CC BY
53
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2010. № 1
А.Б. Белинская*
КОНФЛИКТ КАК ФОРМА ПРОТИВОРЕЧИЯ
«Я» - «ДРУГОЙ»
Способность и готовность человека идентифицировать себя в разное время различным образом есть отражение ситуативного и зависящего от воли индивида характера этнической идентичности. Самоидентификация человека нивелирована эгоцентризмом, мотивированным правом на личную свободу выбора, которое охраняется законом. Конфликт «Я» — «Другой» — это альтернативность, враждебность двух сторон явления или сущности друг другу, когда каждая сторона в силу своей природы и других причин стремится, покорив или уничтожив другую сторону, самодовлеть.
Ключевые слова: конфликт «Я» — «Другой», субъективность восприятия, триадичность, природно-телесная идентичность, выживание как созидание, развитие национальных систем, личная свобода выбора.
A.B. Belinskaya. The conflict as a form of contradiction "Me" — "Another"
The ability and readiness of a man to identify himself at any time by different way is the reflection of the character of ethnic identity which is situational and depends on the will of an individual. The human self-identification is leveled by egocentrism, motivated right to personal liberty of choice that is protected by the law. The conflict — "Me" — "Another" is the alternative grounds, hostility of two sides of phenomenon or essence towards each other, when each side seeks, having conquered or destroyed other side, to be self-sufficient.
Key words: conflict "Me" — "Another", subjectivity of perception, triadicity, natural and corporeal identity, survival as a creation, evolution of national systems, personal liberty of choice.
Конфликт обычно считают обострением противоречия, т.е. крайностью. Противоречие тогда более среднее состояние и не может поэтому быть более широкой категорией. Крайность в онтологическом смысле всегда более общая категория, чем усредненность. Так, вечность, как крайность, более общая категория, чем конкретное время, промежуток времени. Поэтому привычнее употреблять этот термин в узком социальном значении.
Социальный термин «конфликт» употребляемый как онтологическая категория косвенно указывает на идеальность, субъективность любого знания о мире. Человек, употребляя такое понятие
* Белинская Александра Борисовна — кандидат педагогических наук, доктор философских наук, профессор кафедры социальной педагогики Московского гуманитарного педагогического института, тел.: (495) 263-0318; e-mail: [email protected]
при представлении картины мира, понимая, что конфликт является и категорией социума, уже не рассматривает мир как нечто чуждое ему, вне себя. Такое соотношение и субординация терминов вытекают из их смыслового значения. Сама этимология слова конфликт (лат. «шпШ^ш» — столкновение) удачно совпадает и с содержанием самого явления, со всеми вытекающими отсюда нюансами.
Социальные противоречия — взаимодействие противоположных, взаимоисключающих отношений, связанное с несовпадением интересов и целей различных социальных групп и социальных слоев, непременное условие самодвижения и саморазвития любой социальной системы. Происходящие внутри социальной системы процессы не существуют сами по себе, они образуются из множества разнонаправленных действий социальных субъектов. На первых этапах развития социальной системы ее основные элементы (люди, их нормы, отношения) находятся в состоянии связи друг с другом, так как они взаимно обусловливают свое существование. Но, будучи различны по уровню сознания, морали, психологии и т.д., они вместе с тем находятся в состоянии борьбы между собой. Эта борьба на определенном этапе закономерно приводит к тому, что связь и взаимная обусловленность противоположных сторон уже невозможны. Возникают социальные противоречия, которые осознаются субъектами как несоответствие между целями и результатами их деятельности. Причины этого несоответствия различны: отсутствие средств и условий; препятствия на пути к достижению цели; несогласованность целей между субъектами и т.д. В результате не находят удовлетворения социальные потребности субъектов. А поскольку социальные потребности являются внутренним побудителем их социальной активности, то такое положение усиливает социальное противоречие, что ведет к социальным изменениям в структуре и к конфликту, разрушающему одну из сторон (Осипов).
Противоречие же может быть не только в смысле столкновения, но и в смысле содружества в форме противоположности. И само по себе противоречие нацелено на сохранение и лишь частичное видоизменение сторон, тогда как конфликт требует полного уничтожения, подчинения другой стороны.
Здесь и кроется возможность всякого развития — физического, антропологического, социального, исторического... Конфликт, видоизменяясь, превращается в противоречие, коллизию и т.п. Глобальные конфликты, исходящие из самой природы субъекта-объекта, явления, существуют, пока существует само явление. Мелкие конфликты разрешаются, но на их место тотчас приходят другие. Поэтому А. Шопенгауэр и говорит, что жизнь человека вечная «погоня за призраком», что конец одного желания есть на-
чало другого, что человек мечется между скукой и потребностями, своими желаниями. Чтобы яснее отделить (или сблизить) категорию «конфликт» от других категорий, необходимо привести определения или классификацию родственных понятий.
1. Дуализм — констатация параллельных явлений с их связью или без связи; раздвоение.
2. Дихотомия — разделение общего на положительную и отрицательную стороны, внешние по отношению друг к другу; два разных аспекта, значения, пути развития явления; причем развитие одной стороны часто нивелирует другую сторону.
3. Оппозиция — противопоставление сторон явления, при котором одна сторона и предполагает другую и противоречит ей («день — ночь» и т.п.); отношение субъекта к явлению и констатация дуальности.
4. Противоположность — то же, что и оппозиция, но в более онтологическом и социальном значении:
а) две стороны явления как наличное; привязанное друг к другу или произвольно сопоставимое;
б) гармония сторон, в чем-то несхожих, но одинаково важных для природы объекта, его бытия и развития;
в) развитое, более стабильное, смягченное противоречие.
5. Противоречие:
а) борьба двух сторон явления;
б) присутствие в одной стороне противоэлементов и противо-тенденций;
в) противостояние и борьба за приоритет двух разных явлений одной системы; социальное противоречие между группами и классами и т.п.
Противоречие все же не предполагает уничтожения какой-либо стороны, как конфликт: изменяется одна сторона, изменяется и другая, формы не исчезают, а видоизменяются. Противоречие может стимулировать прогресс явления, а конфликт предполагает и обещает регресс явления — до прекращения конфликта.
6. Антагонизм — противоречие в самой острой форме; близок к конфликту; глубинное и целостное противостояние.
7. Конфронтация — узкосоциальный термин; противостояние масс, классов, субъектов; идеологическое противоречие.
8. Коллизия — более смягченная и скрытая форма антагонизма; путь, противоречивое развитие.
9. Альтернатива — отношение субъекта к дуалистичному явлению; выбор одной из сторон.
Таким образом, если конфликт и противоречие принадлежат сущностной природе мира, то человек — часть этого мира, даже при условии создания этого мира его сознанием, это житель двух 74
миров — эмпирического и ноуменального (Кант). Человек тем более должен быть тотально противоречив и конфликтен. Уже на чисто физическом уровне человек дуален, разделен на две части, имеет две руки, две ноги, две стороны мозга — каждая с определенными функциями. Его чувственности формально противопоставлена способность мышления, духовность его не может существовать без противоречий. Он есть преодоление себя самого, он — конфликт сам-в-себе и сам с собой. Конфликт человека с миром, с самим собой и с другими — это то, что должно находиться в центре идентификации.
Возникает ситуация диалектического противоречия между глобализацией мира и избыточными возможностями развития на микроуровне. Выдающийся французский социолог А. Турен отмечает: «Возник отрыв международного хозяйства от национального государства, что повлекло за собой разрушение модели общества, объединяющей в себе вселенную инструментальной рациональности и вселенную культурной идентичности... Если модернистский мир признавал управление двойственностью рациональной формы пространства — внутренней свободы индивида с политической идеей о национальном обществе, то демодернизация определяется утратой связей, объединяющих личную свободу и общественную эффективность» [А. Touraine, 1997, р. 395].
Такое противоречие создает прогрессирующий эффект динамизма, экономической, политической, культурной изменчивости, ставящих индивида в ситуацию каждодневного выбора. Сформулированные человеком жизненные цели могут меняться и воплощаться в реальном времени его жизни. Человек стал ощутимо для себя влиять на окружающий мир.
Конфликтные ситуации — один из важных показателей социально-психологического климата в коллективе. Конфликтность и социально-психологическая напряженность в коллективе негативно отражаются на всех сторонах его жизнедеятельности. Исследования показывают, что время постконфликтных эмоциональных переживаний, расстройств, разлаженности человеческих отношений, нарушения делового контакта, как правило, во много раз способно превосходить время самого конфликта.
В основе конфликта лежат столкновения людей, их мнений, позиций, взглядов, характеров, интересов. С точки зрения психического состояния противоборствующих сторон конфликт выступает единовременно и как защитная реакция, и как ответная, эмоционально окрашенная реакция.
Современная конфликтология достаточно подробно описала динамику протекания конфликтов. Большинство из них назревают постепенно и вначале находятся в так называемом инкубационном,
скрытом (латентном) состоянии, при котором конфликтующие стороны выражают скрыто свои претензии, как говорится, «за глаза».
Понятие «конфликт», и его классификация определяемые как столкновение противоположно направленных целей, интересов, позиций, мнений или взглядов оппонентов или субъектов взаимодействия, достаточно широко освещены в междисциплинарных интерпретациях.
Конфликтная ситуация часто характеризуется значительной степенью искаженности и неопределенности. Ю.П. Пономарев выделяет именно эту «неопределенность» исхода, которая оказалась достаточным условием возникновения конфликта, ибо только в этом случае в конфликт могут вступать те его участники, которые с самого начала обречены на поражение [Ю.П. Пономарев, 1991, с. 71].
При нейтральном взаимодействии ситуация общения воспринимается, как правило, адекватно. Конечно, происходят определенное искажение и потеря информации как в ходе коммуникации, так и в результате специфики социальной перцепции, о чем уже сказано выше при рассмотрении генезиса конфликта. Это вполне естественно, так как информация не обезличена, а имеет личностный смысл. Однако в конфликтной ситуации восприятие претерпевает особенные изменения, возрастает степень субъективности восприятия.
Степень искажения конфликтной ситуации — непостоянная величина. Это могут быть незначительные отклонения, например в кратковременных конфликтах. Однако исследования социально-перцептивных процессов в трудных ситуациях взаимодействия показывают, что искажения в восприятии ситуации способны достигать значительных масштабов.
Рассмотрим, в чем состоит искажение конфликтной ситуации. В конфликте искажено восприятие не только отдельных элементов конфликта, но и конфликтная ситуация в целом:
— конфликтная ситуация упрощается, сложные или неясные моменты отбрасываются, упускаются, не анализируются, происходит схематизация конфликтной ситуации, выделяются некоторые основные устойчивые связи и отношения;
— уменьшается перспектива восприятия ситуации, предпочтение отдается принципу «здесь и теперь»;
— восприятие ситуации происходит в полярных оценках по типу «черное—белое»;
— господствует категоричность оценок, которые не поддаются пересмотру и сомнениям;
— происходит фильтрация информации и интерпретация в том русле, которое соответствует своим предубеждениям;
— искажение восприятия мотивов поведения в конфликте.
Эффективность теории социальной интеграции обусловлена постановкой и реализацией следующих задач:
1) теория должна быть научной, т.е. должна основываться на правдоподобных и доказуемых объяснениях эмпирических феноменов;
2) составляющие элементы теории не должны противоречить конфликтной модели общества;
3) применяемые категории должны, насколько возможно, быть согласованы с подобными в теории интеграции или, по крайней мере, соответствовать им;
4) теория конфликта должна позволить нам установить происхождение социальных конфликтов из структурной классификации и, таким образом, представить эти конфликты в систематическом развитии;
5) она должна принимать в расчет, как разнообразие форм конфликта, так и степень их интенсивности.
Задачей социальной теории является объяснение общественных изменений. Теория интеграции дает нам возможность определить исходный момент процесса. Обнаружить местоположение сил, которые управляют процессом и общественными изменениями, и есть задача теории конфликта. Она должна разработать такую модель, которая сделает структурное начало социального конфликта понятным. Это оказывается возможным, если конфликт рассматривается как борьба между социальными группами, т.е. если мы сделаем нашу задачу точной до такой степени, что она уменьшит структурный анализ конфликтующих групп. С учетом такого предположения на передний план выходит три вопроса, на которые теория конфликта должна дать ответы.
1. Как конфликтующие группы возникают в структуре общества?
2. Какие формы может принимать борьба между такими группами?
3. Как влияет конфликт среди таких групп на изменение в социальных структурах?
Дихотомия социальных ролей внутри императивно координированных групп, разделение в позитивно и негативно доминирующих ролях, является фактом в социальной структуре. Если социальные конфликты могут быть определены в данной фактической ситуации, они структурно объяснимы. Модель анализа социального конфликта включает следующие шаги:
1. В каждой императивно координированной группе обладатели позитивных и негативных ролей образуют две квазигруппы с негласными противоположными интересами. Мы называем их «квазигруппы», потому что имеем дело не с организованными объединениями. Мы говорим о «негласных интересах», так как на этом
уровне расхождение во взглядах не должно быть осознанным. Расхождение интересов имеет здесь чисто формальное значение, т.е. заинтересованность в сохранении status quo связана с позитивно доминирующими ролями, а заинтересованность в изменении status quo — с негативным.
2. Обладатели позитивных и негативных ролей, т.е. члены противостоящих друг другу квазигрупп, организуют себя в группы с ясными интересами, если определенные эмпирически различные условия (условия организации) являются помехой. Заинтересованные группы, в противовес квазигруппам, являются организованными объединениями, такими, как партии и профсоюзы, чьи четкие интересы сформулированы в программах и идеологии.
3. Заинтересованные группы, созданные таким образом, постоянно выступают против сохранения и изменения status quo. Разновидность и напряженность конфликта определяются эмпирически изменяющимися условиями (условия конфликта).
4. Конфликт между группами интересов, с точки зрения этой модели, приводит к изменениям в структуре их социальных отношений через изменения в господствующих отношениях. Характер, скорость и глубина такого рода эволюции зависят от эмпирически изменяемых условий (условий структурного изменения).
Цель такой модели разграничить проблемы, идентифицировать факторы, соответствующие им, привести их в порядок, т.е. поставить плодотворные вопросы и в то же самое время точно определить местонахождение их онтологического центра.
Один из самых простых способов идентификации — уподобление себя «Другому». Это, разумеется, не единственный способ, но в реальных ситуациях взаимодействия люди пользуются таким примером, когда предположение о внутреннем состоянии партнера строится на основе попытки поставить себя на его место.
Установлена тесная связь между идентификацией и другим, близким по содержанию явлением — эмпатией. Эмпатия также определяется как особый способ восприятия другого человека. Только здесь имеется в виду не рациональное осмысление проблем другого человека, как это имеет место при взаимопонимании, а стремление эмоционально откликнуться на его проблемы. Эмпа-тия должна быть противопоставлена пониманию в строгом смысле этого слова: эмпатия есть аффективное «понимание». Ее эмоциональная природа проявляется как раз в том, что ситуация другого человека, партнера по общению, не столько «продумывается», сколько «прочувствуется».
Механизм эмпатии в определенных чертах сходен с механизмом идентификации: и там, и здесь присутствует умение поставить себя на место другого, взглянуть на вещи с его точки зрения. Од-
нако взглянуть на вещи с чьей-то точки зрения не обязательно означает отождествить себя с этим человеком. Если я отождествляю себя с кем-то, то это значит, что я строю свое поведение так, как строит его этот «Другой». Если же я проявляю к нему эмпатию, я просто принимаю во внимание линию его поведения (отношусь к ней сочувственно), но свою собственную могу строить по-иному. И в том и в другом случае налицо будет «принятие в расчет» поведения другого человека, но результат наших совместных действий будет различным: одно дело — понять партнера по общению, встав на его позицию, другое дело — принять в расчет его точку зрения, но действовать по-своему.
С точки зрения характеристики общения оба рассмотренных варианта требуют решения еще одного вопроса: «Как будет тот, "другой", т.е. партнер по общению понимать меня?» От этого будет зависеть наше взаимодействие. Иными словами, процесс понимания друг друга «осложняется» явлением рефлексии. Под рефлексией здесь понимается осознание действующим индивидом того, как он воспринимается партнером по общению. Это уже не просто знание или понимание другого, но знание того, как другой понимает меня, своеобразный удвоенный процесс зеркальных отражений друг друга, глубокое, последовательное взаимоотражение, содержанием которого является воспроизведение внутреннего мира партнера, причем в этом внутреннем мире в свою очередь отражается мой внутренний мир.
Одна из наиболее содержательных концепций идентичности представлена известным британским социологом Энтони Гидден-сом. Он продолжает исследование идентичности не просто как психологический проблемы, а как проблемы современного мира и истории. В своей работе «Модерн и самоидентичность» Гидденс стремится показать идентичность и самоидентичность как явления современной культуры. Обращает на себя внимание тот факт, что уже сама тема самоидентификации все настойчивее звучит в социологии и исследованиях культуры [A. Giddens, 1991a; Ibidem, 1991б].
Э. Гидденс утверждает, что модерн — контекст, порождающий самоидентичность. Для него теоретическим моментом рождения феномена идентичности становится переход от традиционного общества к посттрадиционному. Чем более традиция теряет свою власть в обществе, тем в большей степени повседневная социальная жизнь строится исходя из противоречия локального и глобального, тем больше индивиды должны выбирать свои жизненные пути из многообразия перспектив. Модерн становится фундаментом, на котором пробивают себе дорогу самоактуализация и самосохранение. Модерн, по Гидденсу, означает следующее: отдавая дань постмодернистской терминологии, но, не разделяя полностью
этой концепции в социальном познании, Гидденс отмечает, что главным качеством самоидентичности остается постоянно совершающийся особенный нарратив. Признаками «нормальной» самоидентичности являются биографическая континуальность, в детстве сложившиеся отношения доверия, способность целостно действовать в практике. Прежде всего, самоидентичность — онтологическая безопасность. То, что предложил Э. Эриксон, стало для Гидденса определяющим аргументом в современной теории идентичности. Опыт базового доверия — это фундамент «надежды». Базовое доверие основывает межперсональную организацию пространственно-временных отношений. Базовое доверие само основывается на потенциальном пространстве — пространстве для ребенка, в котором он осваивает через свой опыт реальность жизни. Этот опыт организуется через взаимность потенций и отношений родителей и детей. С самых ранних лет жизни привычки и рутина строят потенциальное пространство между ребенком и теми, кто о нем заботится.
Х. Ортега-и-Гассет, назвав эту проблему «явлением Другого», отметил, что Э. Гуссерль первым точно указал рамки той радикальной, а не чисто психологической проблемы. Однако, на его взгляд, Гуссерль гораздо успешнее поставил задачу, чем ее решил. В то же время развитие, которое он дал этой теме, изобиловало величайшими открытиями. Для изложения собственных взглядов Ортега подверг доктрину Гуссерля критике по той причине, что ее фундаментальные принципы обязывали своего создателя объяснить, чем опосредовано явление «Другого», поскольку мы исходим из жизни как радикальной реальности.
В приведенном описании изначального модуса «Я — Другой» ошибочным Ортега считает различие между моим телом и телом «Другого». Только в перспективе, как разницу между тем, что я вижу здесь, и тем, что я вижу отсюда, мое тело очень мало напоминает мне тело другого. Самосознание как вожделение направлено на внешнее, на предмет интуитивной достоверности. Как собственное самосознание сознание имеет предметом самое себя, поэтому на пути к самосознанию как равенству с самим собой (я есть я) сознание снимает эту противоположность. Как параллель сартров-ской концепции, вожделеющее сознание, по Гегелю, «имеет своим предметом негативное предмета [Х Ортега-и-Гассет, 1990, с. 37—40].
Отчасти с интеллектуальной подачи экзистенциалистов в современном мире действительно происходит эскалация насилия. В мире, прежде всего «великих держав», средства массовых коммуникаций систематически проповедуют культ силы, экраны телевизоров заполнены сюжетами насилия. Уже (по Сартру) кажется, что люди рождаются лишь для того, чтобы превратиться в насильни-
ков или их жертв. У Сартра, Хайдеггера, Фромма в модусах «Я — Другой» обыгрывается феномен «обладания», из которого и выводится теоретическая подоплека «свободы».
Превзошел экзистенциализм в интерпретации человеческой агрессивности В.В. Бибихин: «Захват мира не временное помрачение людей, забывших стыд, приличия и собственные устойчивые интересы, а стихия человеческого существа. Что непосредственно захватывает в мире? На этот вопрос мешает ответить сама захва-ченность. Она не только не спешит себя прояснить, а наоборот, ее суть, неуловимая хитрость, выкрадывает захват из явности, очевидности. Главный захват всегда происходит украдкой. С хитростью, восхищением мы вязнем в тайне... Оттачивая приемы захвата мира, человек никогда не успевает проследить, какой ранней обозначенностью миром продиктованы эти приемы. Исследователь тут оказывается следователем при хищении слишком хитрого рода, хватке софии» [В.В. Бибихин, 1997, с. 71].
Человек постоянно меняет собственные представления о самом себе, живя в напряжении противоречивых мотивов, стремлений и ожиданий. Необходимость в соотнесенности своего поведения с персонифицированным образцом — онтологическое свойство человека.
Впервые такого рода механизмы рассмотрены в психологической концепции Фрейда, возникшей на основе патопсихологического наблюдения, а затем они были распространены на нормальную духовную жизнь. Фрейд рассматривал идентификацию как попытку ребенка (или слабого человека) перенять силу отца, матери (или лидера) и таким образом уменьшить чувство страха перед реальностью.
Современные исследования позволяют значительно расширить представление об этом механизме. Мир человеческих переживаний чрезвычайно сложен. В основе таких эмоциональных состояний, как любовь, нежность, сострадание, сочувствие, ответственность, лежит нечто такое, что неизменно предполагает взгляд не только на самого себя, но и на других. Ведь эти чувства по самому своему проявлению открыты, направлены на иной объект. Следовательно, глубинная потребность человека состоит в том, чтобы постоянно видеть перед собой какие-то персонифицированные образцы.
Способность и готовность человека идентифицировать себя в разное время различным образом есть отражение ситуативного и зависящего от воли индивида характера этнической идентичности. Понятие ситуативной идентичности, построенной на индивидуальном или групповом выборе, связано в символическом интерак-ционизме с его трактовкой концепта «Я». Ситуативная этническая идентификация предполагает, что способ, каким мы воспринимаем себя в каждом конкретном случае, определяется ситуацией, в ко-
6 ВМУ, философия, № 1 81
торой субъект находится в данный момент, присутствием значимых для него или других индивидов, позитивным или негативным отношением к той или иной идентичности в данном контексте. Самоидентификация «Я» отражает способы видения другими, значимыми для него людьми (таковыми могут быть родителя, учителя, друзья и т.д.), и тот опыт, который индивид приобретает в процессах интеракции с другими в ситуациях, где он выступает как сосед, коллега, единоверец, пациент.
Проведенный анализ модусов «Эго-Я — Другой» позволяет сделать следующее заключение.
По своей антропологической данности человек является родовым существом. Развитие социальности, в основу которой легли товарно-денежные отношения, стимулировало эгоцентризм до утверждения как якобы природной тотальности человека. Актуализированный конфликт — всегда борьба сторон, их совместное бытие без сущностной или формальной совместимости, и победа одной стороны уничтожает понятие и явление самого конфликта. Именно победа, а не превращение явного конфликта в скрытый. Прекращение конфликта означает существенные изменения в структуре явления, лежащего в его основе, появление новых отношений.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бибихин В.В. Свое собственное // Вопросы философии. 1997. № 2.
2. Ортега-и-Гассет Х. «Другие и Я» — развитие темы: краткое размышление о ней // Философия и социология. 1990.
3. Пономарев Ю.П. Игровые модели: математические методы и психологический анализ. М., 1991.
4. Giddens A. Modernity and Self-Identity. Stanford, 1991a.
5. Giddens A. The constitution of society. Cambridge, 1991b.
6. Touraine A. Pourrons nous vivre ensemble? P., 1997.
