CC BY
1
ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Клинико-анамнестические факторы риска поздних преждевременных спонтанных родов
Апресян С.В.12, Зюкина З.В.1, Логинова Е.В.1, Кушхатуева Л.Б.1
1 Медицинский институт, Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Российский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы», 117198, г. Москва, Российская Федерация
2 Государственное бюджетное учреждение здравоохранения «Городская клиническая больница имени А.К. Ерамишанцева Департамента здравоохранения города Москвы», 129327, г. Москва, Российская Федерация
Резюме
Введение. Новорожденные на сроке гестации 340-366 нед, несмотря на схожесть антропометрических и клинических данных с детьми, рожденными в срок, подвержены высокому риску осложнений по сравнению с последними. Однако вклад факторов риска поздних преждевременных родов остается достаточно дискутабельным.
Цель исследования - определить клинико-анамнестические факторы риска поздних преждевременных спонтанных родов.
Материал и методы. В исследование были включены 250 женщин, которые поступили в родильное отделение № 1 ГБУЗ ГКБ им А.К. Ерамишанцева ДЗМ для родоразрешения. В зависимости от срока родо-разрешения пациентки были рандомизированы на две группы. В 1-ю группу вошли 125 женщин с поздними преждевременными спонтанными родами (ППСР), во 2-ю группу - 125 женщин со срочными родами. Данные были получены путем выкопировки из историй родов и обменных карт пациенток. Статистический анализ выполнен в программной среде (V. 1.2.27) и 51а1ТееИ (V. 4.1.7).
Результаты. Было установлено, что факторы риска ППСР разнообразны, но основными из них считаются преждевременные роды (р<0,001) и преждевременный разрыв плодных оболочек (р<0,001) в анамнезе, разрывы шейки матки в предыдущих родах (р=0,006), миома матки (р=0,04), полипы эндометрия (р=0,01) и цервикального канала (р=0,01) в анамнезе, железодефицитная анемия (р<0,001), заболевания системы кровообращения (р=0,01), щитовидной железы (р=0,003) и органов зрения (р=0,01), избыточная масса тела или ожирение (р=0,03) и дисплазия соединительной ткани (р=0,003). Также наиболее значимыми факторами риска ППСР были гестационная артериальная гипертензия (р<0,001), инфекции моче-выводящих путей (р=0,002), бессимптомная бактериурия (р<0,001), бактериальный вагиноз (р=0,003) и рецидивирующий дисбиоз (р=0,021) во время беременности, более позднее достижение нормоценоза (р=0,015) и отсутствие лечения дисбиоза (р=0,002) во время беременности, субклинический хориоамнио-нит (р<0,001) и истмико-цервикальная недостаточность (р<0,001).
Заключение. Поскольку консенсус в определении риска поздних преждевременных родов к настоящему времени не достигнут, исследования факторов риска являются одним из перспективных направлений современной медицины.
Ключевые слова:
преждевременные роды; поздние преждевременные спонтанные роды; факторы риска; недоношенность
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки. Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Вклад авторов. Проверка и редактирование текста, утверждение текста для публикации - Апресян С.В.; поиск и обзор публикаций по теме статьи, написание текста, редактирование текста статьи в соответствии с требованиями - Зюкина З.В.; статистическая обработка данных - Логинова Е.В.; поиск публикаций по теме статьи - Кушхатуева Л.Б.
Для цитирования: Апресян С.В., Зюкина З.В., Логинова Е.В., Кушхатуева Л.Б. Клинико-анамнестические факторы риска поздних преждевременных спонтанных родов. Акушерство и гинекология: новости, мнения, обучение. 2025. Т. 13. Спецвыпуск. С. 22-29. DOI: https://doi.org/10.33029/2303-9698-2025-13-suppL-22-29 Статья поступила в редакцию 20.11.2024. Принята в печать 26.12.2024.
Clinical and anamnestic risk factors for late premature spontaneous labor
Apresyan S.V.1,2, 1 Medical Institute, Peoples' Friendship University of Russia named after Patrice
Zyukina Z.V.1, Lumumba, 117198, Moscow, Russian Federation
Loginova E.V.1, 2 City Clinical Hospital named after A.K. Eramishantsev, 129327, Moscow, Russian
Kushkhatueva L.B.1 Federation
Abstract
Background. Newborns at 340-366 weeks gestation, despite the similarity of anthropometric and clinical data with children born on time, are at high risk of complications compared with the latter. However, the contribution of risk factors for late premature birth remains quite controversial.
Aim of the study - to identify clinical and anamnestic risk factors for late premature spontaneous labor.
Material and methods. The study included 250 women who were admitted to the maternity ward No. 1 of the City Clinical Hospital named after A.K. Eramishantsev, for delivery. Depending on the time of delivery, the patients were randomized into two groups. Group 1 included 125 women with late premature spontaneous labor (LPSL), group 2 - 125 women with delivery on time. The data were obtained by copying from the birth histories and exchange cards of patients. The statistical analysis was performed in the Jamovi (v. 1.2.27) and StatTech (v. 4.1.7).
Results. It was found that the risk factors for LPSL are diverse, but the most important of them are considered to be premature birth (p<0.001) and premature rupture of the membranes (p<0.001) in the anamnesis, cervical ruptures in previous births (p=0.006), uterine fibroids (p=0.04), endometrial polyps (p=0.01) and cervical canal (p=0.01) in anamnesis, iron deficiency anemia (p<0.001), diseases of the circulatory system (p=0.01), thyroid gland (p=0.003) and visual organs (p=0.01), overweight or obesity (p=0.03) and connective tissue dysplasia (p=0.003). Also, the most significant risk factors for LPSL were gestational hypertension (p<0.001), urinary tract infections (p=0.002), asymptomatic bacteriuria (p<0.001), bacterial vaginosis (p=0.003) and recurrent dysbiosis (p=0.021) during pregnancy, later achievement of normocenosis (p=0.015) and lack of treatment for dysbiosis (p=0.002) during pregnancy, subclinical chorioamnionitis (p<0.001) and isthmic-cervical insufficiency (p<0.001).
Conclusion. Since consensus has not been reached to date in determining the risk of late premature birth, research on risk factors is one of the promising areas of modern medicine.
Funding. The study had no sponsor support.
Conflict of interest. The authors declare no conflict of interest.
Contribution. Checking and editing the text, approving the text for publication - Apresyan S.V.; searching and reviewing publications on the topic of the article, writing the text, editing the text of the article in accordance with the requirements - Zyukina Z.V.; statistical data processing - Loginova E.V.; searching for publications on the topic of the article - Kushkhatueva L.B.
For citation: Apresyan S.V., Zyukina Z.V., Loginova E.V., Kushkhatueva L.B. Clinical and anamnestic risk factors for late premature spontaneous labor. Akusherstvo i ginekologiya: novosti, mneniya, obuchenie [Obstetrics and Gynecology: News, Opinions, Training]. 2025; 13. Supplement: 22-9. DOI: https://doi.org/10.33029/2303-9698-2025-13-suppl-22-29 (in Russian) Received 20.11.2024. Accepted 26.12.2024.
Keywords:
preterm birth; late premature spontaneous labor; risk factors; prematurity
Введение
Времена, когда роды подразделяли лишь на «преждевременные» и «срочные», давно прошли. Существующая сегодня более сложная категоризация по сроку родов отражает результаты и выводы многочисленных научных исследований о том, что градиент риска осложнений у новорожденных обратно пропорционален сроку геста-ции [1]. При этом основной акцент неонатальной помощи все же делается на улучшение исходов новорожденных с низкой и экстремально низкой массой тела, поскольку эти дети имеют наихудшие прогнозы в плане краткосрочных и долгосрочных осложнений. Однако доля преждевременных родов (ПР) до 32 нед гестации составляет лишь 1-2% живорождений, тогда как распространенность поздних ПР (ППР) равна 5-6% числа всех родов и 70-75% всех ПР [2]. Между тем, согласно опубликованным данным,
дети, рожденные на сроке гестации 340- 366 нед, несмотря на схожесть антропометрических и клинических данных с детьми, рожденными в срок, подвержены более высокому риску осложнений по сравнению с последними [3]. Именно поэтому прогнозирование риска ППР остается на сегодняшний день одной из нерешенных задач современной медицины, поскольку консенсус в определении этого риска пока не достигнут, а частота ППР уже на протяжении полувека остается на достаточно высоком уровне без тенденции к снижению [4].
Цель исследования - выявить клинико-анамнестические факторы риска ППР.
Материал и методы
Ретроспективное исследование 250 женщин выполнено на базе кафедры акушерства и гинекологии с курсом пери-
Таблица 1. Сравнительная характеристика пациенток, включенных в исследование
Показатель 1-я группа, п=125 2-я группа, п=125 Р
Возраст, годы, Me (Р1-Р3) 33 (27-36) 30 (27-34) 0,06
Отрицательный РИ-фактор, п (%) 17 (13,6) 20 (16) 0,59
Индекс массы тела до беременности, кг/м2, Me ^-Од) 24 (22-26) 24 (22-26) 0,69
Курение, п (%) 11 (8,8) 5 (4,1) 0,2
Особенности акушерско-гинекологического анамнеза
Возраст менархе, годы, Me ^-Од) 13 (13-14) 13 (13-14) 0,69
Длительность менструального цикла, дни, Me (Р1-Р3) 28 (28-28) 28 (28-28) 0,44
Длительность менструации, дни, Me (Р1-Р3) 6 (6-7) 4 (4-5) <0,001*
Возраст коитархе, годы, Me ^-Од) 18 (17-20) 21 (18-22) <0,001*
Инструментальное расширение цервикального канала в анамнезе, п (%) 48 (38,4) 39 (31,2) 0,23
Диатермокоагуляция шейки матки в анамнезе, п (%) 25 (20) 18 (14,4) 0,29
Конизация шейки матки в анамнезе, п (%) 1 (0,8) - 0,29
Повторнородящие, п (%) 60 (48) 67 (53,6) 0,38
Самопроизвольный выкидыш в анамнезе, п (%) 6 (4,8) 2 (1,6) 0,35
Хирургический аборт в анамнезе, п (%) 9(7,2) 4 (3,2) 0,34
Неразвивающаяся беременность в анамнезе, п (%) 20 (16) 15 (12) 0,42
Срок предыдущих родов, нед, Me (Р1-Р3) 37,5 (36-39) 39 (38-39,5) <0,001*
Преждевременные роды в анамнезе, п (%) 21 (35) 6 (9) <0,001*
Преждевременный разрыв плодных оболочек в анамнезе, п (%) 11 (18,3) - <0,001*
Разрывы шейки матки в предыдущих родах, п (%) 37 (61,7) 25 (37,3) 0,01*
Истмико-цервикальная недостаточность в предыдущую беременность, п (%) 8 (13,3) 6 (9) 0,57
Гинекологические заболевания
Аномалии развития матки, п (%) 3 (2,4) - 0,25
Миома матки, п (%) 15 (12) 6 (4,8) 0,04*
Эндометриоз, п (%) 3 (2,4) 3 (2,4) 1,00
Объемные образования яичников, п (%) 2 (1,6) 5 (4) 0,45
Цервикальная интраэпителиальная неоплазия в анамнезе, п (%) 5 (4) 0,06
Гиперпластические процессы эндометрия в анамнезе, п (%) 1 (0,8) 1,00
Полипы эндометрия в анамнезе, п (%) 11 (8,8) 6 (4,8) 0,01*
Полипы цервикального канала в анамнезе, п (%) 8 (6,4) 0,01*
Инфекции, передаваемые половым путем, в анамнезе, п (%) 4 (3,2) 4 (3,2) 1,00
Экстрагенитальные заболевания
Заболевания системы кровообращения, п (%) 35 (28) 17 (13,6) 0,01*
Заболевания желудочно-кишечного тракта, п (%) 12 (9,6) 12 (9,6) 1,00
Избыточная масса тела, ожирение, п (%) 16 (12,8) 6 (4,8) 0,03*
Заболевания щитовидной железы, п (%) 39 (31,2) 19 (15,2) 0,003*
Аллергические состояния (поллиноз, пыль, шерсть животных), п (%) 31 (24,8) 22 (17,6) 0,164
Заболевания печени и желчевыводящих путей, п (%) 11 (8,8) 8 (6,4) 0,63
Дисплазия соединительной ткани, п (%) 14 (11,2) 2 (1,6) 0,003*
Заболевания органов зрения, п (%) 42 (33,6) 26 (20,8) 0,02*
Железодефицитная анемия, п (%) 40 (32) 12 (9,6) <0,001*
Здесь и в табл. 2: * - различия между группами статистически значимы.
натологии ФГАОУ ВО РУДН им. Патриса Лумумбы и родильного отделения № 1 ГБУЗ ГКБ им. А.К. Ерамишанцева ДЗМ в 2022-2024 гг. [3]. В зависимости от срока родоразреше-ния пациентки были рандомизированы на две группы. В 1-ю группу вошли 125 женщин с поздними преждевременными спонтанными родами (ППСР), во 2-ю группу - 125 женщин со срочными родами. Данные были получены путем выко-пировки из историй родов и обменных карт пациенток. Статистический анализ выполнен в программной среде Jamovi (V. 1.2.27) и StatTech (V. 4.1.7).
Результаты
По большинству клинико-анамнестических показателей (табл. 1) пациентки обеих групп были сопоставимы. Меди-
ана возраста в 1-й группе составила 33 года 27-36),
во 2-й группе - 30 лет 27-34), р=0,06. По индексу
массы тела (ИМТ) до беременности статистически значимых различий между группами не установлено (р=0,69). Однако частота избыточной массой тела и ожирения у женщин 1-й группы (12,8%) была достоверно выше, чем во 2-й группе (4,8%), р=0,03. Распространенность вредных привычек, таких как курение, не различалась между группами (р=0,2). Встречаемость отрицательного Rh-фактора так же была сопоставимой (р=0,59) и в 1-й группе составила 13,6%, а во 2-й группе - 16%.
Анализ характера менструальной функции показал, что возраст менархе (р=0,69) и коитархе, а также длительность менструального цикла (р=0,44) и самих менструаций были сопоставимы в обеих группах. Однако статистически, но не
Таблица 2. Сравнительная характеристика особенностей течения настоящей беременности и осложнений в период гестации
Показатель 1-я группа, п=125 2-я группа, п=125 Р
Постановка на учет в женской консультации, нед, Ме ^^^ 9 (8-11) 8 (7-10) 0,01*
Тазовое предлежание плода, п (%) 15 (12) 7 (5,6) 0,07
Гестационная артериальная гипертензия, п (%) 16 (12,8) 2 (1,6) <0,001*
Инфекции мочевыводящих путей, п (%) 30 (24,0) 12 (9,6) 0,002*
Бессимптомная бактериурия, п (%) 49 (39,2) 3 (2,4) <0,001*
Истмико-цервикальная недостаточность, п (%) 30 (24,0) 9 (7,2) <0,001*
Дилатация цервикального канала >10 мм на всем протяжении ранее 24 нед беременности, п (%) 21 (16,8) 9 (7,2) 0,020*
Длина шейки матки на I скрининге, мм, Ме ^^^ 34 (30-38) 40 (38-42) <0,001*
Длина шейки матки на II скрининге, мм, Ме 29 (27-30) 34 (31-37) <0,001*
Длина сомкнутой части цервикального канала на II скрининге, мм, Ме №1^3) 27 (25-30) 33 (30-36) <0,001*
Умеренная преэклампсия, п (%) 10 (8,0) 10 (8,0) 1,00
Субклинический хориоамнионит, п (%) 26 (20,8) 7 (5,6) <0,001*
COVID-19/острая респираторная вирусная инфекция во время беременности, п (%) 61 (48,8) 52 (41,6) 0,25
Снижение лактобактерий во время беременности, п (%) 12 (9,6) 5 (4) 0,08
Бактериальный вагиноз во время беременности, п (%) 12 (9,6) 1 (0,8) 0,003*
Кандидозный вульвовагинит во время беременности, п (%) 9(7,2) 5 (4,0) 0,2
Достижение нормоценоза, срок гестации, нед, Ме ^^^ 30 (25,5-31,5) 25 (22,5-28) 0,02*
Отсутствие лечения дисбиоза во время беременности, п (%) 28 (82,4) 5 (38,5) 0,002*
Рецидив дисбиоза во время беременности, п (%) 11 (32,4) - 0,02*
в. аgalactiae группы В в 35-37 нед беременности, п (%) 2 (2,7) 7 (6,5) 0,31
клинически значимыми стали различия по таким параметрам, как возраст коитархе (р<0,001) и длительность менструации (р<0,001).
Такие анамнестические факторы риска ППСР, как инструментальное расширение цервикального канала (ЦК) (р=0,23), диатермоэлектрокоагуляция шейки матки (ШМ) и ее кони-зация (р=0,29), одинаково часто встречались у пациенток обеих групп исследования, тогда как разрыв ШМ в предыдущих родах достоверно чаще встречался у женщин 1-й группы по сравнению со 2-й группой (р=0,01).
При изучении акушерско-гинекологического анамнеза было установлено, что как минимум один самопроизвольный выкидыш, хирургический аборт и неразвивающаяся беременность встречались у пациенток как 1-й, так и 2-й группы без статистически значимых различий (р>0,05). Медиана гестационного срока в предыдущих родах у пациенток 1-й группы была достоверно ниже по сравнению с женщинами 2-й группы и составила 37,5 нед 36-39) и 39 нед 38-39,5) соответственно (р<0,001). Кроме того, такие значимые предикторы ППСР, как ПР и преждевременный разрыв плодных оболочек (ПРПО) в анамнезе, статистически значимо чаще встречались у пациенток 1-й группы по сравнению со 2-й группой (р<0,001), тогда как достоверных различий по частоте истмико-цервикальной недостаточности (ИЦН) в предыдущих беременностях не было выявлено (р=0,572). По количеству повторнородящих статистически значимых различий между изучаемыми группами не было установлено (р=0,38).
В структуре гинекологических заболеваний в 1-й группе по сравнению со 2-й группой достоверно чаще преобладали миома матки (р=0,04), полипы эндометрия (р=0,01) и ЦК в анамнезе (р=0,01). У пациенток с ППР и у пациен-
ток с родоразрешением на доношенном сроке беременности было обнаружено схожее количество случаев инфекций, передаваемых половым путем (р=1,000), эндометриоза различной локализации (р=1,000) и гиперплазии эндометрия в анамнезе (р=1,000). В 1-й группе по сравнению со 2-й группой преобладал удельный вес объемных образований яичников (р=0,45), цервикальной интраэпителиальной неоплазии в анамнезе (р=0,06) и аномалий развития матки (р=0,25), но без статистической значимости.
Что касается экстрагенитальных заболеваний, то в 1-й группе преобладали заболевания системы кровообращения, щитовидной железы (ЩЖ), органов зрения, печени и желче-выводящих путей, а также железодефицитная анемия (ЖДА), дисплазия соединительной ткани (ДСТ) и аллергические состояния. Статистически значимые различия были выявлены только по следующим показателям: ЖДА (р<0,001), ДСТ (р=0,003), заболевания ЩЖ (р=0,003), органов зрения (р=0,02) и системы кровообращения (р=0,01), тогда как по частоте заболеваний желудочно-кишечного тракта статистически значимых различий между группами не было установлено (р=1,000).
При изучении особенностей течения настоящей беременности и осложнений гестации (табл. 2) выявилось: несмотря на то что все женщины встали на учет по беременности в женской консультации до 12 нед, медиана срока гестации была достоверно ниже у женщин 1-й группы по сравнению со 2-й группой и составила 9 нед 8-11)
и 8 нед 7-10) соответственно (р=0,01). В частоте
тазового предлежания плода на момент родоразрешения не было обнаружено значимых различий: в 1-й группе оно встречалось у 12% беременных, во 2-й группе - у 5,6% (р=0,07).
ИЦН была диагностирована у 30 (24%) беременных 1-й группы, что достоверно превысило аналогичный показатель во 2-й группе (р<0,001). У женщин в 1-й группе медиана длины ШМ на 1-м скрининге составила 34 мм 30-38), а во 2-й группе - 40 мм ^1^3: 38-42), р<0,001; на II скрининге - 29 (27-30) и 34 (31-37) мм, р<0,001. Также учитывался такой показатель, как длина сомкнутой части ЦК на 2-м скрининге: медиана его значений составила 27 мм 25-30) в 1-й и 33 мм 30-36) во 2-й группе
(р<0,001). Дилатация ЦК 10 мм и более на всем его протяжении, выявленная ранее 24 нед беременности, достоверно чаще встречалась у женщин 1-й группы по сравнению с пациентками 2-й группы - 16,8 и 7,2% соответственно (р=0,020).
Удельный вес такого осложнения беременности, как умеренная преэклампсия (ПЭ), в обеих группах был сопоставим и не превышал 8% (р=1,00). Однако гестационная артериальная гипертензия (АГ) достоверно чаще встречалась в 1-й группе (12,8%) по сравнению со 2-й группой (1,6%), р<0,001.
При изучении инфекционных факторов риска ППСР было установлено, что у пациенток 1-й группы достоверно чаще встречались инфекции мочевыводящих путей (ИМВП) (р=0,002), бессимптомная бактериурия (ББ) (р<0,001), бактериальный вагиноз (БВ) (р=0,003) и субклинический хорио-амнионит (ХА) (р<0,001). У 61 (48,8%) женщины 1-й группы и 52 (41,6%) пациенток 2-й группы были диагностированы новая коронавирусная инфекция (COVID-19) и/или острая респираторная вирусная инфекция без статистически значимых различий (р=0,25). Частота выявления 5. адоЬШое в 35-37 нед беременности у женщин изучаемых групп была так же сопоставимой (р=0,31).
При оценке нормального биоценоза влагалища снижение содержания лактобактерий (р=0,08) и кандидозный вульвовагинит (р=0,2) во время беременности статистически незначимо чаще встречались у женщин 1-й группы по сравнению со 2-й группой. При этом обращает на себя внимание тот факт, что рецидивы дисбиоза влагалища были диагностированы только у женщин 1-й группы (р=0,02). Напротив, лечение дисбиоза влагалища достоверно чаще получали женщины 2-й группы (р=0,002). Нормоценоз влагалища достигался в среднем к 25-й неделе 22,5-28) геста-
ции во 2-й группе и к 30-й неделе 25,5-31,5) бере-
менности в 1-й группе, р=0,02.
Обсуждение
Тщательно собранный анамнез создает необходимые условия для успешного прогнозирования и ранней диагностики того или иного заболевания либо осложнения основного заболевания. Полученные нами результаты согласуются с опубликованными данными в мировой и отечественной литературе, где в числе наиболее значимых анамнестических факторов риска ППСР - ПР в анамнезе [5], ПРПО при настоящей беременности или в анамнезе [6] и оперативные вмешательства на ШМ в анамнезе, в том числе ее разрыв в предыдущих родах [7].
Также мы установили, что у женщин с ППСР почти в 3 раза чаще встречались избыточная масса тела и ожире-
ние до наступления беременности. Однако вклад этих факторов в риск наступления ППР остается дискутабельным. Так, в работе А.А. Гириса и соавт. (2023) было показано, что как избыточная масса тела, так и ожирение до беременности увеличивают риск ПР в 7,09 и 4,93 раза соответственно [8]. Однако результаты исследования R. Hu и соавт. (2022) выявили повышенный риск ППР у женщин со сниженным ИМТ до беременности (<22 кг/м2) [9].
ЖДА - самое распространенное экстрагенитальное заболевание, ассоциированное с ППР [10]. В нашем исследование мы подтвердили этот факт: частота ЖДА у женщин с ППР была в 3,3 раза выше по сравнению с пациентками, родившими в срок.
В масштабном исследовании К. Deng и соавт. (2021), охватившем более 9,5 млн женщин, было показано, что 75% родов наступили в сроке 340-366 нед беременности, и ключевыми факторами, повышающими риск ППСР, были низкое дородовое наблюдение (в том числе более поздняя постановка на учет по беременности), заболевания ЩЖ, системы кровообращения, гестационная АГ и инфекционные осложнения [11]. Результаты нашего исследования подтвердили эти данные.
Мировые и отечественные исследователи [12, 13] указывают, что ИМВП, ББ, БВ и рецидивирующий дисбиоз во время беременности являются существенными факторами риска ППСР. В нашем исследовании было установлено, что ИМВП увеличивают риск ППСР в 2,5 раза, ББ - в 16,3 (!) раза, а БВ - в 12 раз. Тем не менее следует признать, что эффективность скрининговых программ по этим факторам риска все же неубедительна, а отсутствие единых алгоритмов лечения различных дисбиозов влагалища усугубляет проблему, связанную с антибиотикорезистентностью. Очевидно, что достижение нормоценоза к более позднему сроку гестации либо отсутствие лечения дисбиоза ассоциировано с более высокой частотой ППСР, что было продемонстрировано в нашем исследовании.
Известно, что субклинический ХА повышает риск ПРПО и ИЦН [14, 15]. В свою очередь, на фоне данного осложнения беременности увеличивается вероятность наступления ППР, которые могут быть вызваны регулярной родовой деятельностью при целом плодном пузыре или преждевременным излитием околоплодных вод с последующим началом самопроизвольной родовой деятельности [16]. Так, в нашем исследовании частота субклинического ХА у женщин с ППСР была выше в 3,7 раза по сравнению с женщинами, родившими в срок.
Одним из нерешенных вопросов в гинекологии является хронический эндометрит (ХЭ). Он неблагоприятно влияет на репродуктивную функцию женщины, ассоциирован с бесплодием, невынашиванием беременности, эктопической беременностью и ПР [17-19]. Согласно современным представлениям, одними из предикторов ХЭ являются полипы эндометрия и ЦК [20]. Результаты нашего исследования продемонстрировали: в 1-й группе полипэктомия в анамнезе встречалась почти в 2 раза чаще по сравнению со 2-й группой, что подтверждают опубликованные данные.
Миома матки в анамнезе и во время беременности также сопряжена с ППР [21, 22]. Исследование H. Li и соавт. (2024), в которое были включены 237 509 женщин, выявило прямую связь между миомой матки и ППР, внутриутробной гибелью плода, тазовым предлежанием плода, ПЭ, предле-жанием плаценты, отслойкой нормально расположенной плаценты, кесаревым сечением и кровотечением во время беременности [23]. При этом риск вышеуказанных осложнений был значительно выше у женщин с крупными размерами узлов и множественной миомой матки [23]. Однако проспективное когортное исследование, проведенное в США (2021), заставило усомниться в четкой взаимосвязи миомы матки с ППР [24].
Из 4622 женщин с одноплодной беременностью у 475 был хотя бы один миоматозный узел (10,3%), а 352 беременности закончились ПР (7,6%) [24]. Распространенность мио-матозных узлов была одинаковой у женщин с преждевременными и срочными родами (10,2 против 10,3%) [38]. В то же время A. Landman и соавт. (2022) представили систематический обзор и метаанализ ПР на разных сроках с миомой матки и без нее [25]. Выяснилось, что миома связана с повышенным риском ПР, причем более высокий риск наблюдается на более ранних сроках беременности [25]. В нашем исследовании было установлено, что миома матки встречалась в 2,5 раза чаще у женщин с ППСР по сравнению с женщинами, родившими в срок.
Ультразвуковая цервикометрия представляет собой важный инструмент скрининга, позволяющий выявить беременных с высоким риском ППР, поскольку ИЦН является одним из предикторов таких родов [26]. Однако до сих пор мнение относительно прогнозирования ППР на основании длины ШМ в разных триместрах беременности остается контра-версионным. Исследования демонстрируют, что длина ШМ 15 мм ассоциирована с высокой вероятностью ПР, тогда как длина ШМ 25 мм имеет низкую вероятность их возникновения [27].
A.V. Glover и соавт. (2020) установили, что из 732 беременных с укорочением ШМ менее 30 мм и/или расширением ЦК 58,9% родили на сроке 340-366 нед гестации [28]. Однако I. Tsakiridis и соавт. (2023) продемонстрировали, что оценка длины ШМ в III триместре может помочь в прогнозировании ППР, если учитывать и материнские факторы [29]. Эти выкладки противоречат мнению V. Berghella и G. Saccone, что данные о влиянии длины ШМ имеют ограничения в прогнозировании ППР [30]. Признано, что на фоне ИЦН происходит инфицирование нижнего сегмента плодного пузыря, что является ключевым механизмом ПРПО при ПР [31]. Наши результаты показали, что риск ППСР при ИЦН повышается в 3,3 раза [3]. Отечественные исследователи (Бахтия-ров К.Р. и соавт., 2024) полагают, что нарушения цервико-вагинального микробиома ассоциированы в равной степени с ПРПО, ИЦН и ППР [32].
Интересными с практической точки зрения представляются полученные нами данные о существенном преобладании (в 7 раз!) ДСТ у женщин с ППСР. Согласно немногочисленным опубликованным данным, ИЦН может быть одним из клинических проявлений недифференцированной ДСТ [33, 34], что дает основание рассматривать ДСТ как косвенный фактор риска ППСР.
Заключение
Имеющиеся на сегодняшний день представления об этиологии и патогенезе ППСР не имеют единой концепции. Именно поэтому предикция, прогнозирование, ранняя диагностика и профилактика ППСР являются ключевыми задачами современной медицины, и это позволит улучшить исходы родов. Поскольку консенсус в определении риска ППСР к настоящему времени не достигнут, исследования факторов риска ППСР являются одним из перспективных направлений в акушерстве и гинекологии.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Апресян Сергей Владиславович (Sergey V. Apresyan) - доктор медицинских наук, доцент, заместитель главного врача по акушерско-гинекологической помощи, ГБУЗ ГКБ им. А.К. Ерамишанцева ДЗМ; профессор кафедры акушерства и гинекологии с курсом перинатологии, Медицинский институт, ФГАОУ ВО РУДН им. Патриса Лумумбы, Москва, Российская Федерация E-mail: [email protected] https://orcid.org/0000-0002-7310-974X
Зюкина Зоя Викторовна (Zoya V. Zyukina) - аспирант кафедры акушерства и гинекологии с курсом перинатологии, Медицинский институт, ФГАОУ ВО РУДН им. Патриса Лумумбы, Москва, Российская Федерация E-mail: [email protected] https://orcid.org/0000-0002-2756-1962
Логинова Екатерина Владимировна (Ekaterina V. Loginova) - кандидат медицинских наук, ассистент кафедры акушерства и гинекологии с курсом перинатологии, Медицинский институт, ФГАОУ ВО РУДН им. Патриса Лумумбы, Москва, Российская Федерация
E-mail: [email protected] https://orcid.org/0000-0003-0274-1729
Кушхатуева Ляна Башировна (Lyana B. Kushkhatueva) - аспирант кафедры акушерства и гинекологии с курсом перинатологии, Медицинский институт, ФГАОУ ВО РУДН им. Патриса Лумумбы, Москва, Российская Федерация E-mail: [email protected] https://orid.org/0009-0001-1434-5638
ЛИТЕРАТУРА
1. Boyle E.M., Mielewczyk F.J., Mulvaney C. Late preterm and early term birth: challenges and dilemmas in clinical practice // Semin. Fetal Neonatal Med. 2024. Vol. 29, N 6. Article ID 101564. DOI: https://doi.org/10.1016/lsiny.2024.101564
2. Peter S., Peter S. Preterm birth // Int. J. Sci. Res. 2021. Vol. 10, N 7. DOI: https://doi.org/10.36106/ijsr/5402527
3. Апресян С.В., Зюкина З.В., Логинова Е.В., Кушхатуева Л.Б., Габриелян А.Р. Предикторы преждевременного разрыва плодных оболочек при поздних преждевременных спонтанных родах // Эффективная фармакотерапия. 2024. Т. 20, № 19. С. 28-34. DOI: https://doi.org/10.33978/2307-3586-2024-20-19-28-34
4. Радзинский В.Е., Оразмурадов А.А. Преждевременные роды - нерешенная проблема XXI века // Российская детская офтальмология. 2021. № 3. С. 9-16. DOI: https://doi.org/10.25276/2307-6658-2021-3-9-16
5. Ohuma E.O., Moller A.B., Bradley E., Chakwera S., Hussain-Alkhateeb L. National, regional, and global estimates of preterm birth in 2020, with trends from 2010: a systematic analysis // Lancet. 2023. Vol. 402, N 10 409. P. 1261-1271. DOI: https://doi.org/10.1016/S0140-6736(23)00878-4
6. Perin J., Mulick A., Yeung D., Villavicencio F., Lopez G. Global, regional, and national causes of under-5 mortality in 2000-19: an updated systematic analysis with implications for the Sustainable Development Goals // Lancet Child. Adolesc. Health. 2022. Vol. 6, N 2. P. 106-115. DOI: https://doi.org/10.1016/S2352-4642(21)00311-4
7. Мусалаева И.О., Тарасенко Е.В., Костин И.Н., Азова М.М., Оленев А.С. Преждевременные роды: новые возможности прогнозирования // Акушерство и гинекология: новости, мнения, обучение. 2020. Т. 8, № 3. С. 10-14. eLIBRARY ID: 44881479 EDN: UBKAMR.
8. Гирис А.А. Влияние нарушения жирового обмена на беременность, роды и неонатальные исходы [Электронный ресурс] // Материалы LXXVII Международной научно-практической конференции студентов и молодых ученых «Актуальные проблемы современной медицины и фармации». Минск, 2023. С. 24-28.
9. Hu R., Yin H., Li X. Changing trends of adverse pregnancy outcomes with maternal pre-pregnancy body mass index: a join-point analysis // Front. Med. 2022. Vol. 9. Article ID 872490. DOI: https://doi.org/10.3389/fmed.2022.872490
10. Lin D., Hu B., Xiu Y., Ji R., Zeng H., Chen H. et al. Risk factors for premature rupture of membranes in pregnant women: a systematic review and meta-analysis // BMJ Open. 2024. Vol. 14, N 3. Article ID e077727. DOI: https://doi.org/10.1136/ bmjopen-2023-077727
11. Deng K., Liang J., Mu Y., Liu Z., Wang Y. Preterm births in China between 2012 and 2018: an observational study of more than 9 million women // Lancet Glob. Health. 2021. Vol. 9, N 9. P. e1226-e1241. DOI: https://doi.org/10.1016/S2214-109X(21)00298-9
12. Исмаилова С.С. Оптимизация методов пролонгирования беременности у женщин с преждевременным разрывом плодных оболочек // Журнал гуманитарных и естественных наук. 2023. Т. 1, № 1. С. 68-71.
13. Feduniw S., Pruc M., Ciebiera M., Zeber-Lubecka N., Massalska D., Zglic-zynska M. et al. Biomarkers for pregnancy latency prediction after preterm premature rupture of membranes - a systematic review // Int. J. Mol. Sci. 2023. Vol. 24, N 9. Article ID 8027. DOI: https://doi.org/10.3390/ijms24098027
14. Сулима А.Н., Кондратюк Д.В., Бабич Т.Ю., Николаева Е.И. Проблема преждевременного разрыва плодных оболочек при недоношенной беременности, осложненной хориоамнионитом // Сибирский научный медицинский журнал. 2024. Т. 44, № 3. С. 49-57. DOI: https://doi.org/10.18699/SSMJ20240305
15. Kornete A., Volozonoka L., Zolovs M., Rota A., Kempa I., Gailite L. et al. Management of pregnancy with cervical shortening: real-life clinical challenges // Medicina (Kaunas). 2023. Vol. 59, N 4. Р. 653. DOI: https://doi.org/10.3390/ medicina59040653
16. Игнатко И.В., Меграбян А.Д., Анохина В.М., Чурганова A.A., Расска-зова Т.В., Завьялов O.B. и др. Хориоамнионит: клинические, анамнестические и молекулярно-генетические параллели // Акушерство, гинекология и репродукция. 2024. Т. 18, № 4. С. 492-503. DOI: https://doi.org/10.17749/2313-7347/ ob.gyn.rep.2024.528
17. Шарипов Х.Б., Мухмудова Г.А. Хронический эндометрит: этиопатогенез, диагностика, клиника и лечение. Роль антифиброзирующей терапии // Research Focus. 2024. Т. 3, № 7. С. 109-118. DOI: https://doi.org/10.5281/zenodo.12789488
18. Фаткуллина Л.С., Фаткуллин И.Ф., Князев С.А. Нерешенные вопросы прогнозирования поздних преждевременных родов // Медицинский вестник Юга
России. 2024. Т. 15, № 2. С. 25-32. DOI: https://doi.org/10.21886/2219-8075-2024-15-2-25-32
19. Fukuta K., Yoneda S., Yoneda N., Shlozakl A., Nakashlma A., Minamisaka T. et al. Risk factors for spontaneous miscarriage above 12 weeks or premature delivery in patients undergoing cervical polypectomy during pregnancy // BMC Pregnancy Childbirth. 2020. Vol. 20, N 1. Р. 27. DOI: https://doi.org/10.1186/s12884-019-2710-z
20. Оразов М.Р., Михалева Л.М., Пойманова О.Ф. Гистероскопическая диагностика полипов эндометрия, ассоциированных с хроническим эндометритом // Акушерство и гинекология: новости, мнения, обучение. 2024. Т. 12. Спецвыпуск. С. 141-147. DOI: https://doi.org/10.33029/2303-9698-2024-12-suppl-141-147
21. Робул А.В., Рудаева Е.В., Елгина С.И., Мозес К.Б., Центер Я. Беременность после миомэктомии миомы матки гигантских размеров (клинический случай) // Мать и Дитя в Кузбассе. 2024. Т. 96, № 1. С. 92-96. DOI: https://doi. org/10.24412/2686-7338-2024-1-92-96
22. Фаткуллин И.Ф., Орлов Ю.В., Фаткуллин Ф.И. Современные подходы к тактике ведения беременности при миоме матки // Медицинский вестник Юга России. 2023. Т. 14, № 2. С. 44-51. DOI: https://doi.org/10.21886/2219-8075-2023-14-2-44-51
23. Li H., Hu Z., Fan Y., Hao Y. The influence of uterine fibroids on adverse outcomes in pregnant women: a meta-analysis // BMC Pregnancy Childbirth. 2024. Vol. 24, N 1. Р. 345. DOI: https://doi.org/10.1186/s12884-024-06545-5
24. Sundermann A.C., Aldridge T.D., Hartmann K.E., Jones S.H., Torstenson E.S., Edwards D.R.V. Uterine fibroids and risk of preterm birth by clinical subtypes: a prospective cohort study // BMC Pregnancy Childbirth. 2021. Vol. 21, N 1. Р. 560. DOI: https://doi.org/10.1186/s12884-021-03968-2
25. Landman A.J.E.M.C., Don E.E., Vissers G., Ket H.C.J., Oudijk M.A., de Groot C.J.M. et al. The risk of preterm birth in women with uterine fibroids: a systematic review and meta-analysis // PLoS One. 2022. Vol. 17, N 6. Article ID e0269478. DOI: https://doi.org/10.1371/journal.pone.0269478
26. Фаткуллина Л.С., Мулендеева М.А. Поздние преждевременные роды: факторы риска, прогнозирование, управление рисками (обзор 2018-2023 гг.) // Акушерство и гинекология: новости, мнения, обучение. 2024. Т. 12. Спецвыпуск. С. 99-104. DOI: https://doi.org/10.33029/2303-9698-2024-12-suppl-99-104
27. Desplanches T., Lejeune C., Cottenet J. Cost-effectiveness of diagnostic tests for threatened preterm labor in singleton pregnancy in France // Cost Eff. Resour. Alloc. 2018. Vol. 16. Р. 21. DOI: https://doi.org/10.1186/s12962-018-0106-y
28. Glover A.V., Battarbee A.N., Gyamfi-Bannerman С., Boggess K.A., Sandoval G., Blackwell S.C.; Eunice Kennedy Shriver National Institute of Child Health Human Development Maternal-Fetal Medicine Units Network. Association between features of spontaneous late preterm labor and late preterm birth // Am. J. Perinatal. 2020. Vol. 37, N 4. Р. 357-364. DOI: https://doi.org/10.1055/s-0039-16966414
29. Tsakiridis I., Dagklis T., Sotiriadis A., Mamopoulos A., Zepiridis L., Atha-nasiadis A. Third-trimester cervical length assessment for the prediction of spontaneous late preterm birth // J. Matern. Fetal Neonatal Med. 2023. Vol. 36, N 1. Article ID 2201368. DOI: https://doi.org/10.1080/14767058.2023.2201368
30. Berghella V., Saccone G. Cervical assessment by ultrasound for preventing preterm delivery // Cochrane Database Syst. Rev. 2019. Vol. 9, N 9. CD007235. DOI: https://doi.org/10.1002/14651858.CD007235.pub4
31. Тошева И.И. Несвоевременное излитие околоплодных вод, как фактор развития осложнений родов // Ta'lim Innovatsiyasi Va Integratsiyasi. 2024. Т. 18, № 4. С. 56-68.
32. Бахтияров К.Р., Абдулаева А.Ш., Бимурзаева М.Б., Королева Д.В., Кузьмина П.И. Изменения микробиома как один из факторов развития истмико-цервикальной недостаточности // Архив акушерства и гинекологии имени В.Ф. Снегирева. 2024. Т. 11, № 1. C. 49-56. DOI: https://doi.org/10.17816/2313-8726-2024-11-1-49-56
33. Мицкевич Е.А., Леонович Е.Г., Рослик Л.А., Усандра А.А. Травмы шейки матки как причина истмико-цервикальной недостаточности у беременных женщин // Материалы конференции «Достижения фундаментальной, клинической медицины и фармации». Витебск, 2024. С. 11.
34. Bayramov S.D., Sultanov S.N., Urinbaeva N.A. The role of undifferentiated connective tissue dysplasia in the development of gestational complications in women with isthmic-cervical insufficiency // Orig. Med. 2023. Vol. 2, N 2. Р. 3-8.
REFERENCES
1. Boyle E.M., Mielewczyk F.J., Mulvaney C. Late preterm and early term birth: challenges and dilemmas in clinical practice. Semin Fetal Neonatal Med. 2024; 29 (6): 101564. DOI: https://doi.org/10.1016/lsiny.2024.101564
2. Peter S., Peter S. Preterm birth. Int J Sci Res. 2021; 10 (7). DOI: https://doi. org/10.36106/ijsr/5402527
3. Apresyan S.V., Zyukina Z.V., Loginova E.V., Kushkhatueva L.B., Gabrielyan A.R. Predictors of premature rupture of fetal membranes in late premature spontaneous labor. Effektivnaya farmakoterapiya [Effective Pharmacotherapy]. 2024; 20 (19): 28-34. DOI: https://doi.org/10.33978/2307-3586-2024-20-19-28-34 (in Russian)
4. Radzinsky V.E., Orazmuradov A.A. Premature birth is an unsolved problem of the XXI century. Rossiyskaya detskaya oftal'mologiya [Russian Pediatric Ophthal-
mology]. 2021; (3): 9-16. DOI: https://doi.org/10.25276/2307-6658-2021-3-9-16 (in Russian)
5. Ohuma E.O., Moller A.B., Bradley E., Chakwera S., Hussain-Alkhateeb L. National, regional, and global estimates of preterm birth in 2020, with trends from 2010: a systematic analysis. Lancet. 2023; 402 (10 409): 1261-71. DOI: https://doi. org/10.1016/S0140-6736(23)00878-4
6. Perin J., Mulick A., Yeung D., Villavicencio F., Lopez G. Global, regional, and national causes of under-5 mortality in 2000-19: an updated systematic analysis with implications for the Sustainable Development Goals. Lancet Child Adolesc Health. 2022; 6 (2): 106-15. DOI: https://doi.org/10.1016/S2352-4642(21)00311-4
7. Musalaeva I.O., Tarasenko E.V., Kostin I.N., Azova M.M., Olenev A.S. Preterm birth: new possibilities for prediction. Akusherstvo i ginekologiya: novosti, mneniya, obuchenie [Obstetrics and Gynecology: News, Opinions, Training]. 2020; 8 (3): 10-4. eLIBRARY ID: 44881479 EDN: UBKAMR. (in Russian)
8. Giris A.A. The effect of impaired fat metabolism on pregnancy, childbirth and neonatal outcomes [Electronic resource]. In: Materialy LXXVII Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii studentov i molodykh uchenykh «Aktual'nye problemy sovremennoy meditsiny i farmatsii» [Materials of LXXVII International scientific and practical conference of students and young scientists «Current Problems of Modern Medicine and Pharmacy»]. Minsk, 2023: 24-8. (in Russian)
9. Hu R., Yin H., Li X. Changing trends of adverse pregnancy outcomes with maternal pre-pregnancy body mass index: a join-point analysis. Front Med. 2022; 9: 872490. DOI: https://doi.org/10.3389/fmed.2022.872490
10. Lin D., Hu B., Xiu Y., Ji R., Zeng H., Chen H., et al. Risk factors for premature rupture of membranes in pregnant women: a systematic review and meta-analysis. BMJ Open. 2024; 14 (3): e077727. DOI: https://doi.org/10.1136/bmjopen-2023-077727
11. Deng K., Liang J., Mu Y., Liu Z., Wang Y. Preterm births in China between 2012 and 2018: an observational study of more than 9 million women. Lancet Glob Health. 2021; 9 (9): e1226-41. DOI: https://doi.org/10.1016/S2214-109X(21)00298-9
12. Ismailova S.S. Optimization of methods for prolonging pregnancy in women with premature rupture of the membranes. Zhurnal gumanitarnykh i estestvennykh nauk [Journal of Humanities and Natural Sciences]. 2023; Vol. 1 (1): 68-71. (in Russian)
13. Feduniw S., Pruc M., Ciebiera M., Zeber-Lubecka N., Massalska D., Zglic-zynska M., et al. Biomarkers for pregnancy latency prediction after preterm premature rupture of membranes - a systematic review. Int J Mol Sci. 2023; 24 (9): 8027. DOI: https://doi.org/10.3390/ijms24098027
14. Sulima A.N., Kondratyuk D.V., Babich T.Yu., Nikolaeva E.I. The problem of premature rupture of fetal membranes in preterm pregnancy complicated by chorioamnionitis. Sibirskiy nauchnyy meditsinskiy zhurnal [Siberian Scientific Medical Journal]. 2024; 44 (3): 49-57. DOI: https://doi.org/10.18699/SSMJ20240305 (in Russian)
15. Kornete A., Volozonoka L., Zolovs M., Rota A., Kempa I., Gailite L., et al. Management of pregnancy with cervical shortening: real-life clinical challenges. Medicina (Kaunas). 2023; 59 (4): 653. DOI: https://doi.org/10.3390/ medicina59040653
16. Ignatko I.V., Megrabyan A.D., Anokhina V.M., Churganova A.A., Rasska-zova T.V., Zav'yalov O.V., et al. Chorioamnionitis: clinical, anamnestic and molecular-genetic parallels. Akusherstvo, ginekologiya i reproduktsiya [Obstetrics, Gynecology and Reproduction]. 2024; 18 (4): 492-503. DOI: https://doi.org/10.17749/2313-7347/ob.gyn.rep.2024.528 (in Russian)
17. Sharipov Kh.B., Mukhmudova G.A. Chronic endometritis: etiopathogenesis, diagnosis, clinic and treatment. The role of antifibrosion therapy. Research Focus. 2024; 3 (7): 109-18. DOI: https://doi.org/10.5281/zenodo.12789488 (in Russian)
18. Fatkullina L.S., Fatkullin I.F., Knyazev S.A. Risk factors and the possibility of predicting late premature birth. Meditsinskiy vestnik Yuga Rossii [Medical Bulletin of the South of Russia]. 2024; 15 (2): 25-32. DOI: https://doi.org/10.21886/2219-8075-2024-15-2-25-32 (in Russian)
19. Fukuta K., Yoneda S., Yoneda N., Shiozaki A., Nakashima A., Minamisaka T., et al. Risk factors for spontaneous miscarriage above 12 weeks or premature delivery in patients undergoing cervical polypectomy during pregnancy. BMC Pregnancy Childbirth. 2020; 20 (1): 27. DOI: https://doi.org/10.1186/s12884-019-2710-z
20. Orazov M.R., Mikhaleva L.M., Poymanova O.F. Hysteroscopic diagnosis of endometrial polyps associated with chronic endometritis. Akusherstvo i ginekologiya: novosti, mneniya, obuchenie [Obstetrics and Gynecology: News, Opin-
ions, Training]. 2024; 12 (spec ed): 141-7. DOI: https://doi.org/10.33029/2303-9698-2024-12-suppl-141-147 (in Russian)
21. Robul A.V., Rudaeva E.V., Elgina S.I., Mozes K.B., Tsenter Ya. Pregnancy after myomectomy of giant uterine fibroids (clinical case). Mat' i ditya v Kuzbasse [Mother and Child in Kuzbass]. 2024; 96 (1): 92-6. DOI: https://doi.org/10.24412/2686-7338-2024-1-92-96 (in Russian)
22. Fatkullin I.F., Orlov Yu.V., Fatkullin F.I. Modern approaches to the tactics of pregnancy management in uterine fibroids. Meditsinskiy vestnik Yuga Rossii [Medical Bulletin of the South of Russia]. 2023; 14 (2): 44-51. DOI: https://doi. org/10.21886/2219-8075-2023-14-2-44-51 (in Russian)
23. Li H., Hu Z., Fan Y., Hao Y. The influence of uterine fibroids on adverse outcomes in pregnant women: a meta-analysis. BMC Pregnancy Childbirth. 2024; 24 (1): 345. DOI: https://doi.org/10.1186/s12884-024-06545-5
24. Sundermann A.C., Aldridge T.D., Hartmann K.E., Jones S.H., Torstenson E.S., Edwards D.R.V. Uterine fibroids and risk of preterm birth by clinical subtypes: a prospective cohort study. BMC Pregnancy Childbirth. 2021; 21 (1): 560. DOI: https://doi. org/10.1186/s12884-021-03968-2
25. Landman A.J.E.M.C., Don E.E., Vissers G., Ket H.C.J., Oudijk M.A., de Groot C.J.M., et al. The risk of preterm birth in women with uterine fibroids: a systematic review and meta-analysis. PLoS One. 2022; 17 (6): e0269478. DOI: https://doi. org/10.1371/journal.pone.0269478
26. Fatkullina L.S., Mulendeeva M.A. Late preterm birth: risk factors, forecasting, risk management (review 2018-2023). Akusherstvo i ginekologiya: novosti, mneniya, obuchenie [Obstetrics and Gynecology: News, Opinions, Training]. 2024; 12 (spec ed): 99-104. DOI: https://doi.org/10.33029/2303-9698-2024-12-suppl-99-104 (in Russian)
27. Desplanches T., Lejeune C., Cottenet J. Cost-effectiveness of diagnostic tests for threatened preterm labor in singleton pregnancy in France. Cost Eff Resour Alloc. 2018; 16: 21. DOI: https://doi.org/10.1186/s12962-018-0106-y
28. Glover A.V., Battarbee A.N., Gyamfi-Bannerman C., Boggess K.A., Sandoval G., Blackwell S.C.; Eunice Kennedy Shriver National Institute of Child Health Human Development Maternal-Fetal Medicine Units Network. Association between features of spontaneous late preterm labor and late preterm birth. Am J Perinatol. 2020; 37 (4): 357-64. DOI: https://doi.org/10.1055/s-0039-16966414
29. Tsakiridis I., Dagklis T., Sotiriadis A., Mamopoulos A., Zepiridis L., Athanasi-adis A. Third-trimester cervical length assessment for the prediction of spontaneous late preterm birth. J Matern Fetal Neonatal Med. 2023; 36 (1): 2201368. DOI: https:// doi.org/10.1080/14767058.2023.2201368
30. Berghella V., Saccone G. Cervical assessment by ultrasound for preventing preterm delivery. Cochrane Database Syst Rev. 2019; 9 (9): CD007235. DOI: https:// doi.org/10.1002/14651858.CD007235.pub4
31. Tosheva I.I. Untimely discharge of amniotic fluid as a factor in the development of complications of childbirth. Ta'lim Innovatsiyasi Va Integratsiyasi. 2024; 18 (4): 56-68. (in Russian)
32. Bakhtiyarov K.R., Abdulaeva A.Sh., Bimurzaeva M.B., Koroleva D.V., Kuz'mina P.I. Changes in the microbiome as one of the factors in the development of isthmic-cervical insufficiency. Arkhiv akusherstva i ginekologii imeni V.F. Snegi-reva [Archive of Obstetrics and Gynecology named after V.F. Snegirev]. 2024; 11 (1): 49-56. DOI: https://doi.org/10.17816/2313-8726-2024-11-1-49-56 (in Russian)
33. Mitskevich E. A., Leonovich E.G., Roslik L.A., Usandra A.A. Cervical injuries as a cause of cervical insufficiency in pregnant women. In: Materials of the conference «Achievements of Fundamental, Clinical Medicine and Pharmacy». Vitebsk, 2024: 11. (in Russian)
34. Bayramov S.D., Sultanov S.N., Urinbaeva N.A. The role of undifferentiated connective tissue dysplasia in the development of gestational complications in women with isthmic-cervical insufficiency. Orig Med. 2023; 2 (2): 3-8.
