CC BY
284
КОНФЛИКТЫ МЕЖДУ ТРАДИЦИОННЫМ И НЕТРАДИЦИОННЫМ НАПРАВЛЕНИЯМИ В ИСЛАМЕ: ПРИЧИНЫ, ДИНАМИКА И ПУТИ ПРЕОДОЛЕНИЯ (на материалах Северного Кавказа)
Вахит АКАЕВ
доктор философских наук, профессор, главный сотрудник Комплексного научно-исследовательского института Российской академии наук (Грозный, Россия)
В в е д е н и е
На Северном Кавказе — конфликтогенной территории Российской Федерации — религиозная ситуация отличается заметной политизацией, что связано с общими процессами сложных, нередко противоречивых социально-экономических, политико-культурных трансформаций в стране. Эту ситуацию следует назвать возрождением ислама или ревива-лизмом, если употреблять западную терминологию.
Исламский ревивализм на Северном Кавказе — явление специфическое, его суть в том, что возрожденческий импульс получает региональный традиционный ислам, что проявляется в его свободном развитии, а в годы доминирования советской идеологической системы вызывало свои проблемы. Вместе с тем исламский ревива-
лизм на данной территории имеет и другую особенность, связанную с проникновением радикалистских, экстремистских течений, не традиционных для этого региона. К ним относятся салафитские течения, среди которых важное место занимает так называемый «ваххабизм».
Установление отношений между традиционным для Северного Кавказа исламом и нетрадиционными религиозными течениями в рамках этой религии — основная цель нашей публикации, и для ее раскрытия решаются задачи, отражающие особенности местного традиционного ислама, причины появления и распространения «ваххабизма», противоречия и конфликты между ними, взаимоотношения чеченских тейпов и вирдов, пути преодоления религиозного экстремизма.
1. Особенности традиционного ислама
Мусульмане Северного Кавказа в основном являются суннитами, придерживающимися шафиитского и ханафитского мазхабов. В регионе их больше, чем шиитов. Вместе с
тем часто исследователи некорректно отражают количество суннитов и шиитов. Так, в одной из работ, переведенных с английского на русский язык, отмечается, что: «сунниты составляют меньшинство мусульман в Татарстане, Дагестане, Чечне, Ингушетии и Калмыкии, входящих в состав Российской Федерации»1. Однако в этих российских субъектах сунниты, наоборот, составляют большинство мусульман — примерно 8 млн чел., то есть их число значительно превышает даже количество шиитов, проживающих в самом Азербайджане.
Еще в годы советской власти, пытаясь определить специфику ислама на российском Северном Кавказе, некоторые исследователи характеризовали его как параллельный (внемечетский) народный ислам. В Дагестане, Чечне и Ингушетии, входящих в СевероВосточный Кавказ, ислам бытовал (и бытует) в форме суфизма, а на Северо-Западном Кавказе (Осетии, Кабарде, Карачае, Адыгее) он тесно взаимодействует с элементами народной культуры, в том числе язычества, которые сакрализовывались и становились объектом поклонения. В целом следует признать, что ислам на Северном Кавказе — явление синкретичное, включающее в себя как собственно религиозные, так и народные компоненты.
Суфийский ислам на Северо-Восточном Кавказе функционирует посредством тари-катов накшбандийя, кадирийя и шазалийя, имеющих свои отличительные идейные основания и ритуальные особенности. Все эти три тариката распространены в Республике Дагестан, а в Чеченской Республике и Республике Ингушетия известны и функционируют только накшбандийя и кадирийя, дробящиеся на мелкие религиозные братства — вирды, общее количество которых достигает трех десятков.
К вирдам накшбандийского тариката в Дагестане, Чечне и Ингушетии относятся вирдовые братства имени шейхов: Ташу-Хаджи, Ахматука-Хаджи, Элаха-Муллы, Аб-дул-Вах1аба, Абдулазиза Шаптукаева, Дени Арсанова, Юсупа-Хаджи Кошкельдинско-го, Багаутдина Арсанова, Умалата-Хаджи, Сугаипа-Муллы, Узуна-Хаджи, Солсы-Хаджи, Сулеймана-Хаджи, Албаста-Хаджи, Магомеда-Амина, Янгульбы-Хаджи, Каны-Хаджи, Ибрагима-Хаджи, Косума-Хаджи, Шамсуддина-Хаджи. В кадирийский тарикат входят следущие основные вирдовые братства шейхов: Кунты-Хаджи, Баматгирея-Хад-жи, Батала-Хаджи, Чиммирзы, Али Митаева, Юсупа-Хаджи Махкетинского, Мани-Шейха, Виса-Хаджи.
Все эти вирдовые братства сложились в ХІХ—ХХ веках, их основатели составляют пантеон святых, почитание которых — важнейшая часть религиозных ритуалов не только чеченцев и ингушей, а также части дагестанцев. Почти все они имеют свои ритуальные особенности, в которых хорошо разбираются их последователи или исследователи традиционного института вирдовых братств на Северо-Восточном Кавказе. В Чечне и Ингушетии почти у каждого основателя вирдов есть свои зияраты-мавзолеи, построенные их последователями и считавшиеся местом систематического паломничества.
Во многом религиозная ситуация в Чечне и Ингушетии определяется отношениями, складывающимися между вирдовыми братствами. Будучи вовлеченными в политические процессы, они нередко конфликтуют между собой. Кроме того, эта ситуация зависит и от отношений между традиционными и нетрадиционными для Северного Кавказа направлениями в исламе.
Тарикат шазалийа успешно функционирует в Дагестане благодаря деятельности ныне здравствующего суфийского шейха Саида Афанди Чиркейского, весьма влияющего на официальное духовенство. В Чечне и Ингушетии наиболее авторитетен кадирийский вирд шейха Кунты-Хаджи Кишиева, к которому принадлежат президент Чеченской Рес-
1 Хорри К., Чиппиндейл П. Что такое ислам: История и действительность. СПб: Амфора. ТИД Амфора, 2008. С. 384.
публики Рамзан Кадыров, муфтий и значительная часть чеченского духовенства. Меньшее влияние имеет накшбандийский вирд шейха Дени Арсанова, находящийся в сложных отношениях с кунтахаджинцами.
Последователи суфизма в Дагестане, Чечне и Ингушетии — мусульмане-сунниты, опирающиеся на базовые положения ислама и придерживающиеся суфийских традиций: почитание своих учителей — устазов, известных им шейхов и авлийа. Большое место в религиозной деятельности традиционалистов отводится паломничеству к местам захоронения святых, исполнению религиозных ритуалов — зикров, строительству зияратов-мав-золеев над могилами умерших суфийских учителей.
Ислам на Северном Кавказе, в том числе в Чечне, в силу его многовековой адаптации к местным этнокультурным особенностям, народной культуре прибрел свой облик, отличающийся либеральностью и толерантностью к иным конфессиям. Вместе с тем с конца 1980-х годов религиозно-политическая ситуация в данном регионе приобретает сложный и напряженный характер, что сопряжено с проникновением религиозно-политического учения, которое представители регионального мусульманского духовенства именуют «ваххабизмом». Приверженцы же этого учения считают себя носителями «чистого ислама», последователями таухида, призванными восстановить ислам времен пророка Мухаммада и четырех праведных халифов, очистив традиционный ислам от заблуждений, суфийских новшеств, а также организовав шариатизацию всей социокультурной реальности мусульман Северного Кавказа. Некоторые исследователи называют их салафитами, то есть сторонниками традиций первых мусульман, другие — неоваххабитами, пытаясь показать их отличие от сторонников ваххабизма — официальной идеологии мусульманского государства Саудовской Аравии. Преследуя такую же цель, назвали это учение «северокавказским ваххабизмом».
2. Региональный «ваххабизм» и причины его появления
В период горбачевской перестройки и гласности на Северном Кавказе отмечалась реисламизация: повсеместно возникали религиозные учебные заведения и центры, активизировалась религиозно-политическая деятельность духовенства, появлялась ранее неизвестная и недоступная религиозная литература. На митингах мусульман в Махачкале, Грозном, Карачаевске звучали речи, критиковавшие секуляризованное общество, отошедшее от божественных заповедей, утверждалось, что мусульманское общество должно жить по Корану, являющемуся «Конституцией» для мусульман. В то же время возникали религиозные партии, движения, вызывавшие интерес и поддержку у части мусульман региона. В Дагестане, Чечне и в других регионах страны создавали филиалы Исламской партии возрождения, образованной в 1990 году в Астрахани. Членов этой партии представители традиционного духовенства называли ваххабитами, так как она выступала против традиционного ислама с его культом святых. К тому же эта партия была в стране единственной исламской организацией, которая ставила задачи, отражающие положение и перспективы развития мусульманства в СССР.
В результате развала Советского Союза возникает идеологический вакуум, заполнившийся в том числе различными течениями ислама, вплоть до радикальных. По мнению дагестанского исследователя К.М. Ханбабаева: «С конца 80-х годов XX века на территории ряда городов и районов Дагестана и Чечни появились нелегальные формирования религиозно-политического фундаменталистского течения ислама, впоследствии на-
званного «ваххабизмом»2. В результате такой деятельности и борьбы за власть между духовенством происходит раскол мусульманской общины Северного Кавказа, единое Духовное управление мусульман региона, созданное в 1944 году (с центром в Махачкале), распадается на ряд независимых управлений: дагестанское, чечено-ингушское, североосетинское, кабардино-балкарское, карачаево-черкесское. Дагестанское духовное управление мусульман в свою очередь распадается еще на несколько мелких национальных объединений3. Активное участие в этих процессах принимали ваххабиты, критиковавшие официальное духовенство за сотрудничество с коммунистическим режимом и коррупцию.
После совершенного в 1991 году в Чечено-Ингушской АССР государственного переворота в органах власти укрепляются представители сепаратизма, постепенно попавшие под влияние политического и религиозного радикализма и экстремизма, носителями которого оказались неоваххабиты. С 1992 года их деятельность в Чеченской Республике приобретает активный идеологический, а позже и политический характер. Первоначально они внедряли идеи единобожия, отрицали культ святых, заявляли, что между Всевышним и верующим не должно быть посредников, к которым они относят почитаемых в суфизме святых. Таким образом, ваххабизм является контроверзой, альтернативой традиционного ислама.
С завершением Первой чеченской войны не без влияния ваххабитов и.о. президента Ичкерии 3. Яндарбиев закрыл (в октябре 1996 г.) светские суды, сформировал Верховный шариатский суд Ичкерии с его районными структурами, которые ряд лет разбирали многие уголовные и гражданские дела. В отмеченный период исламизировалась социальная и культурная жизнь народа. К такому повороту событий в целом светское общество не было готово, деятельность шариатских судов, методы «доисламизации» и полной «шари-атизации» не обрели популярности у чеченцев. Все это углубляло конфликт между их традиционной культурой и ваххабитской шариатизацией.
Другой аспект конфликта — представители традиционного ислама были оттеснены на периферию общественной жизни. Власть Ичкерии стремилась сформировать духовенство из представителей религиозных радикалов с явно выраженной антироссийской ориентацией.
3. Традиционный ислам и ваххабизм: конфликтные взаимоотношения
В постсоветский период на территории Чечни идеология и практика представителей так называемого «северокавказского ваххабизма» полностью направлялись против вир-довых братств, что порождало внутрирелигиозные конфликты.
Некоторые современные потомки чеченских святых имеют влияние на верующих, что проявляется в их миротворческой деятельности, в разрешении конфликтов между верующими, а также в примирении кровников. Часто властные структуры обращаются к ним в поисках поддержки того или иного политического деятеля.
2 Ханбабаев К.М. Этапы распространения ваххабизма в Дагестане. В кн.: Алимы и ученые против ваххабизма. Махачкала, 2001. С. 105.
3 См.: Гаджиев Р.Г. Ваххабизм: проблемы религиозного экстремизма в Республике Дагестан. В кн.: Религиозный фактор в жизни современного дагестанского общества: Материалы Республиканской научнопрактической конференции (27 октября 2000 г.). Махачкала: Изд. дом «Новый день», 2002. С. 196.
Некоторые братства непосредственно участвовали в политических событиях 1990-х годов, поддерживая главу сепаратистов Джохара Дудаева. Однако были и те, которые находились в прямой оппозиции, что вызвало их преследование со стороны режима. На стороне оппозиции были последователи вирда Дени Арсанова, имеющего значительное влияние среди верующих Надтеречного района республики, а также среди ингушей. Традиционное чеченское духовенство, в основном состоявшее из последователей накшбан-дийи, не признало дудаевско-алсабековский газават, осенью 1994 года объявленный против российских войск.
Вирдовые братства не избежали конфронтации с ваххабитами, а некоторые из них, например братства Ташу-Хаджи и Кунта-Хаджи, столкнулись с ними 14 июня 1998 года в Гудермесе в вооруженной схватке, в ходе которой ваххабиты, потерпев поражение, перебрались в Урус-Мартан, где они до августа 1999 года устанавливали «шариатские» порядки, вызывавшие негодование у населения.
Э.Ф. Кисриев пишет, что «дагестанский ваххабизм следует отнести к реформаторскому модернистскому течению в исламе, а фундаменталистский характер по всем признакам носят нынешние, пробудившиеся в ответ на реформизм ваххабитов, дагестанские тарикатисты и тесно связанные с ними представители традиционного ортодоксального «священничества», то есть профессиональные служители исламского культа — муллы и имамы мечетей»4. Эта точка зрения вызывает споры, поскольку трудно согласиться с утверждением, что представители тарикатов и традиционного духовенства являются фундаменталистами. Термин фундаментализм здесь не уместен, если же применять его, то он приемлем для северокавказских «ваххабитов», но не для дагестанских тарикатистов, представляющих собой часть последователей традиционного ислама на Северном Кавказе.
4. Взаимосвязь чеченских вирдов и тейпов
Вопрос о взаимосвязи вирдов и тейпов в Чечне актуализировался в связи со стремлением отдельных исследователей Ростова-на-Дону, Москвы, Санкт-Петербурга разобраться в социальном устройстве и религиозной ситуации в чеченском обществе. В связи с этим часто высказываются недостаточно профессиональные суждения. Касаясь современного общественного устройства чеченцев, исследователи сводят его к родоплеменным, тейповским отношениям, игнорируя тот факт, что чеченское общество, как и многие народы бывшего СССР, прошли различные этапы советской модернизации, в нем традиционно сильно развиты элементы демократического, гражданского начала. В прошлом свои общенациональные проблемы они решали посредством органа Мехкан Кхиэл, что с чеченского языка переводится как Совет Страны (национальный парламент).
Несмотря на вирдовую сегментацию, ислам в Чечне все-таки является единым, а мусульмане республики — сунниты, придерживающиеся шафиитского мазхаба (богословско-правовой школы, основанной Мухаммадом аш-Шафии). В силу своей упрощенности этот мазхаб широкое распространен во многих мусульманских странах, проник в Дагестан, Чечню и Ингушетию. Это позволяет объяснить неприятие ваххабизма, отрицающего суфийские традиции, признаваемые большинством мусульман Чечни.
4 Кисриев Э.Ф. Ислам и власть в Дагестане. М.: ОГИ, 2004. С. 109.
Для многих чеченцев приверженность к вирдовым братствам — историческая традиция, сакральная сторона их духовной жизни. Духовно-культурные традиции чеченцев остаются преимущественно гомогенными, хотя разнообразие тейпов и вирдов часто порождает противоречивые ситуации, при которых нарушается внутрирелигиозное единство. Наличие архаических социальных и религиозных институтов говорит о социокультурном многообразии и аморфности чеченского общества, но в целом это кажущаяся ситуация. Чеченское общество мобилизовывалось и цементировалось, когда задевали религиозные интересы этноса и возникали внешние угрозы его существованию.
В отдельных исследованиях встречаются высказывания о непосредственной связи между тейпами и вирдами, что в строго научном отношении нельзя признать достоверным. Так, А. Ярлыкапов утверждает, что «в Чечне и Ингушетии вирды с тейпами пере-плелись»5. С нашей точки зрения, ситуация несколько иная. Непосредственно изучая связи чеченских тейпов и вирдов, я не могу с такой же легкостью установить это «переплетение». Ведь до сих пор не было исследований, позволяющих определить особенности взаимосвязи тейпов и вирдов. Без таких исследований нельзя получить четкой картины их взаимоотношений и любое высказывание по этому поводу будет лишь предположением.
Принцип религиозно-политической организации вирдовых братств не основан на принадлежности только к одному тейпу. В вирдовое братство, как правило, входят представители разных тейпов. В годы советской власти А.А. Саламов, С.Ц. Умаров и В.Ю. Гадаев6 в своих исследованиях выявляли общее количество вирдовых братств (или мюридских общин), раскрывали формы их деятельности, описывали святые места (зияра-ты) на территории Чечено-Ингушетии, показывали их политическую и духовную роль в жизни верующих. Несмотря на свою идеологическую заданность, эти исследования содержали ценную информацию, и сегодня не потерявшую свое эмпирическое значение.
Если соотнести количественно чеченские вирды и тейпы, то первых значительно меньше, чем вторых. По мнению М. Мамакаева, чеченское общество состоит из 135 тейпов7, а число вирдов — 30. По некоторым экспертным оценкам, вирды охватывают примерно 80% верующих, из них 60% принадлежат к кадирийским вирдам, среди которых к наиболее многочисленным относятся последователи вирда Кунта-Хаджи, 20% — последователи вирдов накшбандийи. Наряду с этим 15% от числа всех верующих находятся вне вирдовых братств, а 5% — индифферентные в религиозном отношении индивиды.
Процедура установления взаимосвязи тейпов и вирдов, тем более признание их совпадения, с нашей точки зрения, во многом искусственная, некорректно освещаемая проблема. Расхожим становится и мнение, что чеченский род и тейп — понятия тождественные, с чем трудно согласиться, поскольку, с нашей точки зрения, арабский термин «тай-фа» обозначает совокупность людей, проживающих на данной территории, но они не обязательно связаны кровно-родственными узами. Тайфа не может быть тождественной «роду», основанному именно на кровно-родственных узах8. Л. Ильясов справедливо ут-
5 Ярлыгкапов А. Мусульмане Северного Кавказа между «традиционализмом» и «арабизацией». В кн.: Россия и ислам: межцивилизационный диалог. Москва — Уфа, 2006. С. 150.
6 См.: Саламов А.А. Правда о «святых местах» в Чечено-Ингушетии / Труды Чечено-Игушского НИИИЯЛ. Т. 9. Грозный, 1964; Умаров С.Ц. Изменчивые судьбы святых // Наука и религия, 1976, № 7; Он же. Социальная сущность культа «святых» мест. Грозный, 1983; Он же. Эволюция основных течений ислама в Чечено-Ингушетии. Грозный, 1985; Гадаев В.Ю. Мюридские общины на территории Чечено-Ингушетии. Методические рекомендации / Чечено-Ингушский государственный педагогический институт. Грозный, 1987.
7 См.: Мамакаев М. Чеченский тейп в период его разложения. Грозный, 1973. С. 18.
8 Более подробно об этом мы писали в нашей публикации «Чеченское общество в поисках геополитической и социокультурной идентичности». В кн.: Современные проблемы геополитики Кавказа / Южнокавказское обозрение. Вып. 5 / Отв. ред. В.В. Черноус. Ростов-на-Дону: Изд. СКНЦ ВШ, 2001. С. 126.
верждает, что «многие российские исследователи отождествляют тейп с родом, фамилией, делая на этой основе вывод о родоплеменной структуре чеченского общества»9. Как социальные структуры они имеют разные основания. Уточняя нашу позицию, отметим, что тейп — не родовая, не племенная структура, а представляет собой объединение, состоящее из разных родов, проживающих на одной территории и вступающих в определенные социокультурные связи.
Роль вирдов в социальной и политической мобилизации чеченцев достаточно ощутима. Как мы уже отмечали, те или иные политические деятели в ходе политических кампаний, в том числе выборов разных уровней, в поисках поддержки порой вынуждены обращаться к вирдовым авторитетам, которые часто мобилизуют свою «паству» на достижение этих целей. Кроме того, вирдовые авторитеты играют ключевую роль в примирении враждующих сторон, особенно кровников. Потомки шейхов, или вирдо-вые авторитеты, часто имеют больший вес в чеченском обществе, чем тейповские авторитеты.
Социокультурные традиции вбирают в себя ценные, общечеловеческие черты, но не лишены и консервативных аспектов. В современном чеченском обществе религиозные традиции сыграли значительную роль, сопряженную с противодействием экстремистским проявлениям.
В народном исламе этническая компонента укоренилась прочнее, чем религиозная. В сознании верующего часто возникает дилемма, кем он должен быть: мусульманином или представителем этноса? Эта проблема наиболее остро была озвучена в ходе противостояния сторонников неоваххабизма и представителей традиционного ислама. Первые считали, что религиозная принадлежность, особенно к джамаатским группам, ставившим своей целью создание халифата, превыше родственных и этнических связей. А вторые отдают предпочтение этнической составляющей, видя в идеологии и практике радикалов угрозу духовно-культурным традициям. Выступая против идеологии и практики нетрадиционного для Чечни «ваххабизма», А.А. Кадыров, находясь на должности муфтия, а затем и президента Чеченской Республики, четко определял свою позицию по этому вопросу. Он говорил, что «мы (то есть чеченцы. — В.А.) сначала являемся чеченцами, а потом мусульманами».
Этничность в чеченском самосознании доминантна, что характерно и для многих других народов Северного Кавказа. Но это не учитывали силы, навязывавшие чеченскому обществу религиозно-идеологические ценности, сформировавшиеся вне цивилизационно-культурного пространства Кавказа.
Некоторые этнографы считают, что проблема традиционности ислама на Северном Кавказе «неизбежно выходит на другую проблему — это конфронтация между исламской молодежью и представителями старшего поколения, позиционирующего себя носителями так называемого «традиционного ислама»10. Далее автор пишет, что «молодежь в ответ придумала несколько хлестких названий для своих оппонентов, самое безобидное из которых — «этнические» мусульмане, т.е. мусульмане по рождению (?), но не по факту. Самой же обидной характеристикой «этнического» ислама, которую приходилось слышать, является «похоронный ислам»11.
Автору этих строк, многие годы работавшему с чеченской молодежью, не приходилось слышать подобных «обидных характеристик» традиционного ислама. Вместе с тем следует отметить, что молодые люди критикуют некоторые положения суфийского ислама, полагая, что он расходится с идеологией салафизма (ислама времен праведных хали-
9 Ильясов Л. Чеченский тейп: мифы и реальность // Чеченское общество сегодня, 2007, № 1 (9).
10 См.: Ярлыгкапов А. Указ. соч. С. 151.
11 Там же.
фов). Они также говорят, что религию отцов необходимо очистить от нововведений и заблуждений. В этом проявляется влияние представителей нетрадиционных течений, проникших на Северный Кавказ.
5. Пути преодоления религиозного экстремизма
Многие террористические акции на Северном Кавказе не без основания увязывают с радикализмом и экстремизмом нетрадиционного для региона неоваххабитского течения в исламе. В связи с этим возникла необходимость ограничить, а в целом — пресечь идеологическую и практическую деятельность неоваххабитов. Для этих целей органы власти при поддержке официального духовенства, представленного духовными управлениями мусульман региона, предприняли ряд мер законодательного и идеолого-пропагандистс-кого характера. Так, в Дагестане, Чечне, Ингушетии, Карачаево-Черкесии были приняты законодательные акты, запрещающие экстремистскую деятельность ваххабитов. В силовых структурах созданы специальные подразделения, призванные бороться с распространением влияния ваххабитов и противодействовать их экстремистским (в том числе террористическим) акциям.
В настоящее время в Чечне пресекается деятельность религиозных экстремистов и террористов. В республике бурно возрождается традиционный ислам, что проявляется не только в строительстве мечетей, религиозных учебных заведений, но и в духовном просвещении молодежи. Традиционалисты в своих повседневных проповедях призывают мусульман к единению, духовному возвышению, осуждают наркоманию и другие греховные проступки.
Муфтият Чечни при поддержке президента республики Р. Кадырова в 2007 году организовал в Гудермесе Международный миротворческий форум «Ислам — религия мира и созидания», имевший большое духовно-культурное и политическое значение не только для мусульман и немусульман республики, но и Северного Кавказа, а также для Российской Федерации в целом. В докладах и выступлениях участников форума отмечалась гуманистическая, миротворческая и созидательная роль ислама, осуждались радика-листские и экстремистские проявления под прикрытием религиозных лозунгов, необходимость межконфессионального диалога верующих. По завершении работы форума были приняты соответствующие документы, которые призывали глав государств, верующих, народы объединиться в борьбе против насилия, преодолении бедности и нищеты, болезней, неграмотности, за сохранение мира на планете.
Мусульмане Чечни, официальное духовенство в лице муфтията, возглавляемого Султаном Мирзаевым, одобряют и поддерживают президента республики Р. Кадырова, восстанавливающего экономику, социальную сферу, возрождающего духовные основы этноса.
На встрече Р. Кадырова с королем Саудовской Аравии, состоявшейся в Мекке в конце октября 2007 года, последний одобрил деятельность Р. Кадырова против религиозных радикалов, подчеркнув, что он, как президент, обязан придерживаться жестких мер, противодействуя религиозным экстремистам и террористам, и тем самым наводить порядок в Чеченской Республике. Так образом, Р. Кадыров, как приверженец традиционного ислама, получил благословение авторитетного в мусульманском мире религиозно-политического деятеля, что способствует укреплению его позиции в РФ и в мусульманском мире в целом.
В ы в о д ы
Появление исламского радикализма и экстремизма, связанного, с нашей точки зрения, с активной политической деятельностью «ваххабизма», без сомнения, детерминирован переходом от одной социально-политической системы к другой, распадом СССР, деидеологизацией, активными демократическими преобразованиями, слабостью установившейся государственной власти в России.
Традиционный ислам на Северном Кавказе, в том числе в Чеченской Республике, представляет собой симбиозную систему, опирающуюся на две традиции: этническую и исламскую. Эта общая характеристика ислама коррелируется с местной спецификой, сопряженной с народной культурой, в том числе суфийской, с функционированием института вирдовых братств, народными верованиями, составляющими важнейшую основу духовной культуры каждого этноса и определяющими религиозно-политическую ситуацию в обществе.
В период политической нестабильности на Северном Кавказе, когда ваххабиты расшатывали ситуацию, были причастны к терактам в регионе, предпринимали конкретные шаги по созданию халифата, представители традиционного ислама проявляли себя как сторонники целостности российского государства, принимали меры по предотвращению исходящих от ваххабитов угроз для общества и государства. Наглядный пример тому — религиозная и политическая деятельность муфтия, а затем и президента Чеченской Республики А.А. Кадырова. Оценивая ваххабитскую деятельность в Чечне в период существования режима А. Масхадова, он заявлял, что под вывеской медресе в разных уголках Чечни создавали учебно-тренировочные лагеря, где проходили военную подготовку не столько чеченцы, сколько выходцы из стран СНГ, соседних северокавказских республик, государств Ближнего Востока, даже из США и Великобритании. По его мнению, Чечня превращалась в центр международного терроризма, а главари чеченских ваххабитов установили тесный контакт с Усамой бен Ладеном, который щедро финансировал все проекты по ее превращению в наконечник копья, направленного в сердце России.
Рамзан Кадыров, продолжающий дело своего отца, всячески противодействует экстремистской и террористической деятельности, все еще имеющей место на Северном Кавказе. При поддержке руководства России он реализует программу возрождения духовно-культурных традиций чеченского народа, что направлено на достижение мира и стабильности в Чеченской Республике. В контексте этой программы восстанавливают запущенные кладбища, святые места, ремонтируют дороги, подходящие к ним, реконструируют старые и строят новые мечети, открывают медресе, где готовят кадры мусульманского духовенства на основе программы, учитывающей особенности традиционного ислама.
Такое внимание к национальной самобытности и культурно-религиозным традициям способствует ощутимому росту авторитета республиканской и федеральной власти. Мусульмане Чечни поддерживают политику мирных преобразований республики. Все это закладывает основу для блокирования негативных проявлений радикализма, неприятия религиозного и политического экстремизма.
