CC BY
243
УДК 82
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2013. Вып. 2
Э. В. Шабунина
комизм персонажа и его роль в реализации комического в цикле романов п. г. вудхауза о дживсЕ и вустере
Веселые вудхаузовские романы о Дживсе и Вустере, написанные невероятно богатым с точки зрения стилистики языком, построенные на комизме ситуаций, прекрасно гармонирующем с комизмом персонажей, сделали их автора популярнейшим писателем, а сами романы — крупным литературным явлением.
На страницах исследуемых романов мы встречаем главных героев — Дживса и Вустера (прославленный дуэт, пожалуй, не менее знаменитый, чем его создатель) и горстку персонажей, новых и кочующих из произведения в произведение, таких как тетушка главного героя Далия, ее муж дядя Том, добродушный рассеянный Гас-си, подозрительный и агрессивный Спод, милая сумасбродная Стиффи и другие. Узнаваемые в своей трогательной нелепости, неприспособленности к «реальной жизни», герои Вудхауза, по наблюдению литературного критика Джона У Олдриджа, подобно персонажам моралите или английского романа XVIII века, запоминаются одной-двумя комическими чертами или «гуморами». Удовольствие, которое мы испытываем от встречи с ними, объясняется предсказуемостью их поведения в тех забавных ситуациях, которые постоянно придумывает для них автор и благодаря которым комические черты характеров персонажей проявляются особенно ярко [1].
Главные герои саги — «молодой Берти Вустер, представитель "золотой молодежи" ("человек золотого сердца и слабого интеллекта") и его слуга Дживс, подтянутый, застегнутый на все пуговицы, мастер по приготовлению напитков, поднимающих на ноги его хозяина наутро после поздней попойки, глубокий философ и эрудит и абсолютный гений по части нахождения выхода из совершенно безвыходных положений, в которые то и дело попадает его хозяин» [2, с. 8].
Герои П. Г. Вудхауза не меняются ни внешне, ни внутренне, остаются тождественными самим себе, переходя из книги в книгу все такими же, все с теми же своими причудами и «пунктиками». И этот «штрих», присущий им, как ни странно, нисколько не наскучивает, а даже, напротив, придает особую «изюминку», шарм их образам и немало способствует возникновению комической модальности.
Второстепенные персонажи, каждый по-своему оттеняющие главного героя Бертрама Вустера, введены в сюжет очень естественно: с Д'Арси Чеддером, по прозвищу «Сыр», Реджинальдом Сельдингом, по прозвищу «Селедка», и Гарри Пинке-ром, по прозвищу «Растяпа», Берти учился; Флоренс, Бобби и Мадлен были когда-то его невестами (теперь они — невесты вышеназванных его друзей); Родерик Спод — дядя Сыра, Бассет — судья, когда-то оштрафовавший Берти за хулиганскую выходку (сорванную с полицейского каску). Все они составляют ближайшее окружение главного героя и освещены ровным светом авторского внимания.
Шабунина Элеонора Викаторовна — соискатель, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: eshaby@mail.ru
© Э. В. Шабунина, 2013
Как известно, для раскрытия характера героя большое значение имеет его роль в структуре романа, его взаимодействие с другими действующими лицами. Почти все персонажи П. Г. Вудхауза несут некую идейную нагрузку, и, разумеется, в первую очередь это касается главных героев — Дживса и Вустера, нередко соотносимых в литературной критике с героями Сервантеса. Так, например, Ю. Борев, говоря о знаменитом дуэте Сервантеса, подчеркивает: «Мечтательность и здравый смысл, серьезное отношение даже к смешному и шутливое — даже к серьезному, начинен-ность идеями и знаниями и полное их отсутствие — вот что есть Дон Кихот и Санчо Панса, эти два человеческих начала, которые должны соединиться в одно, иначе их разрыв рождает и абсолютизирует односторонность» [3, с. 132]. Это высказывание в полной мере можно отнести к Дживсу и Вустеру, хотя их литературную генеалогию следует возводить, конечно, не столько непосредственно к Дон Кихоту и Санчо Пансе, сколько — на более близкой дистанции — к мистеру Пиквику и Сэму Уэлле-ру Диккенса, также вызывающим устойчивые ассоциации с бессмертными героями Сервантеса. Отметим, что в этом тандеме два диаметрально противоположных характера, оттеняя и подсвечивая друг друга, помогают наиболее полному их раскрытию, саморазоблачению и взаиморазоблачению друг друга как комических персонажей.
Безотказным способом достижения комического эффекта служит контраст образов: речевых портретов, особенностей характеров и, наконец, интеллектуальных способностей. Контраст часто применяется писателями-юмористами для юмористического вышучивания частных недостатков характера персонажей. Дживс как положительный герой своим характером, интеллектом, речевым портретом и образом действий противопоставлен Бертраму Вустеру — объекту осмеяния: яркий интеллектуал, начитанный и образованный, идеальный камердинер, психолог, сильная личность, сдержанный и немногословный, с весьма формальным стилем речи, способный оставаться незаметным и появляться неожиданно в самый нужный момент, когда требуется его помощь или совет, всегда вежливый и невозмутимый Дживс, с одной стороны, и посредственный, ограниченный в плане умственных способностей, из всех книг признающий лишь детективные романы, речь которого включает в себя множество просторечий и вульгаризмов, инфантильный, непутевый и совершенно не приспособленный к жизни Берти Вустер — с другой. Вместе они представляют проверенный временем знаменитый комический дуэт; в их взаимодействии — их сила, дающая автору возможность извлекать комизм из простейших жизненных положений.
Совмещение в одном контексте слов и выражений, которые принадлежат к различным стилистическим уровням, дает ярко выраженный комический эффект. Столкновение стилей — один из излюбленных приемов П. Г. Вудхауза. Его манера повествования и особенно его уникальная способность создавать речевые портреты каждого отдельного персонажа часто основываются именно на контрастном употреблении разных функциональных стилей речи. Важным для нашего исследования представляется столкновение чрезвычайно формальной манеры речи камердинера Дживса и неформальной манеры его хозяина Вустера.
С одной стороны, нормативный вариант языка Дживса характеризует его как образованного человека, подчеркивающего свое владение «высоким» английским. С другой стороны, контраст между формальной, книжной лексикой слуги и быто-
вым житейским содержанием его речи порой создает комический эффект. Берти же, напротив, часто забывает или путает слова, сомневается в правильности их произношения (в особенности, если слово состоит более чем из двух слогов). На помощь ему всегда приходит Дживс, поражая читателя своей идеально правильной манерой изъясняться:
— You mean that I am now labelled not only as a loony in a general sort of way but also as a klept-whatever-it-is?
— Merely to your immediate circle now resident at Brinkley Court, sir.
— My advice you, sir, would be to fortify yourself for the ordeal [1, p. 199].
— Вы хотите сказать, что я теперь заклеймен не только как, если можно так выразиться, нормальный помешанный, но еще и как кле... клеп-то...или как там это называется?
— Лишь в глазах узкого круга знакомых, живущих сейчас в Бринкли-Корте, сэр. <...> Мой совет, сэр, крепиться и мужественно выдержать это испытание [4, с. 487].
Несмотря на то, что Берти Вустер — выпускник Оксфорда, его познания в гуманитарной сфере, равно как и в любой другой, до смешного поверхностны.
— ...Я все обдумал и готов крикнуть «Эврика», сэр, как Архимед.
— Это он воскликнул «Эврика»?Я думал, Шекспир [5, с. 513].
К вышеперечисленным качествам Берти добавим его доброту и бесхитростность, порой, правда, граничащую с бесхарактерностью — качества, которые во многом определяют сюжетное развитие романов о Дживсе и Вустере. Зная, что Берти не в состоянии отказать кому бы то ни было, тетя Далия, друзья и подруги Берти манипулируют им, вовлекая его во всевозможные сюжетные коллизии и перипетии. Следует отметить, что характерологическую по сути «деталь» — фамильную честь, «рыцарское служение» П. Г. Вудхауз делает «фамильной чертой» Бертрама Вустера, иронически подчеркивая при этом весьма своеобразный характер данного служения. Обладая добрым нравом, Берти действительно готов прийти на помощь тете, друзьям и тем более «прекрасной даме». Комичность же в отношении «великих дел» Берти заключена в контрасте между пафосом, с которым Берти говорит о своих благородных устремлениях, и самой природой его помощи. И здесь писатель вновь успешно использует прием художественного контраста, поскольку «великие дела» Берти имеют по сути вполне тривиальное, иногда даже сомнительное содержание и зачастую очень вредят его репутации. Впрочем, как сказала однажды тетя Далия, этой репутации уже ничто не может повредить: «Да даже если он и считает тебя первым гадом на земном шаре, тебе-то что? Разве мы не все такого мнения?» [6, с. 74]. Такая характеристика носила бы ярко выраженную негативную коннотацию, не будь отношения между тетей и племянником столь дружескими и теплыми, а весьма своеобразная манера их общения не проходила бы в стиле непрерывного подтрунивания друг над другом:
— Привет,рептилия, <...>
— Рад приветствовать Вас, престарелая родственница < >.
— И я тебя, безмозглая твоя голова [6, с. 75].
Слова с ярко выраженной экспрессивной окраской являются особенностью речи обоих представителей высшего общества — и Бертрама Вустера, и его тети Да-
лии, что само по себе выглядит очень комично, поскольку плохо вяжется с общепринятым представлением о речи английской аристократии.
Тетя Далия — сквозной персонаж, неизменно «кочующий» вместе с Берти, Дживсом, тетей Агатой и некоторыми другими героями из романа в роман. Более того, она — одна из виновниц тех перипетий, в которые ее племянник регулярно попадает. Образ тети Далии сам по себе комичен: ее «визитной карточкой» становятся зычный голос, красноватый цвет лица, оставшийся у нее со времен охоты на лис, и вечное желание переколотить вокруг все, что бьется, в случае тревоги или недовольства. «Голос, долетевший до меня по проводам, принадлежал тете Далии. Я сказал: "долетевший", но, вероятно, правильнее было бы употребить слово "прогудевший". Недаром в девичестве и в молодые замужние годы моя тетка при любой погоде <...> скакала по лугам и оврагам, беспокоя британских лис, — с тех пор у нее остались кирпично-красный цвет лица и небывалая мощь голосовых связок. <...> Если у тети Далии есть недостаток, то это — манера, разговаривая в небольшой гостиной, кричать вам в лицо, так, будто вы — старый закадычный друг, скачущий с собачьей сворой по дальнему краю поля. А в остальном это добрая, веселая, крупная женщина. Наши с нею отношения всегда были дружественными до мозга костей» [6, с. 69].
Выразительный контраст между положением благородной дамы, с одной стороны, и ее внешним обликом, речевым портретом (сочными выражениями, срывающимися с ее языка), а также манерой поведения — с другой, несомненно, составляет одну из примечательных находок П. Г. Вудхауза. Его героиня, натура импульсивная, не слишком сдерживается и в самых «приличных домах», ведет себя вполне раскованно, что, как правило, приводит к возникновению комического эффекта.
В духе стернианской «философии шендизма» почти у каждого персонажа романов Вудхауза есть своя странность, своя причуда — свой «конек», если воспользоваться определением Стерна. Может быть, особенно показателен в этом отношении образ Гасси Финк-Ноттла из романа «Фамильная честь Вустеров». Основные характерные черты этого персонажа: невероятная неуклюжесть, рассеянность и его «чудинка» — преданность своему хобби — разведению тритонов. «Чудачество» персонажа высвечивается, всячески подчеркивается писателем, что, в свою очередь, подготавливает материал для многих комических зарисовок.
«Так вот, вышеупомянутый Гасси — мой приятель, имеющий рыбоподобное выражение лица: достигнув зрелого возраста, похоронил себя в деревенской глуши и посвятил все свое время изучению тритонов, держал этих тварей в аквариуме и буквально не сводил с них глаз, наблюдая за их повадками» [5, с. 246].
Даже приехав в дом невесты для знакомства с ее отцом, мировым судьей Бассетом, Гасси, юноша из аристократической семьи, не может расстаться со своими «питомцами» и привозит всю «труппу» с собой, желая провести «очень тонкий эксперимент» — проверить, как влияет приближающееся полнолуние на любовные игры дорогих его сердцу тритонов. Ситуация парадоксальная — наглядный прием комического несоответствия.
Примечательно, что при обрисовке своих второстепенных героев П. Г. Вудхауз нередко использует один и тот же типаж, под разными именами встречающийся в разных романах; так возникает целая группа персонажей, наделенных одинаковыми или сходными чертами и выполняющих, соответственно, сходные функции
в образной структуре произведения. Нетрудно найти аналогию, скажем, в образах-шаржах Реджинальда Сельдинга («На помощь, Дживс»), Перси Горринджа («Дживс и феодальная верность»), Гарольда Пинкера и Гасси Финк-Ноттла («Фамильная честь Вустеров»). Эти герои имеют аналогичные описания внешних признаков и черт характера: все они необычайно рассеянны и неуклюжи, что приводит к возникновению комического эффекта, связанного с этими их особенностями.
Можно также усмотреть параллель между образами невест вышеназванных персонажей: Стифи и Мадлин («Фамильная честь Вустеров»), Флоренс («Дживс и феодальная верность»), Бобби («На помощь, Дживс»). Внешне все они довольно привлекательные девушки, про всех них можно сказать то же, что Берти говорит о Бобби: «Ее внешняя оболочка того сорта, что заставляет случайного наблюдателя качнуться на каблуках и присвистнуть от восхищения» [7, с. 278]. В плане сюжетной нагрузки аналогия между ними столь же очевидна: героиня каждого романа считает, что Берти в нее влюблен (когда-то они уже были помолвлены), в то время как Берти только и мечтает, чтобы эта героиня поскорее вышла замуж за своего нынешнего жениха. Но как только влюбленные ссорятся — девица снова зовет Берти. И эта сюжетная линия повторяется из романа в роман, меняются лишь второстепенные персонажи, но Берти и «коллизия» остаются.
Все эти героини («из легиона девиц, с которым Берти был когда-то помолвлен» [7, с. 277]) относятся к типажу взбалмошной, достаточно самоуверенной авантюристки, принадлежащей к высшему обществу. «Одной Бобби Уикем хватило бы за глаза и за уши с ее талантом баламутить все и вся и, что ни день, затевать новые авантюры, способные повергнуть в хаос весь цивилизованный мир» [7, с. 282]. По сходной модели строятся характеры героинь и в других романах цикла. Каждая из них по-своему характеризуется неумеренной активностью, использует безотказный характер Берти в развитии своих авантюр («Вот только что ей от меня надо. Подозреваю, что-то уж совсем неудобоваримое» [5, с. 277], порой даже не удосуживаясь прислушаться к его мнению, а иногда и вовсе ставя его в известность о свершившемся факте задним числом. Так, Берти с удивлением читает заметку в «Таймс» о том, что они с Бобби помолвлены; он при этом «вылетел из кресла с такой стремительностью, как будто пружина проткнула обивку сиденья и впилась в мягкие ткани» [6, с. 293]. Бобби позже поясняет, что поступила так, дабы подготовить мать к известию о своей свадьбе с Реджи. Мать Бобби настолько недолюбливает Берти, что готова принять с распростертыми объятиями любого другого жениха, лишь бы дочь передумала выходить замуж за Бертрама (похожая ситуация возникает в романе «Фамильная честь Вустеров», только фигурируют там Стиффи и Гарольд Пинкер).
Из следующего диалога, состоявшегося между Берти и Дживсом, читатель может составить некоторое представление о Стиффи («Фамильная честь Вустеров»):
— Никогда не думал, что у девушки может быть такой сатанинский ум. Что скажете, Дживс?
— Действительно, сэр, эта молодая особа порой совершает эксцентричные поступки.
— Эксцентричные? Да ей самое место в сумасшедшем доме — примут с распростертыми объятиями, под гром фанфар и барабанный бой. Чем больше я размышляю об этой злокозненной козявке, тем сильнее моя душа содрогается от ужаса [5, с. 507].
К подобному типу взбалмошных и самоуверенных девиц относится и Флоренс («Дживс и феодальная верность»). Но у нее есть так называемый «конек», который провоцирует немало комических сцен, — тяга к интеллектуальной литературе и совершенствованию личности, причем не только своей. Между тем единственное желание Берти, чтобы его оставили в покое. И единственные, в его представлении, книги, заслуживающие внимания, — это детективные романы. Флоренс в этой связи представляет для него серьезную угрозу, пытаясь «подтянуть» его до своего уровня и приобщить к философии XIX века. Несомненен комизм ситуации: невеста дает почитать Ницше своему жениху. Берти добросовестно читает, но, конечно, не понимает ни слова. Комизм строится на контрасте между духовным обликом героев (Берти и Флоренс) и несоответствии на удивление низкого интеллектуального уровня Берти его высокому социальному статусу.
В пределах очерченной Вудхаузом микросреды все его герои интересны и уникальны: детали их характера, манеры и внешность представлены так, что можно лишь восхищаться результатами наблюдательности и обобщениями автора, нашедшими выход в таких комических описаниях. Вудхауз представляет читателю персонаж, часто преувеличивая какое-либо свойство его характера или черту внешности, тем самым придавая этим чертам комический оттенок и лишь в исключительных случаях доводя их до гротеска. К подобного рода исключениям можно отнести, например, таких персонажей, как Родерик Спод («Фамильная честь Вустеров») и Д'Арси Чеддер («Дживс и феодальная верность»); недоброжелательность, подозрительность, а нередко и агрессивность, наряду с неприятным и пугающим внешним обликом — их отличительные черты.
Образы как Сыра, так и Спода явлены нам при помощи гротеска. Кроме того, существует общая деталь в портретных характеристиках обоих героев: при описании почти всех персонажей П. Г. Вудхауз использует свой излюбленный приём — выделение и постоянное возвращение в процессе повествования к какой-либо детали образа героя или его речевого портрета. Индивидуализированная деталь, закрепляясь за персонажем, может становиться его постоянным признаком, знаком, по которому опознается данный персонаж. Так, неизменным атрибутом присутствия Сыра был возглас «Хо», у Спода — «Ха», лицо у обоих багровело, когда они были чем-то возмущены (а возмущены они были, как правило, поведением Берти), и оба носили усы — деталь, не обойденная авторской иронией. Рассмотрим их портретные характеристики.
Спод: «Спод медленно двинулся к Гасси, сверля его взглядом <...> что-то в его манере навело меня на мысль, что он вот-вот начнет громко и гулко колотить себя кулаком в грудь, как разъяренная горилла. «Ха!» — издал он. [5, с. 386].
Сравнение Спода с гориллой очень забавно: «Спод «<...> диковиннейший экземпляр человеческой породы. Двухметрового роста <...> казался поперек себя шире <... > гигантских размеров <...> физиономия квадратная, мясистая, с крошечными усиками где-то посередине. Глазки острые, так вас и буравят» [5, с. 525]. Следует отметить, что такую характерологическую по сути «деталь» — крохотные усики на мясистом широком лице — писатель делает «визитной карточкой » персонажа: он наделяет ею Спода, подчеркивая при этом его «диктаторский» характер.
Сыр: На первых же страницах романа невеста Сыра, Флоренс следующим образом описывает своего жениха: «...когда у мужчины лицо большое и красное и голова как тыква, небольшое затемнение на уровне верхней губы способно делать чудеса, нарушая монотонность <...> если поместить посредине усы щёточкой, уличному движению и пешеходам будет от этого большое облегчение...» [6, с. 34]. А после размолвки с Сыром добавляет: «Какая девушка не обрадуется, избавившись от жениха, у которого лицо свекольного цвета и голову словно накачали велосипедным насосом?» [6, с. 90].
Не менее выразительную характеристику Д'Арси Чеддера автор вкладывает в уста Берти: «У Сыра есть две привычки, которые я не терплю: во-первых, к месту и не к месту произносить «Хо!», во-вторых, под наплывом чувств, издавать горлом какой-то смачный, хриплый звук, как будто бизон вытаскивает ногу из болотной трясины» [6, с.27].
О комической взаимосвязи внешнего и внутреннего писал В. Пропп: «Комизм кроется, следовательно, не в физической природе человека и не в его духовной природе, а в таком соотношении их, при котором физическая природа вскрывает недостатки природы духовной» [7, с. 35]. На наш взгляд, эта цитата вскрывает природу комического, которую несет в себе образ таких «инородных элементов», как Спод и Сыр, нарушающих тихое течение жизни главных героев. Когда персонаж представляется автором как человек нелепо огромных размеров с отталкивающими чертами внешности и уподобляется животному (горилле в одном случае, бизону — в другом) — очень логично предположить, что и внутреннее содержание соответствует внешнему. И действительно, знакомясь с этими персонажами в ходе повествования, мы узнаем, что каждый из них неприятен в общении, груб, властолюбив, при этом может похвастаться недюжинной физической силой и в то же время не может похвалиться достаточно развитыми умственными способностями.
П. Г. Вудхауз старается открыть в персонаже некую идейную (разумеется, в комическом контексте) устремленность, черту внешности или характера, показать его с разных точек зрения. В случае с Сыром, как и со Сподом, мы говорим об агрессивности. Их речь, действия и поведение замыкаются на одной идее фикс — выплеснуть свою огромную физическую энергию на Берти, причем чаще всего не в мирных целях.
Подозрительность, своеволие, явная недоброжелательность и агрессия, свойственные «отрицательным» персонажам из анализируемых романов, порождают множество комических ситуаций. Причину возникновения комизма в подобных ситуациях превосходно объясняет суждение В. Проппа: «В приведенных случаях посрамление вызвано <...> чисто внутренними причинами, кроющимися в натуре человека. <...> внутренние причины составляют основу, а внешние как бы служат ареной или поводом для их выступления наружу. <...> Это, конечно, недостаток, и подсознательно именно это и вызывает смех» [7, с. 88].
Сказанное относится в известной мере не только к Споду или Сыру, но и к ряду других «отрицательных» героев в романах П. Г. Вудхауза о Дживсе и Вустере. Не без сарказма изображены здесь также судья Бассет («Фамильная честь Вустеров»), чета Троттеров («Дживс и феодальная верность»), миссис Артроуз («На помощь, Дживс»). Однако, либо потому, что сарказм писателя строго дозирован, либо потому, что весь роман в целом воспринимается как очень смешная и добрая история,
которая поднимает настроение и вызывает лишь положительные эмоции, отношение читателя даже к этим «отрицательным» героям скорее благожелательное, чем негативное. Несмотря на присутствие сатирических ноток при обрисовке отдельных персонажей в романах Вудхауза, можно с уверенностью говорить о том, что добрый юмор в них неизменно возобладает.
Как мы уже отмечали, довольно часто в мире П. Г. Вудхауза персонаж наделяется какой-то характерной чертой, «чудинкой» или утрированной характеристикой, в некоторых случаях становящейся постоянной «визитной карточкой» героя: тут и употребление характерного междометия «Хо» (Сыр), «Ха» (Спод), и манера появляться и исчезать незаметно (Дживс), и особое пристрастие к разведению тритонов (Гасси) либо к серебряному антиквариату (дядя Том, судья Бассет), и склонность к сочинительству (Флоренс) — этот список можно продолжать бесконечно.
Говоря о весьма внушительной портретной галерее «аристократов английского общества», созданной Вудхаузом, отметим, что особое место при создании их образов автор уделяет их комической нелепости, что представляется одним из завоеваний доброго юмора писателя. При этом выход из общепринятой нормы по преимуществу не означает у П. Г. Вудхауза нравственного снижения героя. Как правило, ирония у П. Г. Вудхауза в отношении персонажей добрая, вызывающая скорее улыбку, нежели негативное отношение к изображаемому. И, несмотря на то, что основное внимание сосредоточено в первую очередь на главных героях, можно с уверенностью говорить о важной роли второстепенных персонажей в создании общей комической атмосферы произведения. Почти каждый человек или явление получает у писателя комический штрих, и то, как сильно он будет выделен, зависит от характера явления, от той роли, какую играет тот или иной персонаж в общей структуре повествования.
В рассмотренных нами отрывках П. Г. Вудхауз использует целый арсенал комических средств: комические ситуации, ироническое осмеяние персонажей, веселый шарж, основанный на невероятных преувеличениях, богатство стилистических ресурсов (в особенности огромное количество невероятно образных и смешных сравнений) — все эти комические элементы, использованные П. Г. Вудхаузом при описании внешнего и внутреннего мира персонажей, приводят к возникновению мощного комического эффекта в его романах о Дживсе и Вустере.
Литература
1. Wodehouse P. G. Jeeves in the offing. Arrow books, 2008. 200 p.
2. Сербин В. Мир Вудхауза // Иностранная литература. 1995. № 11. С. 8.
3. Борев Ю. Б. Комическое или о том, как смех казнит несовершенства мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия. М.: Искусство, 1970. 269 с.
4. Вудауз П. Г. На помощь, Дживс. М.: ЭКСМО, 2003. 759 с.
5. Вудхауз П. Г. Фамильная честь Вустеров. М.: ЭКСМО, 2003. 759 с.
6. Вудхауз П. Г. Дживс и феодальная верность. М.: ЭКСМО, 2003. 537 с.
7. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне). М.: Издательство «Лабиринт», 1999. 288 с.
8. John W.Aldridge. P. G. Wodehouse: The Lesson of the Young Master // The introduction to Selected Stories by P. G. Wodehouse. Random House, Inc.: Modern Library, 1958. P. 12.
Статья поступила в редакцию 15 апреля 2013 г.
