CC BY
83
4. Кубрякова, Е.С. Теория номинации и когнитивная наука в понимании категоризации мира / Е.С. Кубрякова // Словообразование и номинативная деривация в славянских языках: материалы V респ. науч. конф., посвященной памяти проф. В.М. Никитевича, 21-22 мая 1996 / ГрГУ. - Гродно, 1996. - С. 6-13.
5. Вайнрайх, У. Опыт семантической теории / У. Вайнрайх // Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Прогресс, 1981. - Вып. 10: Лингвистическая семантика. - С. 50-177.
6. Ряшенцев, К.Л. Сложные слова и их компоненты в современном русском языке / К.Л. Ряшенцев. - Орджоникидзе: Изд-во Сев. Осетин. гос. ун-та, 1976. - 285 с.
7. Аверина, С.А. Человеколюбие и милосердие. Сложные слова в агиографическом тексте / С.А. Аверина // Динамика русского слова. - СПб.: Санкт-Петерб. гос. ун-т, 1994. - С. 55-62.
8. Успенский сборник XII-XIII вв. - М.: Наука, 1971. - 752 с.
9. Киево-Печерский патерик, или сказания о житии и подвигах Святых Угодников Киево-Печерской Лавры. - Киев: Лыбидь, 1991. - 255 с.
10. Кожевникова, А.А. Сложные слова с компонентами благ-, добр- в языке Успенского сборника XII-XIII вв. / А.А. Кожевникова // Сб. работ 59-й научной конференции студентов и аспирантов БГУ: в 3 ч. - Минск: БГУ, 2002. - Ч. 2. - С. 235-239.
Словари
1. Словарь русского языка XI-XVII вв. / редкол.: Р.И. Аванесов [и др.]. - М.: Наука, 1975-1977. -Вып. 1-22. - 371 с., 319 с., 288 с., 403 с., 392 с., 359 с., 403 с., 352 с., 358 с., 327 с., 340 с., 381 с., 316 с., 311 с., 285 с., 294 с., 295 с., 288 с., 272 с., 284 с., 290 с., 298 с.
2. Срезневский, И.И. Материалы для словаря древнерусского языка, по письменным памятникам: в 3 т. / И.И. Срезневский. - М.: Госиздат словарей, 1958. - Т. 1-3. - 1420 сл., 1802 сл., 1684 + 272 сл.
3. Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.) / под ред. Р.М. Цейтлин. - М.: Русский язык. 1999. - 842 с.
Summary
The problems of the compound-nomination in the history of Russian language are the main subject of this article. Compound nominations are explored as a part of human thinking. Compound word is being an aim of the nomination and the word-formation acts.
Поступила в редакцию 31.01.06.
УДК 821.112.2
Л.М. Коновод
КОНКРЕТНАЯ ПОЭЗИЯ Э. ЯНДЛЯ В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОЙ ПАРАДИГМЕ ХХ ВЕКА
В статье «О литературе» Х. Хайсенбюттеля, теоретика и практика конкретной поэзии, выстроен длинный ряд предшественников конкретизма. Это творчество С. Малларме, А. Хольца, Г. Аполлинера, Т. Маринетти, Д. Джойса, Г. Стайн, Э. Паунда, опыты Г. Арпа. Истоки формальной стратегии, в русле которой и развивается конкретная поэзия второй половины ХХ века, были достаточно явственно артикулированы уже в творчестве немецких романтиков. В частности, Новалис высказывается о поэзии как мире независимых художественных сущностей, на первый план в которых выдвигаются «только манера письма, внешность, мелодия стиля» [1, 132], Ф. Шиллер полагает, что красота есть не что иное, как «бытие в виде чистой формы» [2, Т. 6, с. 79].
Поэтические установки конкретизма имеют немало общего и с доктриной А. Белого, в творческом наследии которого множество теоретических исследований посвящено проблеме эстетики и литературы как «точных» наук, где различные арифметические расчеты призваны выявить математические зависимости в лирике. Общей для размышлений А. Белого и конкретистов становится идея двойного подхода к поэтическому слову. С одной стороны, важно выделение и описание исходно данного в литературном произведении: стиля, ритма, фонетической организации, отвлекаясь от другой стороны - содержательной - переживаний автора, идей, общественной среды. По словам В.М. Жирмунского, упорядочению в подобной литературе «подвергается не расположение слогов, различных по своей силе, не чередование ударных и неударных, сильных
и слабых слогов, относящиеся к области метрики, а рассматривается качественная сторона звука, особый выбор и расположение гласных и согласных - вопросы словесной инструментовки» [3, 42]. Принципиальным для произведений конкретной поэзии становится внимание к мелодике поэтического высказывания, организация понижения и повышения голоса. В этой связи необходимо отметить, что среди произведений известного немецкоязычного конкретиста Э. Яндля есть немалое количество так называемых «партитурных» стихов, снабженных либо иллюстрацией к прочтению, либо комментариями, как следует произносить тот или иной звук. Особую группу составляют артикуляционные стихи, они представляют собой лишь описания движения губ без звука, который воспроизводится зрителем согласно заданному, своеобразное чтение по губам. В стихотворении «губы» достаточно оригинально сочетается и вербальная, и авербальная техника передачи информации:
) эту часть стиха нужно не произносить, а делать очевидной;
) верхняя губа накрывает нижнюю таким образом, что становится необычно заметной; ) обе губы в слегка сомкнутом состоянии выдаются вперед в равной мере, становясь заметными<.. .>* [4, Б± 4, 96].
В литературе авангарда ХХ века, к которой принадлежит и конкретизм, большое распространение имеет прием «остранения». Это понятие было введено В.Б. Шкловским, видным теоретиком русской формальной школы, для обозначения искусственного затруднения, нарушения автоматизмов восприятия, это «общее определение совокупности способов увеличения ощущения вещи» [5, 61]. Остранение, по мысли американского представителя «новой критики» Р. Стейси, -общехудожественное явление, заключающееся в расчистке адамического языка самих вещей от конвенциональных имен-ярлыков. Теоретик конкретной поэзии, профессор кибернетики М. Бензе, видит в конкретизме «возможность очистить литературу от случайных рифм, фраз, слов . косной традиции, обременяющей творца своими императивами», то есть с помощью приема остранения представить слово как живую функциональную единицу, разрушить порочный круг «затемнения смысла в слове», избежать ситуации, когда «не мы говорим языком, а язык говорит нами» [6, 28].
В учении швейцарского языковеда Ф. де Соссюра, в целом сильнейшим образом повлиявшего на формирование мировоззрения ХХ века, одно из основных мест занимает принцип лингвистической артикуляции, нашедший выражение и в конкретной поэзии. Шумовые, «заумные» произведения многих авангардных направлений могут служить своеобразной иллюстрацией к соссюрианской доктрине. Для Соссюра фонетический поток артикулируется не только на физиологическом уровне движений гортани и не только в слуховом восприятии. В фундаментальном лингвистическом принципе артикуляции конституируется феноменологическая область «непосредственно данного», воплощенного и в «двигательных образах органов речи». По этой причине в экспериментальных текстах дадаистских, заумистских авторов, поэтов ОБЭРИУ, УЛИПО, конкретизма важнейшим для изучения является фонематический аспект, где «фонема - это сумма акустических впечатлений и артикуляционных движений» [7, 75-76]. Основываясь на подобном подходе, Э. Яндль создает фонетическое партитурное стихотворение «тоска», в котором тяжелое гнетущее чувство душевного уныния и тревоги воспроизводится на «дословесном», «дологическом» уровне:
wwwlllll
wwwlllll
wwwlllll
И^
И^
И^
lollowo
ШШ^
ШШ^ [4, ва. 3, 8. 39]
Поэт с помощью звукописи фонетико-графическими знаками «в» и «л», по сути своей «плавными», «не энергичными», вызывающими ассоциации душевного томления, сильной скуки, раскрывает заявленную в заголовке тему тоски на медитативном, сенсорном уровне. Говоря о подобных способах письма, Э. Яндль отмечает: «В отличие от слов звуки большей частью
* Сохранена традиция письма конкретизма без знаков препинания и заглавных букв
свободны от значений, но их способность вызывать ассоциации совершенно очевидна . работа со звуками является работой с ассоциативными возможностями» [8, 397].
Произведения конкретной поэзии синкретичны по своей природе: в текстах поэтов-конкретистов наблюдается стремление к единству вербального и визуального, конкретного и абстрактного, разных семиотических систем. Постоянно происходит «перевод словесного описания в зрительный образ и наоборот - графическому образу дается вербальная интерпретация [9, 64]. В стихотворении Э. Яндля «древо искусств» наблюдается тенденция к мотивировке поэтического высказывания на визуальном уровне, получают подтверждение слова поэта о том, что поэзия должна «стремиться к абсолютному стихотворению, конкретному, которое является предметом, а не высказыванием о нем»:
&исЫ йисЫ: йисЫ: йисЫ:
&исЫ &исЫ frucht
йисЫ: frucht
fracht fracht fracht бгасЫ: fracht
fracht fracht
fracht бгасЫ: fracht
frucht frucht frucht йисЫ: [4, Ба. 4, 8. 9].
В данном тексте обыгрывается схожесть написания и звучания немецких слов «йисЫ» (плод, фрукт, результат) и «басЫ» (груз, тяжесть). Поэт рисует на бумаге «генеалогическое» древо творчества, наглядно демонстрирует, что труд, тяжесть порождают плоды, приносят результаты, при этом весь «груз» основывается на уже существующих, ранее добытых плодах. Так внешне экспериментальное, эпатирующее стихотворение по своей тематике оказывается достаточно традиционным, но заявляет осмысление традиции новыми поэтическими средствами.
Поиски нового «недискредитированного» в литературной практике вынуждают обратиться либо к молчанию, чреватому речью, либо обратиться к реальности, функциональности языка. Первоначально конкретистские авторы деструктурируют язык, лишая его связи с понятием или отождествления с предметом, и уже только из такого материала, очищенного от компрометирующих черт, поэт-конкретист считает возможным создавать тексты. «Конкретная поэзия - это стиль материальной поэзии, если это понимать как вид литературы, которая подразумевает лингвистические структуры (такие, как звуки, слоги, слова, последовательности слов, парадигмы слов) в первую очередь как представления мира лингвистики. Кроме того, язык материальной поэзии не является предметом конвенциональных правил грамматики и синтаксиса обычной речи, но подчиняется правилам уникальных визуальных и структурно ориентированных моделей», отмечает М. Бензе в статье «Конкретная поэзия» [6, 56]. Таким образом, язык перестает трактоваться в виде универсальной грамматики и словаря, абстрактной лингвистической системы правил, в конкретизме акценты смещаются на уникальность языка субъекта, неповторимость языка художественного произведения. В тексте стихотворения «разговор», относящегося к акустическим произведениям, Э. Яндль воспроизводит мелодику, ритмику беседы, разговора, используя «доязыковые» средства, упраздняя понятия логики, грамматики и синтаксиса высказывания:
blaablaablaablaa
Ь^Ь^Ь^
Ь^Ь^Ь^Ь^
Ь^Ь^Ь^
ЬаЬЬЬ
ЬаЬЬЬ
ЬаЬаЬЬЬаЬ
ЬаЬЬЬаЬаЬ
ЬаЬЬЬ
ЬаЬЬЬ [4, ва. 2, 8. 27]
Конкретистское понимание слова как «звукового жеста» соотносится с особыми миметическими возможностями языка. С традиционных позиций такие слова существуют в маргинализированных областях дискурса: в детском словотворчестве, в культовых глоссолалиях, поэтической зауми.
Подобный подход сближает явление конкретизма с идеями аналитической философии, в особенности сильное влияние на формирование творческого кредо конкретистских авторов оказала доктрина австрийского философа Л. Витгенштейна, основоположника логического и лингвистического аналитизма. Произведения Л. Витгенштейна известны читателю с 1921 года, когда вышла первая работа философа «Логико-философский трактат». Размышления философа, которые так привлекли конкретистов, - это исследование простейших, примитивных форм языка, раскрывающих способ употребления слов, в отличие от сложных, концептуальных высказываний, которые скрывают или искажают обыденное применение языка. «Применение» - это то понятие, которое предлагает Л. Витгенштейн в качестве замены понятию «значение». Философ задает принципиальное для конкретизма противопоставление «этического» и «логического», т. е. того, что «может быть показано», и того, о чем «можно говорить». В статье «План-путеводитель по конкретной поэзии» подчеркиваются схожие аспекты проблемы языка: «Поэзия повернулась от искусства к действию, от декламации к констелляции, от фразы к структуре, от песни к энергетическому центру ... Конкретная поэзия - это работа с материалом языка, создание с помощью него структур и передача информации с помощью новых способов» [6, 172]. Л. Витгенштейну принадлежит также обоснование такой категории, как «языковая игра», по правилам которой и создаются тексты конкретизма. «Языковая игра - это определенная модель коммуникации или конституция текста, в которой слова употребляются в строго определенном смысле, что позволяет строить непротиворечивый контекст» [10, 126]. Поэты-конкретисты оперируют словами с фиксированными, понятными в процессе применения значениями, освобождая тем самым свою поэзию от метафизичности. По мысли Л. Витгенштейна, «философские проблемы возникают тогда, когда язык пребывает в праздности» [10, 881]. Праздности или пустой созерцательности конкретизм противопоставляет активное употребление языка, в котором и заключен его смысл. Отсюда такое количество текстов поэтов-конкретистов, основанных на игровых, нелинейных способах построения поэтического высказывания, понуждающих читателя к активному восприятию текста, прояснению значения слова через употребление его в акте чтения-разгадывания:
Наш men in
go home
men only go home
in
flam men [4, Bd. 3, s. 72]
В этом стихотворении-идеограмме условно воссоздается и внешний вид некоего существа с длинными ногами, клювом, и происходит шарадная игра с частями заданного слова «фламинго». Стихотворение жонглирует словами «пламя», «идти», «мужчина», «дом», «только», которые являются омофонами к отрезкам слова фламинго и на определенном уровне передают идею романтики, темпераментности, экзотики чувств.
По поводу стихотворения Э. Яндля «сонет» К. Риха отмечает: «Сонетная форма Петрарке и Рильке сокращается до графической схемы» [11, 69]. В этом тексте пять гласных звуко/букв, многократно повторяясь, составляют «текст» стихотворения, тем самым изображают специфическую схему сонета с рифмой в двух катренах и двух терцетах. При этом, по мнению поэта, «смысл не пострадал» [12, Bd. 1, s. 435], поскольку долгое употребление данной поэтической формы и крайняя унормированность сделали из сонета лишь образец выхолощенной формы.
Попытки осознать действительность с помощью преодоления привычных норм и форм языка, обслуживающих эту действительность, подобный «лингвистический» критицизм, свойственный конкретной поэзии, рожден именно разочарованием, находится в контексте развития всей немецкоязычной литературы послевоенного периода, формирующейся «на обломках иллюзий». Эстетика конкретизма явно соотносится с современными социально-политическими и культурными тенденциями: разрушением четкой оппозициональной политической структуры, отказом от
монотеистского мышления, смешением групповых и индивидуальных идентификаций. Определяющей чертой мировоззренческих поисков ХХ века становится интенция к обновлению, ориентация на эксперимент, поиск новых форм и методов осмысления мира и человека в сочетании с пристальным интересом к социальным и личностным проблемам бытия. Необходимо отметить, что в поэзии конкретизма нашли отражение зачастую противоположные, но характерные для общекультурной и литературной ситуации установки. Эстетика «бунта», провокации сочетается в произведениях конкретных поэтов с политической и социальной ангажированностью, за формальными экспериментами зачастую проступают серьезные вопросы современности: проблема отчуждения личности, исчерпанности средств коммуникации. Конкретная поэзия определенно вписывается в литературный и культурный контекст периода.
Литература
1. Новалис, Ф. Фрагменты / Ф. Новалис // Литературная теория немецкого романтизма. - Л., 1934.
2. Шиллер, Ф. Собрание сочинений: в 7-ми т. / Ф. Шиллер. - М., 1957. - Т. 6.
3. Жирмунский, В.М. Поэтика русской поэзии / В.М. Жирмунский. - СПб., 2001.
4. Jandl, E. Poetische Werke / E. Jandl. - München, 1997. - Bd. 1-10.
5. Шкловский, В.Б. Гамбургский счет: статьи - воспоминания - эссе (1914-1933) / В.Б. Шкловский. - М., 1990.
6. Theoretische Positionen zur Konkreten Poesie: texte und bibliographie / hrsg. T. Kopfermann. -Tübingen: niemeyer, 1974.
7. де Соссюр, Ф. Труды по языкознанию / Ф. де Соссюр - М., 1977.
8. Называть вещи своими именами: программные выступления мастеров западноевропейской литературы ХХ в. / под общ. ред. Л.Г. Андреева. - М., 1986.
9. Агеев, В. Семиотика / В. Агеев. - М., 2002.
10. Постмодернизм: энциклопедия. - Минск, 2001.
11. Riha, K. der und die / K. Riha [der und die]; hrsg. V. Kaukoreit, K. Pfoser // Interpretationen: Gedichte von Ernst Jandl. - Stuttgart, 2002.
12. Jandl, E. Gesammelte Werke / E. Jandl. - Frankfurt; M., 1990. - Bd. 1-3.
Summary
The article is dedicated to the actual for the modern study of literature problem of genesis and functioning of literature problem of genesis and functioning of concrete poetry in the historical and cultural context of the XXth century. The object of this research is literary work by E. Jandle, one of the most famous poets, belonging to the concrete trend.
On the basis of comparative analysis the author of the article tries to consider the phenomenon of concrete poetry in connection with, the school of Russian formalism, F. de Sossour's works, analytical doctrine of L. Vitgenstein, aesthetics of literary avant-garde trend.
Поступила в редакцию 13.02.06.
УДК 882.6
Ю.М. ЛШвшава КОЛЕРАВАЯ ГАМА ПАЭЗ11 УЛАДЗ1М1РА КАРАТКЕВ1ЧА
На пачатку развщця рамантызму колер заняу значнае месца у астэме эстэтычных поглядау мастакоу слова. Ён стау сродкам выяулення пачуццяу, часам супярэчлiвых. Менавгга праз колер адлюстравалася iмкненне да свабоды як вышэйшага эстэтычнага щэалу рамантызма. Лггаратура канца Х1Х ст., развiваючыся на хвалях «панмузыкальнасщ» i «панкаларызму» [1, 226], працягнула рамантычныя традыцьп, звязаныя з мастацшм асэнсаваннем колеру. Паэзiя А. Блока, С. Ясенша, М. Цвятаевай, Лэа Украшш, М. Багдановiча, Я. Купалы, Цётш, У. Жылш, У. Дубоуш, П. Труса засведчыла значную ролю колеру у адлюстраванш мастацкай рэальнасщ. У паэзй 60-х, якая развiвалася на хвалi неарамантызму, колер усё часцей займае вядучую пазщыю у паэтыцы Р. Барадулша, А. Грачашкава, Я. Сшакова, А. Разанава i шш.
Паэзiя У. Караткевiча з'яуляецца прыкладам таго, як пры дапамозе колеру шсьменшк стварае свой непауторны свет, пазбаулены рамак, заканамернасщ i падуладнасщ. Менавгга колер -
