CC BY
152
УДК 94(47).083
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2013. Вып. 2
О. А. Патрикеева
КОНСТИТУЦИОННЫЕ ДЕМОКРАТЫ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ (1906-1917 гг.): ЗАРОЖДЕНИЕ ПАРЛАМЕНТСКОГО ОРАТОРСКОГО ИСКУССТВА В РОССИИ
Много лет я добиваюсь, чтобы кандидаты в депутаты Госдумы сдавали экзамены по культуре русской речи. Когда слушаешь, как говорят иные думцы, вздрагиваешь. Грустно. Никто не думает о том, что речь публичных деятелей может сильно воздействовать на окружающих... (Из интервью Л. А. Вербицкой корреспонденту «Российской газеты», 9 июля 2011 г.).
Политическая культура включает в себя элементы духовной культуры, которые связаны с общественно-политическими институтами и политическими процессами и оказывают значительное влияние на формирование и развитие государственных и политических структур. Подобно тому, как культура определяет и предписывает нормы и правила поведения в различных сферах жизни, политическая культура определяет и диктует нормы поведения и правила игры в политической сфере. Важным аспектом политической культуры является ораторское искусство и, в частности, парламентское красноречие.
Поворотным пунктом в становлении и развитии новой политической культуры России начала ХХ в. стал Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 г., провозгласивший свободу слова, собраний, союзов и создание законодательной Государственной думы. В конце декабря 1905 г. в стране развернулась компания по выборам в первое общенациональное представительство. Политические партии занялись организацией предвыборных митингов и собраний. «Городская интеллигенция валом валила на митинги, упивалась новым для нее искусством красноречия», — вспоминала талантливая журналистка, член ЦК Конституционно-демократической партии А. В. Тыркова [1, с. 388]. На собраниях и митингах в ход шли простые и доходчивые лозунги, нейтральные и разговорные слова, отдельные элементы высокого стиля, понятные широкой аудитории. Главные требования к подобным выступлениям — яркость, убедительность, запоминаемость. Само слово «оратор», как отмечали современники, «было брошено революционной волной в оборот» в 1905 г. именно «в смысле митингового агитатора» [2, с. 4]. Политическим партиям и союзам, участвовавшим в выборах, крайне не хватало опытных ораторов. Прежде чем приступить к публичным выступлениям, брали уроки декламации, даже пения и таким образом вырабатывали хорошую дикцию. Профессионально красноречивы
Патрикеева Ольга Алексеевна — д-р ист. наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет; е-шаП: оlpatrikeeva@yandex.ru
* Статья подготовлена при финансовой поддержке Министерства образования и науки России в рамках выполнения работ по Соглашению № 14.В37.21.0952, от 07.09.12 по теме: «Российская общественность и власть в начале XX в.: реакция на революционный террор». Руководитель — О. А. Патрикеева.
© О. А. Патрикеева, 2013 г.
были только адвокаты и преподаватели университетов. Определенный опыт публичных выступлений имели гласные городских дум, губернских и уездных собраний. «Ораторский дар часто играл решающую роль при выборе партии», — признавался секретарь московской городской думы, член ЦК Конституционно-демократической партии Н. И. Астров [3, с. 150].
Уже в первую думскую избирательную кампанию партия кадетов, с полным основанием считавшаяся «профессорской», провела рекордное количество предвыборных митингов и собраний. Только в Москве их состоялось более 50 — больше, чем у всех их политических конкурентов по избирательной борьбе, взятых вместе [4, с. 30]. Конституционные демократы одержали убедительную победу на выборах в I Государственную думу. По единодушному мнению экспертов, к успеху оппозиции привели: с одной стороны, разрозненность и пассивность проправительственных сил, отсутствие в их рядах ярких ораторов и публицистов и, с другой — энергичная деятельность кадетских организаций. «Предвыборные собрания, зажигательные речи, широкое распространение программ и боевых газет — все это поражало воображение неопытного в выборном деле обывателя» [5, л. 33 об.], — оценивал агитационную работу конституционных демократов московский губернатор В. Ф. Джунковский.
Думские выступления потребовали от ораторов более сложных и разнообразных речевых средств, большей строгости и точности языка, юридической и экономической терминологии, сложных оборотов официально-деловой речи. В стенах парламента становились неуместными разговорные, а тем более жаргонные выражения. По свидетельству современников, «Дума облегчила политические карьеры людям, обладавшим даром произносить яркие речи» [6, с. 543].
Если тодержательная часть думских выступлений начала ХХ в. изучена в отечественной исторической науке достаточно подробно [7; 8; 9; 10], то способ их подачи, форма изложения затрагивались лишь попутно и эпизодически [11; 12], не становясь предметом специального рассмотрения. Между тем необходимость в подобном изучении давно назрела. По мнению исследователей, именно красоты так «остро не хватает» сегодняшнему политическому дискурсу [13, с. 276]. Настоящая статья — одна из первых попыток проанализировать стиль и манеру выступлений выдающихся ораторов дореволюционной Государственной думы.
Даже сегодня, спустя столетие, можно получить исчерпывающее представление об ораторских баталиях, разыгрывавшихся в зале заседаний Таврического дворца, благодаря высокому уровню стенографирования деятельности Думы. «Очень хорошо работал крайне важный в парламентской жизни стенографический отдел, — вспоминала А. В. Тыркова. — Состав стенографисток и, что не менее важно, корректоров тоже был отлично подобран» [1, с. 400]. Однако даже самые безупречные стенограммы думских заседаний не способны передать живой интонации разговорной речи, возможности в устном выступлении выразить свое отношение к произносимому не только словами, но и мимикой, жестом, тембром голоса, системой логических ударений и пауз. Такие внеязыковые средства речи очень оживляют выступление, экономят слова, компенсируют недоговоренное. «В отчетах мы только слушаем Думу, и то без интонаций, страшно важных, — с сожалением отмечал известный писатель и публицист В. В. Розанов, часто посещавший думские заседания. — Это очень мало. Это одна логика и грамматика. Нет колорита, цветов, запаха» [14]. Отчасти восполнить этот пробел, почувствовать «колорит», «цвета» и «запах» думских дебатов начала ХХ в. помогают воспоминания, письма, дневники их участников и свидетелей — депутатов,
членов правительства, журналистов, служащих аппарата Государственной думы [1; 6; 15; 16; 17; 18; 19]. В характеристиках думцев, как правило, присутствуют рассуждения об их манере говорить.
С точки зрения эмоционально-языковой выразительности, в риторике еще со времен Цицерона различают три стиля ораторского выступления: эмоционально-экспрессивный, рационально-аналитический и синтетический, вбирающий в себя особенности первых двух. «В Государственной думе не было недостатка в способных, талантливых ораторах, производящих впечатление, увлекающих слушателей; при этом каждый из них имел свои особенности», — отмечали публицисты того времени [20, с. 5].
Эмоционально-экспрессивный стиль в полной мере присущ выступлениям Федора Измайловича Родичева — известного столичного адвоката, члена ЦК Конституционно-демократической партии, депутата дореволюционной Государственной думы всех четырех созывов. «Он был художник слова, оратор Божьей милостью, — свидетельствовала А. В. Тыркова. — Он зажигал, захватывал, обладал даром переливать собственные гражданские чувства, глубокие, благородные, в сердца других, точно вино по стаканам разливал. Но он никогда не играл на мелких, а уж тем более злобных или низких чувствах толпы. В нем не было ни тени демагога. Ни тени дешевки. Он никого не тешил, не опускался до толпы. Он переливал в нее собственный политический пафос. Его за то и любила толпа, что он отрывал ее от обыденщины, приподымал» [1, с. 407]. Ф. И. Родичева часто сравнивали с Мирабо. Как и великий французский трибун, он начинал говорить очень медленно, тихо, постепенно все более и более воодушевляясь. Лучший оратор кадетов великолепно владел техникой речи: сильным выразительный голосом, четкой дикцией. «У Родичева громадный темперамент, какая-то дикая сила. Он бьет врага молотом, толчет его в ступке, мелет жерновами... Он потрясает залу. Бешеные аплодисменты не заглушают его громовой голос», — восхищались современники [21, л. 424]. Примечательно, что сравнение особого ритма ораторских выступлений Ф. И. Родичева с «ударом молота» приводят самые разные его слушатели. В их воспоминаниях он то «разражается целым каскадом эффектных фраз, производящих впечатление ударов молота» [22, с. 70], то придает словам «раздельно и с ударением произносимым, как бы силу удара молота по наковальне» [17, с. 68].
Впечатление от выступлений «русского Мирабо» и воздействие их на аудиторию усиливались благодаря его выразительной жестикуляции. Жест, как известно, уточняет мысль, оживляет ее, в сочетании со словами обостряет ее эмоциональное звучание, способствует лучшему ее восприятию. А. В. Тыркова вспоминала: «У Родичева, когда он говорил, была привычка высоко подымать правую руку, точно сбрасывать с пальцев фразу за фразой» [1, с. 477].
Любимым риторическим приемом Ф. И. Родичева, к которому он часто и охотно прибегал, была политическая метафора. Приведем лишь некоторые из примеров: «гнилой труп прошлого режима» [23, стб. 1494], «апостолы положения об усиленной охране» [23, стб. 1882], «рак лжи и произвола» [23, стб. 1885], «змея русского правосудия» [24, стб. 739]. Подобные обороты речи насыщали ее выразительными образами, удерживали внимание слушателей, надолго сохранялись в памяти. Самая известная политическая метафора Ф. И. Родичева — «столыпинский галстук» — прочно вошла в ряд крылатых выражений того времени.
Федор Измайлович Родичев — яркий пример публичного политика, регулярно появлявшегося на думской трибуне «для артикуляции социально значимых интересов» [25, с. 65], которые необходимо учитывать при принятии законов. Однако Ф. И. Родичев, непре-
взойденный обличитель произвола властей, был мало приспособлен для каждодневной, кропотливой законодательной работы. «Лучшие его речи были произнесены по поводу событий, возмущавших общественную совесть, — вспоминал один из депутатов-перводум-цев М. М. Винавер. — Я не могу себе представить его докладчиком по вопросу, требующему логической разработки. Партия выпускала его всегда, когда ставились вопросы боевые» [15, с. 255-256]. На этот факт указывали и недоброжелатели кадетов: «Это первый тенор кадетской партии. Его выпускают не для того, чтобы он проводил ту или иную мысль, но чтобы создал непременно то, а не иное настроение. Когда настроение готово, выходит кто-нибудь из разряда дельцов партии и делает, что предположено» [26, с. 39].
Одним из лучших думских ораторов по праву считался Василий Алексеевич Маклаков — член ЦК Конституционно-демократической партии, популярный московский адвокат, ученик знаменитого Федора Никифоровича Плевако. «Благодаря своему исключительному ораторскому таланту, Маклаков был незаменимым украшением партии, был ей нужен, как в опере нужна примадонна», — писала А. В. Тыркова [1, с. 464]. Ораторскому мастерству В. А. Маклакова отдавали должное и его политические противники. Так, лидер ультраправых В. М. Пуришкевич посвятил В. А. Маклакову одну из своих эпиграмм:
С твоим характером, с общительностью русской И с красотой твоих речей, Стыдись, в кагале палачей Быть утонченною закуской! [27].
Ораторские выступления В. А. Маклакова выдержаны в так называемом «синтетическом» стиле, сочетающем в себе логически строгий анализ и эмоциональные взлеты, последовательность академической, научной речи и страстное, горячее обращение к аудитории. «.Речи Маклакова замечательны не только изяществом и яркостью формы, но и силой критической мысли, уменьем при помощи тонкого анализа, вскрыть самую суть дела и обнаружить внутреннюю несостоятельность доводов и позиции своего противника», — подчеркивали современники [28, с. 444]. В отличие от Ф. И. Родичева сила В. А. Маклакова как оратора заключалась не в яростной атаке на политического оппонента, а в логике, развитии стройных аргументов. «Он сразу наводил внимание на главное, распределял в правильной перспективе общее положение и детали, считался с психологией слушателей, понемногу подчинял их себе», — свидетельствовала А. В. Тыркова [1, с. 462-463].
В. А. Маклаков был не только прекрасным оратором, но и опытным педагогом, обучавшим ораторскому мастерству начинающих агитаторов-кадетов. С января 1906 г. в Москве и Петербурге работали специальные курсы для подготовки партийных агитаторов на время избирательных кампаний. На курсах занимались не только члены столичных комитетов партии, но и представители провинциальных групп из Владимира, Ярославля, Смоленска, Калуги, Твери, Севастополя и других городов России. Перед слушателями выступали лучшие ораторы Конституционно-демократической партии: П. Н. Милюков, Ф. И. Родичев, В. А. Маклаков, А. В. Тыркова. «В Москве присяжный поверенный Маклаков делает кадетских "ораторов" в пять уроков, если только придет не заика», — иронизировало «Новое время» [29, л. 241 об.]. Сам же Василий Алексеевич отмечал, что специально «ораторству» не учил, поскольку «старание быть красноречивым» всегда считал большим недостатком. Выдержать чувство меры в использовании выразительных средств, не растворить содержание в «красивых» словах — в этом, по его мнению, заключалось мастерство оратора. В ораторах В. А. Маклаков прежде всего ценил свободу речи — умение «без запинок, без
остановок находить нужные слова, располагать их в правильные и плавные фразы» [30, с. 6], а также «колоритность и яркость языка» [30, с. 19]. Со своими учениками он просто обсуждал самые злободневные вопросы избирательной кампании: о тактике Конституционно-демократической партии в период думских выборов, программе партии по аграрному и национальному вопросам, правах женщин, о политической амнистии и т. д. и вместе с ними обдумывал, как на них отвечать. «.Самые слова "оратор" и "красноречие" как-то мало подходят к Маклакову. Его речи — это разговор со слушателями, но разговор, который ведется большим мастером слова», — писал впоследствии историк-эмигрант М. М. Карпович [31, с. 289].
Для начинающих кадетских ораторов, выступавших в основном в провинции, В. А. Маклаков и его соратник по партии А. А. Кизеветтер подготовили специальную брошюру «Нападки на Партию народной свободы и возражения на них». Идея ее издания принадлежала П. М. Долгорукову, обратившемуся осенью 1906 г. в ЦК Конституционно-демократической партии с предложением опубликовать краткое руководство по ведению полемики с политическими соперниками для партийных лекторов и агитаторов. По его мнению, необходимость подобной публикации диктовалась рядом причин: наступлением предвыборного агитационного времени, трудностью устройства агитационных курсов в провинции, недоступностью курсов для большинства агитаторов, удобством использования пособия для малоподготовленных ораторов [32, л. 118-118 об.]. В. А. Маклаков занимался обучением агитаторов Конституционно-демократической партии на протяжении всех четырех избирательных кампаний в дореволюционную Государственную думу.
При деятельном участии В. А. Маклакова в 1913-1914 гг. в Петербурге выходил ежемесячный журнал «Голос и речь» — специальное издание для «ораторов, юристов, проповедников, педагогов, певцов, лекторов, артистов и любителей красноречия». В особой рубрике журнала, озаглавленной «Парламентское красноречие», отмечались наиболее удачные выступления депутатов Думы.
В «синтетическом» стиле выступал с думской трибуны и известный столичный правовед, член ЦК Конституционно-демократической партии Владимир Дмитриевич Набоков — отец будущего классика мировой литературы Владимира Владимировича Набокова. Не секрет, что внешний вид оратора, его стиль, манера поведения часто более красноречивы, чем его слова. «Баловень судьбы, он был воспитан в тех светски-бюрократических верхах, где хорошие манеры были необходимой частью хорошего образования. Говорил он так же свободно и уверенно, как и выглядел. Человек очень умный, он умел смягчать свое умственное превосходство улыбкой, то приветливой, а то и насмешливой», — вспоминала А. В. Тыр-кова [1, с. 389]. Состоятельный русский аристократ и эстет В. Д. Набоков заслуженно считался самым элегантным депутатом дореволюционного российского парламента. «Среди разных думских зрелищ одним из развлечений были набоковские галстуки, — продолжала
A. В. Тыркова, — Набоков почти каждый день появлялся в новом костюме и каждый день в новом галстуке, еще более изысканном, чем галстук предыдущего дня» [1, с. 403-404]. Его костюмы, галстуки и даже «сверкающие запонки» [33, с. 128] часто становились «предметом подражания и зависти» [34, с. 238].
Современников покорял голос Владимира Дмитриевича, сильный, редкий по тембру, «задушевный и проникновенный» [34, с. 238], восхищало умение спокойно и уверенно отстаивать занимаемую позицию [22, с. 70]. «Наиболее изысканным думским оратором был
B. Д. Набоков, умевший резкие мысли облекать в самую корректную форму. Ему, между прочим, кадетская фракция поручила прочесть с трибуны и комментировать ответный
Адрес Думы на тронную речь. Это выступление Набокова было по изяществу формы образцом парламентского красноречия», — считал соратник В. Д. Набокова по кадетской партии князь В. А. Оболенский. [6, с. 354]. «Набоков говорил на пятерку, лучше всех. И голос, и манеры у него прекрасные», — восторгалось «Новое время», не замеченное в симпатиях к конституционным демократам [35].
Эталоном рационально-аналитического стиля, спокойного по тону, близкого к академической речи, выдержанного в строгих логических категориях, служили выступления лидера Конституционно-демократической партии Павла Николаевича Милюкова. «В речах Милюкова, как и в его писаниях, не было блеска. — отмечала А. В. Тыркова. — Но он ясно, точно, умно ставил и развивал политические вопросы, делился с аудиторией своими обширными знаниями, развивал политическое понимание избирателей, будил в них сознательное отношение к общественным делам. Это были речи опытного лектора, привыкшего обучать студентов» [1, с. 389]. Схожие характеристики ораторского мастерства лидера кадетов содержатся и в газетных отчетах о думских заседаниях. «Речь депутата Милюкова по обыкновению была весьма содержательна, но очень суха и малорельефна», — писало «Новое время» [36]. «Речь этого оратора всегда страдает длиннотами и больше похожа на профессорский доклад», — вторил ему октябристский «Голос Москвы» [37].
Доклады и выступления лидера конституционных демократов всегда находились «под особым прицелом» его политических противников. Так, предвыборные собрания Конституционно-демократической партии часто использовали для пропаганды собственных идей социал-демократы и эсеры. Они криками прерывали ораторов-кадетов, вступали с ними в шумные дискуссии, распространяли среди присутствовавших на собраниях свои листовки и прокламации. За многими видными кадетскими деятелями «закреплялись» специальные агитаторы левых. Выступления П. Н. Милюкова чаще других прерывал некий социалист по партийной кличке «товарищ Абрам». По воспоминаниям А. В. Тырковой, он преследовал Милюкова с митинга на митинг, «как тень иль верная жена» [1, с. 390]. (Как выяснилось впоследствии, под кличкой «товарищ Абрам» скрывался Н. В. Крыленко — будущий видный советский деятель, председатель Верховного трибунала СССР.)
В Государственной думе выступления П. Н. Милюкова вызывали особенное раздражение депутатов ультраправых партий и союзов. «Когда наступала моя очередь говорить, — вспоминал лидер кадетов, — П. Н. Крупенский пускал по скамьям правых и националистов записку: "Разговаривайте" — и начинался шум, среди которого оратора невозможно было расслышать. Не говорю уже об оскорбительных выражениях, сыпавшихся с этих скамей по нашему адресу» [19, с. 13]. П. Н. Милюков достойно парировал эти выпады. «Он разбивает противника с высокомерной вежливостью, за которой чувствуется ясный, холодный ум», — свидетельствовала А. В. Тыркова [38, л. 19].
Говоря об ораторах-кадетах в Государственной думе Российской империи, нельзя не упомянуть ее первого председателя — талантливого русского юриста и общественного деятеля, одного из основателей Конституционно-демократической партии Сергея Андреевича Муромцева. Его речь, манеры, стиль руководства думскими заседаниями вызывали неизменное восхищение депутатов и журналистов. «Он был изыскан в выражениях, как изыскан был в мыслях. В ответ на приветствия он не "благодарил", а "низко кланялся". И самую знаменитую первую речь свою к Государственной Думе начал с простой, но торжественной, на старинный лад формулы: "Кланяюсь Государственной Думе". Уродство слова, как уродство мысли, причиняло ему боль», — вспоминал М. М. Винавер [39, с. 375]. С. А. Муромцеву в полной мере было свойственно
удивительное чувство ритма, столь необходимое хорошему оратору. Любопытный факт приводит В. В. Набоков, описывая в автобиографическом романе свою пешую прогулку с отцом и С. А. Муромцевым в окрестностях небольшого курортного городка в Германии: тогда Сергей Андреевич попросил юного Володю Набокова «не гоняться за бабочками», дабы не нарушать общий «ритм прогулки» [40, с. 208]. По мнению современников, С. А. Муромцев оставался лучшим из всех руководителей дореволюционной Государственной думы. «Второй такой председатель едва ли когда будет стоять во главе наших законодательных учреждений», — констатировал либеральный «Вестник Европы» [41, с. 441].
Итак, Конституционно-демократическая партия, объединившая передовые интеллектуальные силы страны, выдвинула из своей среды наиболее подготовленных и талантливых ораторов Государственной думы. Ораторы-кадеты внесли неоценимый вклад в развитие парламенского красноречия, российской политической культуры в целом. Лучшие думские выступления Ф. И. Родичева, В. А. Маклакова, В. Д. Набокова, П. Н. Милюкова, А. С. Муромцева, яркие по форме и глубокие по содержанию, до сих пор остаются непревзойденными образцами парламентского ораторского искусства России.
Источники и литература
1. Тыркова-Вильямс А. В. На путях к свободе: Воспоминания. М.: Слово, 1998. 560 с.
2. Маклаков В. А. Плевако. М.: Типо-литогр. И. Н. Кушнеров и К., 1911. 47 с.
3. Астров Н.И. Воспоминания. М.: Изд-во Гос. публичной исторической библиотеки, 2000. 360 с.
4. Выборы по г. Москве в Государственную думу первого призыва. Отчет Московской городской управы о составлении избирательных списков и о производстве выборов. Приложение к «Известиям Моск. город. Думы». М.: Городск. типогр., 1908. 72 с.
5. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1327. Оп. 2. Д. 40. «Донесения губернаторов министру внутренних дел П. Н. Дурново на его телеграмму от 29 марта 1906 г. о причинах успеха на выборах крайних партий.
6. Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. Париж: Ymca-Press, 1988. 753 с.
7. Аврех А. Я. Царизм и IV Дума. М.: Наука. 1981. 292 с.
8. Николаев А. Б. Протокол заседаний: совещания Государственной думы с представителями фракций, частного совещания Государственной думы и Временного комитета Государственной думы 27 февраля — 3 марта 1917 года: введение, текст и комментарии // Таврические чтения 2011. Актуальные проблемы истории парламентаризма. Международная научная конференция. Сб. науч. статей. СПб.: Центр истории парламентаризма, 2012. С. 223-340.
9. Патрикеева О. А. Первая Государственная дума и женское избирательное право // Клио. 2002. № 2. С. 95-101.
10. Смирнов А. Ф. Государственная дума Российской империи 1906-1917 гг. Историко-правовой очерк. М.: Книга и бизнес, 1998. 624 с.
11. Буланакова М. А., Куликов С. В., Патрикеева О. А. Ораторы России в Государственной думе. Т. 1. СПб.: Изд-во «Образование-Культура», 2003. 382 с.
12. Буланакова М. А., Куликов С. В., Патрикеева О. А. Ораторы России в Государственной думе. Т. 2. СПб.: Изд-во «Образование-Культура», 2004. 400 с.
13. Хазагеров Г. Г. Политическая риторика. М.: Никколо-Медиа, 2002. 320 с.
14. Розанов В. В. В Таврическом дворце // Новое время. 1906. 4 июня.
15. Винавер М. М. Вожди кадетской партии: Из воспоминаний // Новый журнал (Нью-Йорк). 1945. № 10. С. 250-262.
16. Глинка Я. В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906-1917. Дневник и воспоминания. М.: Новое литературное обозрение, 2001. 400 с.
17. Головин Ф. А. Воспоминания Ф. А. Головина о Государственной думе // Исторический архив. М.: Ин-т истории АН СССР. 1959. № 6. С. 56-81.
18. Маклаков В. А. Власть и общественность на закате старой России: воспоминания современника. Т. 3. Париж: Изд-во журнала «Иллюстрированная Россия», 1936. 501 с.
19. Милюков П. Н. Воспоминания. В 2 т. Т. 2. М.: Современник, 1990. 446 с.
20. Воронов Л. Н. Пора за дело. К выборам в Государственную думу. М.: Типо-литогр. Владимира Чичерина в Москве. 1906. 40 с.
21. Рукописный отдел Института русской литературы Российской академии наук (РО ИРЛИ). Ф. 285. Оп. 1. Д. 48. Дневник Смирновой-Сазоновой С. И. Январь-сентябрь 1906 г.
22. Могилянский М. М. Первая Государственная дума. СПб.: Изд-е В. М. Пирожкова. 1907. 200 с.
23. Государственная дума. Стенограф. отчеты. Созыв первый. 1906 г. В 2 т. СПб.: Издание офиц., 19061907. Т. 2. 2013 с.
24. Государственная дума. Стенограф. отчеты. Созыв второй. 1907 г. В 2 т. СПб.: Издание офиц., 1907. Т. 2. 784 с.
25. Кирьянов И. К. Думцы начала ХХ века: обретение парламентской идентичности // Таврические чтения 2011. Актуальные проблемы истории парламентаризма. Международная научная конференция, С-Петербург, Таврический дворец, 8 декабря 2011 г. Сб. науч. статей. СПб.: Центр истории парламентаризма. 2012. С. 63-72.
26. Васильев Н. П. Правда о кадетах. СПб.: Типогр. «Мирный труд». 1907. 95 с.
27. Пуришкевич В. М. В. А. Маклакову // Мирный труд (Харьков). 1907. № 5. С. 4.
28. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Новый энциклопедический словарь. В 86-т. Т. 25. Пг.: Изд-во Брокгауз-Ефрон. 1916. 960 с.
29. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 1072. Т. 14. Материалы В. А. Дмитриева-Мамонова.
30. Маклаков В. А. Плевако. М.: Типо-литогр. И. Н. Кушнеров и К., 1911. 47 с.
31. Карпович М. М. Библиография // Новый журнал (Нью-Йорк). 1950. Кн. 24. С. 289-290.
32. Государственный исторический музей г. Москвы (ГИМ). Отдел письменных источников. Ф. 31. Оп. 1. Д. 21. Письмо кн. П. М. Долгорукова к В. А. Маклакову от 16 сентября 1906 г.».
33. Луначарский А. В. Три кадета. СПб.: Изд-е «Шиповник», 1907. 162 с.
34. Чуковский К. И. Дневник, 1901-1929. М.: Советский писатель, 1991. 541 с.
35. Пиленко А. А. Из Государственной думы // Новое время. 1906. 14 мая.
36. Пиленко А. А. Из Государственной думы // Новое время. 1908. 13 мая.
37. Хроника. Из Государственной думы // Голос Москвы. 1911. 30 окт.
38. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 629. Оп. 1. Д. 16. Дневник Тырковой А. В. 1906-1907 гг.
39. Винавер М. М. Муромцев — председатель Думы // Сергей Андреевич Муромцев. Сб. ст. М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1911. С. 365-380.
40. Набоков В. В. Другие берега // Набоков В. В. Собр. соч. Т. 4. М.: Изд-во «Правда», 1990. С. 133-304.
41. Арсеньев К. К. Из общественной хроники // Вестник Европы. 1910. Кн. 11. С. 440-457.
Статья поступила в редакцию 27 декабря 2012 г.
