CC BY
63
КОГДА КАРЕЛИЯ УЧИЛАСЬ ЧИТАТЬ:
ПРИОБЩЕНИЕ КАРЕЛЬСКИХ КРЕСТЬЯН К КНИГЕ И ЧТЕНИЮ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.
О.П. ИЛЮХА
Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН
185910 Петрозаводск, ул. Пушкинская, 11
На материалах Олонецкой и Архангельской Карелии конца XIX - начала XX вв. рассматривается процесс приобщения крестьянского населения к книге и чтению в результате распространения отходничества, развития системы народного образования и формирования сети библиотек. Учитывается специфика региона, где в крестьянской среде была востребована и русскоязычная, и финноязычная книга. Рассказывается о попытках издания литературы на карельском языке.
Начиная с середины XIX в. Олонецкая и Архангельская Карелия (населенные карелами западные уезды Олонецкой и Архангельской губерний) привлекала любителей старины как заповедный уголок, жители которого нередко хранили дома рукописные книги, созданные в северных монастырях, раскольнических скитах. Этими книгами дорожили, расставались с ними неохотно. В 1913 г. один из путешественников в ответ на просьбу продать старинные книги услышал от крестьяни-на-карела: «Книгу продать - отца и мать продать»1. Такое суждение отражает идеологию старообрядчества, которое считается «религией книги». Навыкам чтения «старонареченных» книг на церковно-славянском языке обучали старообрядческие наставники, в основном женщины (их еще называли книжницами или грамотница-ми), составлявшие серьезную конкуренцию официальной школе.
По мере развития системы народного образования рос интерес крестьян к печатной книге, в том числе светской. Этому способствовало и отходничество - уход карельских крестьян на заработки в экономически развитые районы, особенно в города, где они нередко овладевали навыками чтения. В зависимости от географии своего промысла одни осваивали русскую грамоту, другие — финскую. Владение вторым языком все больше становилось фактором социально-профессиональной мобильности, мерилом экономической состоятельности конкретного человека. По записанному в начале XX в. выражению крестьянина из Приладожья «тот, кто знает русский язык, имеет к обеду не одно блюдо, а два»2.
В жизнь и быт волостей, экономически тяготеющих к Петербургу или Поморью, все более проникало русское влияние, тогда как западные волости, расположенные вдоль «порубежной черты» - границы с Великим княжеством финляндским - ощущали воздействие финских традиций. Карельско-русское двуязычие было характерно для южной Карелии, а у северных карел преобладало карельско-финское двуязычие3. Орбита внешних связей российской окраины, именуемой в столичных изданиях не иначе,
как карельская глушь, была весьма широка. По свидетельству современников, выходцы из Архангельской Карелии в конце XIX в. писали письма на родину не только из Швеции и Норвегии, но также из Америки и даже из африканского Конго4.
Карел Пааво Афанасьев-Ахава, обосновавшись в Финляндии, собрал для односельчан при содействии финского магистра А.В. Эрвасти библиотеку из ста книг. Начало работы библиотеки, открывшейся в селе Ухта Кемского уезда в 1889 г., обнадеживало: книги на финском языке пользовались спросом во многих окрестных деревенях. Однако уже через полгода власти конфисковали библиотечные книги и отправили их на цензуру в Кемь. Ничего запретного в книгах не нашли, но за период путешествия они намокли и стали малопригодны для чтения. Вновь библиотека так и не открылась. По свидетельству очевидцев спустя годы зачитанные экземпляры книг из этой библиотеки можно было увидеть в домах карел в самых разных селениях карая5.
Круг читательских интересов карельского крестьянина конкретизируется в описании одной из домашних библиотек, сделанном учителем И.В. Оленевым в 1890-х гг. в пограничной деревне Лувозеро: «На полке, подле книжного шкапа нашел целую груду книг, из которых большая часть была на финском языке. На русском языке были больше сказки и жизнеописания святых. Финский отдел этой библиотеки оказался богаче, не только по количеству, но и по разнообразию содержания. Тут были Библия, Wirsikiria [Так в тексте; virsikirja (фин.) - псалтырь], сборник с картинами, вроде наших хрестоматий, краткий курс арифметики, атлас, в котором четыре листа посвящены изображению Финляндии с мельчайшими подробностями»6. Среди жителей Карелии, проявлявших интерес к периодической печати, были и те, кто получал по почте финляндские издания. Например, крестьяне селения Вокнаволок выписывали в 1913 г. три финских газеты в семи экземплярах, из русских газет в село поступали «Биржевые ведомости», «Россия», «Копейка», «Архангельск», «Нива»7.
Подозрительное отношение российских властей к финноязычной литературе усилилось в начале XX в. События первой русской революции и вызванный ими Закон о веротерпимости (апрель 1905 г.) положили начало новой эре в борьбе за души инородцев. Воспользовавшись уступками, на которые было вынуждено пойти самодержавие в этот период, в Российскую Карелию отправились финские лютеранские миссионеры и проповедники. Наибольшие опасения в метрополии вызывала угроза проникновения идей панфиннизма - идеологии, выражавшей стремление к сближению и объединению финноугорских народов, вплоть до создания «великой Финляндии». В этой связи объектом пристального внимания стала деятельность Союза беломорских карел - организации, основанной в 1906 г. в г. Тампере переселившимися в Финляндию выходцами из Архангельской Карелии. Ее целью было всемерное сближение карельских волостей с Финляндией, оказание поддержки национальным, духовным и материальным устремлениям соплеменников, проведение просветительной работы в духе «насаждения племенного чувства единства карел и финнов». Союз ставил своей задачей открытие в Карелии передвижных и народных школ, библиотек, намеревался содействовать развитию экономической жизни8.
Для осуществления своей программы в области школьного дела Союзом было создано специальное школьное правление. С осени 1906 г. Союз беломорских карел начал создавать в Архангельской Карелии передвижные школы с преподаванием на финском языке. Первой открылась школа в районе Вокнаволока, позже - школы в Ухте и волости. По плану эти учебные заведения должны были работать не менее двух месяцев в каждом населенном пункте. Преподавание осуществлялось по безрелигиозной программе:
30 часов в неделю отводилось занятиям чтением, письмом, арифметикой, ручным трудом или пением. В условиях информационной войны, развернувшейся в прессе между сторонниками панфиннизма и деятелями православных просветительских организаций великодержавного толка, в газетах публиковались невероятно высокие цифры о числе школ, открытых Союзом беломорских карел9. В действительности за 1906-1907 гг. в передвижных школах прошли обучение около 200 карельских детей10. Учительствовали в них уроженцы Карелии, получившие образование в Финляндии, в Сортавальской (Сер-добольской) учительской семинарии. Впоследствии российские власти уже не принимали их на учительские должности как скомпрометировавших себя служением панфинской идее11. За два года Союз открыл в приграничных селениях 22 библиотеки (в основном избы-читальни), укомплектованные финскими изданиями (для них поступило из Финляндии 286 годовых подписок газет и журналов). Однако уже осенью 1907 г. все они были закрыты губернскими властями, объявившими деятельность Союза незаконной12.
В числе ответных мер российских властей - организация русскоязычных школ на границе с княжеством и публикация книг на карельском языке. Предполагалось, что школы и книги могли стать надежным щитом, препятствующим проникновению чуждых православию идей в Карелию. Возобновились попытки создания кириллического алфавита карельского языка (они неоднократно предпринимались и в XIX в.). На новом этапе их катализатом стало издание в Финляндии букваря «Pieni Alku-opastaja Vienan karjalaisille» (1906 г.), предназначенного для российских карел. В Архангельской губернии эта работа осуществлялась под руководством Карельского православного братства Георгия Победоносца. В марте 1907 г. в г. Кеми братством была учреждена издательская комиссия во главе с настоятелем Кемского собора Николаем Дьячковым. Ставилась цель распространять в Карелии брошюры и листки «на карело-финском языке», разъясняющие учение православной церкви. К работе над алфавитом привлекались учителя и священники «из природных карел». Свои предложения представили в комиссию псаломщик Порфирий Дмитриев и учительница Анастасия Лежева13.
Начиная с 1908 г. братство выпустило на разных карельских диалектах около полутора десятков брошюр религиозно-нравственного содержания, в том числе руководство для учителей Закона божьего. Почти все публикации имели параллельные тексты на карельском (с применением кириллицы) и русском языках. Брошюры, изданные Братством, предназначались в первую очередь для русских священников и учителей, работавших в карельских волостях. Они в какой-то мере использовались как учебные пособия в школах, а также при проведении народных чтений. Несовершенство алфавита, неразработанность грамматических норм, а также многообразие говоров внутри трех основных карельских диалектов, - все это служит объяснением того, что тексты книг, изданных братством, не всегда были понятны карельским крестьянам и школьникам.
При осуществлении переводов на карельский язык ощущалась нехватка лексики, что провоцировало переводчиков делать заимствования из родственного финского языка. По этой причине стал дебатироваться вопрос о возможности использования латинского алфавита. Дискуссия, в которую был вовлечен Синод, в значительной мере повторяла аргументацию 30-летней давности, когда сторонники и сподвижники татарского просветителя Н.И. Ильминского начали работу по созданию письменности для российских инородцев (в основном народов Поволжья). Тогда же, в 1870-х гг. Синодом были отвергнуты аргументы тех ученых, которые считали латинский алфавит более подходящим для выражения звуков карельского языка. В
противовес им обращалось внимание на семантическую окрашенность алфавитов (алфавит расценивался как своего рода матрица, вобравшая в себя культурные коды связанных с ним религиозных учений)14.
В манипулятивной политической риторике подчеркивался глубокий политический и патриотический смысл использования русского алфавита, как «алфавита правительственного, способного объединить народы, а через него объединить народы и языком государственным». По существу, в Карелии использовалась предложенная Н.И. Иль-минским схема, согласно которой литература для крещеных татар печаталась кириллицей, чтобы закрыть им доступ к татарской мусульманской культуре на арабице, с той лишь разницей, что теперь таким же способом пытались отделить православных карел от опасного влияния лютеранской культуры на латинице. Отмечалось и практическое удобство использования кириллицы, облегчающей переход «от инородческих книг с русским алфавитом к книгам чисто русским»15. То есть алфавит должен был служить своего рода связующим звеном между родным и русским языками.
Чиновник особых поручений при Финляндском генерал-губернаторе В.Крохин не сомневался в том, что письменность карел, «настолько обрусевших, что они стоят теперь ближе к русским, чем к финнам, и часто называют даже себя русскими», нужно развивать на основе кириллицы, дополнив русский алфавит буквами а, о, у для передачи мягких звуков карельского языка. В записке министру народного просвещения, датированной январем 1908 г., В. Крохин приводит пример параллельного текста для детского чтения:
«Элеттихъ да олыхъ д1эдёй да бубой...» «Жили были дед да баба...»
В следующем пассаже его записки дети фигурируют как объект безусловно политического интереса: «Печатание карельского текста русскими буквами тем важнее, что утвердит в детях карел представление о тождестве своего карельского с русским вообще, и лишит финляндцев возможности проводить в среду карел идеи панфиннизма»16. Использование кириллицы для передачи карельского языка закрепляло идею родства карел и русских на уровне подсознания. Знак алфавита становился символом России.
Олонецкое губернское земское собрание в ноябре 1907 г. также приняло решение об ассигновании средств на дело изучения карельского языка и составление картотеки карельских слов17. В помощь учителю, изучающему карельский язык, в
1908 и 1913 гг. были изданы два небольших русско-карельских словаря. Первый -на диалекте карелов-людиков был составлен русским учителем Михаилом Георги-евским из села Святозеро Петрозаводского уезда, второй - на ливвиковском диалекте - подготовил по поручению Карельского православного братства учитель-карел Виктор Королев из села Видлицы Олонецкого уезда. В 1915 г. в Петрограде для карельских детей был издан русский букварь, автором которого был священник Виктор Никольский. Содержание букваря выдержано в великорусском духе, но, в отличие от применявшихся ранее учебников, в нем присутствует родное слово, что являлось несомненным достижением для своего времени.
Быстрое проникновение печатной русскоязычной книги в карельскую деревню началось в середине 1890-х годов. Для повышения доступности книги, формирования у крестьян интереса к чтению Олонецкое губернское земское собрание нашло средства для организации при народных училищах распродажи дешевых книжек, картин, календарей и молитвенников. На школьных распродажах в основном были
представлены издания Сытина из отдела «улучшенной народной литературы». Цена на книги устанавливалась значительно ниже, чем у коробейников, а их репертуар был качественнее и шире, поэтому их быстро раскупали.
Начиная с 1894/1895 учебного года, после императорского указа о повсеместном открытии народных чтений - своего рода учебно-воспитательных лекториев, получает развитие и эта, относительно новая, форма просветительской работы. Сеть народных лекториев в первый же год их существования охватила в Олонецкой губернии до 40 школ, ее расширение сдерживалось лишь нехваткой «волшебных фонарей» - проекторов, в то время как «световые картины» (диапозитивы) передавались из школы в школу. Новшество имело впечатляющий успех. Школьные помещения не могли вместить всех желающих: зрители толпились в дверях, занимали подоконники, взбирались на частокол и поленницу, лишь бы увидеть что-нибудь из того, что происходило в школе. Директор народных училищ Д.П. Мартынов, вдохновленный такой ситуацией, высказал излишне оптимистический прогноз о том, что «недалеко то время, когда волшебные фонари будут во всех училищах светиться и манить народ из питейных заведений и безнравственных деревенских бесед сюда, к фонарям, где ярко светится новый мир, новые развлечения - развлечения духа, а не плоти», что благодаря народным чтениям в ближайшие три года «волшебное просвещение проникнет в самые захолустные места»1К.
Несмотря на определенные ограничения в организации народных чтений (чтецы утверждались губернатором, книги дня чтений отбирались строго по каталогам и т.д.), эта форма просветительской работы в деревне прижилась и получила распространение. По данным губернского земства в 1912 г. народные чтения периодически устраивались в каждой второй школе, в среднем по 7 таких мероприятий в год. Читались, прежде всего, художественные произведения. Были популярны религиозно-нравственные и исторические темы, крестьяне охотно слушали рассказы по природоведению и географии, реже предлагались сочинения по медицине и сельскому хозяйству. На подобные собрания приходили в равной мере дети и взрослые, число слушателей обычно составляло в малонаселенных пунктах от 30 до 70 чел., в крупных селениях - до нескольких сот. Применение карельского языка значительно повышало популярность народных чтений. Один из русских слушателей лекции в глухой карельской деревушке Нинисельге (Сямозерская волость Петрозаводского уезда) писал: «...Толпа дубленых полушубков мужиков и красных платков баб. Производила чтение местная учительница. Раздались первые слова чтения и слушатели насторожились, лица прояснились и улыбались! В первый раз под крышею школы разносилось чтение на карельском, родном для слушателей языке и в течение двух с лишком часов лекторша могла заинтересовать таким серьезным чтением, как «какой вред приносит пьянство физически и морально». Кончилось чтение. Все с довольными лицами смотрят на лекторшу и «пасибо суури» (большое спасибо) несется отовсюду. Долго это чтение служило темой для разговора между слушателями, а на некоторых повлияло и морально»19. Особенно популярны были «чтения», сопровождавшиеся выступлением школьных хоров, вокалистов или декламаторов.
Навыки самостоятельного чтения, непосредственного общения с книгой прививала школа. В конце XIX - начале XX вв. количество начальных учебных заведений в крае быстро росло. Только за 1896/1897 учебный год в Олонецкой губернии было открыто 117 (!) начальных школ, в том числе 46 земских училищ и 71 церковная школа (33 церковно-приходских и 38 школ грамоты)20. Из имевшихся в Олонецкой губернии в 1896/1897 учебном году 250 начальных школ церковного ведомства в 53 обучались
дети «инородцев» — карелов (32 школы) и вепсов (21 школа)21. В 1901 г. из 590 народных училищ разных типов Олонецкой губернии «инородческими» были 142 (24,1 %) .
В Архангельской Карелии, где не было земства, работа по созданию школ шла менее активно. Здесь особая роль принадлежала церковному ведомству, отчетливо проявилась миссионерская направленность школьной работы. Активизация деятельности в сфере народного образования всякий раз была связана с периодами интенсивного проникновения из соседней Финляндии чуждой православию идеологии. В 1908/1909 учебном году занятия шли в 26 школах Архангельской Карелии23.
Проведенный Олонецким губернским земством в 1909 г. учет населения показал, что со времени переписи 1897 г. доля грамотных среди сельского населения края в возрасте старше 9 лет выросла с 24,4 до 36,2 %, при этом в карельских волостях уровень грамотности был в два раза ниже, чем в русских. Закономерно, что «самыми грамотными» являлись подростки 12-14 лет: среди них умели читать и писать 80 % мальчиков и 40 % девочек, средний показатель составлял 60 %. В группе молодежи от 15 до 25 лет грамотными были 52 % (75 % мужчин и 28 % женщин)24. Эти цифры в значительной мере являются показателями эффективности работы школы. В 1915 г. Олонецкие земцы констатировали: «Из вновь поступивших учеников могут рассчитывать кончить полный курс одноклассной школы не более ‘/4, причем положение девочек, как в русском, так и в карельском районе значительно хуже»25. Научившись читать, овладев русским языком на уровне понимания, многие карельские дети покидали школу. Официально они не признавались грамотными, если не умели писать. Однако количество людей, способных читать, а значит имевших доступ к печатному слову, несомненно, было выше численности официально зарегистрированных грамотных.
Политика России в деле образования инородцев (к их числу на рубеже XIX-XX вв. наряду с восточными народами стали относить и западные, за исключением украинцев и белорусов) определялась идеей о «великой цивилизаторской миссии России». Известный исследователь истории дореволюционной школы Н.В. Чехов писал в 1912 г.: «Правительственные заботы о просвещении инородцев шли и идут рука об руку со стремлением обращения их в православие или, по крайней мере, подготовки их к сближению с русскими»16. Первостепенной задачей школы было обучение русской грамоте; преподавание прочих предметов осуществлялось, как правило, на русском языке.
Решающими в выработке решений о языке преподавания были, главным образом, политические, а не педагогические основания. Даже приверженцы либерализма в России не ставили вопрос о том, что местные языки должны заменить русский в школе полностью, а лишь говорили о целесообразности достижения баланса между русским и соответствующим родным языком27.
В рассматриваемый период были сделаны серьезные шаги в разработке методики обучения карельских детей русскому языку. Наиболее талантливые учителя стремились обобщить свой опыт работы в карельской школе и поделиться им с коллегами. Официальное признание получила методика преподавания русского языка, предложенная учителем Вохтозерского училища К.И. Дмитриевым. В ней сделан акцент на наглядности, на формировании зрительного образа предмета или явления перед заучиванием русского слова. Для этой цели К.И. Дмитриев создал своеобразный музей наглядных пособий: маленький шкаф, в котором размещались около 150 моделей различных предметов, отражающих природу и быт карельской местности. Музей включал более десятка отделов: насекомые; растения (хлебные, травы и цветы); земледельческие и другие орудия; дерево и производные из него (смола, деготь, каменный уголь, янтарь); коллекции предметов,
производимых из продуктов животноводства и растениеводства (кожа, шерсть, лен, хлопок и др. в разных видах); отдел почв и ископаемых (в т.ч. разные виды металлов); отдел рыболовных принадлежностей и др. Экспонаты уникального музея были представлены на Всероссийской сельскохозяйственной выставке 1895 г. в Москве, где его создатель был удостоен серебряной медали.
Методика К.И.Дмитриева, впервые опубликованная как приложение к материалам учительского съезда 1892 г., хорошо зарекомендовала себя, была широко востребована. В дополненном и переработанном виде ее переиздали спустя десять, а затем еще через шесть лет в качестве приложения к трудам съездов инспекторов народных училищ Олонецкой губернии, состоявшихся в 1902 и 1908 гг. (к ней обратились и в советское послевоенное время, но впоследствии она была забыта). К.И. Дмитриев подчеркивал, что суть его метода - не зубрежка, а понимание смысла. Он считал, что при обучении русскому языку необходимо «включить» все каналы восприятии информации учеником: не только зрение и слух, но также осязание и обоняние, используя для этого специальные предметы. Например, при изучении определений «мягкий - твердый (жесткий)» в качестве пособий для составления словосочетаний рекомендовались мягкий и черствый хлеб, мягкие и жесткие варежки, замазка и мел, шерсть и щетина. При изучении прилагательных, характеризующих вкусовые качества, учащимся предлагалось раздать по щепотке сахара, соли, хины и по ягодке клюквы; для лучшего усвоения слов, характеризующих запахи - три кусочка мыла: «простое», дегтярное и душистое.
По мере накопления преподавательского опыта К.И. Дмитриев совершенствовал методику. Со временем он дополнил ее рекомендацией с первых же дней учебы ввести обучение школьников рисованию, и применять его затем на протяжении всего курса обучения «как пособие при изучении русского языка». Он советовал учителям завершать работу над каждой прочитанной и разъясненной в классе статьей домашним зада-
28
нием по изложению на рисунке «всего мотива по своему усмотрению и пониманию» .
Свою методику разработал также преподаватель Кимасозерского училища И.В. Оленев. При обучении русскому языку он обращал внимание на усвоение грамматики и выработку произношения, исходя из грамматических норм и фонетических особенностей карельского языка. Его рекомендации по использованию в карельских школах учебника Вольпера «Русская речь» были напечатаны в 1899 г. в столичном журнале «Русский начальный учитель»29.
Обучение чтению в школах Карелии велось по букварям Ильминского и Вольпера, «Азбуке в школе и дома» Бунакова, книгам для чтения Попова и Радонежского. Учебники раздавались детям бесплатно. Так, к началу 1896/1897 учебного года Олонецким епархиальным училищным советом было получено из книжных складов столицы свыше 10 тыс. экземпляров учебников, пособий по разным предметам, молитвенников.
Расширение школьной сети увеличило спрос на книги в деревне. По инициативе Олонецкого губернатора в середине 1890-х гг. началось создание народных библиотек-читален. Земство рассматривало библиотечную работу как часть деятельности по подъему народного образования, подчеркивая, что «успехи школьного дела вообще в значительной степени обусловливаются состоянием библиотек...». С 1908-1909 гг. уездные земства, опираясь на учителей, начинают осуществлять программу создания сети сельских библиотек, расценивая их как средство укрепления позиций школы в деревне. Каркас создаваемой библиотечной составляли волостные библиотеки-читальни. Для них устанавливался радиус действия в 9-15 верст. Комплектование фондов таких библиотек осуществлялось по принципу «гимназия
в книгах», основное книжное ядро составляли две тысячи книг общей стоимостью 500 руб. К 1 января 1914 г. в Олонецкой губернии работали 62 такие библиотеки, и создание сети земских библиотек было близко к завершению30.
К 1917 г. в преобладающей части библиотек-читален насчитывалось уже по три тысячи и более экземпляров книг с богатыми разделами по естествознанию, прикладным наукам, географии, имелись полные собрания сочинений и «народные издания» классиков русской и зарубежной литературы. При каждой волостной библиотеке постоянно функционировала читальня с газетами и журналами. Врачи, фельдшеры, лесничие вели беседы и лекции по сельскому хозяйству, медицине. Были особые «детские» и «женские» дни, изредка ставились спектакли или проводились «семейные вечера». Местная интеллигенция рассматривала эту деятельность как средство борьбы с деревенскими беседами и игрищами, казавшимися ей «состредоточием пошлости». По признаниям современников волостная библиотека-читальня была «серьезным очагом знания, вокруг нее на почве общей культурно-просветительной работы объединялись лучшие силы деревни»31.
В дополнение к центрально-волостным библиотекам-читальням земство открывало при начальных школах библиотеки, получившие название школьно-народных. Их фонды комплектовались из расчета 100 руб. на библиотеку и обслуживали они читателей соответствующего школьного района. Желая поставить народное чтение под свой контроль, Министерство просвещения издало 9 июня 1912 г. новые правила о работе библиотек при школах, согласно которым земству отводилась роль спонсора. Чтобы не утратить контроль над библиотеками - своим «любимым детищем», уездные земства стали переводить их из школьных зданий в другие, нанятые специально для этих целей. Школьно-народные библиотеки преобразовывались таким образом в народные элементарные библиотеки. К началу первой мировой войны библиотеки этого типа еще переживали стадию преобразования, поэтому статистические сведения о них отрывочны и неточны.
Особенностью организации библиотечного дела в малонаселенной Олонецкой губернии, с обилием мелких разбросанных деревень, стало создание передвижных библиотек (чаще их именовали сумочными библиотеками или летучками). Такие библиотеки состояли из отдельных сумок или берестяных кошелей, укомплектованных 5-6 книгами. Они находились в ведении учителей, рассылавших сумки через сельскую почту по адресам бывших учеников. Изобретателем так называемой «сумочной народной читальни» был уже упоминавшийся учитель Вохтозерской начальной школы К.И. Дмитриев. Он опробовал этот способ библиотечной работы в 1895 г.; удачный опыт был поддержан земством и получил быстрое распространение в крае, а затем и других регионах России32. Передвижные библиотеки формировались на базе как народных, так и ученических библиотек. Учет их деятельности не был налажен в должной мере, и лишь данные по отдельным уездам свидетельствуют о масштабах этой работы. Так, например, в 1912 г. в Повенецком уезде существовали 22 передвижные библиотеки, в Вытегорском и Лодейнопольском уездах - по 12 библиотек33.
Комплектовались земские библиотеки Олонецкой губернии по принципу «объема знаний» (в книгах передвижных библиотек предусматривалась информации в пределах начальной школы, в книгах народно-школьных библиотек - в объеме курса городских училищ, в книгах центральных библиотек - в объеме курса средних и даже высших учебных заведений). Губернское земство вело и разработку библиотечных каталогов, на основе которых комплектовались библиотеки. По мнению
чиновников Министерства народного просвещения, земство нерационально и несвоевременно расходовало денежные средства на организацию дорогостоящих библиотек-читален и опережало потребность читателей, так как имеющиеся в этих библиотеках книги по своему содержанию «не соответствовали степени умственного развития крестьянского населения». Отчеты работников земских библиотек опровергают это мнение. Например, по сведениям за 1913 г. жители с. Важины предъявляли к библиотеке «высокие и всесторонние требования». Библиотекарь С.В. Якименко отмечал: «Начиная со сказок, требования восходят до книг по философии, логике и психологии, отмечается стремление иметь произведения наших лучших писателей для изучения русской словесности... Повышенные требования читателей уже переросли те знания, которые может дать библиотека»34.
Показателем растущего интереса крестьян к книге было постепенное расширение радиуса действия библиотек-читален. Из года в год увеличивалась доля читателей из дальних деревень (находящихся от библиотеки на расстоянии более 15 км): в 1910 г. их насчитывалось 17 %, в 1911 г. - 21, в 1912 г. - 25 %. Библиотекари отмечали в своих отчетах постоянство читательских вкусов. Около 50% всех выданных книг обычно составляла беллетристика. Предпочтение отдавалось произведениям Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Толстого, Крылова. Затем следовали книги по истории (около 12 %), по географии - прежде всего книги о путешествиях - (9-10 %) и природоведению (около 8 %). Высоким спросом пользовались также журналы, особенно иллюстрированные. Фотографии и рисунки в них с интересом рассматривали даже совершенно неграмотные крестьяне. Книги религиозно-нравственного содержания читали в основном пожилые люди (около 6 % всех выдач). Росла потребность в книгах о сельском хозяйстве и ремеслах, по вопросам кооперации, но библиотеки не могли полностью удовлетворить ее из-за отсутствия необходимой литературы (1-2 %)35.
В годы первой мировой войны увеличился спрос на художественные произведения. Работники библиотек объясняли это явление «наблюдающимся напряжением эмоциональной жизни». В то же время упрочилась сформировавшаяся в годы русско-японской войны популярность газеты. Возможность узнать из периодической печати о волнующих событиях, о вестях с фронта привлекла в библиотеку ту часть населения, которая здесь прежде никогда не бывала. В этот период возобновляется интерес взрослого населения к народным чтениям, поскольку учителя обязательно вводили в свои лекции отдел «сообщения о войне». Читались телеграммы, рассылаемые уездными земствами, и информация из газет, получаемых школой.
Среди читателей сельских библиотек преобладали мужчины: в 1912 г. они составляли 78 %36. Чтение для большинства крестьян было занятием сезонным. Спрос на книгу резко возрастал зимой и сокращался до минимума в летние месяцы, когда многие мужчины уходили на заработки, и были в разгаре сельскохозяйственные работы. Библиотекари отмечали большой спрос на книги в старообрядческих селениях, отличавшихся высоким уровнем грамотности.
Церковное ведомство создавало библиотеки в крае, прежде всего, для решения миссионерских задач. В 1898 г. главный совет Александро-Свирского Братства, контролировавший все миссионерские дела в Олонецкой епархии, принял решение
о создании «противораскольнических» библиотек. Олонецкое отделение Православного карельского братства создало свою «Сумочную народную читальню». В
1909 г. в ней насчитывалось 30 сумок, каждая из которых была укомплектована семью книжками. По мнению организаторов в них содержалось «все то, что любит
крестьянин и что ему нужно и полезно знать: ...книжки миссионерского характера, поучения, рассказы из священной и русской истории и географии, полезные сведения по медицине и сельскому хозяйству, назидательные рассказы и листки Братства...»37. В волостях, граничивших с Финляндией, библиотеки, наряду со школами, были призваны создавать заслон лютеранскому влиянию, воспитывать население в православном духе. Например, в уставе Кавайнской библиотеки им. Н.В. Гоголя подчеркивалась ее цель «содействовать укреплению и развитию русской грамотности на границе с Финляндией» (курсив мой - О.И.). О пополнении фондов этих библиотек заботилась православная церковь и даже канцелярия императора.
В Архангельской Карелии, входившей в состав «неземской» губернии, и школьное, и библиотечное дело развивались вяло. По официальным данным в 1908 г. в здесь имелось пять народных библиотек при училищах министерства народного просвещения, три из которых (при Панозерском, Тунгудском и Ухтинском училищах) содержались за счет губернского общества для содействия распространению народного образования, а две - при сельских училищах (Мининском и Юшкозер-ском) - на средства земских сборов. Также работали библиотеки при Тунгудской и Маслозерской церковно-приходских школах. В 1909 г. Кемский комитет попечительства о народной трезвости создал народные библиотеки при школах в селах Ругозере, Сапосалме и Логовараке. Просветительская деятельность комитета не получила развития, поэтому открытые им библиотеки оставались мизерными, насчитывали от 100 до 250 томов. В 1916 г. во всем Кемском уезде насчитывалось 25
38
бесплатных народных библиотек при сельских училищах .
Ученические библиотеки существовали при каждой школе, однако они очень различались и по своим размерам, и по качественному составу. Средний размер школьной библиотеки составлял около 300-400 книг. Подавляющую часть фондов школьных библиотек составляли дешевые периодические издания и приложения к ним. При всей тяжести условий, - хронической нехватке учительских кадров, разбросанности мелких населенных пунктов и отсутствии дорог - здесь также пробивали себе дорогу народные чтения, поскольку потребность в них была велика. Они давали возможность получать новые знания как грамотному, так и неграмотному населению, что было чрезвычайно важно для Карелии, где неграмотные составляли большинство.
Итак, в конце XIX - начале XX вв. в крестьянской среде Карелии была востребована и русскоязычная, и финноязычная литература. Через школу и церковь распространялись книги на русском языке, в незначительной степени - издания на карельском языке с кириллической графикой. В то же время крестьяне, связанные экономическими и родственными узами с Финляндией, приобретали в соседнем княжестве и приносили в карельские деревни финские издания. Усиление финского влияния на приграничные карельские уезды в начале XX в. и последовавшие ответные меры российских властей объективно способствовали улучшению состояния народного образования в крае.
Задача преодоления неграмотности крестьянства, приобщения его к чтению и книге решалась по-разному и с разными результатами в Архангельской и Олонецкой Карелии, где реализовывались отличавшиеся одна от другой региональные модели управления образованием. Сопоставление школьного и библиотечного дела в земской и «неземской» губерниях убедительно показывает, сколь значительным был вклад органов местного самоуправления в развитие культуры края.
Проведение такой формы просветительской работы, как народные чтения, имело большое значение для региона с низким уровнем грамотности, способствовало объ-
единению вокруг школы не только детей, но и их родителей. Продажа и раздача книг школами, а также организация народных чтений вошли в ряд тех мероприятий, благодаря которым книга стала более доступна и для детей, и для взрослых.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 БубновскийМ. И. Контур Архангельской Карелии. - Архангельск, 1914. - С. 32.
2 Национальный архив Финляндии (КашаШваг^зк)). - Фонд канцелярии генерал-губернатора ВКФ (ККК). - На 32 (1).
3 Прибалтийско-фтсшс народы России / Отв. Ред. Е.И.Клементьев, Н.В.Шлыгина. -М., 2003.-С. 185, 197.
4 Максимов Н. По Карелии // Новое слово. - 1895. - № 9. - С. 103.
5 АИста Р. Мшз1о]а каг^аШвеп уакеийпгнзеп аШиа^ка Х^епавва // У1епа-Аипиз. - 1936. -№ 1-6. - Б. 4-5.
6 Оленев ИВ. Карельский край и его будущее в связи с постройкою Мурманской железной дороги. - Гельсингфорс, 1917. - С. 56-57.
7 Бубновский М.И. Контур Архангельской Карелии. - Архангельск, 1914. - С. 38.
8 Дубровская Е. Ю. Из истории национально-демократического движения в Карелии в начале XX в. // Новое в изучении истории Карелии. - Петрозаводск, 1994. - С. 70-72; К.аШа К У1епап Каца1а181еп Ыйо ]а га]ап1акашеп коиШкувушуБ 1906-10 // 11а]атаШа IV. 1997.
- Яоуашепн, 1998. - 8. 123-125; Сихво X. Национальные проблемы Карелии // Киркинен X., Невалайнен П., Сихво X. История карельского народа. - Петрозаводск, 1998. - С. 201.
9 Ьаа№кка. - 1907. - № 42.
10 ЯаШа Като. Ор. ей. - Б. 123-125; Первый отчетный год с 17 февраля 1908 г. по 1 августа 1908 г. деятельности Архангельского Православного Беломоро-Карельского Братства во имя св. Архангела Михаила. Архангельск, 1908. - С. 11-12; Новые данные о панфинской и лютеранской пропаганде в Беломорской и Олонецкой Карелии // Московские ведомости.
- 1907. - 20 апреля.
11 НА РК. - Ф. 1.-Оп. 1.-Д. 102/2.-Л. 32.
12 ЛаМа Я. У1епап КауаЫз1еп 1лйо... - Б. 131-132.
13 См. подробнее: Илюха О.П. Школа и просвещение в Беломорской Карелии в конце XIX - начале XX вв. - Петрозаводск, 2002. - С. 42-44.
14 Из переписки по вопросу о применении русского алфавита к инородческим языкам. -Казань, 1883.
15 Там же; НАРК. - Ф. 1.-Оп. 1.-Д. 102/1; Там же. - Ф. 180. - Оп. 1.-Д. 1/2.
16 РГИА. - Ф. 733. - Оп. 175. - Д. 408. - Л. 1-2.
17 НАРК. - Ф.1. - Оп.1. - Д. 102/2. - Л. 37.
18 Отчет о состоянии народных училищ Олонецкой губернии за 1896 г. - Петрозаводск, 1897. - С. 14; Отчет о состоянии народных училищ Олонецкой губернии за 1894 г. - Петрозаводск, 1895. - С. 55.
19 Слушатель. Сообщения из уездов. С. Сямозеро Петрозаводского уезда // ВОГЗ. -1908.-№ 16.-С. 19.
20 Отчет о состоянии церковно-приходских школ и школ грамоты Олонецкой губернии за 1896-97 учебный год. - Петрозаводск, 1898. - С. 6.
21 Там же. - С. 23, 24.
22 Попов Г.А. Отчет о состоянии народных училищ Олонецкой губернии за 1901 г. — Петрозаводск, 1902. - С. 15.
23 Архангельская Карелия. - Архангельск, 1908. - С. 86.
24 Учет грамотности и образования населения Олонецкой губернии. - Петрозаводск, 1910.-С. 1,22, 49.
25 Школьная статистика. Очерк о состоянии народного образования в Олонецкой губернии за 1914-15 учебный год. - Петрозаводск, 1915. - Вып. III.
26 Чехов Н.В. Народное образование в России с 60-х гг. XIX в. - М., 1912. - С. 176-177.
27 Dowler W. The Politics of Language in Non-Russian Elementary Schools in the Eastern Empire, 1865-1914 // The Russian Review. - October. - 1995. - Vol. 54. - P. 517.
28 Дмитриев К. И. Цель русской школы в Кореле и предметы обучения // Труды третьего съезда инспекторов народных училищ Олонецкой губернии. 3-8 июня 1908 г. - Петрозаводск, 1908. - С. 175.
29 Оленев И.В. Заметки по обучению грамоте и русскому языку в инородческих школах // Русский начальный учитель. - 1899. - Апрель. - С. 1-10.
30 Обзор состояния внешкольного образования в Олонецкой губернии в 1913 году. -Петрозаводск, 1913. - С. 1.
Л НАРК. - Ф. 630. - On. 1. - Д. 3/27. - Л. 138-142.
32 Труды третьего съезда инспекторов народных училищ Олонецкой губернии. 3-8 июня 1908 года. - Петрозаводск, 1908. - С. 177.
33 Обзор деятельности по внешкольному образованию земств Олонецкой губернии за 1912-13 г. - Петрозаводск, 1914. - С. 63-64.
34 НАРК.-Ф. 67.-Оп. 1.-Д. 1/11.-Л. 27.
35 Обзор деятельности по внешкольному образованию земств Олонецкой губернии за 1912-13 г... - С. 18.
36 Там же. - С. 23-24.
37 Дмитриев К.И. Сумочная народная читальня Олонецкого православного карельского братства. - Петрозаводск, 1909. - С. 8.
38 НАРК. - Ф. 240. - Оп. 3. - Д. 3/36, 5/59; Там же. - Д. 6/66. - Л. 18; Архангельская Карелия... - С. 83.
WHEN KARELIA WAS LEARNING TO READ (BOOKS AND READING IN THE KARELIAN VILLAGE IN THE LATE 19th - EARLY 20th CENTURY)
O. ILYUKHA
Institute of Language, Literature and History Karelian Scientific Center of Russian Academy of Sciences
11 Pushkinskaya Str., Petrozavodsk, 185910 Russia
Data on the Olonets and Arkhangelsk Karelia of the late 19th - early 20th centuries are used to analyze the process of accustomation of the peasantry to books and reading as the result of the practice of traveling away for seasonal jobs, development of the public education system and formation of the network of libraries. Specificity of the region, where books in both Russian and Finnish languages were in demand among peasants, is taken into account. Attempts of publishing literature in the Karelian language are described.
