CC BY
36
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2015. № 5
Владимир Геннадьевич Иванов,
кандидат политических наук, доцент кафедры сравнительной политологии Российского университета дружбы народов (Россия), e-mail: v_g _ivanov@rambler. ru
КОНЦЕПЦИЯ «ГОСУДАРСТВЕННОЙ СОСТОЯТЕЛЬНОСТИ» КАК ИНСТРУМЕНТ «МЯГКОЙ СИЛЫ»
В представленной статье анализируется концепция государственной состоятельности (state capacity), широко используемая в политологии и теории международных отношений. Автор показывает, что оценки уровня государственной состоятельности развивающихся и переходных стран на основе популярных сравнительных рейтингов, как правило, являются необъективными вследствие методологического несовершенства и противоречивости данной концепции, а также идеологизированности и политизированности самих рейтинговых проектов. Низкие оценки качества государственного управления и самой состоятельности государства могут использоваться для дискредитации и делегитимизации отдельных политических режимов, обоснования цветных революций, а также в качестве орудия информационной войны. Автором делается вывод о том, что многочисленные сравнительные рейтинги стран мира, получившие широкое распространение в последние десятилетия, также могут использоваться в качестве инструмента внешнеполитического влияния.
Ключевые слова: международные отношения, государственная состоятельность, страновые рейтинги, сравнительные индексы, мягкая сила, цветные революции, политическая стабильность.
Vladimir Gennadievich Ivanov,
Kandidat of Political Science, associate professor, Comparative Politics Department, Peoples' Friendship University of Russia (Russia), e-mail: [email protected]
THE CONCEPT OF STATE CAPACITY AS AN INSTRUMENT OF "SOFT POWER"
In this article the author analyzes state capacity, a concept used widely by political scientists and international relations specialists. The author maintains that evaluations of state capacity levels in developing andpost-communist countries based on popular comparative ratings are generally biased because of methodological defects and discrepancies in the overall theory as well as by the ideologization
and politicization of the ratings systems themselves. A negative evaluation of the quality of government and state capacity of a country can be used to discredit and delegitimize a political regime as well as to add substance to mass protests and color revolutions and serve as a tool of information warfare. The author concludes that numerous comparative international ratings are often used as a tool of political influence.
Key words: international relations, state capacity, international ratings, comparative indices, soft power, color revolutions, political stability.
Понятие государственной состоятельности (stateness, state capacity) является одним из ключевых в политической компаративистике. Разработкой концепции государственной состоятельности в разные годы занимались Ч. Тилли, В. ван Кревельд, Ф. Шмиттер, Т. Бесли и другие авторы, из отечественных исследователей можно выделить А.Ю. Мельвиля1. Данная концепция очень тесно связана со сравнительными межстрановыми рейтингами, поскольку использует их в качестве основного источника данных.
Как отмечают А.Ю. Мельвиль, Д.К. Стукал и М.Г. Миронюк, «проблематика государства, государственности и государственной состоятельности, с одной стороны, и режимных изменений, демократии и демократизации — с другой, выдвинулась в настоящее время на передний план сравнительных политических исследований»2. Категория государственной состоятельности отражает характеристики государства в сфере осуществления им своих функций и прежде всего способность государства к «эффективному управлению».
Дифференциация стран по уровню государственной состоятельности и наличию «хороших институтов» является ключевой задачей соответствующих сравнительных межстрановых рейтингов. Следует заметить, что в последние десятилетия в мире произошла своего рода «рейтинговая революция»: создание, стремительное распростране-
1 Tilly C. Warmaking and State Making as Organized Crime // Bringing the State Back In / Eds. P. Evans, D. Rueschemeyer, T. Skocpol. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. P. 169-187; SchmitterPh.C., Wagemann C., ObydenkovaA. Democratization and State Capacity // X Congreso Internacional del CLAD sobre la Reforma del Estado y de la Administración Pública, Santiago, Chile, 18-21 Oct. 2005. URL: http://siare.clad.org/ fulltext/0052201.pdf; Кревельд М. ван. Расцвет и упадок государства. М.: ИРИСЭН, 2006; Besley T., Persson T. State Capacity, Conflict and Development // Econometrica. 2010. Vol. 78. No. 1. P. 1-34; Melville A., Stukal D. (Re-)Building the Ship of State at Sea? State Capacity and Regime Dynamics in Post-Communist Countries. M.: National Research University — Higher School of Economics, 2012. (Series "Political Science", WP BPR 07/PS/2012). URL: https://publications.hse.ru/en/preprints/71290314
2 Мельвиль А.Ю., Миронюк М.Г., Стукал Д.К. Государственная состоятельность, демократия и демократизация (на примере посткоммунистических стран) // Политическая наука. 2012. № 4. С. 83.
ние и постепенная легитимизация многочисленных межстрановых индексов, сравнивающих разные страны по огромному числу критериев: от политической стабильности до уровня свободы слова, от качества государственного управления до привлекательности национальной культуры. Оправдано говорить о становлении и постепенной институционализации новой формы глобальной власти, которую можно назвать «властью (силой) рейтингов» или charts power3. Без сомнения, данный тип власти можно отнести к разновидности «мягкой силы» в терминологии Дж. Ная4.
Среди рейтингов, оценивающих качество государственного управления и, соответственно, состоятельность государств, в первую очередь следует отметить Индекс трансформации Фонда Бертельсмана (BTI)5, исследование Института Всемирного банка «Показатели эффективности государственного управления в странах мира»6, исследование «Качество государственного управления» (QoG) Гётеборгского университета7 и др.
Указанные индексы, как правило, оценивают развивающиеся и переходные страны, не ставя вопрос о состоятельности по отношению к западным государствам. При этом игнорируются особенности и уникальная специфика разных стран, принципиально важные для оценки собственно stateness. Страны оцениваются с точки зрения их следования определенной траектории развития, заданной в соответствии с неолиберальными стандартами.
Несмотря на множество исследований по проблематике state capacity, в западной политологии до сих пор нет единого мнения о том, что следует считать основными факторами государственной состоятельности. Предлагаются разнообразные концептуальные и методологические подходы к измерению state capacity. Среди факторов государственной состоятельности выделяют способность государства обеспечивать национальную безопасность, объем государственных расходов, собираемость налогов, уровень коррупции, качество и доступность публичных благ, защита прав частной собственности и многие другие показатели, не всегда коррелирующие друг с другом. Большинство распространенных исследовательских моделей являются достаточно компактными, поскольку они
3 Иванов В.Г., Иванова М.Г. "Charts Power" — страновые рейтинги как экономическое оружие и инструмент мягкой силы. Ч. 1 // Вестник РУДН. Серия «Политология». 2015. № 2. С. 38.
4 НайДж.С. (младший). Будущее власти. М.: АСТ, 2014.
5 Transformation Index BTI // Bertelsmann Foundation. URL: http://www.bertels-mam-stiftung.de/enour-projects/transformationindex-bti/
6 The Worldwide Governance Indicators. URL: http://www.govindicators.org
7 The Quality of Government Institute. URL: http://qog.pol.gu.se
опираются на анализ 4-6 переменных для оценки государственной состоятельности и качества управления в странах мира. Некоторые исследователи даже предлагают оценивать состоятельность государства лишь по одному критерию: например, собираемости налогов (доли доходов от сбора налогов в ВВП по данным Всемирного банка или МВФ), или же на основе данных рейтинга качества государственного управления того же Всемирного банка. Индекс BTI оценивает государственную состоятельность на основе 4 переменных: монополия государства на применение насилия; согласие на основе гражданства; разделение конституционного порядка и религиозной догматики; качество функционирования административной структуры8. Очевидно, что state capacity представляет собой слишком широкое и многогранное понятие, предполагающее выполнение государством разнообразных функций, поэтому невозможно редуцировать понятие «государство» и оценить его состоятельность на основе лишь нескольких переменных9.
На основе анализа данных, предоставляемых рейтингами, исследователями создаются и верифицируются различные теоретические конструкции: например, J-кривая (демонстрирующая причинную зависимость между государственной состоятельностью и демократизацией)10, закон Вагнера и др.
На основании анализа BTI и иных вышеуказанных рейтингов, а также ссылающихся на них исследований, мы сделали вывод о том, что, если абстрагироваться от неолиберальной догматики, понимание государственной состоятельности является в значительной степени противоречивым, часто используется и трактуется избирательно.
Существует множество спорных вопросов, которые можно трактовать по-разному в зависимости от того, какие факторы государственной состоятельности выбираются в качестве приоритетных. Например, вступление в силу в РФ закона об иностранных агентах и последовавшее за ним прекращение деятельности USAID работают на состоятельность государства или против нее? С одной стороны, этот шаг указывает на возросшую способность государства защищаться от внешних угроз, с другой — является основанием для критики и снижения параметра «политическое участие» рейтинга BTI.
8 Methodology // Transformation Index BTI 2014. URL: http://www.bti-project. org/index/methodology/
9 Ср.: Абрамова М.Г. Мифологема сильного государства и актуальные задачи государственной политики России // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2014. № 3. С. 101.
10 Мельвиль А.Ю., Миронюк М.Г., Стукал Д.К. Указ. соч. С. 91.
Или, например, поляризация партийной системы представляет собой плюс или минус для state capacity? Наконец, как соотносятся высокий уровень государственных расходов и предоставляемых социальных благ, примат государственного суверенитета, т.е. признанные атрибуты состоятельности государства, с предлагаемой в качестве универсального вектора развития и обязательного условия формирования «хороших институтов» неолиберальной экономической и социальной политикой?
До сих пор не выявлено однозначной связи между «демократичностью» политического режима и государственной состоятельностью11. В современных сравнительных исследованиях отсутствует даже конвенциональное понимание базовых вопросов: высокий уровень state capacity — это хорошо для развития страны или нет? И какой ее уровень является оптимальным для переходных стран?
Таким образом, многие авторы, как, например, Ф. Шмиттер, обращаются к двойным стандартам в оценке государственной состоятельности: для развитых демократических стран рост state capacity является положительным фактором, а в случае переходных обществ оправдано значительное снижение уровня государственной состоятельности12. Таким образом постулируется тезис о том, что для развивающихся и тем более постсоветских стран резкое снижение состоятельности государств в результате демократического транзита и рыночных реформ по модели «шоковых терапий» — это естественный и положительный процесс: «Все посткоммунистические страны должны пройти через "долину слез", когда дела будут становиться все хуже и хуже, до тех пор, пока они не смогут стабилизироваться или улучшиться. <.. .> Согласно идеальной либеральной траектории развития, состоятельность государства стремительно и резко снизится вследствие шоковой терапии. Это оправдано с нормативной точки зрения и должно уничтожить остатки старого режима. <.> После окончания переходного периода тенденция к дальнейшему снижению государственной состоятельности продолжится, так как граждане, ориентированные на личное потребление, удовлетворение собственных предпочтений поставят выше благ и услуг со стороны государства»13. Конечно, подобные выводы иллюстрируют уязвимость и догматичность всей теории. Насколько оправданно представление о том, что для прогресса и демократизации необходимо
11 См., например: Там же. С. 83-104; Melville A., Stukal D. Op. cit.; Hanson J.K. Democracy and State Capacity: Complements or Substitutes? // Studies in Comparative International Development. 2015. January 15. URL: http://link.springer.com/article/10.1007/ s12116-014-9173-z; SchmitterPh.C., Wagemann C., ObydenkovaA. Op. cit.
12 Schmitter Ph.C., Wagemann C., Obydenkova A. Op. cit. P. 12.
13 Ibid. P. 13.
сначала разрушать государство? Вне неолиберальной догматики серьезного эмпирического обоснования этого «правила» явно не хватает.
В целом, в соответствующих работах, основанных на поиске корреляций между количественными и качественными данными нескольких индексов, бросаются в глаза подгонка статистических данных, часто уже «причесанных» рейтинговыми организациями, под цели исследования, игнорирование важных, но неудобных кейсов (например, негативного опыта балканских стран), искусственные обобщения и т.п.
Кроме того, в соответствии с известным в философии науки тезисом Дюэма-Куайна, «корреляция не подразумевает причинно-следственной связи»14, ведь почти для любой статистической связи можно придумать правдоподобную каузальную интерпретацию15.
Построение и верификация валидных исследовательских моделей (например, J-кривой) существенно осложнено как уже упоминавшейся амбивалентностью параметра state capacity, так и известной идеологизированностью «рейтингов демократии». Например, обратимся к «Рейтингу демократии» 2015 г. от вашингтонской международной неправительственной организации Freedom House16.
В отчете данной организации относительно развития демократии в 29 посткоммунистических странах в 2015 г. второе место было вновь присвоено Эстонии, а Украина поднялась на четвертую строчку17. «Рейтинг демократии» от Freedom House положительно оценил вклад прибалтийских государств в «противодействие влиянию российской пропаганды», но при этом привычно проигнорировал известные негативные факты о ситуации в Эстонии со свободой слова, массовым безгражданством, дискриминацией нацменьшинств и государственным преследованием инакомыслия18. Доклад Freedom House основывался на данных представителей государственных правозащитных структур и не учитывает мнения НКО.
Как отмечают сотрудники Фонда Бертельсмана, «Индекс трансформации стал одним из самых важных инструментов, без
14 Stanford K. Underdetermination of Scientific Theory // Stanford Encyclopedia of Philosophy. Rev. 16.09.2013. URL: http://plato.stanford.edu/entries/scientific-under-determination/
15 Локшин И.М. Игра в бисер? Конвенциональные количественные методы в свете тезиса Дюэма-Куайна // Политическая наука. 2015. № 2. С. 86.
16 См.: Nations in Transit, 2015. URL: https://www.freedomhouse.org/report/nations-transit/nations-transit-2015
17 Согласно мнению составителей данного рейтинга получается, что вооруженный переворот на Украине значительно увеличил уровень демократии в стране.
18 Freedom in the World, 2016: Anxious Dictators, Wavering Democracies: Global Freedom under Pressure // Freedom House. URL: https://freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2016
которого не обходится ни одно исследование трансформационных процессов, политики развития и оценки уровня демократии»19. В то же время Фонд Бертельсмана вовлечен в политические процессы и является влиятельным проводником неолиберальных идей, что открыто признается его сотрудниками: «В основе стандартизированных критериев оценки Индекса трансформации лежит модель, которая построена на принципах демократии, верховенства закона и принципах социально ориентированной рыночной экономики. <...> Индекс трансформации не скрывает своего нормативного базиса, он отличается от многих других проектов, которые тоже предлагают вроде бы непредвзятый анализ. Мы всегда считали, что любое комплексное исследование, осуществляющее международные сравнения, прямо или косвенно опирается на ту или иную систему ценностей. Мы открыто заявляем о целях, которые лежат в основе наших взглядов»20. Впрочем, не следует забывать и о том, что Фонд Бертельсмана является правительственным агентом с годовым бюджетом свыше 60 млн евро, а ее руководящий орган состоит из крупных европейских политиков и миллиардеров.
Каковы могут быть политические импликации широкого распространения и внедрения в экспертный и публичный дискурс сравнительных исследований государственной состоятельности?
Во-первых, они обосновывают неоднозначные и идеологизированные положения о необходимости снижения государственной состоятельности «неправильных» стран, ослаблении и демонтаже целого ряда политических режимов, а также о неизбежности шоковых терапий и прохождения «долины слез» в процессе сопутствующих системных трансформаций.
Во-вторых, рейтинговые оценки качества управления позволяют легитимизировать и поддерживать удобные политические режимы и политических лидеров и популяризовывать проводимый ими курс. Одним из наиболее одиозных примеров этого является М. Саакаш-вили. Его деятельность в бытность президентом Грузии, а именно серия ультралиберальных экономических реформ, очень высоко оценивалась западными рейтинговыми организациями. Так, в 2006 г. Всемирный банк заявил, что Грузия является мировым лидером по темпам улучшения делового климата, и присвоил ей девятое место в рейтинге Doing Business, в то время как другие страны региона находились в нем только во второй сотне. Transparency International включила Грузию в число самых некоррумпированных стран мира. На этом основании делались выводы о грузинском экономическом
19 Доннер С., Хартманн Х. Индекс трансформации: введение // Свободная мысль. 2010. № 7 (1614). С. 11-20.
20 Там же.
чуде (при том, что во время реформ Саакашвили уровень безработицы в стране удвоился, внешний долг вырос в 10 (!) раз), а политика Саакашвили-Бендукидзе ставилась в пример другим государствам. Заметим, что в результате такой «символической накачки» даже сегодня М. Саакашвили сохранил ореол успешного реформатора и борца с коррупцией и является востребованной фигурой на постсоветском пространстве, несмотря на то что в Грузии итоги его руководства оцениваются весьма критически и в отношении него ведется уголовное преследование. Примечательно, что утратившему в последние годы правления широкую легитимность на родине президенту М. Саакашвили искусственно формировали легитимность международные межправительственные и неправительственные организации, высоко оценивая его как национального лидера и эффективного управленца.
В-третьих, низкие оценки качества государственного управления и самой состоятельности государства могут стать основанием для дискредитации и делегитимизации политического режима на основе неких глобальных ценностей, правил и стандартов или использоваться в качестве орудия информационной войны, пропагандистского месседжа для противодействия правительственному политическому курсу, дестабилизации внутриполитической обстановки, ухудшения внешнеполитического имиджа страны, сокращения объема внешних инвестиций и т.п.
В постидеологическом мире, где на первый план выходят критерии эффективности, «универсальные ценности» или «научно обоснованные» оценки могут формировать основания альтернативного источника легитимности, противопоставляющегося легитимности «обанкротившейся» или «неэффективной» государственной власти. Как отмечает Р.В. Титов, «авторитет государства или иного носителя "мягкой силы" является источником общественной легитимности политического субъекта. Это позволяет субъекту изменять поведение других политических акторов с их добровольного согласия, что обусловлено нахождением субъекта и объекта в одной ценностно-ориентационной системе. Общественная легитимность позволяет субъекту конкурировать с нормативной легитимностью государственной власти на уровне общественного сознания (пример — Евромайдан)»21. В рамках озвученной американской внешнеполитической концепции «американское лидерство через
21 Титов Р.В. Коммуникативный аудит как система контроля «мягкой власти» // Soft Power, мягкая сила, мягкая власть. Междисциплинарный анализ / Сост. и ред. Е.Г. Борисова. М.: ФЛИНТА: Наука, 2015. С. 124.
гражданскую власть»22 важная роль отводится задаче наделения «правильных» гражданских организаций и антиправительственных сил символическим капиталом «общественной легитимности» для их последующего противопоставления «недееспособным» политическим режимам.
Известный политолог А.Д. Богатуров пишет об утверждении в качестве одного из оснований современного миропорядка принципа «избирательной легитимности», «в соответствии с которым государства-лидеры (страны "оси") могут сами определять параметры законности или незаконности того или иного правительства в зависимости от соответствия или несоответствия его политики интересам и представлениям государств-лидеров»23.
Как справедливо отмечает отечественный исследователь Ю.М. Почта, эти принципы высказываются «в контексте представлений о прогрессивности и линейности политико-экономического развития мировой, универсальной или глобальной цивилизации, в которой Запад выражает высшую форму развития, а незападные общества являются варварскими или в лучшем случае догоняющими»24. По замечанию А.И. Костина и В.С. Изотова, «неожиданно выяснилось, что государства, нуждающиеся в помощи, должны играть по правилам, частично сформулированным извне, т.е. из враждебного неинтеграционного глобального пространства»25.
Сегодня многие ведущие западные сравнительные межстра-новые рейтинги выполняют «вложенную» политически значимую функцию, верифицируя предпочтительный международный порядок, сопряженные с ним иерархии и политические расклады. Обращает на себя внимание то, что данные рейтинги являются широко используемыми и цитируемыми в сравнительной политологии и претендуют на то, чтобы выступать в качестве основания для разработки политологических теорий и выявления закономерностей общественного развития.
22 Нурышев Г.Н. Доктрины «управляемого хаоса» в современной глобальной геополитике // Научный журнал НИУ ИТМО. Серия «Экономика и экологический менеджмент»: (Электронный журнал). 2012. № 2. C. 10. URL: http://economics.ihbt. ifmo.ru/file/article/6689.pdf
23 БогатуровА.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М.: НОФМО, 2002. С. 203.
24 Почта Ю.М. Мусульманский мир: роль института гражданского общества в процессе принудительной демократизации // Вестник РУДН. Серия «Политология». 2012. № 3. С. 6.
25 Костин А.И., Изотов В.С. Интеграционные системы в парадигме глобалистики: обновление исследовательских подходов // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2015. № 2. С. 14.
В то же время гносеологические притязания большинства рейтинговых проектов являются завышенными, и полученные ими оценки нуждаются в дополнительной (прежде всего эмпирической) верификации и противоречат признанным принципам получения нового научного знания. Яркая и эффектная презентация данных и оценок и удобство их дальнейшего использования становится приоритетом по сравнению с процедурами их получения — псевдопрозрачными, но при этом, как правило, надежно сокрытыми от конечных реципиентов информации. К сожалению, вышеописанное справедливо и в отношении ряда методологических конструктов, «законов» и правил, выводимых из регрессивного и корреляционного анализа данных и оценок ряда популярных в политологии сравнительных индексов, в том числе «Рейтинга демократии» от Freedom House и «Индекса трансформации» BTI.
ЛИТЕРАТУРА
Абрамова М.Г. Мифологема сильного государства и актуальные задачи государственной политики России // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2014. № 3. С. 92-113.
Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М.: НОФМО, 2002.
Доннер С, ХартманнХ. Индекс трансформации: введение // Свободная мысль. 2010. № 7 (1614). С. 11-20.
Иванов В.Г., Иванова М.Г. "Charts Power" — страновые рейтинги как экономическое оружие и инструмент мягкой силы. Ч. 1 // Вестник РУДН. Серия «Политология». 2015. № 2. С. 36-51.
Костин А.И., Изотов В.С. Интеграционные системы в парадигме глобалистики: обновление исследовательских подходов // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2015. № 2. С. 7-33.
Кревельд М. ван. Расцвет и упадок государства. М.: ИРИСЭН, 2006.
Локшин И.М. Игра в бисер? Конвенциональные количественные методы в свете тезиса Дюэма-Куайна // Политическая наука. 2015. № 2. С. 80-104.
Мельвиль А.Ю., Миронюк М.Г., Стукал Д.К. Государственная состоятельность, демократия и демократизация (на примере посткоммунистических стран) // Политическая наука. 2012. № 4. С. 83-104.
Най Дж.С. (младший). Будущее власти. М.: АСТ, 2014.
Нурышев Г.Н. Доктрины «управляемого хаоса» в современной глобальной геополитике // Научный журнал НИУ ИТМО. Серия «Экономика и экологический менеджмент»: (Электронный журнал). 2012. № 2. URL: http://economics.ihbt.ifmo. ru/file/article/6689.pdf
Почта Ю.М. Мусульманский мир: роль института гражданского общества в процессе принудительной демократизации // Вестник РУДН. Серия «Политология». 2012. № 3. С. 5-18.
Титов Р.В. Коммуникативный аудит как система контроля «мягкой власти» // Soft Power, мягкая сила, мягкая власть. Междисциплинарный анализ / Сост. и ред. Е.Г. Борисова. М.: ФЛИНТА: Наука, 2015. С. 123-128.
Besley T, Persson T. State Capacity, Conflict and Development // Econometrica. 2010. Vol. 78. No. 1. P. 1-34.
Hanson J.K. Democracy and State Capacity: Complements or Substitutes? //Studies in Comparative International Development. 2015. January 15. URL: http://link.springer. com/article/10.1007/s12116-014-9173-z_
Melville A., Stukal D. (Re-)Building the Ship of State at Sea? State Capacity and Regime Dynamics in Post-Communist Countries. M.: National Research University — Higher School of Economics, 2012. (Series "Political Science", WP BPR 07/PS/2012). URL: https://publications.hse.ru/en/preprints/71290314
Schmitter Ph.C., Wagemann C., Obydenkova A. Democratization and State Capacity // X Congreso Internacional del CLAD sobre la Reforma del Estado y de la Administración Pública, Santiago, Chile, 18-21 Oct. 2005. URL: http://siare.clad.org/ fulltext/0052201.pdf
Stanford K. Underdetermination of Scientific Theory // Stanford Encyclopedia of Philosophy. Rev. 16.09.2013. URL: http://plato.stanford.edu/entries/scientific-underdetermination/
Tilly C. Warmaking and State Making as Organized Crime // Bringing the State Back In / Eds. P. Evans, D. Rueschemeyer, T. Skocpol. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. P. 169-187.
REFERENCES
Abramova, M. G. "Mifologema sil'nogo gosudarstva i aktual'nye zadachi gosudarstvennoi politiki Rossii," Vestnik Moskovskogo universiteta. Series 12. Politicheskie nauki, No. 3, 2014, pp. 92-113.
Besley, T.; Persson, T. "State Capacity, Conflict and Development," Econometrica, Vol. 78, No. 1, 2010, pp. 1-34.
Bogaturov, A. D.; Kosolapov, N. A.; Khrustalev, M. A. Ocherki teorii ipolitiches-kogo analiza mezhdunarodnykh otnoshenii. Moscow: NOFMO, 2002.
Donner, S.; Hartmann H. "Indeks transformatsii: vvedenie," Svobodnaia mysl', No. 7 (1614), 2010, pp. 11-20.
Hanson, J. K. "Democracy and State Capacity: Complements or Substitutes?" Studies in Comparative International Development, January 15, 2015, URL: http://link. springer.com/article/10.1007/s12116-014-9173-z_
Ivanov, V. G.; Ivanova, M. G. " 'Charts Power' — stranovye reitingi kak ekonomicheskoe oruzhie i instrument miagkoi sily. Part. 1," Vestnik RUDN: Series "Politologiia", No. 2, 2015, pp. 36-51.
Kostin, A. I.; Izotov, V. S. "Integratsionnye sistemy v paradigme globalistiki: obnovlenie issledovatel'skikh podkhodov," Vestnik Moskovskogo universiteta. Series 12. Politicheskie nauki, No. 2, 2015, pp. 7-33.
Kreveld, M. van. Rastsvet i upadok gosudarstva. Moscow: IRISEN, 2006.
Lokshin, I. M. "Igra v biser? Konventsional'nye kolichestvennye metody v svete tezisa Diuema-Kuaina," Politicheskaia nauka, No. 2, 2015, pp. 80-104.
Mel'vil', A. Iu.; Mironiuk, M. G.; Stukal, D. K. "Gosudarstvennaia sostoiatel'nost', demokratiia i demokratizatsiia (na primere postkommunisticheskikh stran)," Politicheskaia nauka, No. 4, 2012, pp. 83-104.
Melville, A.; Stukal, D. (Re-)Building the Ship of State at Sea? State Capacity and Regime Dynamics in Post-Communist Countries. Moscow: National Research University — Higher School of Economics, 2012, (Series "Political Science", WP BPR 07/PS/2012), URL: https://publications.hse.ru/en/preprints/71290314
Nuryshev, G. N. "Doktriny «upravliaemogo khaosa» v sovremennoi global'noi geopolitike," Nauchnyi zhurnal NIU ITMO. Series "Ekonomika i ekologicheskii menedzhment": (Elektronnyi zhurnal), No. 2, 2012, URL: http://economics.ihbt.ifmo. ru/file/article/6689.pdf
Nye, J. S. Jr. Budushchee vlasti. Moscow: AST, 2014.
Pochta, Iu. M. "Musul'manskii mir: rol' instituta grazhdanskogo obshchestva v protsesse prinuditel'noi demokratizatsii," Vestnik RUDN. Series "Politologiia", No. 3, 2012, pp. 5-18.
Schmitter, Ph.C.; Wagemann, C.; Obydenkova, A. "Democratization and State Capacity," X Congreso Internacional del CLAD sobre la Reforma del Estado y de la Administración Pública, Santiago, Chile, 18-21 Oct. 2005. URL: http://siare.clad.org/ fulltext/0052201.pdf
Stanford, K. "Underdetermination of Scientific Theory," Stanford Encyclopedia of Philosophy. Rev. 16.09.2013. URL: http://plato.stanford.edu/entries/scientific-underdetermination/
Tilly, C. "Warmaking and State Making as Organized Crime," Bringing the State Back In, eds. P. Evans, D. Rueschemeyer, T. Skocpol. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. P. 169-187.
Titov, R. V. "Kommunikativnyi audit kak sistema kontrolia 'miagkoi vlasti'," Soft Power, miagkaia sila, miagkaia vlast'. Mezhdistsiplinarnyi analiz, ed. E.G. Borisova. Moscow: FLINTA: Nauka, 2015, pp. 123-128.
