CC BY
46
есть вместе с тем государство счастливое и благоденствующее, а благоденствовать невозможно тем, кто не совершает прекрасных поступков; никакого прекрасного деяния ни человек, ни государство не могут совершить, не имея добродетели и разума» [2, с. 220]; «Так как нашей задачей является определение наилучшего государственного строя, а он состоит в том, чтобы государство при нем управлялось наилучшим образом, последнее же достигается в том случае, когда государство имеет возможность пользоваться наибольшим счастьем, то, ясно, не должно упускать из виду, что такое счастье. Мы утверждаем (и в «Этике» установили, если это сочинение может на что-нибудь пригодиться), что счастье есть деятельность в духе добродетели и совершенное применение этой последней, причем не в условном, но в полном смысле; под условным я разумею необходимое, под полным — прекрасное само по себе» [2, с. 241].
Таким образом, в античной философии впервые был поставлен вопрос о социальном авангарде и его роли в развитии общества. В трудах Платона и Аристотеля этот вопрос рассматривался по большей части в связи с выдвигаемыми ими проектами идеального государства.
Платон и Аристотель выдвинули в своем политическом учении основные принципы государственного устройства, основанного на принципе «власти лучших». Это государственное устройство является наиболее приемлемым для осуществления «благой жизни». Его сущность раскрывается в следующих определениях:
— наилучший государственный строй можно установить только при «наилучшем управлении» (име-
ется в виду наличие власти лучших как главного условия адекватности политической стратегии типу данного общества);
— государственный строй, основанный на «власти лучших» должен соответствовать типу общества и, в силу этого, быть легко воспринимаемым обществом дан-ного типа.
Новизна нашего исследования заключается в раскрытии принципа «власти лучших» в творчестве Платона и Аристотеля. Результаты исследования могут стать как отправным моментом для дальнейшего изучения идей великих философов в данном отношении, так и для разработки концепции адекватного управления российским обществом.
Библиографический список
1. Платон. Государство / Платон. — СПб. : Наука, 2005. — 193 с.
2. Аристотель. Политика. Соч. в 4 т. Т. 4 // Аристотель. — М. : Изд-во «Мысль», 1983. — 376 с.
ДОНИН Александр Викторович, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и гуманитарных наук.
ГРИГОРЕНКО Дмитрий Евгеньевич, кандидат философских наук, доцент кафедры философии и социальных наук.
Адрес для переписки : e-mail: vivare@mail.ru
Статья поступила в редакцию 28.06.2010 г.
© А. В. Донин, Д. Е. Григоренко
УДК 165 43 Ю.Ю. ЗВЕРЕВА
Омский государственный педагогический университет
КОМПОЗИЦИОННЫЙ ПРИНЦИП ПОЗНАВАТЕЛЬНОГО КОНСТРУИРОВАНИЯ РЕАЛЬНОСТИ
Композиция — термин, характерный для сферы искусства и частного искусствознания, обладает существенным эвристическим потенциалом, который до сих пор остается не до конца раскрытым. Выявление инвариантного содержания композиции на основе материала искусствознания позволило сформулировать композиционный принцип. Онтологическое значение данного принципа состоит в том, что он является одним из критериев существования реальности. Гносеологическое значение состоит в том, что он является условием реализации познания и критерием существования знания.
Ключевые слова: композиционность, реальность, знание, конструирование, онтический.
Таким образом, суммируя все значения, можно выделить ряд аспектов композиции. Во-первых, совокупность значений, связанных с процессом творческой деятельности или с ее опредмеченным результатом, назовем творческим (в широком смысле слова) аспектом композиции. Во-вторых, такие свойства, как технологичность, упорядочивание, урегулирование, структурирование позволяют выделить прагматический аспект композиции. В-третьих, совокупность значений, указывающих на качество систем-
ности, присущее сложному целому, характерное для композиционной организации, что можно обозначить как концептуальный аспект.
Таким образом, композиционность в единстве трех аспектов характеризует целенаправленную активность субъекта по освоению нового, результат которого выражается в формировании целостного знания. Одной из наиболее репрезентативных гносеологических идей в этом смысле является идея познавательного конструирования, восходящая к И. Канту.
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (96) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (96) 2011
Согласно концепции И. Канта, как вещь-в-себе бытие абсолютно непознаваемо, в то время как феноменальное бытие — это и есть единственная реальность, доступная познанию. Понятие «реальность» — ключевое в кантовской таблице категорий — не только выступает условием познания, но и, одновременно, является содержательной характеристикой знания. «Если знание должно иметь объективную реальность, т. е. относиться к предмету и в нем иметь значение и смысл, то необходимо, чтобы предмет мог быть каким-то образом, дан (курсив мой. — Ю. З.)» [4, с. 132]. Знание должно обладать качеством реальности. Наибольший интерес как раз и привлекает то, каким, образом, должен быть дан предмет, чтоб знание имело в нем значение и смысл, то есть приобретало статус реального.
В «Критике чистого разума» под конструированием понимается активное и творческое начало, предпосылка познания. Конструктивный аспект познания констатирует некое неизбежное несоответствие, точнее, нетождественность исходного материала конечному результату познания. В философии М. Хайдеггера это несовпадение объясняется как результат процедуры «онтического» познания, неотделимого от своих собственных схем и принципов, в отличие от «онтологического», безпредпосы-лочного чистого бытийного условия познания.
Под онтическим познанием М. Хайдеггер понимает научное познание: «Познание... заранее уже нуждается в раскрытой сфере для своего развертывания. в некоторой области сущего, например, в природе, набрасывается определенная всеобъемлющая схема природных явлений. Набросок предписывает, каким образом предприятие познания должно быть привязано к раскрываемой сфере» [5, с. 43]. Однако нам представляется, что «онтичность», предзадающая себе определенный способ структурирования, организации материала характерна для любого вида познания, то есть для познания как такового. Понимание «онтического» как относящегося к порядку сущего (в отличие от «онтологического» как относящегося к порядку бытия) у М. Хайдеггера согласуется с вышеописанным понятием реальности. Таким образом, результатом онтического познания становится предстояние реальности, которое становится возможным за счет представленности в ней соответствующих структур.
Итак, обнаруженное несоответствие и порождает проблему поиска новых критериев верификации знания в ракурсе онтической истины. Онтическая истина — это истина на уровне реальности, а не на уровне бытия. В данном случае знание оценивается не с точки зрения истины/лжи, а с позиций целостности, органичности и структурности. Онтическое познание — это и есть процесс, в результате которого конструируется реальность. Точнее говоря, онтический смысл познания заключается в развертывании и репрезентации той или иной реальности, которая благодаря его структурам становится доступной вос-приятию. Реальность, являющуюся результатом онтического познания, также имеет смысл называть онтической.
Отыскание онтической истины сопряжено с поиском ее критерия: в онтологическом ракурсе — это критерий существования реальности, в гносеологическом — критерий знания. На роль такого объединяющего критерия претендует композиционность. Принцип композиционности включает в себя три ключевые характеристики: структурность, взаимосвязь формы и содержания и наличие субъекта — носителя доминанты.
Анализ соотношения понятий «структура» и «композиция» показал, что не всякая структура является композицией, однако, структурность — одно из важнейших для композиции требований. В «Структурной антропологии» К. Леви-Стросса содержится обоснование ограниченности структурного подхода. Он проводит различие «структуры» и «события», варианты соотношения которых дают две разные формы освоения мира: «один — создавая события (изменяя мир) посредством структур, другой — создавая структуры посредством событий» [6, с. 131].
Второй путь основан на рекомбинации имеющегося в наличии материала, репродуцировании типического или даже архетипического, здесь конечной целью является сама структура как некий единый знаменатель, под который подводится все освоенное содержание. Установление связей между элементами нужно, прежде всего, для того, чтоб представить новые компоненты в ряду уже известных при условии, что они принадлежат к тому же классу. Таким образом, К. Леви-Стросс связывает структурирование с умением видеть в новом типическое, подчиняя первое второму.
Кардинально отличается от этого путь создания события, которое отличает уникальность и новизна. Здесь тоже присутствует структура, но она является лишь средством обнаружения определенной тенденции, которая позволяет, минуя типическое, на его фоне создавать абсолютно новое. Таким образом, К. Леви-Стросс указывает на то, что структура в творческом процессе является лишь одним из инструментов, но никогда не становится самоцелью. Для композиционного конструирования немаловажное значение имеют и другие познавательные инструменты — субъектность и взаимосвязь формы и содер-жания.
Взаимосвязь формы и содержания мышления обосновывается М. К. Мамардашвили применительно к научному познанию. Под содержанием мышления он предлагает понимать предметную область исследования (объективную составляющую изучаемой реальности). В то время как форма, по его мнению, есть «определенного рода устойчивая и всеобщая закономерная связь» [7, с. 47] познавательных средств, «с помощью которых знание добывается и строится» [7, с. 45] (субъективная составляющая) с конечным результатом процесса познания, знанием как состоянием сознания.
В целом М. К. Мамардашвили указывает на то, что взаимопроникновение формы и содержания мышления есть способ корреляции структур мышления и структур объективной реальности. Из этого можно сделать вывод о том, что форма знания — это достояние субъекта, представляющая собой некую методологию, совмещение которой с познаваемой локацией накладывает отпечаток на гносеологический образ как результат познания. По сути, речь идет о том, что форма мышления — это онтическая конструкция, которая не только обеспечивает его средствами (инструментами), но, вообще, делает возможным сам когнитивный акт.
Специфика композиционного познания сильнее всего проявляется в наличии доминанты, учение о которой в области физиологии было разработано отечественным ученым А. А. Ухтомским. Доминанта понимается им как выражение концентрированной целенаправленной активности системы, проявляющейся в эффекте «силового поля», которая становится возможной за счет «приглушения» всех остальных функций. Наличие этого поля позволяет говорить о системе как о монолитном и жестко центрированном
целом, вытягивающим и перераспределяющим «энергию» из внутренних и из внешних ресурсов, подчиняя ее единой цели. «Господствующий очаг возбуждения, предопределяющий в значительной степени характер текущих реакций центров в данный момент, я стал называть термином "доминанта"» [8, с. 39].
В функционировании доминанты А. А. Ухтомский особо подчеркивает нераздельное единство познания и деятельности. Анализируя его концепцию, можно выделить ряд характеристик познавательного процесса, обусловленных доминантой и обеспечивающих его целостность: избирательность, концентрация, направленность, иерархичность, координация. Реализация этих характеристик делает возможным не только познание, но и само бытие познающего (субъекта), препятствуя его рассеиванию в пространстве и времени. Таким образом, доминанта выражает связь познавательной активности субъекта с определенной онтологической локацией (реальностью), полностью детерминированную «интересом» той или иной доминанты.
Роль субъекта во «вторичных», сконструированных реальностях очень велика. Поскольку существование реальности как результат познавательной деятельности субъекта обусловлено наличием доминанты, то ее содержание находится в прямой зависимости от того, что именно делает своей доминантой субъект. Таким образом, композиционность выражает меру соответствия познавательного отношения субъекта к репрезентируемой реальности. Оно демонстрирует характер указанного отношения и может быть трояким, в связи с чем разработана авторская типология субъекта. Каждый из выделенных типов реализует определенную онтическую смысловую доминанту.
Первый тип — субъект-креатор; доминантой его отношения к реальности является творение смыслов в актах познавательного конструирования.
Второй тип — субъект-регенератор; в отношении к реальности реализует функцию ее поддержания путем воспроизводства смыслов в процессе познания.
Третий тип — субъект реципиент; ведущей функцией в его отношении к реальности является восприятие, претерпевание познаваемой реальности, в связи с чем он постигает смысл скорее на уровне структуры, чем на уровне композиции.
Разумеется, выделенные типы не являются взаимоисключающими, но в зависимости от ситуации, та или иная ипостась субъекта является преобладающей. Несомненно, то, что композиционность как характеристика познания присутствует не только на этапе познавательного конструирования, но и на этапе восприятия онтической реальности. Если учитывать тот факт, что объективная идеальная реальность не дана познанию непосредственно на подобие материальной (физической), то ее постижение требует определенных вспомогательных искусственных конструкций. «Опредмеченное» в реальности и данное в форме предстояния, онтическое знание является предпосылкой, условием познания той или иной сферы духовного бытия.
Выявленные закономерности, составляющие содержание принципа композиционности могут быть применены к исследованию различных реальностей, конструируемых в пределах соответствующих типов знаний. Ближайшей по отношению к композиции является художественная реальность как объект художественного познания.
Художественная реальность, генерируемая на базе реальности социальной, представляет собой
искусственно сконструированную вторичную среду, существование которой не обеспечено естественными предпосылками. Поэтому поддержание ее бытийного статуса требует конструирования специальных онтических структур, на основе которых она регенерирует. Реализуясь в процессе художественного познания, композиционный принцип позволяет конструировать промежуточную онтическую реальность, в роли которой выступает художественный текст.
Понятие «текст» за счет присущего ему высокого уровня абстрактности фундирует плюрализм художественных реальностей. Текст является той общей основой, благодаря которой мы можем идентифицировать отдельную художественную реальность, устанавливая ее границы, и в то же время относить конкретный текст к классу художественных реальностей.
Ю. М. Лотман распространяет текстуальную реальность до границ культуры в целом, которая была бы не возможна как единство без наличия определенной внутренней организации. Для него культура — «это сложно устроенный текст, распадающийся на иерархию «текстов в текстах» и образующий сложные переплетения текстов» [9, с. 436]. Иерархия текстов и их взаимосогласованность есть условие целостности художественной реальности, свидетельствующее о наличии в ней важнейшего композиционного принципа — доминанты.
Наличие структуры в тексте еще не означает наличия в нем композиции. Структура художественного произведения определяется как наличие «устойчивого, повторяющегося принципа, композиционной нормы, воплощенной в роде, жанре, стиле и направлении в искусстве» [10, с. 75 — 76], тогда как композиция есть «единство, сращение и борьба нормативно-типологических и индивидуально-неповторимых тенденций в построении художественного произведения» [10, с. 76]. Таким образом, структура — это один из элементов композиции художественного текста.
Доминанта в изобразительном искусстве представляет собой один из главнейших композиционных признаков, средством выражения смысла и динамичности текста. Композиционный центр может не совпадать с геометрическим, если этого требует сюжет произведения. Поэтому расположение доминанты — это то, что делает уникальным тот или иной текст, раскрывая его идейный замысел.
Таким образом, можно сказать, что композицион-ность — это такая структура (схема), которая каждый раз создается заново из уже известных средств и приемов. И при этом композиционность есть в некотором роде обосновывающая (легитимирующая) инстанция, которая оправдывает именно такое расположение своих элементов.
В литературоведении композицию предлагается понимать или однозначно как художественную форму, или диалектически как содержательную форму. В контексте нашего исследования более точным представляется второе. А. Ф. Лосев так же понимает под композицией определенную характеристику художественной формы, являющуюся неотъемлемым свойством выражения, или осуществления. Он подчеркивает, что свою уникальность выражение приобретает благодаря имманентным закономерностям: «выражение, взятое теперь уже в полноте своих подчиненных категорий — как неделимая целость и индивидуальность, — получает новую структуру и распространение внутри себя, получает закон своего
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (96) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (96) 2011
собственного построения» [11, с. 156]. Таким образом, композиционные средства, по А.Ф. Лосеву, представляют собой не просто инструментарий или каркас выражения, но смысловые конструкции, способствующие наиболее адекватной выраженности. Композиционность в данном случае предполагает совокупность способов (механизм) переработки содержания знания.
Художественная реальность не сводится к объективированному тексту, но художественный текст непременно предполагает наличие текста сознания воспринимающего его субъекта. По М. М. Бахтину, только тот текст осмыслен, который помещен в контекст, построен на диалоге двух субъектов: автора и читателя. «Текст живет, только соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контакта текстов вспыхивает свет, освещающий и назад и вперед, приобщающий данный текст к диалогу» [12, с. 384]. Таким образом, онтологически текст художественной реальности неотделим от текста сознания субъектов диалога.
Участие субъекта, доминантой которого является регенерация, обеспечивает реальности художественного текста онтическую осмысленность. Роль кре-атора также несомненно высока, однако без участия регенератора мы не можем оценить данный текст как художественный. «Своим произведением художник только открывает бесконечную перспективу творческих актов смысловоссоздания» [13, с. 268]. Это отличает реальность художественного текста от других типов текстов (в частности, научного), а также от других онтических реальностей. Отсюда следует, что в познании художественной реальности текста заглавную роль играет субъект-регенератор.
В целом, можно сделать вывод о том, что роль композиции в художественной реальности беспрецедентна; она должна учитывать абсолютно все моменты конструирования текста: от жанровых особенностей до образа предполагаемого читателя. В таком случае композиция представляет собой не только единство формы и содержания, это структурно-смысловая целостность, проект реальности, собирающий воедино различные уровни конструирования. Это проявляется как в аспекте проектирования реальности, на уровне художественных средств, приемов, материала, текстуры, так и в аспекте проектирования восприятия этой реальности субъектом, на уровне логики и психологии конструируемых событий, эмоциональной окраски и многого другого. Все эти аспекты, уровни, слои подчинены общему авторскому замыслу и, в соответствии с принципом доминанты, детерминируют друг друга, как бы нанизываются на единый стержень. Это позволяет говорить о композици-онности как о демаркационном критерии реальности.
Оптимальность художественного познания в данном случае «измеряется» степенью его композиционности.
Библиографический список
1. Дворецкий, И. Х. Латинско-русский словарь [Текст] / И. Х. Дворецкий. — 2-е изд., перераб. и доп. — М. : Русский язык, 1976. - 1096 с.
2. Лукова,Т.М.Композиция:тезаурусныйанализпонятия [Электронныйресурс] / Т.М .Лукова, В. А.Луков//Электрон-ный журнал «Знание. Понимание. Умение». — 10. — 2009. — Искусствоведение.—URL:http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2009/ Ю/Ьикоу/ (датаобращения:03.02.2010).
3. Большой англо-русский словарь [Текст]. В 2 т. Т. 1 / Под общ. рук. И. Р. Гальперина. — 3-е изд. — М. : Русский язык, 1979. — 1688 с.
4. Кант, И. Критика чистого разума [Текст]. Соч. в 6 т. Т. 3. / И. Кант ; пер. с нем. Н. Лосского. — М. : Мысль, 1994. — 591 с.
5. Хайдеггер, М. Время картины мира [Текст] ; пер. с нем. / Мартин Хайдеггер // Хайдеггер, М. Время и бытие: статьи и выступления. — М. : Республика, 1993. — С. 41 — 63.
6. Леви-Стросс, К. Первобытное мышление [Текст] / К. Леви-Стросс ; пер., вступ. ст., примеч. А. Островского. — М. : ТЕРРА — Книжный клуб ; Республика, 1999. — 392 с.
7. Мамардашвили, М. К. Формы и содержание мышления. (К критике гегелевского учения о формах познания) [Текст] / М. К. Мамардашвили. — М. : Высшая школа, 1968. — 191 с.
8. Ухтомский, А. А. Доминанта как рабочий принцип нервных центров [Текст] / А. А. Ухтомский // Ухтомский, А. А. Доминанта. — СПб. : Питер, 2002. — С. 36 — 52.
9. Лотман, Ю. М. Текст в тексте [Текст] / Ю. М. Лотман // Лотман, Ю. М. Об искусстве. — СПб. : Искусство — СПб, 1998. — С. 423 — 436.
10. Краткий словарь по эстетике [Текст] : кн. для учителя / Под ред. М. Ф. Овсянникова. — М. : Просвещение, 1983. — 223 с.
11. Лосев, А. Ф. Диалектика художественной формы [Текст] / А. Ф. Лосев // Форма — Стиль — Выражение / Сост. А. А. Тахо-Годи ; общ. ред. А. А. Тахо-Годи, И. И. Маханькова. — М. : Мысль, 1995. — С. 5 — 297.
12. Бахтин, М. М. К методологии гуманитарных наук [Текст] / М. М. Бахтин // Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества / сост. С. Г. Бочаров. — 2-е изд. — М. : Искусство, 1986. — С. 361 — 374.
13. Порус, В. Н. Искусство и понимание: сотворение смысла [Текст] / В. Н. Порус // Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания ; отв. ред. и сост. И. Т. Касавин. — М. : Политиздат, 1990. — С. 256—277.
ЗВЕРЕВА Юлия Юрьевна, ассистент кафедры философии.
Адрес для переписки: е-шаП: the_besti@mail.ru
Статья поступила в редакцию 17.09.2010 г.
© Ю. Ю. Зверева
Книжная полка
ББК 87.4/К43
Кириллов, В. И. Упражнения по логике [Текст] : учеб. пособие / В. И. Кириллов, Г. А. Орлов, Н. И. Фокина ; Моск. гос. юрид. акад. - 6-е изд., перераб. и доп. - М. : Проспект, 2008.-183 с. - ISBN 978-5-482-01977-1.
Сборник упражнений построен в соответствии с учебником (Кириллов В. И. Логика. М.: Проспект, 2008). Сборник включает логические упражнения, выполнение которых поможет студентам в активном усвоении курса, повышении культуры мышления. Использованы материалы из области правовых наук, судебной и следственной практики. В данное издание внесены изменения и дополнения, связанные с переработкой учебника «Логика» и апробацией 5-го издания «Упражнения» в учебном процессе. Кроме того, заменены некоторые задачи правовой ориентации в связи с введением Уголовного, Гражданского и других кодексов РФ; включены новые упражнения.
Для студентов юридических вузов и факультетов, а также студентов других гуманитарных специальностей.
