3.
Соединенные Штаты или Китай?
Россия весьма болезненно относится к угрозам для стабильности в странах СНГ и к масштабному иностранному проникновению в эти страны, ее лидеры не скрывают опасений в связи с американской мощью и с политикой Соединенных Штатов, с подозрением смотрят на развертывание американских сил и на политику США в Евразии, в том числе на их вовлеченность во внутренние дела некоторых стран СНГ4. В то же время они обычно избегают каких-то осуждающих или алармистских высказываний в отношении Китая, который характеризуют как своего долгосрочного партнера: тот не проявляет активности в СНГ и не добивается пересмотра и изменения ситуации на его пространстве. Приход Китая в ЦА выглядит постепенным и не слишком раздражающим, что отчасти объясняется сдержанной политикой руководства КНР и специальными мерами, призванными успокоить опасения. На этом фоне американское появление в СНГ и ЦА выглядело агрессивно стремительным и вызвало у России и Китая тревогу и противодействие.
Россия и Китай подчеркивают также необходимость сотрудничать между собой, чтобы уравновесить американское превосходство в мощи, и это часто ведет к субопти-мальным результатам для их политики. В то время как Россия и Соединенные Штаты по множеству проблем противостоят — зачастую резко противостоят — друг к другу5, найти
4 Официальные российские доктрины, интервью руководителей и политические статьи и документы переполнены выражениями недовольства и обеспокоенности России политикой США. Цитировать их здесь нет нужды. Беглый обзор высказываний президента Медведева, премьер-министра Путина, министра иностранных дел Лаврова, депутата Государственной Думы Косачева и высокопоставленных военных сразу же дает нам общее впечатление от этих текстов.
5 Помимо уже упоминавшихся проблем здесь можно указать воздушные бомбардировки Сербии и признание независимости Косова, войну в Грузии, независимость Южной Осетии и Абхазии, американские военные базы в Восточной Европе, российские продажи вооружений Ирану и Венесуэле, борьбу вокруг трубопроводных маршрутов, использование Россией своих энергетических ресурсов как инструмента политического давления в отношениях со странами СНГ, возобновление Россией патрульных полетов стратегической авиации вдоль границ НАТО, мероприятия НАТО по налаживанию противовоздушной обороны на территории Эстонии и Латвии.
подобные ситуации в китайско-российских отношениях нелегко. Напротив, здесь можно заметить совпадение позиций по ключевым глобальным и региональным проблемам, включая общее неприятие обеими странами некоторых направлений американской политики. Например, ряд моментов, вызывающих возражения, вроде системы ПРО и [нарушения принципа] невмешательства во внутренние дела, был официально объявлен в «Душанбинской декларации» во время встречи на высшем уровне стран ШОС в Таджикистане в июле 2000 года6. В то же самое время в Концепции внешней политики Российской Федерации 2000 года подчеркивается: «Совпадение принципиальных подходов России и КНР к ключевым вопросам мировой политики — одна из базовых опор региональной и глобальной стабильности»7. А годом позже президент Путин заметил, что с Китаем «у нас фактически нет проблем, которые осложняют наши отношения»8. Это же утверждал и президент Медведев в ходе своего визита в Китай9. Со своей стороны, китайский премьер-министр Вэнь Цзябао недавно заявил: «...сотрудничество России и Китая позволяет сохранять стратегический баланс сил и интересов в мире»10. Этот же взгляд выразил и С. Приходько, подчеркнув, что обе страны «предпринимают совместные или параллельные действия в целях более эффективного отстаивания коренных интересов России и Китая, укрепления их позиций в мире», поскольку «поддержка стабильного, устойчивого развития Китая — залог обеспечения стратегических государственных интересов России»11.
Как и следовало ожидать, те же стратегические оценки высказывают и высокопоставленные российские чиновники, выступающие по вопросам ЦА. Секретарь ОДКБ Н. Бордюжа полагает, что Китай «не представляет угрозу для России. У России. очень высокая степень совпадения интересов с Китаем. .Экономические интересы не всегда совпадают, но с точки зрения безопасности интересы совпадают полностью, на сто процентов»12. Е. Бажанов подчеркивает резкие различия между политикой Вашингтона и Пекина. Первый «в своих действиях руководствуется амбициями сверхдержавы» и «продолжает всячески поощрять и поддерживать антироссийских лидеров» в СНГ13; второй в условиях роста напряженности в Восточной и Юго-Восточной Азии, где «между Вашингтоном и Пекином разворачивается ожесточенное соперничество», стремится поддерживать стабильные и мирные отношения с Россией на своих северных и западных рубежах»14. В целом у китайских лидеров «нет никаких гегемонистских или экспан-
6 См.: Морозов С. Дипломатия В.В. Путина. СПб, 2004. С. 81.
7 Концепция внешней политики Российской Федерации, 2000 [http://www.nationalsecurity.ru/library/ 00014/index.htm].
8 Иванов И. Наши взаимоотношения свободны от эмоций // Российская Федерация, июль 2000, № 10 (155).
9 См.: Отношения РФ и КНР — ключевой фактор мировой безопасности // РИА «Новости», 24 мая 2008 [http://www.rian.ru/defense_safety/20080524/108253521.html].
10 Сотрудничество РФ и КНР позволяет сохранять баланс сил в мире // РИА «Новости», 23 ноября 2010 [http://rian.ru/politics/20101123/299979326.html].
11 Приходько С. Москва — Пекин: мы нужны друг другу // Россия в глобальной политике, март — апрель 2004, № 2. С. 168 [www.globalaffairs.ru/number/n_2861]. С. Приходько в последние десятилетия занимал посты помощника и советника по внешней политике президента РФ.
12 Китай не представляет угрозу для России, уверен генсек ОДКБ // РИА «Новости», 27 сентября 2006 [http://rian.ru/society/20060927/54306767.html].
13 Bazhanov Ye. Russia Is Much Smarter This Time // The Moscow Times, 20 February 2009 [http:// www.moscowtimes.ru/article/1016/42/374713.htm]. E. Бажанов занимал должность проректора Российской дипломатической академии по научной работе.
14 Bazhanov Ye. The Illusory U.S.-Chinese Axis // The Moscow Times, 13 September 2009. Высказываемые им взгляды во многом совпадают с мнением Генерального секретаря Ху Цзиньтао, высказанным в его речи на XVII съезде КПК (см.: Китай нацелен на «дружеские и партнерские отношения» с соседями // РИА «Новости», 15 октября 2007 [http://rian.ru/politics/foreign/20071015/83877720.html]).
сионистских устремлений. Китай не наращивает военного присутствия у границ России, не присоединяется ни к каким антироссийским коалициям. [вместе с Россией] учредил ШОС»15.
Приход Америки
ЦА, став важным элементом российско-американской и китайско-американской деловой и политической игры, на себе чувствует ее динамику. А некоторые страны региона рассчитывают извлечь выгоду из развернувшейся конкуренции.
Американское проникновение в ЦА началось еще до того, как в 2002 году США стали стремительно разворачивать там военные силы и наращивать политическое присутствие. Шло оно по разным каналам, вроде натовской программы «Партнерство ради мира»; трубопроводных проектов «Баку — Тбилиси — Джейхан» и «Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия» (TAPI), призванных служить «окном в Европу» в обход России для региональных энергоресурсов; или совместных с США военных учений и тренировочных полетов в рамках миротворческой программы «Центразбат». «Американцы проникают в этот регион, объявляя его зоной своих интересов. Наши интересы ослабляются», — жаловался президент Ельцин16. Когда в начале 2002 года США развернули в регионе более чем двухтысячный контингент при поддержке нескольких десятков самых современных реактивных истребителей, это с самого начала выглядело кульминацией всего развития событий на предшествовавшем этапе и началом нового17. В последующие годы ситуация в российско-американских отношениях существенно изменилась. Можно вспомнить и отказ от договора 1972 года по ПРО, и вторжение в Ирак, и «цветные революции» в Грузии и Украине, и расширение НАТО. Все это весьма негативно отразилось на российско-американских отношениях, но отнюдь не на российско-китайских, которые от этого только выиграли.
Позиция и политика РФ по отношению к региону исходит из курса на поддержание статус-кво, но при этом Россия требует для себя привилегированной, можно сказать, нео-имперской роли. Так, один высокопоставленный чиновник подчеркивает, что данный регион необходимо использовать для того, чтобы решить «проблемы, связанные со статусом России как мировой и глобальной державы», и что государства региона должны признать «право России играть [такую] роль»18. Другой полагает, что в ЦА «малые соседи получат гарантии безопасности в обмен на признание особых интересов и влияния «большого соседа» [России]»19.
Позднее у США появились планы увести ЦА от России, интегрировав регион с его южными соседями. В связи с этим Министерство иностранных дел Российской Федера-
15 Bazhanov Ye. China as a Partner, Not as a Threat // The Moscow Times, 25 March 2009.
16 Yeltsin Voices Concern at «Growing U.S. Interest» in North Caucasus // Deutsche Presse-Agentur, 20 August 1997.
17 См.: Loeb V. Footprints in the Steppes of Central Asia: New Bases Indicate U.S. Presence will be Felt after Afghan War // The Washington Post, 9 February 2002.
18 Trofimov D. Russian Foreign Policy Objectives in Central Asia // Russian Regional Perspectives Journal, Vol. 1, Issue 2, The International Institute for Strategic Studies [http://www.iiss.org/programmes/russia-and-eurasia/ russian-regional-perspectives-journal/rrp-volume-1-issue-2/russian-foreign-policy-objectives-in-central-asia/]. Д. Трофимов занимает пост в Министерстве иностранных дел.
19 Цит. по: Zviagelskaia I. The Russian Policy Debate on Central Asia // Royal Institute of International Affairs, 1995 [http://www.ca-c.org/dataeng/st_08_zvjag.shtml]. В. Лукин занимал посты посла в США и председателя Комитета по международным отношениям Государственной Думы.
ции предупреждало: «В регионе Центральной Азии США настойчиво продвигают планы формирования новой структуры, объединяющей пять среднеазиатских республик, Афганистан и Пакистан. Многие в политических кругах Центральной Азии видят в проникновении в регион США и других стран Запада важный ресурс модернизации, получения финансовой помощи, притока передовых технологий.»20
Тем временем Китай, несмотря на то что начиная с 1990-х годов его экономическое присутствие в ЦА, особенно энергетические контракты, постоянно расширялось, наращивал активность в вопросах политики и безопасности в регионе поистине черепашьим шагом, чем резко отличался от США, присутствие и влияние которых росли куда быстрее. Как полагает Вайц, «Китай не желает ставить под угрозу связи в сфере безопасности, бросая вызов российской политике в не имеющем для него особого значения регионе»; оба государства «предпочитают направлять ресурсы на другие приоритеты»21. Америка ворвалась в регион куда стремительнее, и приход ее бросался в глаза гораздо сильнее, однако этот приход не сопровождался столь же широкими многосторонними действиями и консультациями с Россией или Китаем. Это резко контрастирует со множеством создаваемых российско-китайских региональных организаций и встреч на высшем уровне.
Цели Америки
В 1998 году Стивен Сестанович характеризовал американские интересы в СНГ как «важные, жизненно важные, имеющие стратегическое значение, чрезвычайно важные». Обилие эпитетов он объяснял тем, что «наша задача — попытаться описать ситуацию, за которой стоят очень высокие ставки и очень серьезные интересы»22. Он формулировал нежелание Америки соглашаться на доминирование России в СНГ и подчеркивал: «Мы возражаем против дислокации там [в Грузии и Молдове] российских войск», продолжая: «Мы ясно дали понять высокопоставленным российским чиновникам, что страны [СНГ] не могут рассматриваться как сфера российского влияния, наш подход к этому региону состоит в том, что он ни в чью сферу влияния входить не может».
Это же утверждала государственный секретарь X. Клинтон, заявив: «Мы не признаем за Россией какой-то сферы влияния или какого бы то ни было права вето [в СНГ]»23. Американский аналитик так определил цели Америки в регионе: «В самой полной мере участвовать в делах региона с целью сломать монополию России; продемонстрировать проекцию американской мощи; помочь привязать регион к Западу; предотвратить склонность полагаться на Москву в военных вопросах; исключить Россию из процессов урегулирования конфликтов и закрепить наше присутствие на местах для защиты наших энергетических интересов»24.
И похоже, что Соединенные Штаты не собираются пускать ситуацию на самотек и ждать, пока роль России в регионе упадет сама собой в результате ожидаемого соперни-
20 Обзор внешней политики Российской Федерации в 2007 году. Раздел «Пространство СНГ» [http:// www.mid.ru/brp_4.nsf/0/3647DA97748A106BC32572AB002AC4DD].
21 Цит. по: Loeb V. Op. cit.
22 The U.S. Role in Caucasus and Central Asia. Statement of Steve Sestanovich, Ambassador at Large for the New Independent States. U.S. Department of State. Committee on International Relations, U.S. House of Representatives, 30 April 1998 [http://commdocs.house.gov/committees/intlrel/hfa50308.000/hfa50308_0f.htm].
23 Clinton Sees Areas of Disagreement with Russia // RFE/RL, 6 March 2009.
24 Blank St. American Grand Strategy and the Transcaspian Region // World Affairs, Fall 2000, No. 163.
P. 68.
чества с Китаем: эти «задворки Евразии, зажатые между Россией и Китаем»25 «слишком важны [для США], чтобы предоставить их собственной судьбе или оставить под российским и китайским присмотром», даже если это еще больше расширит диапазон российских «подозрений относительно американских намерений, который простирается от попыток дестабилизации через демократизацию до планов развития систем противоракетной обороны»26.
США заносят свое присутствие в ЦА под рубрику «борьба с терроризмом», но оно же одновременно обеспечивает и альтернативу сдерживающему влиянию «китайско-российского картеля». Так, выступая в Бишкеке, помощник государственного секретаря Р. Баучер уверял: «Мы здесь не для того, чтобы играть с кем-то в игру или соревноваться за влияние на различные страны. [но] для того, чтобы предоставить новые возможности выбора»27 и «не дать [региону] попасть в тиски между Россией и Китаем»28. Он говорил об Афганистане как о «мосте», связывающем Центральную Азию с Южной, и о том, как «нефть и газ из Казахстана и Туркменистана будут утолять голод Нью-Дели». Прежний министр иностранных дел Кыргызстана Иманалиев, напротив, предупреждал, что США «стремятся взять под контроль пояс исламских стран от Магриба до Китая» и используют программу «Большой Центральной Азии», чтобы «убрать барьер» между этими странами и «их южными соседями», что «вызовет беспокойство в Москве и Пекине»29.
Проблема американского военного присутствия
Дефицит доверия к долгосрочным намерениям отличает и проблему американского военного присутствия в регионе, которое не ограничивается постсоветской ЦА, но включает и значительный контингент в Афганистане. Подозрения России и Китая по поводу американских намерений резко контрастируют с видимым отсутствием открытых разногласий между самими этими странами относительно развертывания российских сил в Таджикистане и Кыргызстане или китайских военных баз в регионе, каковых вообще не существует; а Монголия, страна, «намертво зажатая» между Россией и Китаем, демонстрирует полную геополитическую безмятежность.
В ходе последовавшего за событиями 11 сентября 2001 года сближения между Бушем и Путиным официальный представитель Министерства иностранных дел России А. Яковенко комментировал развертывание американских сил и утверждал, что у России «нет никаких причин сомневаться в неоднократно повторявшихся заверениях американских представителей, что присутствие американских воинских частей в Центральной Азии будет носить временный и прозрачный характер», потому что теперь отношения между двумя странами «строятся в духе взаимопонимания, установившегося между [их] руководи-
25 Rumer E. The U.S. Interests and Role in Central Asia after K2 // The Washington Quarterly, Summer 2006, Vol. 29, No. 3. E. Румер — сотрудник Университета национальной обороны.
26 Ibidem.
27 US-Kyrgyz Relations Back on Solid Ground — but for How Long? // Eurasia Insight, 23 August 2006 [http://eurasianet.org/departments/insight/articles/eav082306aa.shtml].
28 Washington Seeks to Steer Central Asian States towards South Asian Allies // Eurasia Insight, 28 April 2006 [http://eurasianet.org/departments/insight/articles/eav042806.shtml].
29 Адрес тревоги: Центральная Азия // РИА «Новости», 29 августа 2006 [http://rian.ru/analytics/200608 29/53264829.html].
телями. мы теперь совместно решаем общую проблему — как положить конец исходящей из Афганистана угрозе терроризма и экстремизма»30. Вскоре после этого министр обороны С. Иванов подчеркнул, что американские базы «располагаются там временно, только до окончания антитеррористической операции»31. Однако за несколько месяцев до того госсекретарь К. Пауэлл дал понять, что США заинтересованы в «углублении и расширении» отношений с Узбекистаном, «которые продолжались бы и спустя долгое время после завершения нынешнего кризиса»32; он полагал, что «американские интересы и присутствие в Центральной Азии будут сохраняться в таком виде, о каком мы, возможно, раньше и не мечтали»33. В это же время американский сенатор, прибывший с визитом в регион, утверждал, что происходившее развертывание военного контингента — «не простая краткосрочная операция»34, а официальный представитель госдепартамента заявляла в конгрессе: «Мы не уйдем из Центральной Азии и после того, как афганский конфликт завершится. У нас в этом регионе существуют долгосрочные планы и интере-сы»35. В свою очередь высокопоставленный чиновник оборонного ведомства заметил, что развертывание баз и совместные военные учения предназначены для того, чтобы «всем послать сигнал, что мы способны вернуться туда и мы туда вернемся. Мы не собираемся просто забыть о них»36. Вскоре после этого в ходе своего визита в Казахстан тогдашний спикер Думы Г. Селезнев подчеркивал: «Не хотелось бы, чтобы в ЦентральноАзиатском регионе появились постоянные американские базы»37.
Впоследствии, после «цветных революций» в некоторых странах СНГ, включавших и вспышку насилия и разрушений в Кыргызстане весной 2005 года, ШОС потребовала объявить график вывода американских сил из ЦА, а позже поддержала Узбекистан против Запада во время андижанского кризиса в 2006 году. Вскоре после этого американские должностные лица стали более явно выражать недовольство призывами России и Китая вывести американские военные контингенты из ЦА. Летом 2006 года американский генерал Майерс утверждал: «Похоже на то, что две очень большие страны пытаются запугать несколько стран поменьше. Именно так выглядит ситуация, с моей точки зрения»38. Тем не менее на саммите ШОС 2007 года в Бишкеке страны — члены Организации заявили: «Стабильность и безопасность в Центральной Азии могут быть обеспечены прежде всего силами государств этого региона на базе утвердившихся в нем региональных международных объединений»39. В условиях роста трений между Россией и США по другим воп-
30 Moscow on Washington’s Statements about Temporary Presence of U.S. Military Units in Central Asia // CDI Russia Weekly, 25 January 2002, No. 190.
31 United States Expanded Influence Likely to Remain in Central Asia // The Associated Press, 12 March
2002.
32 Wright R. Powell Seeks Deeper U.S. Ties with Central Asian Nations // Los Angeles Times, 9 December
2001.
33 Secretary of State Colin Powell Testifying before the House International Relations Committee, 6 February 2002.
34 Anger Grows as U.S. Bases Spread // The Observer, 20 January 2002.
35 Цит. по: Auerback M. Putin and the Geopolitics of Oil // Prudent Bear, 30 August 2004 [http://www. energybulletin.net/newswire.php?id=1858]. Элизабет Джоунс была помощником госсекретаря по европейским и евразийским делам.
36 Russia Wary of America’s Stance on Military Bases // Telegraph, 10 January 2002; Q&A: U.S. Military Bases in Central Asia // The New York Times, 26 July 2005.
37 Ibidem (см. также: [http://www.zatulin.ru/institute/sbornik/044/03.shtml]).
38 U.S. General Charges Russia, China «Bullying» Kyrgyzstan, Uzbekistan on Bases // Registan.net, 15 July 2005 [http://www.registan.net/index.php/2005/07/15/us-general-charges-russia-china-bullying-kyrgyzstan-uzbekistan-on-bases/].
39 Pan Guang. Bishkek: SCO’s Success in the Hinterland of Eurasia // The China and Eurasia Forum Quarterly, 2007, Vol. 5, No. 4; русский текст Бишкекской декларации см., в частности: [http://infoshos.ru/ru/ ?id=25].
росам российский посол [в Афганистане] стал высказывать подозрения в связи с расширением американского присутствия в Афганистане: «И все это для того, чтобы бороться с «Талибаном»? А может быть, эта военная инфраструктура [предназначена] и для региональных целей. она размещается в очень тесном стратегическом соседстве с тремя главными мировыми углеводородными бассейнами.»40
Месяц спустя, вскоре после войны 2008 года в Грузии, он предупредил, что «ни один здравомыслящий человек не может рассчитывать на сотрудничество с Россией в одной части света, если в другой одновременно действует против нее»41, тем самым подтверждая, что конфликты между Россией и Соединенными Штатами непременно откликнутся в ЦА. Однако при всем этом Бордюжа заявлял, что в ЦА Россия «рассматривает НАТО как международную организацию, специализирующуюся на вопросах безопасности» и «не видит в НАТО соперника или врага»42 и что наличие американской базы в Кыргызстане «не противоречит интересам ОДКБ, если носит временный характер»43. Тем не менее двумя годами позже, когда Кыргызстан получил финансовую помощь от России и начал давить на США по проблеме базы, американский министр обороны У. Гейтс винил в этом Москву: «В том, что касается базы «Манас», русские пытаются получить в Афганистане и то и другое: вы трубите на весь мир о сотрудничестве с нами в Афганистане и одновременно действуете против нас в том, что касается столь очевидно важного для нас аэро-дрома»44.
Позже, в феврале 2011 года, когда шли долгие переговоры между американцами и афганцами о долгосрочном военном присутствии США в стране, Министерство иностранных дел Российской Федерации поинтересовалось: «Если террористическая угроза в Афганистане [в конце концов] будет устранена, зачем тогда будут нужны американские военные базы?»45
Россия или Соединенные Штаты?
Китайские аналитики не отставали от российских политиков, демонстрировавших, пусть и молчаливо, что не несущее особых угроз усиление роли Китая для них предпочтительнее более динамичного курса американской политики. Их тоже приход американцев в регион тревожил больше, чем российское присутствие там — с ним они уже давно были знакомы. К тому же опасения из-за появления американцев в новом для них регионе накладывались на прежние опасения по поводу их присутствия на восточных подступах к Китаю в Восточной Азии, их контроля над богатым стратегическими ресурсами Ближнего Востока, над различными «дефиле» и уязвимыми морскими линиями снабжения.
40 NATO Base in Afghanistan Gets Major Expansion // NPR, 11 July 2008 [http://www.npr.org/templates/ story/story.php?storyId=92427328].
41 Россия намерена запретить НАТО транзит грузов в Афганистан // РИА «Новости», 26 августа 2008 [http://www.rian.ru/politics/20080826/150675270.html].
42 ШОС и ОДКБ подписали меморандум о сотрудничестве // РИА «Новости», 5 октября 2007 [http:// rian.ru/society/20071005/82583255.html].
43 Presence of U.S. Air Base in Kyrgyzstan is Fine if Temporary — CSTO Chief // Eurasianet.org, 21 September 2007 [http://eurasianet.org/posts/092107kg.shtml].
44 Obama Loses a Key Base for Afghanistan // Time, 19 February 2009 [http://www.time.com/time/world/ar-ticle/0,8599,1880686,00.html].
45 Gutterman St. Russia Opposes Long-term U.S. Bases in Afghanistan // Reuters, 18 February 2011.
Син Гуанчэн отмечает, что Китай «не желает, чтобы военное присутствие американцев [в Центральной Азии] затянулось», но одновременно подчеркивает, что его страна «не одобряет отношение России к Центральной Азии как к своему «заднему двору», так как для Китая регион «выступает буфером, подобно Монголии»46. По мнению Чжао Ху-ашена ЦА это «стабильный стратегический тыл Китая» и возможность диверсифицировать источники импорта энергоресурсов по сухопутным трубопроводам вдалеке от «подверженных риску проходов, коридоров и проливов, контролируемых другими государствами». Однако приоритетным направлением является Восточная Азия, где США оказывают самое сильное «стратегическое давление на Китай» в рамках тайваньской проблемы и организуемого ими «сдерживания Китая». Китай должен расставить для себя приоритеты и «сосредоточить ресурсы на главном направлении, поддерживая на остальных стабильность и спокойствие»47, между тем как «государства Центральной Азии во многом зависят от России в их безопасности и защите», а сама Россия — «держава, глубже всех укоренившаяся» в регионе48. В то же время он обращается и к более широкой панораме евразийской динамики, в частности, отмечает, что США «начиная с Украины и Кавказа, вторгаются в «ближнее зарубежье» России», хотя долгосрочное американское военное присутствие в регионе «неприемлемо и для Китая». В конечном счете отношения между крупнейшими державами в ЦА «зависят от общего состояния их отношений» в мире в целом. В этой связи он подозревает США в попытках «управлять миром через энергоресурсы», сдерживать Россию и Китай и дестабилизировать его западные районы. В рамках этого сценария ШОС — «важный успех для китайской дипломатии», который «показывает, что Россия и Китай достигли стратегического компромисса и стратегического равновесия». США же демонстрируют, что «ни в коем случае не намерены в сколько-нибудь скором времени уходить со своих военных баз в Центральной Азии, даже если в Афганистане удастся добиться стабильности».
Ху Джиан полагает, что теперь, когда Америка «проделала дыру в заборе и забралась в российский сад», «внешний рубеж НАТО пролегает по западной границе Китая», а натовская программа «Партнерство ради мира» — это «инструмент проникновения в Центральную Азию»49. В то же время Соединенные Штаты также «постоянно опасаются превращения Китая в доминирующую державу. в барьер, мешающий США осуществлять их глобальную стратегию». Обе страны — «энергонедостаточные», что ведет к «неизбежной конкуренции между ними» за ресурсы в регионе. Эксперт заключает, что, «пока сохраняется военное присутствие Америки в Центральной Азии, Китаю следует уделять больше внимания безопасности своих западных границ». В этой связи смутные слухи о возможном размещении американских самолетов АВАКС в Кыргызстане50, похоже, подтверждают китайские подозрения, аналогичные беспокойству российской стороны в 2003 году в связи с полетами американских АВАКС в Грузии, которые, согласно заявлению
46 Xing Guangcheng. China’s Foreign Policy toward Kazakhstan. В кн.: Thinking Strategically / Ed. by R. Levgold. Massachusetts: MIT Press, 2003. P. 109, 112; &н Гуанчэн — заместитель директора Института по изучению Восточной Европы, России и Центральной Азии Китайской академии общественных наук.
47 Чжао Хуашен. Китай, Россия, CШA: интересы, позиции, взаимоотношения в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 5 (35). C. 131—140. Чжао Хуашен занимает пост директора российских и центральноазиатских исследований Института международных исследований в Шанхае.
48 Чжао Хуашен. Китай, Россия, CШA: интересы, позиции, взаимоотношения в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 6 (36). C. 102—111.
49 Hu Jian. Cooperation, Competition, Conflict: China and the U.S. In Central Asia // China-Eurasia Forum, April-May 2004 [http://www.silkroadstudies.org/new/docs/CEF/CEF_April_May.pdf]. Ху Джиан — заместитель директора Центра исследований ШОC при Шанхайской академии общественных наук.
50 Daly J. Sino-Kyrgyz Relations after the Tulip Revolution, а также Kyrgyzstan: US Ambassador Denounces Reports on AWACS Deployment // Ferghana.ru, 18 February 2005 [http://enews.fergananews.com/article.php? id=821].
официального представителя МИД России А. Яковенко, «затрагивают интересы национальной безопасности России, [так как] радиус действия радара охватывает значительную часть российской территории»51.
Терроризм и сепаратизм
Российско-китайскому сотрудничеству в ЦА способствуют не только общие для них опасения по поводу Соединенных Штатов и разная направленность их преимущественных внешнеполитических векторов, но и их общая озабоченность проблемами терроризма, экстремизма и сепаратизма, угрожающих китайскому Синьцзяну, российскому Северному Кавказу, а возможно, и областям Среднего Поволжья, а также безопасности Казахстана, с которым у России имеется 4 000-километровая открытая граница. Тот факт, что американская кампания в Афганистане, несмотря на то что она пользуется российской и китайской тыловой и дипломатической поддержкой, все же не смогла пересилить этих общих подозрений и политиканства в регионе, — молчаливое подтверждение сохраняющегося недоверия.
В отличие от США, стоящих «только» перед угрозой терроризма, Китай и Россия сталкиваются еще и с сепаратизмом и внутренней нестабильностью, порождаемой развитием ситуации вблизи их границ. Поэтому «в России не хотят каких-либо экспериментов, в том числе связанных с попыткой стремительной демократизации в Центральной Азии. может получиться взрыв, в результате которого светские режимы будут заменены режимами мусульманских, возможно даже фундаменталистских сил»52, и не хотят «дестабилизации в регионе под лозунгом демократии без учета исторических и культурных традиций и политических реалий»53.
Но, хотя борьба против террористических и сепаратистских групп помогла улучшить отношения между тремя державами, по многим направлениям они по-прежнему ведут эту борьбу порознь, в одностороннем порядке, каждая против «своих собственных» террористов, вопреки тому, что наличие международных связей между такими группами является общепризнанным фактом. К тому же иногда борьбу против терроризма омрачает геополитическое соперничество, усиливая взаимную подозрительность между США, с одной стороны, и Россией и Китаем — с другой. Но вот на российско-китайских отношениях это отражается только положительно, способствуя укреплению ШОС. Сотрудничество между тремя государствами в регионе, делает вывод Чжао Хуашен, «строится как взаимодействие между Китаем и Россией, с одной стороны, и каждой из них с США — с другой», поскольку «в обозримом будущем у Китая и России нет намерений угрожать друг другу в стратегическом плане»54.
Между тем отдельные китайские аналитики обвиняют США в наличии «скрытых мотивов их действий в Центральной Азии» и «эгоистических геополитических интересов в регионе»55, что проявилось в выделении 1,9 млрд долл. за несколько лет на финансиро-
51 Russia Concerned about NATO AWACS Radar Planes Used in Georgia // The Russia Journal, 11 July 2003 [http://www2.russiajournal.com/node/15736].
52 Политика России в Центральной Азии // РИА «Новости» 22 ноября 2004 [http://vshu.ru/files/U1r12.pdf].
53 Address by the Ambassador of the Russian Federation H.E. Mr. Vyacheslav Trubnikov at the National Defense College, 17 April, 2007 [http://rusembassy.in/index.php?option=com_content&view=article&id=90&I temid= 102&lang=en].
54 Чжао Хуашен. Китай, Россия, США: интересы, позиции, взаимоотношения в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 6 (36). С. 108.
55 Там же. С. 103.
вание демократизации и реформ, на интеграционные проекты без участия России и на строительство трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан. Другой китайский аналитик утверждает, что «под флагом борьбы с терроризмом [США] стали укреплять связи в сфере безопасности с некоторыми членами ШОС, размещать военные контингенты, потенциально подрывая единство и функционирование организации»56.
К тому же в некоторых кругах США принимаются решения, вызывающие озабоченность у Пекина и Москвы. Американский [правительственный] «Национальный фонд демократии» (NED) не раз предоставлял гранты Американской уйгурской ассоциации, а Германия, член НАТО, приняла у себя Всемирный уйгурский конгресс57. Такие действия — это, конечно, не скрытое субсидирование сепаратистских групп в Китае со стороны Запада, но и они подливают масло в огонь существующих подозрений по весьма болезненной проблеме и создают новые предметы разногласий точно так же, как страны, поощряющие различные формы исламского возрождения и «фундаментализма», навлекают на себя упреки Соединенных Штатов. Китай предупредил, что «терпимость по отношению к терроризму в Восточном Туркестане наносит ущерб международной борьбе против терроризма»58.
Подобным же образом проблемы терроризма и сепаратизма содействуют росту напряженности в российско-американских отношениях. В 2002 году российское Министерство иностранных дел резко критиковало госдепартамент США за встречу его официального представителя с одним из лидеров чеченских сепаратистов, а в 2011 году — за его же выступление в Университете Джонса Хопкинса59. После того как Вашингтон и Лондон предоставили убежище нескольким чеченцам, объявленным в России в розыск по обвинению в терроризме, российская сторона жаловалась, что «с общей позитивной тональностью антитеррористического диалога России и ЕС резко контрастирует продолжающееся присутствие и антироссийская деятельность на территории ряда государств — членов ЕС «эмиссаров» чеченских сепаратистов, ведущих не только пропаганду, но и сбор средств на террористическую деятельность против России»60, и выражала подозрения, что США пытаются «использовать борьбу с терроризмом в разного рода геополитических играх»61 , в то время как специальный посланник президента на Северном Кавказе утверждал, что «в преддверии проведения Олимпиады в Сочи в 2014 году. подогревание или разогревание межэтнических или межнациональных конфликтов — это очень серьезная задача, которой сегодня занимаются спецслужбы западных стран»62.
Аналогично тому, как ШОС отдает предпочтение внутрирегиональным решениям, исключающим участие США, официальный представитель Государственного департамента в 2002 году, вскоре после того, как высокопоставленный российский чиновник утверждал, что «необходимость участия третьей стороны» в российско-грузинских
56 Wu Xinbo. The Promise and Limitations of a Sino-U.S. Partnership // The Washington Quarterly, 2004, Vol. 27, No. 4. P. 115—126. Ву Синьбо — профессор стратегических и международных исследований в Университете Фудань (Шанхай).
57 См.: Mackerras C. «Pivot of Asia» Sees China-Pakistan Maneuvers // Asia Times Online, August 2004.
58 Xing Guangcheng. Op. cit.
59 См.: On the Meeting of a U.S. State Department Official with Ilyas Akhmadov // Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation, 25 January 2002 [http://www.mid.ru/bl.nsf/900b2c3ac91734634325698f002d9dcf/ 52ba0078bbd9942a43256b4c004efaa1?OpenDocument]; МИД РФ возмущен представлением в университете США трибуны боевику // РИА «Новости», 17 февраля 2011 [http://rian.ru/politics/20110217/335249020.html].
60 Обзор внешней политики Российской Федерации в 2007 году.
61 Лавров С. Демократия, международное управление и будущее мироустройство // Россия в глобальной политике, 2004, № 6.
62 «Ситуацию на Кавказе расшатывают западные спецслужбы», — считает Хлопонин // РИА «Новости», 26 октября 2010 [http://rian.ru/defense_safety/20101026/289597331.html].
отношениях «отнюдь не ясна», заявил, что проблему терроризма в Грузии «лучше всего решать в ходе сотрудничества между Соединенными Штатами и Грузией»63. И попытки Запада разделить вину пополам между российским правительством и чеченскими террористами зеркально отражаются в частично возлагающем вину на США утверждении Министерства иностранных дел России, что «по своей сути современный исламский радикализм является деформированной и опасной, но предсказуемой реакцией на односторонние акции США, которые фактически не встречают системного противодействия в условиях разбалансированности международной системы после окончания холодной войны»64. По мнению Соединенных Штатов, то же самое иногда можно было сказать и о России и Китае, поскольку они помогали военным в Иране — стране, которую США неизменно связывают с деятельностью террористических групп, и поскольку Россия официально принимала в Москве представителей «Хамас» после их победы на выборах в 2005 году.
Поэтому, хотя теоретически интересы всех трех держав в борьбе против терроризма совпадают, на практике они часто расходятся и даже вступают в противоречия друг с другом. Борьба с терроризмом способствовала развитию и укреплению российско-китайского сотрудничества, в том числе ШОС, но ее положительное воздействие на российско-американские отношения было спорадическим и непоследовательным, часто оборачиваясь противоречиями, трениями и взаимной критикой. Однако был и прогресс: Россия и НАТО договорились об увеличении транзитного потока в Афганистан и обсуждали закупку российских вертолетов для Афганистана. Кроме того, в мае 2011 года США квалифицировали одного из чеченских лидеров как террориста и предложили 5 млн долл. за информацию, способную привести к его аресту, — шаг, который Россия приветствовала65.
Заключение
В настоящее время структурные факторы и тенденции, о которых говорилось выше, демонстрируют свою устойчивость и активность. По крайней мере, в среднесрочной перспективе трудно ожидать в ЦА силового соперничества или соперничества в сфере безопасности между Россией и Китаем. Напротив, каждая из двух держав будет уделять первостепенное внимание своему собственному вектору, направленному в противоположную сторону от вектора другой, и своему стратегическому соперничеству с Соединенными Штатами. В такой обстановке борьба с терроризмом вряд ли поможет преодолеть постоянные трения в российско-американских отношениях. Напротив, как это часто бывало, эти трения сами будут влиять на ход антитеррористической борьбы.
63 Hahn G.M. The U.S., Russia and Untying the Gordian Unot in Pankisi // The Russia Journal, 7 March
2002.
64 Обзор внешней политики Российской Федерации в 2007 году.
65 См.: США объявили о вознаграждении в 5 млн долларов за информацию о Доке Умарове // ИТАР-ТАСС, 26 мая 2011 [http://www.itar-tass.com/c96/151147.html].
