CC BY
48
12. РАЗНОЕ
12.1. КОМПЛЕКСНАЯ ЭКСПЕРТИЗА: ПРОБЛЕМЫ ОПТИМИЗАЦИИ И ПРИМЕНЕНИЯ ПРАВОВОЙ БАЗЫ
Клюковская Ирина Николаевна, д-р юрид. наук, профессор. Должность: заведующая кафедрой. Место работы: Северо-Кавказский федеральный университет. Подразделение: кафедра теории и истории государства и права. E-mail: [email protected] Майборода Эльвира Тагировна, канд. филос. наук. Должность: доцент. Место работы: Северо-Кавказский федеральный университет. Подразделение: кафедра теории и истории государства и права. E-mail: [email protected]
Аннотация: Статья посвящена анализу правовой базы проведения комплексной лингвистической и конфликтологической экспертизы материалов экстремистской направленности в условиях вновь возникающих политических и социальных угроз и рисков. Основное внимание уделено изменениям, происходящих в правовой базе, которые порождают неоднозначную квалификацию преступлений экстремистского толка, затрудняют формирование концепта лингвистической безопасности и проведение непосредственно самой комплексной лингвистической и конфликтологической экспертизы.
Ключевые слова: лингвистическая безопасность, информационная безопасность, полиэт-ничный регион, комплексная экспертиза, экстремистские тексты, пропаганда терроризма и экстремизма, текстовые маркеры, конфликтологический анализ.
DUE DILIGENCE: PROBLEMS OF OPTIMIZATION AND APPLICATION OF THE LEGAL FRAMEWORK
Klyukovskaya Irina Nikolaevna, Dr of law, Professor. Position: Head of chair. Place of employment: North-Caucasus Federal University. Department: theory and history of state and law chair. E-mail: [email protected] Mayboroda Elvira Tagirovna, PhD in Philosophy. Position: Associate Professor. Place of employment: North-Caucasus Federal University. Department: theory and history of state and law chair. E-mail: [email protected]
Annotation: The article is devoted to the analysis of the legal framework for integrated language and conflictological examination of extremist materials in the face of emerging political and social threats and risks. The focus is on the changes taking place in the legal base, which gave rise to mixed offences, inhibit the formation of extremist language concept of security and the holding of direct language and the most comprehensive conflictological examination.
Keywords: linguistic security, information security, multinational region, due diligence, extremist texts, advocacy of terrorism and extremism, text markers, conflictological analysis.
Новые тенденции в развитии экспертной деятельности наиболее полно характеризуются номинацией такого концепта, как «лингвистическая безопасность», который многие современные эксперты продолжают подменять понятием «информационная безопасность», недостаточным для описания и изучения вновь возникших реалий. Это привело к обра-
зованию некоего пробела в теоретических знаниях и особенно в практике правоприменения этих знаний в условиях полиэтничного региона. Вследствие этого необходимо постоянное научное содействие для создания алгоритма анализа спорных текстов в рамках двух жанров исследования, применяемых в отношении языковой агрессии, «языка вражды», дискриминационных высказываний в современных СМИ, - мониторинга и лингвистической экспертизы.
Лингвистическая безопасность медиатекста - это отсутствие в его развертывании стратегий, ведущих к негативным перлокутивным эффектам в сферах знаний, чувств и устремлений основного и косвенного адресата. Традиционных познаний в области русского языка и литературы часто недостаточно для следования технике лингвистической безопасности текста или речевого высказывания, и ее соблюдение требует специальных и специфических знаний в таких областях, как лингвистическая, психологическая и конфликтологическая экспертиза.
Анализ правовых норм, определяющих правомерность применения специальных знаний в виде судебной экспертизы «экстремистских текстов», позволил выявить основные текстовые маркеры, которые имеют особое значение в аспекте правовой оценки самого текста как непосредственного продукта деятельности субъекта. К данным маркерам исследователи в области проведения комплексных экспертиз по делам экстремистской направленности относятся:
- целенаправленная, осознанная и произвольная деятельность автора по созданию и обнародованию текста, которая в нем отражена;
- пропаганда законодательно запрещенных взглядов и идей;
- призыв к неправомерным действиям, запрещенным законом;
- направленность текста или речевого высказывания на разжигание розни, возбуждение ненависти, вражды, унижение и оскорбление человека по определенным признакам;
- оправдание или обоснование превосходства отдельных индивидов или социальных групп по каким бы то ни было критериям;
- оправдание или обоснование экстремизма;
- публичный характер текста или высказывания [4].
Судебная экспертиза материалов (текстов, высказываний, сообщений) по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму, назначается при необходимости установления следствием или судом фактов содержания и направленности этих материалов.
При осуществлении анализа правовых норм, регламентирующих применение специальных знаний для проведения судебной экспертизы по упомянутым категориям дел, становится очевидным, что основными понятиями этих норм являются следующие: экстремистская деятельность (экстремизм), экстремистские материалы, преступления экстремистской направленности, терроризм и террористическая деятельность.
Коротко останавливаясь на сути данных понятий, необходимо пояснить, что трактовка такого явления, как экстремизм, дана в законе посредством описания перечня деяний. Под определение экстремистских
попадают материалы, которые, следуя ч. 3 ст. 1 № 114-ФЗ, являются документами либо информацией на иных носителях, предназначенными для обнародования и содержащими призыв к осуществлению экстремистской деятельности либо обоснование или оправдание необходимости осуществления такой деятельности. К экстремистским материалам также причисляются «труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы» [8].
Под преступлениями экстремистской направленности, согласно приложениям примечания 2 к ст. 282.1 УК РФ, понимаются преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации [7].
Что касается определения понятия «терроризм», то согласно пункту 1 ст. 3 Федерального закона от 06.03.2006 № 35-Ф3 «О противодействии терроризму» определяется как идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, основанная на устрашении населения и (или) иных формах противоправных насильственных действий [9], перечень которых описан в законе (п. 2 ст. 3 № 35-ФЗ) и попадает под квалификацию «террористическая деятельность» [9]. Эти базовые понятия содержательно конкретизируются в законах через описание основных типов значений, которые запрещены для публичного выражения.
Как запрещенные Уголовным кодексом РФ квалифицируются публичные действия, в том числе и коммуникативные, осуществляемые с привлечением СМИ, направленные на призыв к экстремистской и террористической деятельности (ст. 280 УК РФ), ее оправдание (ст. 205.2 УК РФ), возбуждение ненависти, вражды и унижение достоинства человека или группы людей по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, религиозным признакам и признакам социальной принадлежности а равно принадлежности к какой-либо социальной группе (ч. 1 ст. 282 УК РФ) [10].
На сегодняшний день существует обширная правовая база для проведения комплексной лингвистической и конфликтологической экспертизы материалов экстремистской направленности. Тем не менее, в ходе законодательной и правоприменительной деятельности возникла необходимость в постоянном уточнении и конкретизации перечисленных в законодательстве содержательных типов коммуникативных действий, запрещаемых для публичного выражения.
Так, Пленум Верховного Суда России 28.06.2011 развел такие действия, как призывы и обоснование необходимости совершения определенных действий. Пленум обратил внимание судов на то, что статья 280 УК РФ предусматривает ответственность только за публичные призывы к экстремизму. А публичное распространение информации, обосновывающей или
оправдывающей необходимость совершения противоправных действий в отношении лица или группы лиц по признакам расы, национальности, религиозной принадлежности и т.д., уже следует квалифицировать по статье 282 УК РФ, если налицо иные признаки этого состава преступления [5].
Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности (ч. 1 ст. 205.2 УК РФ) следует считать оконченным преступлением с момента публичного провозглашения (распространения) хотя бы одного обращения независимо от того, удалось побудить других граждан к осуществлению террористической деятельности или нет.
Публичное оправдание терроризма образует состав оконченного преступления с момента публичного выступления лица, в котором оно заявляет о признании идеологии и практики терроризма правильными и заслуживающими поддержки и подражания. Психолого-лингвистическая экспертиза назначается для того, чтобы установить наличие/отсутствие значения, законодательно запрещенного для публичного выражения. Правовая оценка деяния, то есть установление того, является ли значение «экстремистским», не входит в компетенцию лингвиста и психолога.
Как отмечают специалисты в области комплексного подхода к экспертизе текстов (письменных и устных) по делам о преступлениях экстремистской направленности. «Высокая потребность в назначении комплексной конфликтолого-лингвистической или психолого-лингвистической экспертизы связана с многообразием конкретных способов выражения одного и того же смысла. Эти способы не могут быть описаны и перечислены в словаре или грамматике. Поэтому анализ того, какое именно значение выражено и относится ли оно к запрещенному законодательно для публичного выражения, требует во многих случаях применения специальных знаний» [4]. Следует обратить внимание, что основная задача, заключающаяся в необходимости отнести спорное высказывание к тому или иному обозначенному классу, определив цель сообщения, может быть решена только в процессе комплексной работы двух экспертов - лингвиста и конфликтолога, потому что по отдельности и независимо друг от друга они не смогут дать объективное заключение. Причина такого положения дел в том, что некоторые особенности текста (например, его направленность, и коммуникативная цель автора, признаки побуждения к определенным действиям, пропаганды определенных взглядов) являются предметом междисциплинарного изучения, который эксплицируется лишь при комплексном лингвистическо-конфликтологическом исследовании.
В том случае, если коммуникативная ситуация или текст имеют особенности, изучение которых требует привлечения специалистов из других сфер социального знания (религиоведов, политологов, социологов и прочих), то в рамках юридического процесса такие специалисты обязательно привлекаются. Наиболее острыми являются межэтнические и межконфессиональные конфликты, зарождающиеся и происходящие на территориях со сложным этническим и конфессиональным составом. В этих обстоятельствах целесообразным будет привлечение к проведению экспертизы специалиста-этноконфликтолога.
Проблематичность исследования зачастую состоит в том, что задача конфликтолога - установить, какое воздействие оказывает или уже оказал авторский текст на адресата. Обычно говорят о потенциальном
воздействии, не уточняя, как правило, потенциальное оно или все же гипотетическое. Категории правонарушений, подразумевающие проведение лингвистической и конфликтологической экспертизы, имеют так называемый формальный состав, не предполагающий ни воздействия как последствия деяний, ни оценки его потенциала, но при этом имеет свою целесообразность, указание на то, что при отсутствии у автора такой коммуникативной цели текст вероятнее всего будет являться побуждающим к действию. Каждый, даже просто информационный текст можно считать побудительным с точки зрения определенной категории читателей - непосредственный потенциал воздействия оценивают по наличию в тексте призыва и определенных установок. Трудно говорить о категоричности такой оценки - с позиций психологии проблема побудительности текста сложна и неоднозначна: эффективность социального влияния зависит не только от готовности людей транслировать определенные взгляды и формировать намерения, но и от наличия очевидных и легких путей воплощения этих взглядов и намерений в определенные действия. Иными словами, если в тексте есть призыв к конкретным действиям и примеры этих действий (наличествует канализация действий), то и эффективность влияния данного текста должна определяться как наибольшая. Однако, косвенная информация обладает более высоким побудительным потенциалом, чем прямые призывы, потому что ее воздействие направлено на подсознание адресата в обход психологической защиты.
Интересен и тот факт, что желание адресата предпринять определенные действия может быть обусловлено его существующей или формируемой установкой, взаимосвязь компонентов которой предполагает, что при определенном эмоционально-смысловом отношении субъекта к объекту (сформи-рованности когнитивного и эмоционального компонентов) существует и готовность к определенным действиям (поведению) по отношению к этому объекту (оформление поведенческого компонента). Авторы экстремистских текстов нередко сознательно нарушают основные логические законы. Особого внимания требует использование средств визуального эстетического воздействия (художественных образов и символов) в экстремистских целях. Так, закон однозначно запрещает использование фашистской символики, которой считается не столько ее фактическая историко-политическая принадлежность, сколько ее узнаваемость в массовом сознании (в данном случае применяется формулировка «до степени смешения») [3].
Направленность коммуникативного воздействия в аспекте закона об экстремизме, обозначенная номинациями «ненависть», «вражда», «рознь», определяется нацеленностью текста на формирование психологического и коммуникативного эффекта агрессии, для реализации которого, в свою очередь, необходим ряд условий, центральным из которых является обобщение как образа группы, так и связанного с ней негатива, воплощенное в приемах: повторение модели как средство типизации, проецирующее обобщение, синекдоха.
Любая, даже, на первый взгляд, однозначная и простая коммуникационная ситуация, подвергнутая комплексной экспертизе, содержит определяющие особенности текста, его содержания, его смысла и влия-
ния. Примером могут служить тексты с негативными оценками, адресованные чиновникам и политикам, поскольку вскрывают проблему объекта защиты и очень часто требуют комплексного анализа. Это, конечно, сразу же демонстрирует их истинные мотивы, но следствие и суд вынуждены дать делу квалификацию, а эксперт - оценку публикации. Особую сложность также представляют дела, связанные с публичными оценочными высказываниями в адрес определенных социальных общностей - например, религиозных или этнических - и групп. В соответствии с разъяснением Пленума Верховного Суда РФ «не является преступлением, предусмотренным статьей 282 УК РФ, высказывание или упоминание в научных или политических дискуссиях и текстах суждений и умозаключений, использующих факты межнациональных, межконфессиональных или иных социальных отношений, но не преследующих цели возбудить ненависть, вражду, а также унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе» [6].
Что касается социальных групп, то законодатель использует, по меньшей мере, два подхода к их трактовке, один из которых необоснованно расширяет это понятие, необоснованно внося в него различные социальные общности и категории (например, чиновников и профессиональные подгруппы). Причина в том, что в данном случае используется дефиниция понятия «социальная группа», заимствованное из общественных наук - социологии, политологии, конфликтологии, социальной психологии - и разработанное для совершенно иных целей. Создается практически абсурдная ситуация, когда к социальным группам можно совершенно спокойно отнести и футбольных фанатов, и преступные группировки.
В юридической сфере понятие «социальная группа» употребляется не в его научном, а в общепринятом, наиболее близком и понятном обычным гражданам значении, неразрывно связанном с социальной структурой общества и сходным с тем, которое проявляется в понятиях «социальная справедливость», «социальное обеспечение», «социальная политика». Важнейшая функция государственной власти - охрана прав и свобод граждан, следовательно, власть и ее органы не могут представлять собой обособленную от народа социальную группу. В противном случае получалось бы, что подобные группы и те, кто в них входит, имели бы цели и интересы, противоречащие целям и интересам общества и граждан. Кроме того, деятельность правительства и представителей органов власти имеет особую, высокую общественную значимость, и критика этой деятельности является неотъемлемой частью и одним из важнейших проявлений политического и общественного плюрализма в демократическом государстве. В связи с этим, ни правительство, ни государственная власть и ее представители не являются социальной группой и, следовательно, объектом защиты прав, связанных с противодействием экстремистской деятельности.
Часто признаками экстремизма пытаются наделить политическую полемику, квалифицируя ее как клевету. Как признак экстремизма клевета подразумевает публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта
Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением.
В общественном сознании сложилось мнение, что данные составы являются «резиновыми» и создают возможность для расправы с политическими оппонетами, неугодными журналистами. Для защиты от возможного произвола вышло Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. № 11 г. Москва «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности», в котором было указано, что «Критика политических организаций, идеологических и религиозных объединений, политических, идеологических или религиозных убеждений, национальных или религиозных обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды» [5].
Таким образом, развитие информационного пространства и расширение применения манипуляцион-ных техник требует переработки правовой базы, на которую опираются специалисты при проведении комплексной лингвистической и конфликтологической экспертизы материалов экстремистской направленности, с целью устранения ситуативности и неоднозначности терминов, определяющих противоправные деяния экстремистского характера, разночтения статей закона и неверной правовой квалификации содержания текста или высказывания, что чревато развитием скрытых процессов дезинтеграции гражданского социума не только в условиях отдельно взятого полиэтничного региона, но и в условиях многонационального государства.
Список литературы:
1. Анисимов Роман Юрьевич. Деятельность органов внутренних дел (полиции) по противодействию экстремизму в ходе подготовки и проведении публичных мероприятий // Пробелы в российском законодательстве. 2016. №3. С. 20-23
2. Бжиев Роман Борисович. Терроризм и экстремизм: современное понимание и актуальные проблемы противодействия // Пробелы в российском законодательстве. 2017. №3. С. 29-31
3. Зеленина О.В., Суслонов П. Е. Методика выявления признаков экстремизма. Процессуальные иссле-дования(экспертизы) аудио-, видео - и печатных материалов. Научно-практическое пособие. - Екатеринбург, 2009 // Эл. ресурс: URL: http://ru.scribd.com/doc/ 81300076/ (дата обращения 9.05.2017).
4. Кукушкина О.В., Сафонова Ю.А., Секераж Т.Н. Методика проведения судебной психолого-лингвистической экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму / Федеральное бюджетное учреждение Российский федеральный центр судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации.- М.: ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России, 2014.- 98 с.
5. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. № 11 г. Москва «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» // СПС Кон-сультантПлюс.
6. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 09.02.2012 № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» // СПС КонсультантП-люс.
7. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 29.07.2017) // СПС Кон-сультантПлюс.
8. Федеральный закон от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (в редакции Федерального закона от 21 июля 2014 г. № 236)// СПС КонсультантПлюс.
9. Федеральный закон от 6 марта 2006 г. N 35-Ф3 «О противодействии терроризму» (с изменениями и дополнениями)// СПС КонсультантПлюс.
10. Федерация судебных экспертов. Федеральная сеть экспертных организаций. Эл. ресурс URL http://ekspertiza-stavropol.ru/ (дата обращения 10.04.17)
