CC BY
63
ФИЛОЛОГИЯ
Вестник Омского университета, 2002. №1. С. 70-71.
© Омский государственный университет 882 П
КЛЕОПАТРА ПУШКИНА: РОМАНТИЧЕСКАЯ ОБРАЗНОСТЬ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛЕГЕНДЫ
А.Н. Кононыхина, Н.Н. Мисюров
Омский государственный университет, кафедра 'русской и зарубежной литературы,
644077, Омск, пр.Мира, 55A
Получена 20 апреля 2001 г.
The topic of the article is the image of the legendary Queen Cleopatra and biblical associations of the romantic version of the antique image well-known in the world culture. A.S. Pushkins's interest in history is connected with the poet's spiritual search and critical view on the contemporary high society.
Античность всегда занимала воображение Пушкина. Один из самых ярких легендарных образов, волновавший поэта на протяжении многих лет, - египетская царица Клеопатра, последняя из династии Птолемеев; присущая ей аура порока и греховности - причина гибели всего античного мира. В пушкинской трактовке этого образа важен мотив торга любовью (эпизод о любовниках Клеопатры, купивших ее ночи ценою жизни, заимствован из книги римского историка Аврелия Виктора «О знаменитых людях Рима»).
Впервые обратившись к древнему преданию в стихотворении «Клеопатра» (1824), Пушкин воссоздает атмосферу шумных пиров общества, погрязшего во лжи, роскоши и разврате, дошедшего до крайней точки своего существования. Торгуя своей красотой и любовью, Клеопатра называет цену блаженства одной ночи - жизнь: «Кто к торгу страстному приступит? Свои я ночи продаю. Скажите, кто меж вами купит Ценою жизни ночь мою?» [1, с. 331].
Поэт заново перерабатывает свое стихотворение в 1828 г. (это будущая импровизация итальянца из «Египетских ночей» - «Чертог сиял. . . »), внося в него новые подробности как в описании дворца, так и в трактовке образа самой царицы, дополняя и актуализируя черты ее характера: «Царица голосом и взором Свой пышный оживляет пир... Рекла - и ужас всех объем-лет, И страстью дрогнули сердца... Она смущенный ропот внемлет С холодной дерзостью лица, И взор презрительный обводит Кругом поклонников своих...» [2, с. 229-230]. В этом варианте образ Клеопатры разработан более углубленно; если первоначально она лишь обрисовывается легкими штрихами, то теперь её облик намного
объемнее: ярче проработаны черты, намеченные поэтом ранее, подчеркнуты холодность царицы, дерзость, греховная гордыня и самоуверенность. Царица презирает окружающих ее людей, они не равны ей; ни в самой Клеопатре, ни в окружающей ее среде нет высокого содержания.
При сличении «речей» Клеопатры в первом и втором вариантах обнаруживаются строчки, которых не было в первоначальной редакции («Внемлите ж мне: могу равенство Меж нами я восстановить... »); и без того ужасные слова царицы приобретают еще более мрачный тон: «Кто к торгу страстному приступит? Свою любовь я продаю; Скажите: кто меж вами купит Ценою жизни ночь мою?» [2, с. 230].
В окончательном варианте слово «ночи» поэт заменяет словом «любовь» («свою любовь я продаю»), акцентируя безнравственность женщины, для которой светлое чувство любви не знакомо. Все присутствующие на пиру Клеопатры охвачены ужасом и страхом за свою жизнь, но никто из них даже не пытается оценить предложение царицы с иной точки зрения - нравственной. Описывая трех любовников Клеопатры, Пушкин желает найти в них хоть тень сомнения в правильности происходящего, но даже в последнем юноше он не находит и этого: «Восторг в очах его сиял; Страстей неопытная сила Кипела в сердце молодом... » [2, с. 231]. Причины греховной природы Клеопатры надо искать не в ней самой, а в обществе, которое ее породило.
Трансформация образа Клеопатры во втором варианте «египетской легенды» принципиальна: пошлое общество, которое погрязло в грехах, «больно бесчувствием» и равнодушием, не может долго существовать. Эпизод о Клеопатре и ее
Клеопатра Пушкина.
71
трех любовниках приобретает у Пушкина грандиозный всемирно-исторический смысл: гибель неправедной и греховной античной цивилизации была неизбежной. Обращение к прошлому в легендарном сюжете помогало понять, насколько низко пал человек в современном ему обществе.
Показать связь времен было главной задачей поэта. Но лишь в 1835 г. Пушкину удалось найти способ сблизить и соединить прошлое и настоящее в «Египетских ночах», шедевре, созданном в уединении в Михайловском; это необычайное произведение далось его создателю не так легко, как импровизатору, герою повести. Материалами к «Египетским ночам» считаются его наброски «Гости съезжались на дачу... » (1828-1830) и «Мы проводили вечер на даче... » (1835). Образ роковой женщины, торгующей своею любовью, не оставляет поэта. Прототипом Зинаиды Вольской («Гости съезжались на дачу... ») называют троюродную сестру Толстого- «Американца» графиню А. Ф. Закревскую (к ней обращены стихотворения Пушкина «Портрет» и «Наперсник», а в VIII главе «Евгения Онегина» она фигурирует в качестве «Клеопатры Невы»). Она же, очевидно, является прообразом героини «Египетских ночей» и наброска «Мы проводили вечер на даче. . . », где идет речь не только об «условии Клеопатры», но и о возможности «переделать египетский анекдот на нынешние нравы»: «Неужто между нынешними женщинами не найдется ни одной, которая захотела бы испытать на самом деле справедливость того, что твердят ей поминутно: что любовь ее была бы им дороже жизни» [2, 360].
Поэт гармонично соединяет античность и современность, разделенные между собой тысячелетиями, скрепляя их в одном сюжете. На фоне современной поэту действительности в зале княгини разыгрывается картина из истории античного мира, которая приобретает в устах импровизатора современное звучание. Все действие второй импровизации итальянца оживает перед глазами зачарованной публики. По замыслу Пушкина, судя по первоначальному заглавию, дальнейшим развитием сюжета должен был явиться роман в духе «условия Клеопатры» между Чар-ским и «молодой величавой красавицей», которая вынула из урны тему, им предложенную.
Герои повести находятся в тайной зависимости от героев импровизации: времена Клеопатры и бытовое время сюжета сливаются в одно целое. Во вставной новелле Пушкин показал как бы «модель» кризиса любой цивилизации, в которой правящая элита окончательно деградировала, отдалившись от обычных людей. Об этом сказано в Новом Завете: «С таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет
его» (Откр. Св. Иоанна Богослова, 18:21). Пушкин же в своих «Египетских ночах» реалистично воссоздал картину упадка, предшествовавшего этому закономерному финалу. Образ Клеопатры, развратной искусительницы, разрастается до вселенских размеров, превращаясь в емкую аллегорию - воплощение земного Зла, приведшего мир к катастрофе.
Похожее аллегорическое изображение земного зла мы находим в кн. Апокалипсиса: «Жена была облечена в порфиру и багряницу, веселившаяся в роскоши и разврате. И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земли. Я видел, что жена упоена была кровию святых» (Откр. Св. Иоанна Богослова, 17:4-6). Схожесть сюжетов поразительна; несомненно, Пушкину близка интерпретация земного зла в Новом Завете; актуализируя апокалиптические мотивы в своем творении, связав историю с современностью, он желал оградить человечество от трагических заблуждений. «Египетские ночи» - это призыв поэта оглянуться назад и вспомнить уроки прошлого.
[1] Пушкин А.С. Сочинения: Стихи. Проза. М., 1985. Т. 1-3.
[2] Библия. Новый Завет: (Синод. изд. 1862 г.). Минск, 1992.
[3] Мейлах Б.С. Творчество Пушкина. Развитие художественной системы. М., 1984.
[4] Тойбин И.М. Пушкин и философско-историческая мысль в России. Воронеж, 1980.
[5] Геллей Г. Библейский справочник. СПб., 1998.
