CC BY
51
УДК 81.42
КОНТЕКСТ КАК РЕПРЕЗЕНТАНТ СОДЕРЖАНИЯ КОНЦЕПТА «ДВОРЯНСКАЯ УСАДЬБА» (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ И.А. БУНИНА)
Гехтляр С.Я.
Рассматриваются важнейшие показатели контекста, принимающие участие в представлении семантики концепта, прежде всего, явления пресуппозиции и фоновой информации. Ключевые слова: контекст, концепт, структурные компоненты
THE CONTEXT AS A REPRESENTANT OF THE CONTENT OF THE CONCEPT "NOBLE HOUSE"
BASED ON THE WORKS BY I. A. BUNIN)
Gehtler S.Ya.
The most important context indices are considered, which participate in the representation of the concept semantics, first of all, the phenomena of presupposition and background information. Keywords: context, concept, structural components
В широко представленном и продолжающем развиваться в современной лингвистике интересе к описанию структуры и семантики различных концептов как компонентов языковой концептосферы недостаточное внимание уделялось до сих пор репрезентативной специфике контекста. А между тем контекстуальная составляющая - важнейший показатель процесса концептуализации того или иного явления действительности, того или иного ее феномена, также, как и важное средство для выявления содержательных и структурных компонентов любой глобальной ментальной единицы.
Цель данной статьи - показать роль некоторых элементов контекста на примере функционирования русского концепта «Дворянская усадьба».
Этот концепт, как показано специальными исследованиями [Осадчая 2014, с. 34 - 38], является одним из наиболее важных для русской культуры [См. Лихачев 1993, с.3; Аскольдов 1997] как одно из ментальных образований [Маслова 2007, с.37], представляющих прежде всего значимые и неоднозначные явления исторической жизни России [См. Гехтляр, Осадчая 2012, с.18 - 21]. Он обладает многослойной структурой, базовый его слой эксплицируется ключевым словосочетанием «Дворянская усадьба», при-ядерные и периферийные компоненты - дериваты, синонимы ядра, средства каждого из языковых уровней [См. Осадчая 2014, с. 85-117; 122 -174].
Современник И.А. Бунина, философ и литературный критик И.А. Ильин, одним из первых заметил, что русская дворянская усадьба всегда была объектом внимания писателя [Ильин 1991].
Способы языковой репрезентации концепта
«Дворянская усадьба» в произведениях И.А. Бунина [подробно описаны: Осадчая 2014] позволяют понять, что ему было присуще стремление воспроизводить художественными средствами характерные черты бытования класса дворян [См. Дворянские гнезда России 2000], в рамках которого феномен усадебной жизни занимал важные позиции.
Касаясь разных сторон жизни поместного дворянства, Бунин хорошо понимал: история усадьбы -это прежде всего история ее владельцев, особенностей их быта, поведения, морали [Мир русской усадьбы 1998]. Одно поколение сменяло другое; каждое привносило что-то новое, и, тем не менее, быт усадьбы, принципы взаимоотношений, поведения на протяжении веков оставались достаточно устойчивыми, традиционными [Михайлов 1997]. Во многом это объясняется тем, что в усадьбе, до того, как начался период упадка, сосуществовало два времени: прошлое и настоящее, благодаря чему происходило одухотворение предметного мира (сам дом, камин, фамильные портреты, старая мебель, сад, одежда, семейные предания и пр.) [Михайлов 1976], нередко становившееся фоном для проявления личностных качеств представителей класса.
С традициями быта тесно связывались собственно культурные традиции [Муравьева 1998], важнейшая составляющая которых - понятия чести, нравственные устои [Лотман 1996]. Поэтому содержательные черты личности персонажа - тоже непременный компонент названного концепта.
Концептуализация феномена дворянской усадьбы имеет неодинаковое наполнение в философской и творческой концепции И.А. Бунина в разные
периоды его жизни. Для периода эмиграции характерно, что, лишенный непосредственных связей с Родиной, писатель стремится оживить в слове прошлое, «с особой, почти болезненной пристрастностью» не только реставрирует подробности былого величия столбового рода» [Михайлов1966,с.317], но, с гордостью осознавая свою принадлежность к русскому дворянству, одновременно пытается в умственной ретроспективе воссоздать, в какой-то степени объяснить путь класса от величия к упадку, пытается ответить на неозвученный вопрос: в чем причина нравственного, духовного упадка начала 20 века?
Будучи свидетелем начала массового насильственного уничтожения дорогого и близкого мира «дворянских гнезд», Бунин не мог смириться с исчезновением уходящей вместе с этим миром атмосферы духовности. В произведениях, изображающих эти драматические события, писатель не только скорбит об участи усадьбы и России в целом, но и ставит свой диагноз.
Из эмиграционного далека мир русской дворянской усадьбы нередко представляется Бунину воплощением одной из важнейших основ человеческого бытия, утрата которой приводит к нарушению жизненной гармонии, но мотив утраты приобретает в этот период особую остроту, так как теперь он связан с утратой не только отчего крова , но и с горечью утраты «большого дома» - России [ См. там же] , с горечью невозвратимо-сти утраты, и с утратой жизненной гармонии, воплощением которой была для И. Бунина культура и нравственные принципы русской дворянской усадьбы.
Хотя в целом все написанное в изгнании, как справедливо отметила О. В. Сливицкая, в глубинах сознания преобразовано и опоэтизировано, потому что существует в эмоциональном поле «тоски по навсегда ушедшему» [Сливицкая 1999, с. 97], сохраняется некая закономерность в содержании и стилистике имеющих отношение к усадебной тематике текстов. В самом общем виде эту закономерность можно определить так: массовое насильственное разорение «дворянских гнезд» было предопределено, подготовлено не только материальным оскудением, но прежде всего распадом духовности, уходящей вместе с постепенной гибелью дворянства.
Поэтому для получения верного представления о содержании данного феномена, как он отразился в творениях И.А. Бунина, необходимо прежде всего внимание к элементам текста, явно или замаскированно содержащим подсказки к характеристикам персонажей, чья жизнь и поступки разворачиваются на фоне классовых и временнЫх особенностей и которые, благодаря тончайшей интуиции писателя, позволили не только составить самостоятельный пласт концепта, но и вошли в литературный и общекультурный
контекст эпохи.
Для выявления сущностных показателей соотнесенности характеристик усадьбы с характером владельцев и окружения как наполнения концепта, кроме лексических, морфологических, синтаксических средств репрезентации [подробнее об этом см. Осад-чая 2014, с. 85 - 117; 122 - 174], важнейшее значение имеют характеристики, растворенные в контекстах произведений и приобретающие смысловое звучание при условии обращения к содержанию так называемого коммуникативного фона того или иного текста [См. Кожемякина и др.2006].
Не касаясь всех вариантов современного приложения термина фоновые знания [См. об этом, например, Валгина 2003], будем понимать под ним «коммуникативный фон» произведения, реализующийся в виде пресуппозиции и собственно фонового знания.
Пресуппозиция - это в нашем подходе компонент смысла , который, хотя и не выражен конкретными словами, может быть извлечен из содержания текста. Таким образом, пресуппозиция в самом общем понимании - информация, возникающая при чтении предшествующего или последующего отрывка текста, но существенным для восприятия может являться и самый обычный житейский опыт читателя.
Несколько иное содержание репрезентируют собственно фоновые знания - это знания, которые возникают лишь в случае, если автор и читатель обладают общими сведениями и представлениями в области реалий и культуры, отсутствие чего препятствует адекватному восприятию содержания текста. Например, когда И.А. Бунин в рассказе «Антоновские яблоки» пишет: «Седой кучер, направляющийся от каретного сарая взять лошадь, еще у сарая снимает шапку и по всему двору идет с обнаженной головой», становится понятно: писатель показывает, что привычки крепостничества изживаются подолгу.
Из многих произведений, в которых Бунин «отпевает» Русь усадебную как Русь духовную, особенно показателен рассказ «Темные аллеи», давший имя целому циклу.
Рассмотрим, какого рода пресуппозиции и собственно фоновые знания, участвующие в создании концептуальной модели, присутствуют в контексте рассказа, способствуя воплощению черт духовного и нравственного облика персонажей .
В рассказе нет ни единого слова о разделяющих героев социальных перегородках, но хозяйка «частной горницы при почтовой станции», с одной стороны, - и «ваше превосходительство», ее визави, уже с первых строк воспринимаются читателем как соци-
альные антиподы. Еще ближе к подчеркиванию социальной несовместимости фраза из размышлений генерала о признании закономерности несостоявшейся любви: «Какой вздор!...Эта самая Надежда не содержательница постоялой гостиницы, а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей?»
В пресуппозиции же - истоки свойства характера Надежды, о котором сообщает кучер: «Деньги в рост дает... Но крута! Не отдал вовремя - пеняй на себя... ». Ведь несмотря на, казалось бы, благополучное преодоление Надеждой предательства возлюбленного как катастрофы молодости (сравним с Катюшей Масловой из романа Л.Н. Толстого «Воскресенье»), в высокое духовное начало в ее характере не могли не проникнуть споры приземленного существования. Возможно, что ее меркантильность, о которой сообщает кучер, - своего рода месть за поруганность искренности и преданности, за необходимость жить с чувством хронической горечи , можно предположить, что хозяйственность и меркантильность - своего рода суровая память о неизжитом и непрощенном (Надежда так и говорит: «...Как не было у меня ничего дороже вас в ту пору, так и потом не было. Оттого-то и простить мне вас нельзя»).
Особую роль в высвечивании характеристик концепта «Дворянская усадьба» играет и само словосочетание «темные аллеи», недаром оно становится названием не только рассказа, но и всего цикла. В нем скрыта целая совокупность высвечивающих важные подробности текста фоновых знаний.
Поведение персонажей, их черты и жизненный уклад во многом обусловлены встречей в молодости и той любовью, которую предал генерал. Обусловленность восстанавливается из многочисленных связей, исходящих именно от словосочетания-заголовка.
С одной стороны, явственная соотнесенность с широко известным для читателя 19 века стихотворением Н. Огарева «Обыкновенная повесть» задает лирическую ориентацию общему тону произведения: «Была чудесная весна, \Они на берегу сидели. Во цвете лет была она. Его усы едва чернели. Кругом шиповник алый цвел, Стояла темных лип аллея».
Но, с другой стороны, каждое слово в бунин-ской характеристике героев, встретившихся через 30 лет, - антипод, антоним стихотворному тексту, который, как отмечалось, присутствует в тексте только как предшествующее знание читателя, ср., соответственно, Огарев- Бунин: Была чудесная весна -В холодное осеннее ненастье; Во цвете лет была она -...черноволосая...еще красивая не по возрасту женщина; Его усы едва чернели - ... стройный старик-во-
енный. еще чернобровый, но с белыми усами, которые соединялись с такими же бакенбардами.
В самом начале рассказа описание внешности и поведения подъехавшего к почтовой станции «стройного старика-военного» содержит в пресуппозиции сведения: а) перед нами - отставной военный, дослужившийся до высокого звания: седые усы и бакенбарды говорят о преклонном возрасте, следовательно, он в отставке, но при этом - носит военную форму, а это право, недоступное низшим чинам; б) существенно содержащееся в контексте указание на подражание внешности Александра 11, распространенное именно «среди военных в пору его царствования» . Царь Александр11 был известным всему миру красавцем, поэтому намек на подражание во внешности фокусирует внимание и на другом качестве персонажа: красота проезжего военного - лишний повод убедиться в природном легкомыслии; в) кроме того, он подражает не просто царю, а царю «Освободителю», это подсказывает, что данный дворянин придерживается демократических взглядов, одобряет реформу 1861 г., освобождение крестьян; г) пресуппозицией является и обращение «.ваше превосходительство», позволяющее уточнить уже напрашивающуюся догадку о высоком чине: так , по табели о ранге, положено обращаться к генералу.
Итак, персонаж рассказа, постаревший дворянин, высокого чина военный, генерал, случайно сталкивается на закате жизни с когда-то соблазненной и брошенной им женщиной. Фабульно он представлен Буниным вне класса, вне усадьбы, но это лишь подчеркивает его ответственность перед своей и класса судьбой: чистая и светлая любовь, преданная им в молодости, является одновременно предательством по отношению к лучшим традициям, моральным принципам дворянского сословия.
Важно обратить внимание на структурное противопоставление: Надежда, жертва этого предательства, как раз предстает человеком, усвоившим моральные принципы, сохраняет во всем верность традициям усадьбы. «Ведь при господах выросла, как не уметь прилично себя держать...» - объясняет она. Бунин создает образ высоконравственный, образ человека, сохранившего не только верность высокому чувству молодости, но и сумевшего по мере возможности организовать свою жизнь как человека, усвоившего эти принципы в дворянской среде.
Это убеждение и характеристики персонажей читатель извлекает из контекста (ни одним словом своим Бунин не дает прямых оценок!), извлекает благодаря и фоновым знаниям, т.е. опоре на общие у писателя с читателем (по крайней мере, с читателем того
времени), общие у участников коммуникативного акта знания реалий материального мира.
Из всех разновидностей фоновых знаний [подробнее см. Шабес 1989, с.7-11; Лотман1980, с. 282), участвующих в наполнении концепта «Дворянская усадьба» в целом и в выявляемых нами чертах персонажей, наиболее важную роль в тексте анализируемого рассказа играют социальные, культурные, исторические, знания морально-нравственного характера [Филиппов, 2011].
Незримо присутствующая в фабуле рассказа аналогия с романом Л.Н. Толстого «Воскресенье» придает одновременно всему контексту антитезное звучание: видимость благополучно (по сути - просто спокойно и сытно) устроившейся жизни Надежды, когда-то соблазненной крестьянской девушки, освобождает героя-дворянина даже от мук совести, в отличие от Нехлюдова, который уже не мог оставаться прежним, узнав о страшной судьбе Катюши Масловой.
Обращает на себя внимание изменяющиеся на протяжении сцены общения с Надеждой тон и интонация генерала: от чисто внешней снисходительной любезности первых вопросов, видимости простого человеческого интереса («Хозяйка тут или служишь?... Что ж так? Вдова что ли, что сама ведешь дело?») -переход к некоторой растерянности, с элементами испуга или стыда (покраснел), когда после намека Надежды он узнает ее («Он быстро выпрямился, раскрыл глаза и покраснел», ), затем - минутная( опять лишь минутная!) сентиментальность («Боже мой! Боже мой! - сказал он, садясь на лавку и в упор глядя на нее. - Кто бы мог подумать! Сколько лет мы не видались?...») и, наконец, спасительное решение считать прошлое «историей пошлой, обыкновенной», что делает описание встречи «зримой песней» предательства. Вспомним тут еще раз стихотворение Огарева: «Обыкновенная повесть» - свою любовь генерал называет историей пошлой, обыкновенной.
На фоне теряющегося, краснеющего ( три раза на
одной странице текста встречаются формы и дериваты глагола краснеть: «раскрыл глаза и покраснел»; «остановился и, краснея сквозь седину, стал говорить»; «Он покраснел до слез, и, нахмурясь, опять зашагал») - на фоне вот такой душевной немужественности дворянина, генерала мощным аккордом, гимном нравственным устоям и смелости звучат слова Надежды о ее верности единственной в жизни любви, о невозможности простить его предательство: «...А ведь, правда, очень бессердечно вы меня бросили... »
Как известно, человеку свойственно желание заглушать муки совести, находить оправдание своим неблаговидным поступкам, свойственно стремление идеализировать себя, поэтому психологически точными и много говорящими читателю предстают последние фразы рассказа, особенно самая последняя: «И, закрывая глаза, качал головой»: здесь и сочувствие самому себе, столкнувшемуся нечаянно с хоть кратким, но переживанием, и приятие совершенного когда-то как бесследно ушедшего . Концовка делает предельно ясной мысль Бунина: главная суть предательства в том безразличии и самооправдании, которое позволяет себе генерал, в том, с какой готовностью он освобождает себя от нравственной ответственности.
Представляется, что приведенные данные анализа позволяют сделать вывод: закрепившийся за этим известным рассказом И.А. Бунина имидж сентиментального воспоминания о безвыходно-несчастной любви не отражает всей сути произведения. Это еще и грустное, но не лишенное иронии признание автора: вместе с материальным оскудением теряет дворянство и морально-нравственное превосходство, казалось бы, неразрывно связанное с благородным происхождением.
Кстати, ироничное напоминание об истинном смысле такого качества, как благородство, незримо присутствует в подтексте рассказа: первичное значение качества как данного происхождением генералу-дворянину отодвинуто далеко, и ,напротив, благороден облик и поведение простой крестьянки.
Список литературы
1. Аскольдов С.А. Концепт и слово / С.А. Аскольдов // Русская словесность: Антология / под ред. В.Н. Нерознака. - М.: Academia, 1997. - C. 267-280.2.
2. Бунин И.А. Собрание сочинений в 9 тт. Том 7: «Темные аллеи». Рассказы 1931 - 1952. -М., Изд-во «Художественная литература», 1966.
3.Валгина Н.С. Теория текста. Текст и его восприятие. - М..Логос,2003.
4.Гехтляр С.Я., Осадчая О.А. Концепт «Дворянская усадьба» в русской культуре: место в концептосфере, содержание, структура\\ Мир науки, культуры, образования. №6(337)2012.
5.Гальперин Н.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М., 1981.
6.Дворянские гнезда России. История, культура, архитектура. Очерки / Ред.-сост. М. В. Нащокина. - М., Изд-во «Жираф», 2000, с. 3 - 12.
7. Ильин И.А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин, Ремезов, Шмелев. - М.,1991.
8. Кожемякина В.А., Колесник Н.Г., Крючкова Т.Б. Словарь социолингвистических терминов. -ИЯРАН,2006.
9. Лихачёв Д.С. Концептосфера русского языка // Известия АН. Серия литературы и языка, 1993, № 1. Том 52. С. 3 - 9.
10.Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин. Комментарий: Пособие для учителя. Л., Просвещение, 1980.
11.Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII XIX века). -СПб., Искусство, 1996.
12.Маслова В.А. Лингвокультурология: учеб.пособие для студ. высш. учеб, заведений / В.А. Маслова. -М.: Издательский центр «Академия», 2001.
13.Мир русской усадьбы. - СПб., 1998.
14.Михайлов О. Н. Бунин И. А. // Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918- 1940): В 3 т. -М.: РОССПЭН, 1997. - Т. 1. Писатели русского зарубежья. - С. 87 - 90.
15.Михайлов О. Н. Строгий талант: Иван Алексеевич Бунин. Жизнь, судьба, творчество. - М., Современник, 1976.
16.Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. - СПб. : "Летний сад", 1998
17.Осадчая О.А. Языковые средства репрезентации концепта «Дворянская усадьба» в русском языке (на материале произведений И.А. Бунина). - Дис. на соискание, канд. филол. наук. - Брянск, 2014.
18.Сливицкая О. В. Сюжетное и описательное в новеллистике И. А. Бунина // Русская литература. - 1999. № 1.-С. 97
19.Филиппов В.М и др. Языковые контакты: краткий словарь. - М., Флинта,2011.
20.Шабес В.Я. Событие и текст. М., 1989.
Об авторе
Гехтляр Светлана Яковлевна - доктор филологических наук, профессор кафедры русской, зарубежной литературы и массовых коммуникаций Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского,
svegl234@gmail. com
