CC BY
197
Турыгина Н. В.
КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ И ПАТРИОТИЗМ В СРЕДЕ РУССКИХ ЭМИГРАНТОВ ВО ФРАНЦИИ В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В мире глобализации исчезают государственные границы, набирают обороты международные миграционные процессы. В таких условиях по-новому встает вопрос о значении родины, а воспитание патриотизма становится одним из приоритетов политики государства. Но что такое патриотизм? Известно, что он насколько объединяет, настолько и разъединяет людей. Что важнее: значение Родины или общечеловеческие ценности?
Особенно остро эти вопросы встали перед русскими эмигрантами во Франции в годы Второй мировой войны, когда разброс позиций в их среде стал более чем очевидным.
В отечественной и зарубежной исторической литературе участие русских эмигрантов во Второй мировой войне так или иначе рассматривалось, однако подобные исследования зачастую касались одной из его граней — исключительно политической подоплеки действий эмигрантов. Вопросами военно-политической эмиграции в этот период занимались В. И. Голдин [1], Ю. С. Цурганов [2], Л. К. Шкаренков [3], А. В. Окороков [4], В. Ф. Ершов [5], С. Дробязко, Е. Евсеева, Д. Жданков [6] и др. В своих работах они стремились объективно представить и проанализировать максимально возможную информацию, доступную по военной тематике в архивах, отражая деятельность воинских и военно-политических организаций в их взаимодействии с эмигрантами. Несмотря на стремление к объективности и грамотное использование фактов, им не всегда удавалось преодолеть стереотип восприятия эмигрантов во Франции как в большинстве своем героев Сопротивления и Сражающейся Франции. Случаи же профашистского выбора объяснялись прежде всего политическими взглядами. Следует отметить, что подобная тенденция была характерна и для исследований зарубежных авторов (Г. Лярош [7], Р. Г. Джонстон [8], Н. А. Струве [9], П. Груи [10], М. Горбофф [11]). В настоящее время наметилась иная тенденция: обвинения в коллаборационизме и стремление развенчать мифы о холодной и голодной жизни в годы оккупации Франции (Р. Гилди [12]). Подобный подход вызвал волну споров в сообществе ученых-исто-риков, поскольку абсолютизировал ту сторону жизни военной Франции, о которой было принято умалчивать достаточно долго. Излишнюю эмоциональность еще предстоит преодолеть и постараться выйти за рамки политических схем.
Отдельное место в исследованиях по проблемам русской эмиграции в годы Второй мировой войны занимает путь интеллигенции. Прежде всего следует упомянуть монографии П. Е. Ковалевского [13], В. И. Хрисанфова [14], А. В. Квакина [15], О. Ю. Олейника и В. С. Меметова [16], в которых проанализированы и размышления известных деятелей культуры, и их решения и поступки. Помимо индивидуальных исследователей проблемой выбора творческой русской эмиграции занимаются и коллективы. Результативно работает группа энтузиастов под руководством Л. А. Мнухина (проект
© Н. В. Турыгина, 2011
«Русское Зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни. 1920-1940. Франция» [17]). В изучение российской интеллигенции в эмиграции некоторый вклад вносит деятельность Межвузовского центра Российской Федерации «Политическая культура интеллигенции, ее роль и место в истории Отечества» (г. Иваново) и Центра «ХХ век в судьбах интеллигенции» (г. Екатеринбург). В перечисленных работах нашла отражение также психологическая атмосфера в среде русской интеллигенции, но значение важных составляющих психологического выбора, влияющих на принятие ответственных решений, оказалось за рамками рассмотрения. К ним, в частности, относятся сугубо личные, общественные и общечеловеческие интересы, точнее, их баланс. Личные, или эгоистические, побуждения ближе всего к человеку, поэтому воздействие общественных интересов и ценностей более высокого порядка всегда приводит к фрустрации личного и не всегда находит отражение в сердцах людей. В любом случае это прежде всего вопрос воспитания и личной культуры, а не социального положения или профессии.
В зависимости от значимости тех или иных интересов, т.е. жизненной позиции, мы предлагаем классифицировать русскую эмиграцию (бесспорно, достаточно условно) на группы: «эгоистов», «патриотов», «космополитов» и «обывателей». Как известно, эгоисты — это люди, руководствующиеся в своих действиях и решениях исключительно инстинктом самосохранения и заботой о собственном благополучии. У них наиболее низкий уровень общественной ответственности, они и в трудные военные времена стремятся получить выгоду и реализовать свои расчеты. К этой группе — «эгоистов» — можно отнести прежде всего Д. С. Мережковского, который, как обладатель высокоразвитого интеллекта, всегда умел оправдать себя. Свое поведение во время войны, свою измену России — «гитлерство», речи по радио и пр. — он объяснял банальным — «из подлости». На самом деле, по словам И. А. Одоевцевой, «это не касалось его действительных взглядов и чувств». Чуть выше в своих воспоминаниях она дает объяснение этому выводу: «Мораль — для других — прочих, для обыкновенных, а они (чета Мережковских. — Н. Т.) могут поступать, как для них выгоднее и удобнее» [18, с. 149]. Жизненное кредо данной группы людей, по наблюдению Н. Н. Берберовой, таково: «Самые важные вещи на свете суть: каша в горшке, хлеб в печи, шерсть и сало» [19, с. 481]. Правда, как считал Р. Б. Гуль, «среди сочувствовавших Гитлеру была и Н. Берберова. В “Парижском вестнике” (профашистское эмигрантское издание в Париже времен оккупации. — Н. Т.) она не печаталась, но своих прогитлеровских симпатий не скрывала, а напротив, выпячивала их. Так, она звала уехавших в свободную зону писателей Бунина, Адамовича, Руднева вернуться в Париж под немцев, потому что тут “наконец свободно дышится”» [20, с. 127-128]. Эгоистичны и метания поэта Г. В. Иванова: от нацистов к советским патриотам после поражения Германии [21, с. 121]. При этом не стоит забывать, что интеллигенция, прежде всего литературная, в русской среде всегда отражала настроения времени. И тогда в их выборе, даже профашистском, субъективном, находили отражение и объективные черты эпохи — отсутствие четких ориентиров, крайний индивидуализм и эгоизм, самоуверенность.
К числу «эгоистов» можно отнести также активных членов Русского Обще-Воинского Союза (РОВС) и Национально-Трудового Союза Нового Поколения (НТСНП), которые открыто шли на сотрудничество с нацистами, преследуя свои собственные цели — восстановить свое утраченное положение в России, уничтожив коммунистическую власть. Можно пытаться оправдать их политической близорукостью, заблуж-
дениями, вызванными эмоциональной атмосферой тех лет, и в ряде случаев таковое, возможно, имело место. Однако подобное поведение не является патриотичным, поскольку, патриотизм — преданность и любовь к своему отечеству, к своему народу [22, с. 496], т. е. стремление защищать родину, а не власть — категорию преходящую.
В среде русской эмиграции времен Второй мировой войны можно выделить русских, а также советских и французских патриотов. И тех и других объединяло стремление защитить родину и чувство личной ответственности за происходящее, но русских патриотов — перед государством исхода, а французских — перед государством пребывания. Несомненно, среди них были Н. А. Кривошеина, В. В. Варшавский, Л. Д. Любимов, П. Н. Милюков, А. М. Ремизов (после признания своих заблуждений) и др. Поэт А. П. Ладинский накануне и в ходе войны с замиранием сердца наблюдал за событиями в СССР: военными действиями и неудачами времен советско-японского конфликта, советско-финской и, наконец, советско-германской войн, активно поддерживая свою страну на страницах «Советского патриота». В 1946 г. он получил советское гражданство и вернулся на родину. Многие вернулись тогда, и, надо заметить, мало кого ждали на родине с распростертыми объятиями: большая часть вернувшихся прошла через лагеря, но чувство сопричастности к отчизне было сильнее, чем обида и непонимание.
Следует отметить, что с 1941 г. на территории Франции формируются советские партизанские отряды в рядах Сопротивления, участники которых действуют бок о бок с русскими эмигрантами. Например, полковник Гастон Лярош (Борис Матлин, француз с русскими корнями) и младший лейтенант Олег Озеров (псевдоним Алекс дю Ляк), советский гражданин, попавший в плен в начале Великой Отечественной войны, но бежавший из концлагеря и примкнувший к партизанам, вместе сражались в рядах партизанского отряда Груп де Лорет («^гоире de Ьогейе») N^41 батальона «Проспер» («Ргозреге») [23]. Среди этих героев, признанных и во Франции, и в Советском Союзе, следует назвать русских эмигрантов: героя-маки Ивана Трояна, юного сержанта Сопротивления Кирилла Радищева и др. Советские, русские и французские патриоты действовали в едином порыве против общего врага, преодолевая политические разногласия времен революции и гражданской войны, казавшиеся многие годы неразрешимыми.
К «космополитам», «гражданам мира», т. е. тем, кто ставит во главу угла общечеловеческие ценности, не ограничивающиеся государственными интересами отдельных стран, т. е. широту души и сострадание, следует отнести Б. В. Вильде, А. Н. Левицкого, княгиню В. А. Оболенскую, Мать Марию (Е. Ю. Караваеву-Скобцову), о. Дмитрия Клепинина, И. А. Кривошеина, А. А. Скрябину, С. В. Носович и др. Б. В. Вильде и А. Н. Левицкий непосредственно связаны с делом Музея человека, где оба работали. Именно они стали выпускать газету «Резистанс» («Сопротивление»), давшую название всему движению. В. А. Оболенская, будучи и французским, и русским патриотом, в первую очередь отстаивала общечеловеческие христианские ценности свободы, равенства и братства даже в концлагере, демонстрируя мужество и веру. При содействии И. А. Кривошеина при горячей поддержке и с благословения Матери Марии и о. Дмитрия Клепинина при церкви Лурмель образовался в 1941 г. Комитет помощи заключенным лагеря Компьень, а позднее и всем русским жертвам нацизма во Франции. Кроме того, комитет содействовал спасению евреев от фашистских преследований, выдавая фальшивые документы и переправляя их в безопасные места. Несомненно, космополиты были патриотами, но их патриотизм был шире обычного представления о нем.
Наконец, к группе «обывателей» — лиц, не имеющих политической позиции в вопросе защиты родины и не стремящихся к личной выгоде, просто желающих мира и не принимающих любую войну, приспосабливающихся к тем условиям, которые диктует время, мы причислили бы, как это ни странно прозвучит на первый взгляд, И. А. Бунина, Б. К. Зайцева, Ф. Ф. Юсупова, М. А. Осоргину и др. Не свершая никаких подвигов, не пав мученической смертью в лагерях, такие люди не обязательно черствеют душой и теряют человечность. Именно М. А. Осоргин в своих записях воспринимает немцев как людей, а не врагов, а перемирие А. Ф. Петэна с А. Гитлером видит не предательством, а как отказ от истребления еще миллиона сограждан, отказ от разрушения провинций. Он считает, что «страна» и «завоеватель» — категории отвлеченные, а свою любовь или ненависть человек может питать только к живому существу: «Вот этому французу нет причин ненавидеть вот этого немца, если именно он, вот этот человек в германской форме, не причинил ему ни горя, ни убытка. Только очень слепой и бездушный человек может питать ненависть к нации, к расе, к стране... Чтобы люди двух стран, двух наций, наряженные в защитную одежду, напали друг на друга, нужен приказ извне, нужна действительная или надуманная причина. иллюзия личной вражды к незнакомому, но такому же, как и я, человеку. Без этого их встреча привела бы не к бою, не к убийству, а к братанью» [27, с. 172-173].
И. А. Бунин, хотя морально и страдал, но не эмигрировал из Франции, почти всю войну проживал в Грассе, на юге Франции, не оккупированном немцами, а писатель Б. К. Зайцев, будучи против и большевиков, и фашистов, оставался «верным только себе» [28, с. 304]. Князь Ф. Ф. Юсупов в годы войны по-прежнему вел светский образ жизни, однако всем сочувствовал и не осуждал ничей выбор [27] и т. д.
Предложенная классификация, как любая классификация ( тем более по психологическим основаниям), конечно, условна, но она в большей мере отражает жизненный выбор русских эмигрантов, чем известное деление по политическому признаку на «оборонцев» и «пораженцев», господствующее в исторической литературе. Она преодолевает и ограничения стратификации по социальному положению, ведь проблема патриотизма — это выбор, продиктованный отнюдь не происхождением. Как видим, междисциплинарность, характерная для развития современного знания, помогает полней увидеть реальность, которая, безусловно, гораздо сложнее всяких схем. По нашему мнению, истинный патриотизм сплачивает людей, преодолевая национальные границы, а личные амбиции и претензии лишь разъединяют их, как можно убедиться, обратившись к судьбам русских эмигрантов во Франции.
Источники и литература
1. Голдин В. И. Роковой выбор. Русское военное зарубежье в годы Второй мировой войны. Архангельск: СОЛТИ, 2005. 615 с.
2. Голдин В. И. Армия в изгнании: Страницы истории Русского общевоинского союза. Архангельск: СОЛТИ, 2002. 300 с.
3. Цурганов Ю. С. Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Второй мировой войне. М.: Intrada, 2001. 288 с.
4. Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. М.: Мысль, 1987. 272 с.
5. Окороков А. В. Фашизм и русская эмиграция (1920-1945 гг.). М.: РУСАКИ, 2001. 593 с.
6. Окороков А. В. Русская эмиграция. Политические, военно-политические и воинские организации 1920-1990 гг. М.: Авуар Консалтинг, 2003. 329 с.
7. Ершов В. Ф. Российское военно-политическое зарубежье в 1918-1945 гг. М.: МГУ сервиса, 2000. 294 с.
8. Между Россией и Сталиным: российская эмиграция и Вторая мировая война / С. Дробяз-ко, Е. Евсеева, Д. Жданков. М.: Российский гос. гуманитарный ун-т, 2004. 352 с.
9. Laroche G. On les nommait des etrangers. (Les immigres dans la Resistance). Paris: Editeurs franfais reunis, 1965. 479 p.
10. Johnston R. H. «New Mecca, new Babylon»: Paris and the Russian exiles, 1920-1945. Kingston; Montreal: McGill-Queen’s University Press, 1988. 254 p.
11. Struve N. A. Soixante-dix ans demigration russe (1919-1989). Paris: Fayard, 1996. 302 p.
12. Grouix P. Russes de France: D’hier a aujourd’hui. Monaco: Editions du Rocher, 2007. 264 p.
13. Gorboff M. La Russie fantome. Lemigration russe de 1920 a 1950. Lausanne: LAge d’Homme, 1995. 288 p.
14. Gildea R. Marianne in Chains: In search of the German Occupation, 1940-1945. London: Pan Books, 2003. 524 p.
15. Ковалевский П. Е. Зарубежная Россия. История и культурно-просветительская работа русского зарубежья за полвека. (1920-1970). Париж: Librairie des cinq continents, 1971. 348 с.
16. Хрисанфов В. И. Д. С. Мережковский и З. Н. Гиппиус: Из жизни в эмиграции. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. 164 с.
17. Хрисанфов В. И. Подвиг или трагедия? (О судьбах литературной эмиграции 19201930-х гг.) // Российская интеллигенция на историческом переломе. Первая треть XX в.: тезисы докладов и сообщений научной конференции. Санкт-Петербург, 19-20 марта 1996 г. СПб.: РГПУ им. А. И. Герцена, 1996. С. 190-193.
18. Квакин А. В. Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках третьего пути. М.: Центрполиграф, 2006. 413 с.
19. Олейник О. Ю., Меметов В. С. Интеллигенция, эмиграция, отечество. Проблема патриотизма в творческом наследии представителей российского зарубежья 20-30-х годов XX века. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 1997. 244 с.
20. Русское зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни, 1920-1940. Франция [В 4 т.]: 1920-1929 / под общ. ред. Л. А. Мнухина; в сотрудничестве с Т. Л. Гладковой, Т. И. Дубровиной, В. К. Лосской, Н. А. Струве. Paris: YMCA-Press; М.: Эксмо, 1995.
21. Одоевцева И. В. На берегах Сены. М.: Художественная литература, 1989. 333 с.
22. Берберова Н. Н. Курсив мой. Автобиография. 2-е изд., испр. и доп. Т. 2. New-York: Russica Publishers, Inc., 1983. 709 с.
23. Гуль Р. Б. Я унес Россию. Т. III. Россия в Америке. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2001. 496 с.
24. Яновский В. С. Поля Елисейские. Нью-Йорк: Серебряный век, 1983. 276 с.
25. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. М.: Азбуковник, 1999. 944 с.
26. Озеров О. Н. Франко-советский партизанский отряд «Груп де Лорет» NL-41 батальона «Проспер» // Военно-исторический журнал. 2001. № 11. С. 37-40.
27. Осоргин М. А. В тихом местечке Франции. Письма о незначительном. М.: НПК «Интел-ван», 2005. 544 с.
28. Любимов Л. Д. На чужбине. Ташкент: «Узбекистан», 1979. 384 с.
29. YoussoupoffF. F. Memoires. En exil. Paris: Plon, 1954. 253 p.
Статья поступила в редакцию 14 марта 2011 г.
