CC BY
38
Примечания
1 Конституция СССР 1924 года, посвященная главным образом устройству нового государства - Союза ССР, прямо не называет исследуемых принципов, но в Разделе 1 прослеживается четкая приверженность советского законодателя курсу, избранному в 1918 году.
2 Кузнецов С.Н. Светский характер Российского государства и его взаимоотношения с религиозными объединениями в глобально меняющем-
ся мире: Конституционно-правовой аспект / Материалы научно-практической конференции «Государство и религиозные объединения». - М., 2002. - С. 86.
3 Известия ЦК КПСС. - 1990. - №>3. - С. 194.
4 ШалумовМ.С. Проблемы функционирования российской прокуратуры в условиях формирования демократического правового государства: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - Екатеринбург, 2002.
А.Г. Смирнов
КОНСТИТУЦИОННО-ЛИБЕРАЛЬНЫЕ ВЕЯНИЯ В РУССКОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ В 60-Е ГГ. XIX ВЕКА И КРИТИКА ИХ В ПУБЛИЦИСТИКЕ
В период подготовки и проведения реформ в 1860-е гг., когда в общественном мнении и публицистике поднимался вопрос о государственном и общественном переустройстве России, модернизации всего ее жизненного уклада, многие прогрессивные для того времени мыслители ставили и проблему монархического правления -свержения монархической власти или ее некоторого ограничения путем введения конституции.
Известно, что леворадикальное направление общественной мысли (Н.Г. Чернышевский, Д.И. Писарев, М.Л. Михайлов, Н.Л. Сер-но-Соловьевич, Д.И. Писарев и другие) ставили вопрос об уничтожении монархического правления, выступая против него как в скрытой, так и в открытых формах, за что беспощадно наказывались тюрьмами и ссылками. Представители этого направления не принимали проводимые правительством Александра II реформы, считая их малозначительными и фактически ничего не меняющими в системе государственного и общественного устройства страны.
Антимонархическим взглядам левых радикалов противостояли два сильных течения российских мыслителей и публицистов: 1) консервативно-охранительное, представленное сановной бюрократией, чиновничеством, церковными деятелями, публицистами откровенно монархического толка во главе с М.Н. Катковым; 2) либеральное, представлявшее собой выражение различных социальных и правовых интересов при проведении ограниченных реформ, безусловно, с сохранением самодержавия в стране. В последнее входила и часть либеральных чиновников-
реформаторов, представители различных слоев дворянства, писатели и многочисленные публицисты славянофильского и других направлений. К нему принадлежали и представители так называемой государственной юридической школы К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, В.И. Сергеевич, взгляды которых были противоречивы. С одной стороны они уже с середины 1850-х гг. выдвигали требования введение демократических свобод; с другой - они юристы-государственники высоко оценивали значение монархического правления в укреплении Российской империи, ее устойчивости и прочности как с точки зрения внутреннего, так и внешнего положения1.
Либеральный лагерь был разнообразен в способах проведения реформ. Он противостоял в значительной степени отъявленным крепостникам, отчасти ярым монархистам, и, безусловно, левому (революционному) радикализму. Однако представители фактически всех его оттенков стояли за сохранение, и даже укрепление монархии, за сохранение своих социально-классовых интересов, прав и привилегий.
Тем не менее, все это отражалось по разному и, прежде всего, в отрицательном отношении к чиновной бюрократии. В его стане нашлись сторонники введения некоторых конституционных начал, т.е. участия в законодательстве - разделения власти с высшей сановной бюрократией при императоре. В публицистике и исследовательской литературе их «окрестили» конституционалистами, хотя это название весьма условно.
Конституционные веяния дворянства, крайне осторожные в конце 1850-х гг., усилились в конце
© А.Г. Смирнов, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
71
1861 г. в связи с подготовкой земской реформы. Они были разными по своей направленности. В адресе тверских дворян было выдвинуто требование к императору о необходимости широкого всесословного представительства с мест на уровне высших форм государственной власти, за что наиболее активные из них во главе с А.М. Ун-ковским и Европеусом были заключены в Петропавловскую крепость, затем отправлены в ссылку, но вскоре были амнистированы.
В отличии от тверских дворян, требовавших всесословного представительства при центральной власти, в общественном мнении России, получившим название «Дворянской фронды», вынашивалась идея аристократического правления (по английскому образцу). Эта идея возникла тоже в начале 60-х гг. ЕЕ выразителями первоначально были С.И. Мальцев, Н.А. Безобразов, А.П. Галактионов и ряд других представителей высших кругов дворянства, стремившихся получить кусок власти с началом проведения реформ2. Свои взгляды они проводили на ежегодных столичных съездах дворянства. Основу административно-политической программы конституционалистов составляли два положения: 1) совещательное дворянское представительство при центральной власти; 2) передача всей административной власти на местах дворянству.
Особое направление в либеральной сфере дворянства было представлено славянофилами и их попытками возрождения стародавних, архаичных устоев в системе управления страны. В начале 1862 г. один из видных представителей славянофильства А.И. Кошелев выпустил за границе брошюру «Какой исход для России из нынешнего положения?», в которой резко критиковалась система чиновничье-бюрократичес-кого управления, как причина всех бедствий страны. Он выступил с предложением созыва Земской Думы в Москве. Через полгода он издал (тоже за границей) новую брошюру «Конституция, самодержавие и Земская Дума», в которой изложил мотивы резких выпадов против бюрократии, ее неспособности справляться с нарастающим революционным движением в стране. Его сильно напугали леворадикальные прокламации «Великоруса», «Молодой России» и другие3. Конечно, Кошелев, как и другие либералы, усматривал опасность для самодержавной власти в объединении революционной молодежи.
Хотя Кошелев и заявлял, что его взгляды далеки от какой бы то ни было конституции, однако его политические и правовые идеалы в это время (в противовес остальным славянофилам) давали некий повод для пропаганды установления олигархического дворянского правления, на основе введения удобной для них конституции, т.е. получения доли власти при императоре.
Видные либеральные деятели пореформенной эпохи и публицистики - К.Ф. Кавелин, Б.Н. Чичерин, Ю.Ф. Самарин, И.С. Аксаков и другие - подвергли основательной критике малозначимые, осторожные проекты конституционалистов. В полемике с ними отдавали предпочтение неограниченной монархии, выдвигая в качестве основного аргумента тезис о том, что в случае введения конституции, если это произойдет, страну ожидают большие социальные осложнения. Их не устраивало и то, что предполагаемый парламент в представлениях конституционалистов должен формироваться только с наличием в нем одного сословия, т.е. дворянства, без участия в нем представителей других сословий.
К.Д. Кавелин, известный юрист-государственник, писал в 1862 г, критикуя конституционалистов: «Конституция - вот что составляет предмет тайных и явных мечтаний горячих надежд дворян. Это теперь самая ходячая и любимая мысль высшего сословия»4. Явно преувеличивая конституционные помыслы дворянской аристократии, Кавелин подкреплял свой отрицательный взгляд на возможность введения конституции отсутствием политических гарантий, а поскольку их нет, заявлял он, то и «мечтать о них нечего».
По его мнению в России были в то время две социальные силы (стихии): крестьяне и помещики. Но крестьяне слишком невежественны и необразованны, чтобы воспользоваться политической свободой, а сугубо дворянская конституция не только противоречит взглядам правительства, но и основной массе либерального общества. Для него было ясно одно: полукрепостническую, ограниченную конституцию нельзя было выработать при том состоянии общества, которое привело к реформе 1861 г. А конституция некрепостническая привела бы, по его утверждению, к тому, что «грубое невежественное большинство заглушило бы в управлении и обществе просвещенное меньшинство». Поэтому в данное время нет надобности в какой-либо конституции, т.к. общество для этого не созрело.
Свои антиконституционные воззрения К.Д. Кавелин подкреплял еще и тем, что представители недворянских сословий еще не доросли до понимания общественных проблем, высказываясь следующим образом: «Россия - мужицкое царство... Народные массы не сформировались еще, не осели: оне в период формирования. Это какая-то этнографическая протоплазма, калужское тесто»5.
Однако это «калужское тесто» должно все-таки в будущем измениться: по мере утверждения идеи личности массы будут постепенно превращаться в движущую силу, что является делом будущего. Пока же основной движущей силой общественного развития является только государство со всеми его институтами во главе с самодержавием. За этими высказываниями Кавелина, как и его многими либеральными коллегами, просматривается тип мыслителя-государственника монархического пошиба, несмотря на некоторую либеральность. Не случайно А.И. Герцен, противник монархии, резко критиковал Кавелина за «калужское тесто», за ограниченность правительства в реформировании страны, называя «правительственных стариков» крепостниками (статья «VII лет», 1864 г.), прикрывающимися конституционными либералами6. При этом знаменитый публицист имел в виду и Кавелина как апологета самодержавия.
Наиболее активные деятели славянофильства были решительными противниками дворянской конституции, хотя иногда и высказывались за представительство при верховной власти в виде архаичного придатка канувшей в Лету Боярской (Земской) Думы. В период подготовки земской реформы полимически-критическое противодействие дворянам-конституционалистам стало основной задачей славянофилов в общественном движении. Следуя основам своего учения (неограниченная власть царя, а общественное мнение народу) славянофильские идеологи считали, что дворянская конституция может подорвать веру народа в могущество царской власти, приведет к еще большему, чем есть, разобщению сословий в стране и обострит социальные отношения, которые и без того довольно напряжены в силу разъединения дворянства и крестьянства.
Основными оппонентами предполагаемой дворянской конституции были Ю.Ф. Самарин и И.С. Аксаков. Как и все славянофилы, юристы-государственники (Кавелин, Чичерин), они счи-
тали с началом проведения реформ самодержавие главной надсоциальной силой, которая способна возглавить движение страны по пути обновления. К тому же, новый самодержец России Александр II многократно заявлял по разным поводам о необходимости такого обновления, поддерживая идеи и высказывания либеральных реформаторов в довольно сдержанных формах, даже в беседе с П.А. Валуевым говорил о возможности введение конституции, хотя считал такой шаг преждевременным. Славянофилы, как бы следуя царской воле, в условиях реформирования различных сторон общественной и экономической жизни России, считали невозможным какое-либо расшатывание устоев самодержавной власти. Ю.Ф. Самарин в октябре 1861 г. в письме к И.С. Аксакову изложил свою точку зрения на роль самодержавия в государственном устройстве России. В это время критика самодержавия достигла сильнейшего накала главным образом со стороны революционной демократии (Чернышевский, Писарев и другие). Но это письмо было связано в известной мере как реакция на веяния московской аристократии, вызванное пропагандистской деятельностью Артура Бенни, который собирал в Москве подписи под адресом Александру II с «пожеланиями введения в стране конституции». За эту агитацию Бенни как подданный Англии в 1864 г. был выслан из России7.
В исторической литературе письмо Ю.Ф. Самарина к И.С. Аксакову стало известно как статья «По поводу толков о конституции», опубликованное в газете «Русь» лишь в мае 1881 г. Взгляд Ю.Ф. Самарина на самодержавное правление тождественен воззрениям славянофилов в целом: отрицание теории общественного права самодержавия в противовес его народному характеру. «У нас, - писал он, - одна сила историческая, положительная - это народ, и другая сила - самодержавный царь. Последний есть такая сила положительная, историческая, но только в следствии того, что ее выдвинула из себя народная масса и что эта последняя сила признает в царе олицетворение, свой внешний образ»8. По Самарину царь и народ едины. Как приверженец самодержавной власти, Ю.Ф. Самарин приводил два основных довода против конституции. Первый из них состоял в том, что «народ верит добрым намерениям самодержавного царя и не верит решительно никому из тех сословий и критиков, в пользу которых могла бы быть ограничена само-
державная власть». Апологетика всеобщего доверия народа к царской власти, т.е. царские иллюзии, как непременное условие прочности и устойчивости самодержавия в России в те годы имело под собой реальные основания. Православный народ, ходивший под сильнейшим влиянием церкви, этого опорного идеологического института царской власти, верил в справедливого и доброго царя в силу его неограниченной власти без какого-либо ограничения конституцией, о которой народ не имел никакого представления. Второй довод Самарина: безграмотный народ не способен принять участие в «движении государственных учреждений». Поэтому все рассуждения либералов-конституционалистов он называл «пустой болтовней». Ограниченная олигархическая конституция не устраивала славянофилов в силу ее «ненародности». Главной задачей он считал достижение согласия, сближение сословий, в первую очередь дворянства и крестьянства, чего быть не могло.
Однако и после проведения земской реформы (1864 г.), дававшей поместному дворянству значительные привилегии в решении местных хозяйственных дел, веяния о необходимости конституции (дворянской) продолжали иметь место в столичных дворянских кругах. Своеобразным апофеозом дворянского конституционализма стал адрес московского дворянского собрания (январь 1865 г.) в котором высказывались пожелания довершить «государственное здание созва-ние общесго собрания выборных людей от земли», лучших людей от столбового дворянства. Тексты дворянского адреса к Александру II и «конституционная речь В.П. Орлова-Давыдова были опубликованы в помещичьей газете «Весть»9. В них излагалась «всемилостивейшая» просьба московских дворян-аристократов к российскому монарху о «даровании» им прав на участие в законодательстве России. Но за этим адресом не было никаких последствий.
К тому же эти осторожные просьбы московских дворян сразу же были осуждены многими либеральными деятелями - славянофилами и юристами-государственниками. Уже на самом собрании дворян Ю.Ф. Самарин резко выступил против рассуждений и просьб московских дворян о введении каких-либо конституционных начал. Он заявил, что подобные взгляды мешают единению власти царя и народа, а упрочнение этого единения должно вестись за счет расшире-
ния свободы печати, что и должно, как он считал, поднять знамя дворянства, его сближения с на-родом10. Ю.Ф. Самарин еще больше негодовал в связи с подачей этого адреса, считая его просто «дурью» в представлении Орлова-Давыдова и Бе-зобразова. Его взгляд разделяли все ведущие славянофилы: И. Аксаков, В. Елагин, В. Черкасский и даже А. Кошелев, забывший уже о земско-конституционных иллюзиях.
Против идеи дворянско-аристократического конституционализма выступит юрист-государственник Б.Н. Чичерин. В предисловии к книге «О народном представительстве» (1866 г.) он писал: «Не скрою, что я люблю свободныя учреждения, но я не считаю их приложными всегда и везде, и предпочитаю честное самодержавие не самостоятельному представительству». При этом он считал, что самодержавие в России будто бы способно «вести народ громадными шагами по пути гражданственности и просвещения». А для народного представительства страна еще не созрела, поэтому его преждевременное введение «может породить только смуту»11.
Чичерина вполне устраивало неограниченное монархическое правление как исторически соответствующее развитию русской истории и российского общества. Но вместе с тем и ограниченный подход правительства к проведению реформ, их торможение не удовлетворяли этого мыслителя, и он склонялся по этой причине подвергать критике пассивный характер реформирования страны, т.к., по его мнению, этим пользуются демократы и социалисты в своей пропаганде социально-правовых идей. Однако причину торможения реформ он объяснял не иначе как следствием самозащиты правительства от нападок революционеров.
Ю.Ф. Самарин, один из масштабных славянофильских публицистов, в своих многочисленных статьях, направленных против конституционалистов, заявлял, что «народной конституции» в России пока быть не может, а конституция не народная, обеспечивающая интересы меньшинства, действующая без доверия большинства, является ложью и обманом. Это было правильное понимание сущности дворянской конституции, ничего не дававший в правах широким массам населения. Но в перспективе будущего государственного устройства страны он, как и Чичерин, не отрицал возможность введения конституции. В 1867 г. он писал: «Политические формы изменяются и должны изменяться ... в жизни каждого
народа наступает пора, когда участие его в общественно-политической судьбе . делается явным и гласным, облекается в определенную форму, требует себе признания как права . дальнейший ход развития ведет к постоянному расширению этого участия». По его мнению безрассудно забегать вперед, как и требовать «немедленного осуществления . необходимого в будущем и очевидно невозможного в настоящем»12. Являясь противником «ненародной» конституции, Ю.Ф. Самарин, как и его сподвижник И.С. Аксаков, предлагал самодержавной власти вместо конституции провести более глубокие реформы, которые могли бы превратить Россию в идеальную «народную» монархию. В этих реформах должны быть расширены демократические свободы и ограничена власть чиновничества.
Противниками конституционализма являлись также представители высшей церковной иерархии во главе с митрополитом Филаретом (в миру Дроздовым). Он являлся авторитетным выразителем взглядов православной иерархии на государство и право, в частности на соотношение «государства и царства божия не земле». Его, как охранителя самодержавия не устраивали различные веяния об изменении государственного устройства России, идущие с Запада. В противовес этим веяниям он говорил: «Им (сторонникам конституционного устройства - авт.) не нравится старинное построение государства на основании благословления и закона Божия; они думают гораздо лучше воздвигать здание человеческого общества в новом вкусе на песке народных мнений, поддерживать его бурею бесконечных распрей. Их новые построения никогда не достраиваются, каждый день угрожают падением». Он, как и государственники, славянофилы, утверждал, что требования конституционного правления и ограничения монархии - это требования отдельных личностей, но не массы народа. Филарет считал, что движение за представительные правления на основе избирательного права бесперспективно, т.к. оно не имеет четких критериев: «это есть борьба то за расширение, то за ограничение сего права. За неправильным расширением общественного избрания следует неправильное употребление оного». С проведением реформ Александра II Филарет связывал благоприятную ситуацию для сохранения незыблемости самодержавия. Он утверждал, критикуя конституционалистов, как сторонников западноевропейского государственного устройства: «Не то в отечестве нашем. Самодержавная власть, утвержденная на вековом законе наследственнос-
ти, некогда оскудевшая, обновленная и подкрепленная на прежнем основании чистым и разумным избранием, стоит в неприкосновенной непоколебимости и действует в спокойном величии». В этой власти оказывается доверие народа13.
Таким образом, проблема реформирования центральной власти - ограничение самодержавия на основе введения конституции - не получила какой-либо широкой поддержки со стороны либерального дворянства. Против так называемых конституционалистов выступило правительство во главе с Александром II, либеральные чиновники, не говоря уже об откровенных монархистах, виднейшие публицисты-государственники, славянофильские деятели, к которым присоединился Н.Я. Данилевский, опубликовавший в 1869 г. много нашумевшую книгу «Россия и Европа». Вопрос о введении конституции был отодвинут на целых 50 лет, когда общественное движение в стране достигло сильнейшего обострения и царизм был вынужден идти на уступки ему, т.е. на созыв Государственной Думы.
Примечания
1 См.: ЧичеринБ.Н. Опыты по истории русского права. - М., 1858. - С. 386, 388 и др.
2 См.: История России в XIX веке. Эпоха реформ. - М., 2001. - С. 195.
3 Кошелев А.И. Конституция, самодержавие и Земская Дума. - Лейпциг, 1862. - С. 50-52.
4 Цит. по: История России в XIX веке. Эпоха реформ. - М., 2001. - С. 88.
5 Цит. по: КорсаковА.Д. Константин Дмитриевич Кавелин // Вестник Европы. - 1886. - Т. V -Кн. 10. - С. 745-746.
6 ГерценА.И. Собр. соч. В 8 т. - Т. 8. - М., 1975. -С. 270.
7 См.: Литературное наследие. - Т. 62. - М., 1955. -С. 31-32.
8 Цит. по: ЦимбаевМ.И. Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли XIX века). - М.: МГУ 1986. - С. 211.
9 См.: Весть. - 1865. - 14 января. - №° 4.
10 Цит. по: Цимбаев М.И. Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли XIX века). - М.: МГУ 1986. - С. 216-217.
11 Чичерин Б.Н. О народном представительстве. - М., 1866. - С.ХШ . - С. 382.
12 Самарин Ю.Ф. Соч. В 10 т. - 1877-1911. -Т. VI. - С. 556-557.
13 Цит. по: История политических и правовых учений. - М., 1988. - С. 558.
