CC BY
130
DISCUSSION
КОНСТАТАЦИЯ СМЕРТИ В РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ (КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ СТ.66 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА
«ОБ ОСНОВАХ ОХРАНЫ ЗДОРОВЬЯ ГРАЖДАН В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ» ОТ 21.11.2011 Г. №323-ФЗ)
О И.Б. Бойко
ФГБОУ ВО Рязанский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова Минздрава России, Рязань, Россия
Цель. Анализ ряда спорных положений статьи (ст.) 66 «Определение момента смерти человека и прекращения реанимационных мероприятий» Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21 ноября 2011 г. №323-ФЗ (ФЗ 323), непосредственно затрагивающих вопросы констатации смерти человека, и на этой основе обоснование необходимости внесения изменений в название и текст выше упомянутой нормы.
В силу отсутствия в ФЗ 323 определения понятия «смерть» представлено собственное определение смерти человека. Использование термина «момент смерти человека» в качестве определителя / индикатора наступления смерти представляется ошибочным. Данный термин нельзя распространять на факт биологической смерти. Смерть мозга в рамках ФЗ 323 приравнивается к смерти человека и сегодня неразрывно связана с трансплантацией органов. Однако, в действительности она ей не является и в этом смысле представляет собой типичную юридическую фикцию, которая обеспечивает легальное изъятие органов у живых пациентов. Предлагаются измененные название и формулировка ст. 66 ФЗ 323.
Ключевые слова: смерть человека; биологическая смерть; клиническая смерть; смерть мозга; реанимационные мероприятия; трансплантология.
STATEMENT OF DEATH IN RUSSIAN LEGISLATION (CRITICAL ANALYSIS OF ARTICLE 66 OF FEDERAL LAW «ON FUNDAMENTAL HEALTHCARE PRINCIPLES IN THE RUSSIAN FEDERATION» OF 21.11.2011 №323-FL)
Aim. Analysis of some controversial provisions of Article (Art.) 66 «Determination of the Moment of Death of a Person and of Termination of Resuscitation Activities» of Federal law «On Fundamental Healthcare Principles in the Russian Federation» of November 21, 2011 №323-FL (FL 323) directly concerning the issue of death of a person, and justification of making amendments to the title and text of the above mentioned norm.
Due to the absence of definition of the concept of «death» in FL 323, the author presents his own definition of death of a person. The used term «the moment of death of a person» as a determinant/indicator of the occurrence of death seems to be erroneous. This term cannot be extended to the fact of biological death. Under FL 323, death of the brain is considered to be equivalent to death of a person and today is inextricably linked with organ transplantation. However, in reality it is not so, and in this sense it is a typical juridical fiction that justifies legal removal of organs from living patients. Amendments to the title and wording of Article 66 FL 323 are proposed.
I.B. Boyko
Ryazan State Medical University, Ryazan, Russia
Keywords: human death; biological death; clinical death; brain death; resuscitation; transplantation.
Как известно, деятельность всех без исключения учреждений и органов отечественной системы здравоохранения базируется на Федеральном законе (ФЗ) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации (РФ)» от 21 ноября 2011 г. №323-ФЗ (ФЗ 323) [1]. При этом, отдельные нормы этого ФЗ, несмотря на относительно небольшое время, прошедшее со дня его принятия, нуждаются в определенной корректировке, прежде всего в силу своего несоответствия известным и общепризнанным положениям медицинской науки и практики.
Целью настоящей работы является анализ ряда спорных положений статьи (ст.) 66 «Определение момента смерти человека и прекращения реанимационных мероприятий» ФЗ 323, непосредственно затрагивающих вопросы констатации смерти человека, с обоснованием изменений в названии и тексте выше упомянутой нормы.
Так, согласно части (ч.) 1 ст. 66 ФЗ З23, момент смерти человека определяют два момента - «момент смерти его мозга» и «его биологической смерти (необратимой гибели человека)». Указанные обстоятельства не только допускают неоднозначное признание факта наступления смерти, о чем свидетельствует, в частности, их противопоставление друг другу на уровне закона, но и не соответствуют широко известным и современным научным представлениям по этой проблеме. Данное в ФЗ 323 определение момента смерти человека очень трудно назвать подходящим для использования не только в области медицины, но и в области права. Представленная в законодательстве трактовка момента смерти человека в виде своеобразной дихотомии - «момент смерти его мозга» или «момент его биологической смерти» уже сама по себе предполагает несовпадение указанных моментов во времени, равное, например, даже нескольким часам. Крайне
неудачными представляются и упоминание в законе двух смертей (человека и его мозга), и выражение «смерть мозга», и указание, что наступление смерти определяется на основании установления смерти...
Первое, что заслуживает внимания по выбранной проблеме - это отсутствие в ФЗ 323 определения понятия смерти человека как такового (и в анализируемой статье, и в других, где фигурирует термин «смерть человека», и в главе 8, специально посвященной теме смерти - «Медицинские мероприятия, осуществляемые в связи со смертью человека») и, как следствие, неправильные представления о данном явлении. Так, например, из текста ст. 45 ФЗ 323 «Запрет эвтаназии» следует, что смерть человека - динамичное явление, которое медицинские работники в случае осуществления эвтаназии могут ускорить (?! - прим. автора) «какими-либо действиями (бездействием) или средствами, в т.ч. прекращением искусственных мероприятий по поддержанию жизни пациента». Но, как известно не только специалистам в области судебной медицины и патологической анатомии, на смерть, если она реально имеет место быть, уже никак нельзя повлиять (ни ускорить, ни затормозить). Абсолютная стабильность смерти - непреложный закон природы. В случае смерти медицинские участия и возможности связаны в первую очередь с констатацией случившегося события. Все же остальные вопросы -происхождение смерти, характеристика смертельного повреждающего фактора и тому подобное из области судебной медицины [2] - вторичны, их рассмотрение находится вне рамок настоящего сообщения.
Если в ч. 4 ст. 67 «Проведение патоло-го-анатомических вскрытий» ФЗ 323 говорится о том, что при проведении патолого-анатомического вскрытия осуществляется диагностический процесс «в целях выявления причин смерти человека (их, как оказывается, может быть несколько? - прим. авто-
ра)...», то в ч. 1 и ч. 5 этой же статьи, напротив, причина смерти фигурирует уже в единственном числе. Данная неопределенность в отношении такого значимого явления просто непонятна. Ведь причина смерти всегда только одна - двух и более причин не бывает. Кстати, в уголовно-процессуальном кодексе (УПК) РФ, в ст. 196 «Обязательное назначение судебной экспертизы» [3] почему-то также фигурируют причины смерти (во множественном числе!)... Подобное понимание причинности рассматриваемого явления не позволяет иметь полноценное представление о самом этом явлении.
Термин «смерть человека» в анализируемой статье представлен в ч. 1, пункте (п.) 1 ч. 6, ч. 8 наряду с такими терминами как «смерть мозга» / «смерть головного мозга» (чч. 1, 2, 3, п. 1 ч. 6, п. 1 ч. 7), «биологическая смерть» (чч. 1, 4, 5, п. 2 ч. 7) и «клиническая смерть» (п. 1 ч. 7).
В отличие от термина «смерть человека», все другие перечисленные термины как бы «раскрываются» в приемлемых для данного ФЗ определениях, пусть и недостаточно полно (например, «биологическая смерть» -«необратимая гибель человека», «устанавливается на основании наличия ранних и (или) поздних трупных изменений»; «клиническая смерть» - «остановка жизненно важных функций организма человека (кровообращения и дыхания)»; «смерть мозга» - «наступает при полном и необратимом прекращении всех его функций, регистрируемом при работающем сердце и искусственной вентиляции легких»).
К представленного в ст. 66 понятию смерти по смыслу имеет прямое отношение только «биологическая смерть», тогда как «клиническая смерть» и «смерть мозга» - прижизненные состояния, сигнализирующие о приближающемся наступлении смерти, но не о самой смерти.
Таким образом, смерть человека можно связывать только с таким понятием, как «биологическая смерть». Термины «смерть» и «биологическая смерть», по сути, синонимы; они представляют одно явление. В этой связи представим попытку
DISCUSSION
собственного определения смерти человека: это состояние гибели человека, наступающее в связи с остановкой сердца и характеризующееся необратимыми структурными и функциональными изменениями со стороны жизненно важных органов, включая головной мозг.
Второе из анализируемых и одновременно критикуемых положений касается используемого в ФЗ 323 термина «момент смерти человека». Последний фигурировал в отечественном законодательстве и раньше. В частности, в Основах законодательства РФ об охране здоровья граждан [4] (ст. 46), соответствуя по своему смыслу понятию «смерть», и в Законе РФ от 22.12.1992 г. №4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (Закон №4180-1) [5], в ст. 9, в варианте - «момент смерти». Последний представляется несколько более подходящим для применения, т.к. основывается на смысле упомянутых законов и вытекающих из него положениях.
Термин «момент смерти человека», несмотря на свою крайне высокую медико-социальную значимость, в ФЗ 323 также не раскрывается. Но по заложенному в него смыслу он соответствует обнаружению достоверных признаков, указывающих на факт наступления смерти. Связывать же данный термин исключительно со временем, определяющим начало наступления смерти не следует, т.к. на практике точное установление соответствия данной связи крайне маловероятно.
Данный термин, по сути, отражает ту своеобразную линию, которая отделяет жизнь от смерти, но это разграничение, достаточно хорошо известное и изученное в медицине, весьма условно и не позволяет на сегодняшний день иметь четкие критерии констатации смерти на момент ее наступления.
«Момент смерти человека», как и «момент смерти», представляется термином и неудачным, и неправильным. К факту наступившей смерти он совершенно не подходит. Так, согласно современному словоупотреблению, момент - «это миг,
DISCUSSION
мгновение, короткое время, в которое происходит что-нибудь» [6]. Под словом «момент» подразумевается короткий временной отрезок, с обязательным окончанием во времени (например, речь идет об окончании имевшего место события). Смерть же к подобной временной характеристике не имеет никакого отношения; она либо наличествует (с известным постоянством во времени), либо ее просто нет. Таким образом, «момент смерти человека» совершенно не определяет факт установления его биологической смерти.
Упоминание термина «момент смерти человека» в анализируемом ФЗ 323 связано с прекращением проведения реанимационных мероприятий, хотя отказ от продолжения последних, как известно, определяет в т.ч. и возможность реализации постоянно растущей (причем, повсеместно) необходимости в заготовлении различных жизнеспособных органов для целей трансплантации (ст. 66 не содержит информации о возможности трансплантации органов и тканей из тела умершего; об этом говорится в ч. 11 ст. 47 «Донорство органов и тканей человека и их трансплантация (пересадка)»). Однако, в случае установления так называемого «момента смерти» реальной смерти еще нет и человек, соответственно, жив. «Момент смерти» в этом случае представляет собой не факт наступившей смерти, а совокупность признаков (критериев), определяющих невозможность дальнейшего сохранения жизни. Смерть человека наступает тогда, когда все предпринимаемые попытки сохранить его жизнь остаются безуспешными, и предполагавшаяся обреченность становится реальностью [7]. Признаки, характеризующие неизбежность наступления смерти и признаки самой смерти - совсем не одно и то же. К сожалению, законодатель это понимание проигнорировал и в рассматриваемой норме соединил «несоединимое» - возможность наступления смерти и сам ее факт.
С учетом представленного выше, использование термина «момент смерти человека» в качестве определителя/индикатора наступления смерти, по мнению ав-
тора, является ошибочным. Словосочетание «момент смерти человека» в ФЗ 323 по заложенному в это понятие смыслу должно быть либо взято в кавычки, либо заменено на «установление (или констатация) факта смерти человека, а также признаков, свидетельствующих о невозможности дальнейшего сохранения жизни». Термин «момент смерти человека» никоим образом нельзя распространять на факт установления биологической смерти.
Кстати, в тексте изучаемой статьи уже содержится положение, касающееся установления смерти и без обращения к термину «момент смерти человека». Так, из ч. 6 следует, что «реанимационные мероприятия прекращаются...при констатации смерти человека на основании смерти головного мозга.» Слово «момент», таким образом, здесь вообще ни при чем, без него вполне можно обойтись. Главным здесь является факт наступившей смерти.
Третье рассматриваемое в рамках данной статьи положение касается самого термина «смерть мозга», являющегося относительно новым критерием смерти человека.
До недавнего времени установление смерти человека связывали исключительно с отсутствием самостоятельной деятельности со стороны дыхательной и сердечной систем, с так называемым кардиопульмональным (кардиореспираторным) критерием. Чуть более полвека назад (в 1968 г.) в США были опубликованы первые признаки смерти человека, основанные на диагнозе смерти мозга - так называемые «Гарвардские критерии» [8]. В России этот критерий - смерть мозга -появился в 1992 г. в связи с принятием Закона №4180-1. Введение последнего было обусловлено необходимостью прекращения бессмысленного оказания медицинской помощи пациентам с диагнозом «смерть мозга» и появлением в связи с этим медицинских, правовых и моральных оснований для изъятия органов с целью трансплантации.
Термин «смерть мозга», как следует, из «Инструкции по констатации смерти человека на основании диагноза смерти мозга» [9], эквивалентен термину «смерть человека».
Момент смерти мозга человека в соответствии с ныне действующим «Порядком установления диагноза смерти мозга человека»
[10] является моментом смерти человека. Таким образом, сегодняшнее понимание констатации смерти мозга прочно ассоциируется со смертью человека.
Но можно ли с этим согласиться? Обосновано ли это понимание с научной точки зрения?
Смерть, как известно, явление исключительно организменного уровня (за понятием «смерть» всегда стоит человек целиком); на отдельные органы, ткани и даже части тела человека данное понятие распространять нельзя. Упоминание в ФЗ 323 двух смертей (человека и его мозга) в определении «момента смерти человека» является, мягко говоря, неудачным. Состояние, при котором регистрируют «смерть мозга» - это всегда состояние прижизненное, смерти как таковой еще нет. Можно даже сказать, что это состояние живого человека, как бы «на пути к смерти». Отсюда, представляется, что использование термина «смерть мозга» в том смысле, которое в него заложено в тексте рассматриваемой статьи, допустимо только при его использовании в кавычках. При этом, термин «смерть мозга» будет подразумевать тот комплекс признаков, который указывает на невозможность дальнейшего сохранения жизни / факт наступившей смерти - «при полном и необратимом прекращении всех его функций, регистрируемом при работающем сердце и искусственной вентиляции легких».
О смерти человека применительно ко всему организму утверждалось и в советской (1987 г.) «Инструкции по констатации смерти в результате полного необратимого прекращения функций головного мозга» (п. 1)
[11]», и в российской (2003 г.) «Инструкции по определению критериев и порядка определения момента смерти человека, прекращения реанимационных мероприятий» (п. 1)
[12]. Если в Инструкции 1987 г. смерть человека «характеризует полное не-обратимое прекращение функций головного мозга», то в Инструкции 2003 г. упоминается наряду со
DISCUSSION
смертью мозга, что, по сути, дискредитирует выше представленное определение смерти человека. Смерть мозга, как следует из более поздней Инструкции (п. 1), имеет прямое отношение к процессу умирания и занимает промежуточное положение между клинической смертью и биологической смертью. Тем самым напрашивается очень простой вывод: «смерть мозга» - это совсем не смерть человека. Понятия «смерть мозга» и «смерть человека», таким образом, не являются тождественными. Вместе с тем, п. 3 этой же Инструкции гласит: «Констатация смерти человека наступает при смерти мозга или биологической смерти человека (необратимой гибели человека)». Вообще, данная Инструкция просто изобилует неудачными выражениями. Так, например, гибель человека не может быть другой, кроме как необратимой (само слово «гибель» в современном словоупотреблении означает смерть), а понятие «смерть мозга» из приведенного фрагмента текста не подпадает под формулировку «необратимая гибель человека».
В связи с упоминанием в п. 1 ч. 6 ФЗ 323 термина «смерть головного мозга» остаются без ответа очень важные для практики вопросы:
1) о «смерти» какого мозга идет речь в 66 статье?
2) гибель какого отдела головного мозга определяет смерть человека?
Ведь точность данной формулировки, по сути, определяет законность действий, предпринимаемых по установлению факта смерти. И хотя термины «мозг» и «головной мозг» - не синонимы, но по смыслу заложенной в текст статьи информации они таковыми являются. Представляется, что присутствующая неопределенность в терминологии в настолько социально значимой статье ФЗ просто недопустима.
Что касается данного в ФЗ 323 определения смерти мозга, то последнее в силу своего колоссального социального значения заслуживает большего соответствия своему смыслу.
Так, во-первых, смерть мозга является прижизненным состоянием и, в отличие
DISCUSSION
от биологической смерти, с продолжающимся функционированием отдельных структур головного мозга.
Во-вторых, признак «полное и необратимое прекращение всех его функций» никак не подходит для определения смерти мозга.
В-третьих, «работающее сердце и искусственная вентиляция легких» обеспечивают кровоснабжение тела и головного мозга.
Таким образом, смерть мозга нельзя отождествлять ни с биологической, ни с клинической смертью. Она существует наряду с ними как особое состояние.
Диагноз смерти мозга человека устанавливается на основании комплекса объективных признаков, указанных в нормативных правовых актах по констатации факта смерти, в которых фигурируют только клинические тесты (отсутствие реакции на любую сенсорную стимуляцию, спонтанного дыхания и каких-либо спонтанных моторных феноменов, возникновение двустороннего мид-риаза с отсутствием реакции зрачков на свет, быстрое падение артериального давления при прекращении искусственного кровообращения). Ни один из указанных клинических критериев не является патогномонич-ным для смерти мозга [13]. С этих позиций критерий «смерть мозга» не выдерживает критики. В конечном счете, моральное оправдание и общественное признание диагностики смерти мозга и неразрывно связанной с ней трансплантации органов зависят от уверенности в том, что органы будут изъяты у людей, которые действительно умерли в общественном понимании этого слова. Иначе говоря, фраза, что определение смерти есть медицинское решение, скрывает, что реальная констатация смерти хотя и имеет медицинское и юридическое обоснование, в корне является общественным, а не научным понятием, сформированным культурными и религиозными убеждениями [14].
Диагноз смерти мозга человека устанавливается консилиумом врачей исключительно в медицинском учреждении, в котором пребывает пациент, в порядке, утверждаемом Министерством здравоохранения
РФ, тогда как констатация биологической смерти - медицинским работником (не обязательно врачом, им может быть также и фельдшер) на месте обнаружения трупа.
Заключение
Отсутствие в Федеральном законе 323 определения понятия «смерть» привело к формированию неправильных представлений о самом этом явлении. В этой связи представим попытку исправления сложившейся ситуации, предложив собственное определение смерти человека как «состояние гибели человека, наступающее в связи с остановкой сердца и характеризующееся необратимыми структурными и функциональными изменениями со стороны жизненно важных органов, включая головной мозг».
Использование термина «момент смерти человека» в качестве определителя / индикатора наступления смерти представляется ошибочным. Словосочетание «момент смерти человека» должно либо использоваться в кавычках, либо заменено на «установление / констатация факта смерти человека, а также признаков, свидетельствующих о невозможности дальнейшего сохранения жизни». Данный термин нельзя распространять на факт биологической смерти.
Смерть мозга в рамках Федерального закона 323 приравнивается к смерти человека и сегодня неразрывно связана с трансплантацией органов. Однако, в действительности она ей не является и в этом смысле представляет собой типичную юридическую фикцию, которая обеспечивает легальное изъятие органов у живых пациентов по варианту: «пациент умер».
Сегодня, по прошествии более чем полувека, и общепризнанных достижениях в области реаниматологии и трансплантологии очень сложно и уже даже где-то бессмысленно обсуждать вопрос о правомерности применения данной юридической фикции в медицинской практике. «Смерть мозга» в обществе и в профессиональной медицинской среде воспринимается как полновесный критерий смерти человека, позволяющий, в первую очередь, обеспе-
чить решение важнейших проблем в области трансплантологии. Применительно к Федеральному закону 323 вопрос заключается только в том, как правильно и в медицинском, и в правовом смысле представить данное понятие в законе, в статье 66.
Исходя из всего рассмотренного выше, предлагаются следующие измененные название и формулировка статьи 66 Федерального закона 323:
Статья 66 Федерального закона 323 «Установление факта смерти и прекращения проведения реанимационных мероприятий (далее пункты статьи указаны выборочно - прим. редакции):
1. Фактом смерти признается факт «смерти» головного мозга или факт биологической смерти (гибели).
2. «Смерть» головного мозга наступает при полном и необратимом прекращении его функционирования, регистрируемом при работающем сердце и искусственной вентиляции легких.
3. Диагноз «смерть» головного мозга устанавливается. (далее - из официального текста представляемой статьи; в ред. Феде-
Литература
1. Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21 ноября 2011 г. №323-ФЭ // Российская газета. 23 ноября 2011. №5639.
2. Бойко И.Б. Взгляд на проблему «компетенции» в судебной медицине и в судебно-медицинской экспертизе // Российский медико-биологический вестник имени академика И.П. Павлова. 2019. Т. 27, №1. С. 107-113. ао1:10.23888/РЛУШУ1 2019271107-113
3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации // Собрание законодательства РФ. 24 декабря 2001. №52, Ч. 1.
4. Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 19 августа 1993. №33. Ст. 1318.
5. Закон Российской Федерации от 22.12.1992 г. №4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 14 января 1993. №2. Ст. 62.
DISCUSSION
рального закона от 25.11.2013 г. №317-ФЗ).
.6. Реанимационные мероприятия прекращаются в случае их признания абсолютно бесперспективными, а именно:
1) при констатации смерти на основании факта «смерти» головного мозга. (далее - по официальному тексту).
7. Реанимационные мероприятия не проводятся:
1) при состоянии клинической смерти (остановке жизненно важных функций организма (кровообращения и дыхания) потенциально обратимого характера на фоне отсутствия признаков «смерти» головного мозга) на фоне прогрессирования достоверно установленных неизлечимых заболеваний или неизлечимых последствий острой травмы, несовместимых с жизнью;
2) при наличии признаков биологической смерти.
8. Порядок установления факта смерти, в т.ч. критерии и процедура этого установления, а также порядок прекращения реанимационных мероприятий и форма протокола установления смерти определяются Правительством Российской Федерации.
6. Ожегов С.И.; Шведова Н.Ю., ред. Словарь русского языка. 19 изд. М.: Рус. Яз.; 1987. С. 291.
7. Попов В.Л. Судебная медицина. СПб.: Изд. ВМА; 1993. С. 165.
8. Кэмпбелл А., Джиллет Г., Джонс Г.; Лопухин Ю.М., Юдин Б.Г., ред. Медицинская этика. 2-е изд. М.: ГЭОТАР-Медиа; 2010. С. 255.
9. Приказ Минздрава РФ от 20.12.2001 г. №460 «Об утверждении Инструкции по констатации смерти человека на основании диагноза смерти мозга». Доступно по: https://base.garant.ru/4178 135/. Ссылка активна на 18.11.2019.
10. Приказ Минздрава РФ от 25.12.2014 г. №908н «О Порядке установления диагноза смерти мозга человека». Доступно по: https://base.garant.ru/ 71021232/. Ссылка активна на 18.11.2019.
11. Приказ Минздрава СССР от 17.02.1987 г. №236 «О дальнейшем развитии клинической трансплантологии в стране». Доступно по: http ://www. libussr.ru/doc_ussr/usr_ 13815.htm. Ссылка активна на 18.11.2019.
12. Приказ Минздрава РФ от 04.03.2003 г. №73 «Об утверждении Инструкции по определению критериев и порядка определения момента смерти человека, прекращения реанимационных меро-
DISCUSSION
приятий». Доступно по: https://base.garant.ru/ 4179063/. Ссылка активна на 18.11.2019.
13. Стулин И.Д., Хубутия А.Ш., Готье С.В., и др. Диагностика смерти мозга: современное состояние проблемы // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2012. Т. 112, №3. С. 4-12.
14. Пинчук А.В., Минина М.Г., Виноградов В.Л. Этические аспекты концепции смерти мозга // Трансплантология. 2013. №2. С. 28-33.
References
1. Federal Law « Ob osnovah ohrany zdorov'ja grazhdan v Rossijskoj Federacii» at 2011 November 21 №323-FL. Rossijskaja Gazeta. 2011 November 23:(5639). (In Russ).
2. Boyko IB. To the question of «competence» in forensic medicine and forensic medical examination. I.P. Pavlov Russian Medical Biological Herald. 2019;27(1):107-13. (In Russ). doi:10.23888/ PAVL0VJ2019271107-113
3. Criminal Procedure Code of the Russian Federation. Sobranie Zakonodatel'stva Rossijskoj Federacii. 2001 December 24:(52, Pt 1). (In Russ).
4. Fundamentals of the Legislation of the Russian Federation on the protection of citizens health's. Vedomosti S'ezda Narodnyh Deputatov Rossijskoj Federacii i Verhovnogo Soveta Rossijskoj Federacii. 1993 August 19:(33), Stat. 1318. (In Russ).
5. Law of the Russian Federation at 1992 December 22 №4180-1 «0 transplantacii organov i (ili) tkanej cheloveka». Vedomosti S'ezda Narodnyh Depu-tatov Rossijskoj Federacii i Verhovnogo Soveta Rossijskoj Federacii. 1993 January 14:(2), Stat. 62. (In Russ).
6. Ozhegov SI; Shvedova NJu, editor. Slovar' russkogo jazyka. 19th ed. Moscow: Russ. Jaz.; 1987. P. 291. (In Russ).
7. Popov VL. Sudebnaja medicina. Saint Petersburg: Izd. VMA; 1993. P. 165. (In Russ).
8. Kjempbell A, Dzhillet G, Dzhons G; Lopuhin JuM, Judin BG, editors. Medicinskaja jetika. 2nd ed. Moscow: GJeOTAR-Media; 2010. S. 255. (In Russ).
9. Order of the Ministry of Health of the Russian Federation at 2001 December 20 №460 «Ob utverzhdenii Instrukcii po konstatacii smerti cheloveka na osnovanii diagnoza smerti mozga». Available at: https://base.garant.ru/4178135/. Accessed: 2019 November 18. (In Russ).
10. Order of the Ministry of Health of the Russian Federation at 2014 December 25 №908n «O Porjadke ustanovlenija diagnoza smerti mozga cheloveka». Available at: https://base.garant.ru/71021232/. Accessed: 2019 November 18. (In Russ).
11. Order of the Ministry of Health of the USSR at 1987 February 17 №236 «O dal'nejshem razvitii klinicheskoj transplantologii v strane». Available at: http:// www.libussr.ru/doc_ussr/usr_13815.htm. Acces-sed: 2019 November 18. (In Russ).
12. Order of the Ministry of Health of the Russian Federation at 2003 March 4 №73 «Ob utverzhdenii Instrukcii po opredeleniju kriteriev i porjadka opre-delenija momenta smerti cheloveka, prekrashhenija reanimacionnyh meroprijatij» Available at: https:// base.garant.ru/4179063/. Accessed: 2019 November 18. (In Russ).
13. Stulin ID, Khubutiia ASh, Got'e SV, et al. The diagnosis of brain death: the current state of the problem. S.S. Korsakov Journal of Neurology and Psychiatry. 2012;112(3):4-12. (In Russ).
14. Pinchuk AV, Minina MG, Vinogradov VL. Ethical aspects of the concept of brain death. Transplantation. 2013;(2):28-33. (In Russ).
Дополнительная информация [Additional Info]
Конфликт интересов. Автор декларирует отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, о которых необходимо сообщить в связи с публикацией данной статьи. [Conflict of interests. The author declares no actual and potential conflict of interests which should be stated in connection with publication of the article.]
Информация об авторе [Author Info]
*Бойко Игорь Борисович - д.м.н., профессор, профессор кафедры гистологии, патологической анатомии и медицинской генетики, ФГБОУ ВО Рязанский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова Минздрава России, Рязань, Россия. [Igor' B. Boyko - MD, PhD, Professor, Professor of the Department of Histology, Pathological Anatomy and Medical Genetics, Ryazan State Medical University, Ryazan, Russia.]
SPIN: 1937-1997, ORCID ID: 0000-0003-4017-9802, Researcher ID: B-2532-2019. E-mail: [email protected]
Цитировать: Бойко И.Б. Констатация смерти в российском законодательстве (критический анализ ст. 66 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21.11.2011 г. №323-Ф3) // Российский медико-биологический вестник имени академика И.П. Павлова. 2020. Т. 28, №3. С. 391-398. doi:10.23888/PAVL0VJ2020283391-398
To cite this article: Boyko IB. Statement of death in Russian legislation (Critical analysis of article 66 of Federal Law «On fundamental healthcare principles in the Russian Federation» of 21.11.2011 №323-FL). I.P. Pavlov Russian Medical Biological Herald. 2020;28(3):391-8. doi:10.23888/ PAVL0VJ2020283391-398
Поступила/Received: 18.11.2019 Принята в печать/Accepted: 01.09.2020
