CC BY
60
Раздел 7. Правоохранительная политика
ЮРКОВСКИЙ А.В., кандидат юридических наук, доцент, avyurkovsky@mail.ru Кафедра государственно-правовых
дисциплин;
Иркутский юридический институт (филиал) Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, 664035, г. Иркутск, ул. Шевцова, 1
YURKOVSKY A.V.,
Candidate of Legal Sciences,
associate professor,
avyurkovsky@mail.ru
Chair of state and legal disciplines;
Irkutsk Law Institute (branch)
of the Academy of the General Prosecutor's
Office of the Russian Federation,
Shevtsova St. 1, Irkutsk,
664035, Russian Federation
КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ В МОНГОЛИИ, ЯПОНИИ И РЕСПУБЛИКЕ КОРЕЯ: КОНТЕНТ-АНАЛИЗ
Аннотация. В статье представлены результаты исследования наиболее устойчивых конструктов, средств юридической техники, фундаментальных идей, начал, требований правового регулирования правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея. Обозначена специфика основ конституционной политики. Выделены особенности конституционных норм, определяющих последующее формирование правовой материи, осуществление правового регулирования в сфере правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея, проанализированы социально-нравственные ориентиры правотворчества и правовой интерпретации в рассматриваемых государствах. По результатам исследования сделан вывод о том, что политика противодействия преступности в каждом из изученных государств соответствует поставленным целям и задачам.
Ключевые слова: противодействие преступности; страны Северо-Восточной Азии; Япония; Монголия; Республика Корея; профилактика; борьба; охрана.
CONSTITUTIONAL AND LEGAL POLICY ON COMBATING CRIME IN MONGOLIA, JAPAN AND THE REPUBLIC OF KOREA: CONTENT ANALYSIS
Annotation. The article presents the results of the study of the most stable constructs, means of legal technique, fundamental ideas, principles, requirements of legal regulation of the legal policy on combating crime in Mongolia, Japan and the Republic of Korea. The specificity of the foundations of the constitutional policy is identified. The peculiarities of the constitutional norms that determine the subsequent formation of the legal matter and the implementation of the legal regulation in the sphere of legal policy on combating crime in Mongolia, Japan and the Republic of Korea are highlighted. Social and moral guidelines of lawmaking and legal interpretation in the countries under review are analyzed. Basing on the results of the study, the author comes to the conclusion that the policy on combating crime in each of the examined countries corresponds to the set goals and objectives.
Keywords: combating crime; North East Asia countries; Japan; Mongolia; the Republic of Korea; prevention; fight; protection.
Объективная потребность обеспечения порядка в общественных отношениях детерминирует необходимость формирования национальной правовой политики противодействия преступности. Фундаментальные основы национальной политики противодействия преступности любого государства базируются на нормах национального конституционного права. В предлагаемой работе рассматривается конституционно-правовой аспект противодействия преступности в странах Северо-Восточной Азии: Монголии, Японии и Республики Корея.
Протяженность границ Российской Федерации с Монголией и Японией достаточно велика для того, чтобы обратить пристальное внимание на национальные конституционно-правовые особенности противодействия преступности и самобытный опыт соответствующих государств. Республика Корея непосредственно с Россией не граничит. Однако выбор Республики Корея для целей предлагаемого контекста исследования не случаен, он обоснован совокупностью объективных обстоятельств. Можно назвать достаточное количество
параметров социально-экономическом, политической и правовой природы, сопоставимых с параметрами социальной действительности Российской Федерации, по которым можно судить о схожести либо идентичности условий реформирования национальных систем противодействия преступности. Например, как и в России, на формируемую в Республике Корея правовую систему влияют исторические обстоятельства, предопределяющие опаздывающую модернизацию правоохранительной системы. Правоохранительные системы как России, так и Республики Корея модернизируются «вдогонку» в ответ на скачки от менее развитой системы экономических отношений страны до уровня более передовых. Системы социальных отношений названных стран представляют собой форму форсированного развития, когда предпринимаются попытки быстрого перехода общества на новый экономический, технологический и социальный уровень. Это диктует промышленный и экономический рост данного государства. Особенностью ускоренной модернизации является рассогласование между экономическим фактором, с одной стороны, и социокультурными и психологическими факторами - с другой. В этом принципиальная схожесть условий формирования систем противодействия преступности Российской Федерации и Республики Корея.
Отличие социально-экономических, политических и идеологических условий Корейской Народно-Демократической Республики, которая с Россией граничит непосредственно, в свою очередь, предопределяет необходимость отказа от констатации практики противодействия преступности данного государства в контексте компаративного исследования. Тем не менее полагаем необходимым учитывать специфику вероятностных сценариев разрешения так называемого корейского вопроса. Обстановка на Корейском полуострове остается взрывоопасной.
Изложенные в данной статье результаты исследования могут быть полезны не только для развития юридической научной мысли, но и для практических целей обеспечения национальной безопасности России, так как они связаны с конкретизацией основных, стратегических направлений развития рассматриваемых обществ
и государств, а также основных элементов их политических систем.
Нами использован преимущественно метод контент-анализа конституционно-правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея, предполагающий проведение качественно-количественного анализа содержания документов в целях выявления или измерения социальных фактов и тенденций, отраженных этими документами. Особенность данного метода состоит в том, что он позволяет изучать документы в их социальном контексте.
Основу эмпирического материала составляют оригинальные официальные тексты конституций государств рассматриваемого региона, а также их русскоязычные переводы*.
Приоритетное применение материала из Основных Законов рассматриваемых государств обусловлено тем, что Конституция любого государства - это политико-юридический документ. Политико-юридический характер Конституции вытекает из того, что она закрепляет два совершенно разных, но взаимосвязанных явления: 1) волю политических сил, одержавших победу в борьбе за власть и приобретших возможность зафиксировать свои интересы и политические установки в тексте конституции; 2) совокупность юридических норм, обладающих высшей юридической силой по отношению к другим юридическим нормам, действующим в национальной системе права.
Кроме того, контент-анализу подвергались отдельные нормативные правовые акты, соответствующие логике конституционно-правового регулирования правовой политики Монголии, Японии и Республики Корея. В частности, речь идет об уголовных, уголовно-процессуальных и уголовно-исполнительных кодексах рассматриваемых стран**.
* Конституция Монгольской Народной Республики от 13 янв. 1992 г. // Конституции государств Азии: в 3 т. Т. 2. Средняя Азия и Индостан. М.: Норма, 2010; Конституция Республики Корея от 12 июля 1947 г. // Там же; Конституция Японии от 3 мая 1947 г. // Там же. Т. 3. Дальний Восток.
** Уголовный кодекс Монголии. Улан-Батор, 2002; Уголовно-исполнительный кодекс Монголии. Улан-Батор, 2002; Уголовный кодекс Республики Корея / пер. с корейск. В.В. Верхоляка; под ред. А.И. Коробеева. СПб., 2004; Уголовный кодекс Японии / пер. с японск. В.Н. Еремина; науч. ред. и предисл. А.И. Коробеева. СПб., 2002.
Анализ правовой политики противодействия преступности в рассматриваемых странах Северо-Восточной Азии может осуществляться с предварительным выявлением и верификацией обстоятельств, соответствующих задачам исследования.
Во-первых, в тексте конституций рассматриваемых государств необходимо выявить наличие юридико-технических средств, которыми оперируют национальные конституционно-правовые доктрины, специфическим образом выстраивающие подходы к политике противодействия преступности. Иначе говоря, необходимо вскрыть сегмент антипреступного дискурса в конституционном праве Монголии, Японии и Республики Корея.
Во-вторых, рассмотреть контекстное использование терминов «преступность», «противодействие», «борьба» и других необходимых для выявления возможных научных результатов применительно к группе конституций и иных источников права, охваченных предполагаемым исследованием.
В-третьих, при помощи эмпирического материала выяснить наличие либо отсутствие специфического видения концептуальных разработок теорий противодействия преступности.
В-четвертых, необходимо провести качественную оценку правового материала исследуемых стран для корректной постановки вопроса о возможности сравнения существующих подходов к политике противодействия преступности.
В-пятых, необходимо дать максимально корректную оценку правового материала, на основании которого формируется результативность и эффективность национальных правоохранительных систем.
Помимо нормативных правовых актов, с науковедческими целями использовались соответствующие работы российских [1; 2; 3; 4; 5] и зарубежных авторов [6; 7; 8; 9; 10; 11].
Следуя поставленным задачам, рассмотрим в первую очередь антипреступный дискурс в конституционном праве Монголии. Термин «преступление» в тексте Конституции Монголии употребляется 4 раза.
Важной составляющей монгольской правовой, правоохранительной политики является включение в конституционно-
правовое положение личности меры наказания, предусматривающей смертную казнь за совершение преступлений. Об этом свидетельствует п. 1 ст. 16 Конституции Монголии, в котором установлено, что граждане Монголии гарантированно пользуются правом на жизнь: «Строго запрещается лишение человека жизни, за исключением случаев назначения вступившим в силу приговором суда высшей меры наказания за совершение особо тяжких преступлений, указанных в Уголовном законе Монголии».
В конституционном праве Монголии присутствует правовая позиция, согласно которой совершение преступления есть основание для прекращения правового иммунитета. Так, термин «преступление» дважды употребляется в п. 3 ст. 29 Конституции Монголии, устанавливающем, что вопросы, касающиеся причастности члена Великого государственного хурала к преступлению, рассматриваются на сессии Великого государственного хурала, который решает вопрос о приостановлении его полномочий. В случае установления судом факта виновности данного члена в совершении преступления Великий государственный хурал прекращает его (ее) членство в законодательном органе.
В пункте 2 ст. 38 Конституции Монголии содержится правовая регламентация полномочий Правительства, которое исполняет государственные законы в соответствии с обязанностями по руководству экономическим, социальным и культурным развитием страны и осуществляет следующие полномочия. В соответствии с подп. 7 п. 2 ст. 38 Конституции Монголии Правительство принимает меры по защите прав и свобод человека, укреплению общественного порядка и предупреждению преступности. В данном случае целесообразно вести речь о наделении специализированного элемента государственного аппарата обязанностью по принятию мер в сфере профилактики преступлений, несмотря на то, что термин «профилактика преступлений» в тексте Конституции Монголии не зафиксирован.
Широкое понимание комплексного подхода к осуществлению правоохранительной политики Монголии в сфере противодействия преступности не выделяется отчетливо в нормах конституционного
права. Термин «противодействие» преступности в тексте Конституции Монголии отсутствует.
Однако конституционное право Монголии регламентирует отдельные элементы противодействия преступности. Например, в тексте Конституции Монголии 1 раз используется термин «борьба с правонарушениями»: в п. 1 ст. 19 Конституции Монголии устанавливается, что государство несет перед своими гражданами ответственность за создание экономических, социальных, правовых и иных гарантий для обеспечения прав и свобод человека, за борьбу с нарушениями прав и свобод человека и восстановление нарушенных прав.
Гораздо чаще фигурирует термин «охрана», который в Конституции Монголии употребляется 16 раз. В пункте 2 ст. 4 Конституции Монголии устанавливается, что государственные границы Монголии охраняются законом; п. 5 ст. 5 Конституции Монголии фиксирует особый компонент национальной безопасности и регламентирует, что скот является национальным богатством и подлежит государственной охране; в п. 1 ст. 6 Конституции Монголии значится, что в Монголии земля, ее недра, леса, вода, фауна и флора и другие природные ресурсы принадлежат народу и охраняются государством; в п. 4 ст. 6 Конституции отмечено, что государство имеет право налагать на владельцев земли обязанности, связанные с ее использованием, обменять или реквизировать землю с последующей выплатой компенсации, исходя из специальных государственных нужд, либо конфисковать землю в случае использования ее во вред здоровью населения, интересам охраны природы или национальной безопасности; п. 1 ст. 7 предназначен для обеспечения исторического, культурного, научного и интеллектуального наследия монгольского народа, которое подлежит государственной охране; в п. 6 ст. 16 Конституции Монголии устанавливается право на охрану здоровья и медицинскую помощь; в п. 13 ст. 16 регламентируется право на личную свободу и неприкосновенность, устанавливается, что никто не может быть подвергнут обыску, аресту, содержанию под стражей, преследованию или ограничению свободы, за исключением оснований и в порядке, которые указаны в законе, никто не может
быть подвергнут пыткам, бесчеловечному, жестокому и унижающему достоинство обращению; в случае, если лицо арестовано, семья и адвокат должны быть уведомлены в установленный законом срок о причинах и основаниях ареста; согласно обозначенному конституционному положению, личная жизнь граждан, их семья, тайна переписки и жилище охраняются законом.
Дважды термин «охрана» употребляется в п. 17 ст. 16 Конституции Монголии, закрепляющем право искать и получать информацию, за исключением тех вопросов, которые относятся к тайне и подлежат по закону охране государством и его органами. В целях защиты прав, чести и достоинства человека, обеспечения государственной безопасности и общественного порядка, тайны государства конфиденциальная информация организаций или граждан, которая не подлежит раскрытию, охраняется законом. Перечень такой информации определяется законом.
В пункте 18 ст. 16 Конституции Монголии установлено право на свободное передвижение и проживание в пределах страны, право на выезд и проживание за границей и возвращение на родину. Право на выезд и проживание за границей может быть ограничено исключительно законом в целях обеспечения национальной безопасности и безопасности населения, а также охраны общественного порядка. Кроме того, предусмотрены положения, предполагающие охрану здоровья (п. 2 ст. 17), в целях обеспечения национальной безопасности и безопасности населения, охраны общественного порядка законом могут быть установлены соответствующие ограничения в отношении прав человека, кроме неотъемлемых прав, предусмотренных в международных договорах, участником которых является Монголия (п. 5 ст. 18), охрана неприкосновенности членов Великого государственного хурала (п. 2 ст. 29), охрана чести и неприкосновенности Президента (п. 2 ст. 36), охрана окружающей среды и рационального использования и восстановления природных ресурсов (п. 4 ст. 38), охрана личной неприкосновенности Премьер-министра и членов Правительства (ст. 42 Конституции Монголии).
Конституционные положения предопределяют развитие отраслевого законодательства и формирование особенностей
национальной правовой политики [8, р. 46] применения права в сфере противодействия преступности.
Можно предположить, что в вопросах обеспечения противодействия преступности современная Монголия в большей степени ориентируется на опыт России. Вместе с тем необходимо отметить, что правовая политика противодействия преступности Монголии - это результат сплава исторического и современного опыта [6, с. 16], сочетание идей конституционного строительства ряда стран Запада, России, Китая и, безусловно, собственного, национального.
В 90-х гг. ХХ в. в Монголии наметился переход от тоталитарного строя к демократическому. Процессы обновления в этом государстве сопровождаются ростом национального самосознания, повышением интереса к своей истории и культуре. Демократические достижения Монголии во многом определяют специфику формирования национальной правовой политики в сфере противодействия преступности, которая связана с целями монгольского государства, «строительство гуманного, гражданского и демократического общества».
Согласно конституции «основными принципами деятельности государства должны быть обеспечение демократии, справедливости, свободы, равенства, национального единства и уважения закона» (ст. 1 Конституции Монголии).
Далее перейдем к рассмотрению опыта конституционного построения национальной политики противодействия преступности в Японии.
В Конституции Японии термин «преступление» употребляется 6 раз. Согласно Конституции в Японии возможно привлечение к принудительному труду за совершение преступления (ст. 18). С преступлением связана такая мера пресечения, как арест. Об этом дважды указывается в ст. 33 Конституции Японии: «Никто не может быть арестован иначе как на основании выданного компетентным работником органов юстиции приказа, в котором указано преступление, являющееся причиной ареста, за исключением тех случаев, когда арест происходит на месте преступления».
Важной особенностью правовой политики противодействия преступности является конституционное установление
ст. 39, согласно которому никто не может быть привлечен к уголовной ответственности за действие, которое было законным в момент его совершения или в отношении которого он был оправдан. Равным образом никто не может быть дважды привлечен к уголовной ответственности за одно и то же преступление.
Дважды рассматриваемый термин «преступление» представлен в ст. 82 Конституции Японии, устанавливающей, что дела о политических преступлениях, о преступлениях, связанных с нарушением свободы печати, или дела, в которых затрагиваются права граждан, гарантированные Конституцией, всегда должны разбираться в открытых заседаниях.
Согласно предложенной методологии исследования необходимо обратиться к контекстному поиску категории «противодействие». Проведенный анализ позволяет констатировать, что термин «противодействие» в тексте Конституции Японии отсутствует.
Термин «борьба» в тексте Конституции Японии употребляется 1 раз. В статье 97 Конституции Японии устанавливается, что основные права человека, гарантированные народу Японии настоящей Конституцией, являются результатом вековой борьбы людей за свободу. Эти права претерпели в прошлом суровые испытания и признаются за нынешним и будущими поколениями в надежде, что они на вечные времена останутся нерушимыми.
Терминологический поиск категории «профилактика»приводит к отрицательному результату. Термин «профилактика» в тексте Конституции Японии отсутствует.
Тем не менее последовательное использование выбранного инструментария исследования предполагает продолжение анализа нормативного материала с направленностью поиска на выявление категории «охрана». Термин «охрана» в Конституции Японии употребляется 2 раза.
В преамбуле Конституции Японии содержится утверждение, что ни одно государство не должно руководствоваться только своими интересами, игнорируя при этом интересы других государств, что принципы политической морали являются всеобщими и что следование этим принципам - долг всех государств, которые охраняют собственный суверенитет и под-
держивают равноправные отношения с другими государствами.
Охрана как элемент национальной правовой политики противодействия преступности обнаруживает свое присутствие в ст. 99 Конституции Японии, согласно которой Император или регент, а также государственные министры, депутаты Парламента, судьи и все остальные публичные должностные лица обязаны уважать и охранять Конституцию.
Охрана как компонент национальной правовой и правоохранительной политики находит свое развитие в институциональном государственном структурировании политической системы Японии, где важную роль играют правоохранительные органы.
Одним из ключевых элементов системы правоохранительных органов страны является прокуратура Японии, которая действует на основе Закона о прокурорах, принятого в 1947 г.
В современный период прокуратура Японии организационно входит в состав Министерства юстиции. Прокуратура строится на принципе единой структуры органов прокурорского надзора. Ее функции достаточно широки: расследование уголовных дел (наиболее важных и сложных) с последующей передачей их в суд; разрешение ряда уголовных дел без передачи их в суд; возбуждение уголовного преследования и передача материалов в суд; поддержание государственного обвинения в суде; надзор за расследованием уголовных дел полицией; надзор за исполнением наказаний, назначенных судом [12, с. 43-45].
Следует признать, что система уголовного судопроизводства в Японии ориентирована на процессуальную доминанту обвинения. Обвинитель не только контролирует все процессуальные действия в отношении подозреваемого, но и наделен правом контроля за доступом защиты (адвоката, участвующего в деле), играет решающую роль в процессе и оказывает влияние на вынесение приговора [13, с. 159]. Совокупность властных полномочий предоставляет обвинителю возможность действовать по своему усмотрению: например, возможность «в интересах правосудия» приостановить преследование, даже если обвиняемый полностью признался в совершении преступления
[14, рр. 42-77]. Более того, в отличие от западноевропейской модели, обвиняемый не обладает широкими правами процессуальной защиты. Несомненно, это объясняется высоким доверием к органам уголовного преследования и в значительной степени высоким процентом признаний [15, рр. 120-121].
Преступность в Японии находится на низком уровне по сравнению с другими развитыми капиталистическими странами, в структуре преступности преобладают не столь опасные и тяжкие преступления.
Японская статистика разделяет преступления на две группы: преступления, предусмотренные Уголовным кодексом, и преступления, предусмотренные специальными законами. На практике подавляющую часть преступлений, предусмотренных УК, составляют кражи и причинение телесных повреждений в результате небрежного управления автотранспортом; остальные виды преступлений этой группы составляют незначительную долю. В структуре преступлений, предусмотренных специальными законами, первое место занимают нарушения закона о дорожно-транспортном движении (поскольку формально административных наказаний за эти нарушения не существует, они квалифицируются как уголовные преступления), второе - нарушения законодательства о наркотиках и возбуждающих средствах.
Создатели и исполнители уголовной политики Японии исходят из того, что суровость и массовость наказаний не смогут сдержать рост преступности. В связи с этим в Японии даже лишение свободы (не говоря уже о смертной казни) применяют только тогда, когда тяжесть преступления и личность преступника делают этот вид наказания неизбежным. Таким образом, суровость не исключается, однако резко сужаются пределы, в которых она максимально обоснованна.
Приоритетным направлением правоохранительной политики является предупреждение преступлений. Главное полицейское управление, Министерство юстиции и другие государственные и муниципальные органы ведут широкую и активную пропагандистскую работу. В частности, по всей стране ежегодно проводятся кампании, направленные на повышение правовой грамотности населения
и усиление общественной поддержки государственной политики в деле борьбы с преступностью. Развитию общественного правосознания способствует выпуск в свет огромными тиражами всевозможной юридической литературы, в том числе текстов уголовного законодательства с различными комментариями, и самых разнообразных изданий по проблемам уголовного права. Ежегодно выпуская в свет подробные «белые книги» о преступности и полиции, государство поддерживает с обществом откровенный диалог об успехах, недостатках и трудностях национальной политики в области борьбы с преступностью.
Процедура исполнения наказания в виде лишения свободы в Японии регламентирована Законом о тюрьмах 1908 г., состоящим из 75 статей. Детальные разъяснения, касающиеся его применения, даны в Правилах применения Закона о тюрьмах 1908 г., а также в многочисленных ведомственных актах (извещениях, приказах, уведомлениях).
Следует отметить, что соответствующие нормативные правовые акты предполагают установление достаточно жесткого режима отбывания наказания, целью которого является не изоляция правонарушителя от общества, а «изоляция» сознания правонарушителя от свободного существования. Предусмотрены весьма строгие правила пребывания осужденных в тюрьмах, которые трудно назвать либеральными. Например, нельзя рассказывать другим заключенным о своих родственниках, класть руки за спину или в карманы, щелкать каблуками ботинок или шаркать обувью при ходьбе, умываться и стирать одежду без разрешения охраны, ложиться на кровать, садиться или облокачиваться на нее в дневное время, сидеть на стуле не в той позе, которая предписана плакатом, висящим в камере, говорить за работой на темы, с ней не связанные, разговаривать с другими заключенными в туалете, разговаривать с охранниками без их разрешения, надевать запрещенные предметы одежды, например, головные уборы и перчатки.
Исходя из содержания основных международно-правовых документов в сфере личных прав человека (Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Международного пакта о гражданских и поли-
тических правах 1966 г.), которые в наибольшей степени отражают соотношение международных стандартов и закрепление личных прав во внутригосударственном законодательстве Японии, можно предположить, что гарантированность прав, обеспечивающих физическую и психическую неприкосновенность и нравственную ценность личности заключенных, вызывает сомнение.
Жесткость условий содержания заключенных компенсируется результативной работой гражданского общества, не оставляющего без внимания людей, отбывающих наказание в японских тюрьмах.
Участие японской общественности, прежде всего разнообразных и многочисленных специализированных общественных организаций в борьбе с преступностью, выражается в систематическом посещении членами данных организаций заключенных в исправительных учреждениях и ненавязчивой заботе об освобожденных по отбытии наказания. Особенно активно участвует население в предупреждении отклоняющегося от нормы поведения несовершеннолетних [16, с. 8-10].
В Японии создана даже не общегосударственная, в смысле участия всех государственных и муниципальных органов, а общенациональная система борьбы с преступностью, включающая широкую сеть активно действующих общественных формирований граждан [17, с. 34].
Обратимся к опыту конституционного построения национальной политики противодействия преступности в Республике Корея.
В Конституции Республики Корея термин «преступление употребляется 12 раз. Трижды термин используется в п. 3 ст. 12 Конституции Республики Корея: «В случае ареста, задержания, конфискации или обыска должен быть предъявлен ордер, выданный судьей по требованию прокурора. Однако если лицо, подозреваемое в совершении преступления, было задержано на месте преступления или если существует угроза того, что лицо, подозреваемое в совершении преступления, за которое установлено наказание в виде лишения свободы сроком на три и более года, может скрыться или уничтожить улики, следственные органы могут потребовать выдачи ордера ex post facto».
В соответствии с п. 1 ст. 13 Конституции Республики Корея гражданин не может быть осужден за деяние, которое не являлось на момент его совершения преступлением в соответствии с действующим законом, а также не может быть привлечен к ответственности дважды за одно и то же правонарушение.
Особым видом преступлений, упоминаемых в Конституции южнокорейского государства, противодействие которым может рассматриваться как неотъемлемая часть национальной правовой политики противодействия преступности, являются так называемые военные преступления. Согласно п. 2 ст. 27 Конституции Республики Корея граждане, не находящиеся на действительной военной службе, или вольнонаемные не могут быть судимы военным судом на территории Республики Корея, за исключением предусмотренных законом преступлений, связанных с важной секретной военной информацией, сведениями о часовых, сторожевых постах, о поставках опасных продуктов питания и напитков, о военнопленных, о военном оснащении и оборудовании, или в случае объявления чрезвычайного военного положения.
Особенности национальной политики противодействия преступности находят свое выражение в основополагающих нормах, предусмотренных для последующего формирования отраслевого регулирования в уголовно-процессуальной сфере. Так, в п. 5 ст. 27 Конституции Республики Корея закреплено, что жертва преступления имеет право делать заявления в ходе судебного процесса по данному делу в соответствии с законом. Кроме того, ст. 28 Конституции Республики Корея устанавливает, что в случае, если подозреваемый в совершении преступления или обвиняемый был задержан, но потом обвинение с него было снято или он был оправдан судом, такое лицо имеет право требовать от государства справедливую компенсацию в соответствии с законом.
Национальная правовая политика противодействия преступности не обходит стороной институт правовых иммунитетов. Так, в п. 1 ст. 44 Конституции Республики Корея устанавливается, что во время сессии Национального собрания член Национального собрания не может быть
арестован или задержан без согласия Национального собрания, за исключением случая задержания на месте преступления. В свою очередь, в п. 2 ст. 44 Конституции Республики Корея установлено, что в случае ареста или задержания члена Национального собрания непосредственно перед открытием сессии он должен быть освобожден на время сессии по требованию Национального собрания, за исключением случая задержания на месте преступления.
Особый правовой иммунитет установлен для главы государства в ст. 84 Конституции Республики Корея, согласно которой Президент не может быть обвинен в совершении уголовного преступления в период осуществления им своих полномочий, кроме как в случае мятежа или измены. Как видно, рассматриваемое положение Конституции затрагивает не только элемент правового статуса главы государства, но и особый правовой режим - чрезвычайное положение. Тем самым можно констатировать, что национальная южнокорейская правовая политика противодействия преступности рассчитана не только на типичные ситуации, складывающиеся в условиях стабильного, эволюционного развития общественных отношений, но и на чрезвычайные обстоятельства. Дополнительное подтверждение этого дважды обнаруживается в п. 4 ст. 110 Конституции Республики Корея, который устанавливает, что не может быть подана апелляция на решения военных судов, принятые в соответствии с чрезвычайным военным законодательством, в случае совершения преступлений солдатами и вольнонаемными в вооруженных силах, военного шпионажа, а также определенных законом преступлений, совершенных караульными, связанных с поставками опасных пищевых продуктов и напитков, и военнопленными, за исключением смертных приговоров.
С точки зрения юридической техники авторы Конституции Республики Корея в контексте терминологического обеспечения правовой политики на конституционном уровне стараются избегать понятий «противодействие», «борьба» и «профилактика». Терминологический поиск категории «профилактика» приводит к отрицательному результату. Термины «противодействие» и борьба» в тексте Конституции Республики Корея отсутствуют.
Тем не менее рассматриваемый дискурс обнаруживает свое присутствие в термине «охрана», который в Конституции Республики Корея употребляется 6 раз.
Данная категория фигурирует в п. 2 ст. 22 Конституции Республики Корея, согласно которой авторские права, права изобретателей, ученых, инженеров и артистов охраняются законом; в п. 4 ст. 32, в котором речь идет об особом порядке охраны труда работающих женщин, которые должны быть защищены от несправедливой дискриминации в сфере трудоустройства, оплаты и условий труда; п. 5 ст. 32 Конституции Республики Корея предполагает особую охрану труда работающих детей; п. 3 ст. 36 Конституции нацелен на государственную охрану здоровья всех граждан; в п. 2 ст. 66 Конституции установлено, что Президент обязан охранять независимость, территориальную целостность государства и Конституцию; в п. 2 ст. 120 Конституции Республики Корея регламентируется, что земля и природные ресурсы охраняются государством, которое утверждает необходимые планы для их сбалансированной разработки и использования.
Проведенный анализ правовой политики противодействия преступности в рассматриваемых странах Северо-Восточной Азии позволяет сделать следующие выводы.
В текстах конституций Монголии, Японии и Республики Корея выявлено наличие юридико-технических средств, при помощи которых выстраивается дискурс национальных конституционно-правовых доктрин.
Оперируя специфическими юриди-ко-техническими средствами, национальные политические элиты Монголии, Японии и Республики Корея специфическим образом выстраивают подходы к политике противодействия преступности.
Вскрытие сегмента антипреступного дискурса в конституционном праве Монголии, Японии и Республики Корея подтверждает присутствие конституционно-правовых норм, предназначенных для обеспечения коммуникативного процесса, который можно рассматривать как диалог, посредством которого происходит обмен информацией между участниками конституционно-правовых отношений.
Правовая политика противодействия преступности в Монголии, Японии и Респу-
блике Корея может рассматриваться как обмен информацией, который происходит между носителями власти (обладающими легитимными признаками применительно к рассматриваемым государствам) и реципиентами (субъектами, на которых нацелена соответствующая национальная правовая политика противодействия преступности).
Носителем власти в каждом из рассматриваемых государств является народ. Для каждого из исследуемых государств народ можно рассматривать как совокупность субъектов, фактически обладающих правомочием учредить конституцию.
Наличие легитимных признаков у правящих политических элит, а также признаков легитимности возможностей, которыми обладают юридические носители политической, публичной власти, позволяет сделать предположение о легитимности правовой политики противодействия преступности в рассматриваемых государствах.
Реципиентами правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республики Корея потенциально рассматриваются те участники общественных отношений, на которых нацелены соответствующие юридико-тех-нические средства, при помощи которых выстраивается антипреступный дискурс.
В качестве реципиентов правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея также могут рассматриваться и те субъекты, на которых впоследствии может быть направлено действие конституционных установлений.
В то же время целесообразно отметить, что субъектами политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея равнозначно могут рассматриваться как те участники общественных отношений, на которых будет распространяться непосредственное действие норм конституций, так и объективные, не заинтересованные лично в результатах реализации соответствующей политики, субъекты, которые при помощи конституций будут познавать конституционно-правовую реальность данных стран. Конституции Монголии, Японии и Республики Корея в рассматриваемом контексте несут просветительскую и пропагандистскую нагрузку популяризации национальных доктрин противодействия преступности.
Оформление правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея предполагает контекстное использование терминов «преступность», «противодействие», «борьба» и других конструктов, посредством которых определяются ведущие правовые принципы и функции государства.
При помощи изучения объемного эмпирического материала выявлено наличие специфического видения концептуальных разработок теорий противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея.
Проведенная качественная оценка правового материала исследуемых стран
позволяет говорить о возможности корректной постановки вопроса о сравнении существующих подходов Монголии, Японии и Республики Корея к политике противодействия преступности.
Максимально корректная оценка правового материала позволяет сделать вывод о наличии признаков результативности и эффективности национальных правоохранительных систем Монголии, Японии и Республики Корея, делающих политику противодействия преступности в них легитимной в контексте рассматриваемого временного континуума и соответствующей стоящим перед ней целям и задачам.
Список литературы
1. Уголовное право зарубежных государств. Общая часть: учеб. пособие / под ред. и с предисл. И.Д. Ко-зочкина. М.: Омега-Л, Ин-т междунар. права и экономики им. А.С. Грибоедова, 2003. 576 с.
2. Киреева А.А. Реинтерпретация Конституции Японии: последствия для Восточной Азии и России // Актуальные проблемы современной Японии. Вып. XXIII. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 7-16.
3. Ромашов Р.А. Обеспечение правового статуса личности цель и основная задача современного российского конституционализма // Актуальные проблемы теории и истории государства и права. Вып. 1. СПб., 2000. С. 10-14.
4. Александров А.С. Институт следственной власти в России: краткая история возникновения, развития и дегенерации // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. N 2 (34). С. 405-411.
5. Бажанов С.В. Методологические основы розыска. М.: Юрлитинформ, 2016. 176 с.
6. Бохчулууны Бат-Эрдэнэ. Статус специалиста и эксперта в судопроизводстве Монголии: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. 183 с.
7. Нарангэрэл С. Правовая система Монголии. Улан-Батор: М., 2004.
8. Johnson D.T. Japanese punishment in comparative perspective // Japanese journal of sociological criminology. 2008. N 33. Рp. 46-64.
9. Бачила В.В. Об использовании в судебной практике оперативно-розыскной информации, полученной в результате проверочной закупки // Судебная практика в контексте принципов законности и права: сб. науч. тр. / редкол.: В.М. Хомич (гл. ред.) [и др.]. Мн.: Тесей, 2006. C. 192-204.
10. Дэмбэрэлцэрэн Д. Часть общая УК Монголии: поправки с пробелами // Право-Государство Монголии. 2002. N 2. (На монгольском языке).
11. Адъяабазар Д. Уголовное право Монголии: учебник для вузов. Общая часть. Улан-Батор, 2003. (На монгольском языке).
12. Фумиюки В. Как работает прокуратура Японии // Российская юстиция. 1994. N 8. С. 43-45.
13. Морозов Н.А. Преступность и борьба с ней в Японии. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. 215 с.
14. Georg D. J. Discretionary Authority of Public Prosecutors in Japan // Law in Japan. 1984. N 17. Рр. 42-77.
15. Castberg Didrick A. Japanese Criminal Justice. NewYork, 1990.
16. Тихомиров Е.В. Зарубежный опыт участия общественности в деятельности учреждений для содержания несовершеннолетних осужденных // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2006. N 6. С. 8-10.
17. Белявская О.А. Уголовная политика Японии // Актуальные вопросы борьбы с преступностью в России и за рубежом. М., 1991. 94 с.
