CC BY
25
ношениях реципиента и автора, субъекту отведена главная роль обозначения актуальности и содержательного смысла текста в процессе эстетического восприятия, а эстетической установке как этапу эстетического восприятия решающее место. По словам отечественного психолога С. Рубинштейна, установка индивида - это позиция, заключающаяся в определенном отношении к целям и задачам, стоящих перед ним и побуждающая готовность к действию для их осуществления [5]. Д. Узнадзе в своей работе «Экспериментальные основы психологии установки» определяет понятие установки как поведения, определяющегося «...влиянием окружающей действительности не напрямую, а прежде всего - опосредованно - через целостное отражение этой последней в субъекте деятельности, то есть через его установку Отдельные акты поведения и вся психическая деятельность - явления вторичного происхождения» [6]. Таким образом, для того чтобы выяснить силу воздействия «горизонта ожидания», эстетической установки на аудиторию, а также определить, возможно ли оказать влияние на её эстетическое восприятие, обратимся к изучению направленности индивида - на внешний - т.е. экстернальный (мнение окружающих) или внутренний - т. е. интернальный (установки) факторы. Для данного исследования был выбран метод измерения ло-куса контроля фокус-группы, предложенный Дж. Роттером [7]. Представленный эксперимент подразумевает изучение трансформации эстетического отношения аудитории к категориям прекрасного-безобразного в образах телевизионных медиатекстов, а также представление выводов относительно причастности респондентов к интегральному (внутреннему) и экстернальному (внешнему) типам локуса контроля [8]. В ходе исследования и интерпретации эмпирических данных эксперимента методом фокус-групп, были проанализированы ответы респондентов, касающиеся оценки предложенных медиатекстов.
В процессе эксперимента аудитории был предложен просмотр серии телевизионных медиатекстов, отличных между собой уровнем причастности к эстетическим категориям прекрасного-безобразного. Для данного исследования были выбраны 3 медиатекста: видеоматериал криминальной хроники новостной передачи, олицетворяющий категорию «безобразного», программа развлекательного жанра, находящаяся на стыке категорий, и модное шоу, презентующее категорию
Библиографический список
«прекрасного». В ходе исследования респондентам было предложено оценить с эстетической точки зрения медиатексты: 1) на основе первого впечатления, 2) после обсуждения, под воздействием мнения группы, 3) после приведенных некоторых решающих доводов лидером группы. Эксперимент и его результаты позволили сделать выводы относительно вектора направленности эстетического восприятия медиатекстов аудиторией. Так изначальный просмотр выбранных медиатекстов респондентами индивидуально, вызвал у них предполагаемую реакцию: 95% восприняло «ужасный» медиатекст (криминальный сюжет) негативно, нейтрально - медиатекст, наделенный и категорией прекрасного, и категорией безобразного (развлекательное ток-шоу), позитивная и восторженная реакция респондентов сопровождала просмотр «прекрасного» медиатекста (модное шоу). Анализ эстетического восприятия респондентов медиатекстов после обсуждения в группе показал, что мнение окружающих и лидеров не играет никакой роли (1% влияния) и не отражается на отношении индивидов к просмотренному медиатексту. Исследование выявило, что, во-первых, большая часть аудитории телевизионных медиатекстов традиционно воспринимает критерии изображаемых на экране категорий прекрасного-безобразного. Во-вторых, эстетическое восприятие аудитории образов, находящихся в полярных точках представленных категорий, оказалось не подвластным влиянию внешних факторов, что указывает на действие эстетической установки у индивидов.
Как видим, индивидуальный «горизонт ожидания» аудитории, характеризующий предвосхищение эстетического опыта, играет решающую роль в восприятии эстетических категорий прекрасного-безобразного в медиатекстах и направлен внутрь, на сформированные установки и ценности личности. Из чего следует, что эстетическое восприятие большей части аудитории осуществляется по ин-тернальному типу. Таким образом, различные виды и форматы медиатекстов непрерывно ориентируются и взаимодействуют с эстетическими ожиданиями аудитории, тем самым реализуя прогнозирующе-предвосхищающую функцию, предопределяют и стимулируют не только эстетические установки аудитории, ее восприятие и отношение к эстетическим объектам, но также и способность индивидов к эстетической рефлексии и оценке.
1. Фомичева И.Д Социология СМИ. Москва: Аспект Пресс, 2007.
2. Барт Р S/Z. Вступительная статья Г К. Косикова, Москва: Эдиториал УРСС, 2001.
3. Бычков В.В., Маньковская Н.Б. Феноменолого-рецептивные аспекты эстетического опыта. Вестник славянских культур. Философия. 2015; 2: 179 - 194.
4. Яусс Х.Р История литературы как провокация литературоведения. Предисл. и пер. c нем. Н.А. Зоркой. Нов. лит. обозрение. Москва, 1995; 12: 34 - 84.
5. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. Санкт-Петербург: Питер, 2015.
6. Узнадзе Д.Н. Экспериментальные основы психологии установки. Москва, 1949.
7. Rotter J.B. Internal Versus External Control of Reinforcement. A Case History of a Variable. American Psychologist. 1990; Vol. 45; No. 4: 489 - 493.
8. Столяренко Л.Д. Основы психологии. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000.
References
1. Fomicheva I.D. Sociologiya SMI. Moskva: Aspekt Press, 2007.
2. Bart R. S/Z. Vstupitel'naya stat'ya G.K. Kosikova, Moskva: 'Editorial URSS, 2001.
3. Bychkov V.V., Man'kovskaya N.B. Fenomenologo-receptivnye aspekty 'esteticheskogo opyta. Vestnikslavyanskih kul'tur. Filosofiya. 2015; 2: 179 - 194.
4. Yauss H.R. Istoriya literatury kakprovokaciya literaturovedeniya. Predisl. i per. c nem. N.A. Zorkoj. Nov. lit. obozrenie. Moskva, 1995; 12: 34 - 84.
5. Rubinshtejn S.L. Osnovy obschejpsihologii. Sankt-Peterburg: Piter, 2015.
6. Uznadze D.N. 'Eksperimental'nye osnovy psihologii ustanovki. Moskva, 1949.
7. Rotter J.B. Internal Versus External Control of Reinforcement. A Case History of a Variable. American Psychologist. 1990; Vol. 45; No. 4: 489 - 493.
8. Stolyarenko L.D. Osnovy psihologii. Rostov-na-Donu: Feniks, 2000.
Статья поступила в редакцию 29.01.19
УДК 882
Ramazanova P.K., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, North-Caucasian Institute UGWU (RPA of the Ministry of Justice of Russia)
(Makhachkala, Russia), E-mail: Patee1@mail.ru
CATEGORY OF TIME IN THE BOOK BY R. GAMZATOV "MY DAGESTAN". The article analyzes features of the composition of R. Gamzatov's book "My Dagestan" associated with the genre originality. The category of time is considered in detail. The researcher notes the presence of the motif of time in epigraphs, in the exposition, and in the whole book. Drawing certain events, R. Gamzatov characterizes the time of the depicted events. "My Dagestan" presents both open and closed temporary images, and open images prevail. In the book Rasul Gamzatov has repeatedly resorted to cyclic time: spring and morning act as artistic time, symbolizing the beginning. The depicted time does not coincide with the real time in the work. The book presents epic, lyrical and calendar times.
Key words: motive of time, time length, past and future, open and closed temporary images, epic time, lyrical and calendar.
П.К. Рамазанова, канд. филол. наук, доц., Северо-Кавказский институт ВГУЮ (РПА Минюста России), г. Махачкала, E-mail: Patee1@mail.ru
КАТЕГОРИЯ ВРЕМЕНИ В КНИГЕ Р. ГАМЗАТОВА «МОЙ ДАГЕСТАН»
В статье анализируются особенности композиции книги Р Гамзатова «Мой Дагестан», связанные с жанровым своеобразием. Подробно рассматривается категория времени. Автор отмечает наличие мотива времени и в эпиграфах, и в экспозиции, и во всей книге. Рисуя те или иные события, Р. Гамзатов характеризует время изображаемых событий. В книге «Мой Дагестан» представлены как открытые, так и закрытые временные образы, причем преобладают открытые образы. Расул Гамзатов в книге «Мой Дагестан» не раз прибегает к циклическому времени: весна и утро выступают в роли художественного времени, символизирующего собой начало. Изображаемое время не совпадает с реальным в произведении. В книге «Мой Дагестан» представлены эпическое время, лирическое и календарное.
Ключевые слова: мотив времени, временная протяженность, прошлое и будущее, открытые и закрытые временные образы, эпическое время, лирическое и календарное.
Книга Расула Гамзатова «Мой Дагестан» имеет жанровое своеобразие, что делает необходимым поразмышлять о своеобразии манеры повествования, композиции и сюжетостроения произведения, об особенностях изображения времени и пространства в нем.
Широко распространена позиция деления искусств на пространственные и временные, что необходимо учитывать при анализе структуры художественного произведения. Самая необходимость подобного деления зачастую обосновывается тем, что «пространство и время - это две основные формы существования материи, а всякое художественное творение обладает материальным бытием» [1, с. 55]. М.С. Каган, наиболее последовательно и обстоятельно отстаивающий необходимость и неустранимость пространственно-временной классификации искусств, утверждает, что «как бы ни отличались друг от друга материалы живописи, скульптуры и графики, всем им присуще пространственное бытие, тогда как бытие слова и звука чисто временное, а жест и мимика живут одновременно и в пространстве, и во времени» [1, с. 55].
Расул Гамзатов решил написать книгу, у которой нет времени, о жизни, о человеке, о родине, обо всем: «Я смешаю века, а потом возьму самую суть исторических событий, самую суть народа, самую суть слова «Дагестан» [2, с. 29]. .Воспоминания возвращают его к школьным годам, годам учебы в Москве, к жестоким урокам жизни, к своим ошибкам, непоправимым порой, к сомнениям и взлетам, к друзьям и обидчикам, к далеким и разным странам, где довелось побывать. Его книга «Мой Дагестан» отобразила все времена и все пространства: «Поле моей деятельности - все времена и все земли» [2, с. 186]. Писатель подчеркивает, что его произведение не имеет ни пространственных, ни временных границ. Время меняет все: «За эти годы и десятилетия расширились не только границы наших кладбищ, но и границы наших представлений о жизни и о мире» [2, с. 48].
О времени говорит писатель, и упоминая колыбельные песни матери: «Нет ни дня, и нет ни одной минуты, чтобы во мне не жила, не звучала та песня, которую над колыбелью мне пела мать» [2, с. 51].
У писателя изображаемое время не совпадает с реальным: «оно то движется быстрее, чем реальное время - в повествовании, то синхронно с ним - в диалоге, то замедляет или даже приостанавливает свой бег - в описании; оно то последовательно представляет события, в действительности протекающие одновременно, то разветвляется, то обращается вспять; оно, наконец, по-разному может быть сориентировано (или же вовсе не быть ориентировано) относительно времени повествования» [3, с. 126]. Изображаемое время в книге «Мой Дагестан» весьма разнообразно, что дает возможность Расулу Гамзатову проявить свою авторскую индивидуальность.
Авторская индивидуальность проявляется и в построении книги. Композиция книги «Мой Дагестан» имеет свои специфические особенности. Например, большая часть объема книги падает на экспозицию произведения - вся первая книга и вступление к книге второй, что составляет первые 237 страниц. И начинается первая книга с указания на время. Во втором эпиграфе к первой книге присутствуют такие образы времени, как прошлое и будущее. «В самом эпиграфе к первой книге как равновеликие звучат тема домашнего очага - личного пристанища человека, готового вступить в контакт с другими людьми, и тема единого неделимого времени - главного вершителя возмездия» [4, с. 81]: Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки. Абуталиб сказал. Мотив времени часто присутствует в эпиграфах к той или иной главе книги. В эпиграфе к главе «Жанр» время выступает в новом качестве:
«Глупец поражает криком, мудрец - поговоркой, приведенной к месту. Весна настала - пой песню. Зима настала - сказки рассказывай» [2, с. 106]. В первой части эпиграфа время выступает в качестве, обозначающем «пору», «момент» - завершение, кульминацию какой-то житейской ситуации, имевшей предысторию. Ведь словосочетание «к месту» может быть заменено словосочетанием «ко времени». Во второй части эпиграфа время выступает как циклическое явление, в зависимости от которого находится (должна находиться) форма слова.
В самой главе «Жанр» время выступает как фактор «испытательный»: его течение, как отсеивающее сито, отделяет истинное от ложного. Мотив времени-испытателя звучит и в главе «Сюжет», в которой он развивается в метафорическом образе «ветра времени»:
«Однажды в марте над Махачкалой пролетел ураган... Но прочно и гордо стояли, крепко вцепившись в землю, старые деревья и большие дома. Все легковесное и непрочное было унесено, а основательное и устойчивое осталось.
Точно так же события, чувства, мысли человека бывают такими, что их уносит даже легким ветерком времени.» [2, с. 160].
В главе «Тема», входящей в экспозицию, также определяется время, изображаемое в «Моем Дагестане»: «Иногда просят рассказать только о твоем вчерашнем дне, о старинных обрядах и обычаях, о легендах и песнях, о свадьбах и саблях, о битвах и дружбе, о железных мюридах и верных девах, о благородстве и мужестве, о крови юношей и о слезах матерей. Иногда просят рассказать только о твоем теперешнем дне. О совхозах и колхозах, о бригадирах и звеньевых, о библиотеках и театрах, о твоих трудовых подвигах. Ни о том, ни о другом, ни о вчерашнем, ни о сегодняшнем я не могу рассказать. Для меня есть один Дагестан, который прожил тысячелетие. Его прошлое, настоящее и будущее слились для меня воедино. Не могу дробить его на разные времена» [2, с. 104]. Мотив
времени в книге имеет характер единого, неделимого: «История других государств и земель давно уже написана не только кровью, но и чернилами, пером по бумаге. Не только солдатами и полководцами, но и писателями, историками» [2, с. 104].
Как мы видим, мотив времени постоянно присутствуют в экспозиции произведения.
В книге «Мой Дагестан» писатель постоянно сменяет события, героев и время. «Смена событий, изменения вещей, необратимые в своей сущности процессы развития образуют содержание, формой существования, способом бытия которого выступает время» [3, с. 67]. «Мой Дагестан» не имеет временных границ: проблемы, события, изображаемые в произведении, происходят в разные исторические периоды, в разное время суток. «Время повествовательное и время реальное, как правило, не совпадают; это осознано народной мудростью уже очень давно («скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается»). В ХХ веке возрастает свобода обращения писателей с художественным временем, возникают резкие расхождения между временем эмпирическим и художественным» [5, с. 186].
«Время как длительность, или событийное время, характеризуется такими признаками, как: а) продолжительность; б) прерывность или непрерывность; в) конечность или бесконечность; г) замкнутость или открытость» [6, с. 122].
Все события в художественном произведении характеризуются определенной временной протяженностью.
Д. С. Лихачев, размышляя о поэтике художественного времени, делает важное обобщающее замечание: «С одной стороны, время произведения может быть «закрытым», замкнутым в себе, совершающимся только в пределах сюжета, не связанным с событиями, совершающимися вне пределов произведения, с временем историческим. С другой стороны, время произведения может быть «открытым», включенным в более широкий поток времени, развивающимся на фоне точно определенной исторической эпохи. «Открытое» время произведения. предполагает наличие других событий, совершающихся одновременно за пределами произведения, его сюжета» [7, с. 238]. В книге «Мой Дагестан» представлены как открытые, так и закрытые временные образы, но преобладает открытое время. Автор показывает, как меняется мир, как меняются люди. «Вопрос о конечности или бесконечности событийного времени сводится к отмеченности начала и конца. Резкая отмеченность начала характерна, например, для многих мифов» [8, с. 260]. Говорить о времени открытом или замкнутом можно лишь учитывая, в какой мере изображаемые события связаны с общим движением исторического времени.
В книге «Мой Дагестан» Расул Гамзатов не раз прибегает к циклическому времени: весна и утро выступают в роли художественного времени, символизирующего собой начало. «Да, в Дагестан пришла весна» - констатирует поэт [2, с. 325].
«Утренняя звезда». Так назвали первый дагестанский журнал. «Пришло в Дагестан утро», - отмечает он. И здесь же дается образ пространственного ряда: «открылись окна в широкий мир» [2, с. 328]. Утро всегда символизирует начало жизни, начало чего-то нового, светлого: «. горянка рано утром разжигает огонь в очаге», «уходит ночь и наступает рассвет» [2, с. 19]. Утром начинает свой путь путник, чтобы совершать добрые дела. Утро и вечер у писателя всегда идут рядом, как и в жизни человека, символизируя радость и печаль: «.он ходил по ней каждое утро и каждый вечер» [2, с. 26], «в час заката и в час востока» [2, с. 29].
Кроме того, в книге «Мой Дагестан» представлены эпическое время, лирическое и календарное. К образу времени писатель прибегает, рассказывая о своей любви, привязанности к родине. Гамзатов, став уже известным поэтом, приехал в родной аул. О времени говорит Гамзатов постоянно, повествуя о нелегком труде писателя: «Когда я работаю? В утренние или вечерние часы? Сколько времени длится мой рабочий день? Восемь или шесть, или, может быть, двенадцать, или даже больше часов?» И писатель понимает, что его работа не имеет ни временных, ни пространственных границ. «Дело в том, что я работаю всегда, пока себя помню. Во время еды и в театре; во время собраний и во время охоты; во время чаепития и на похоронах; во время езды на автомобиле и на свадьбе. Даже во сне ко мне приходят строки, образы, замыслы, а и почти готовые стихи. Значит, даже во сне продолжается мой рабочий день» [2, с. 192].
Время в книге выступает героем, с которым писатель советует не ссориться читателю. Писатель дает характеристику своему герою, неподвластному никому: «Время! Из дней складываются годы, из лет - века. Но что же такое эпоха? Складывается ли она из веков? Или из лет? Или может стать эпохой и один день? Пять месяцев стоит дерево, покрытое зеленью, но одного дня, одной ночи хватает, чтобы все листья сделались желтыми. И наоборот. Пять месяцев стоит дерево, голое и черное, как уголь. И одного теплого светлого утра хватает, чтобы оно покрылось зеленью. Одного радостного утра хватает, чтобы оно зацвело» [2, с. 92]. Писатель очень точно, используя расширенную метафору, проводит параллель между миром природы и миром человека. Есть деревья, меняющиеся в зависимости от времени, есть люди, которых меняет время, есть и деревья, и люди, не поддающиеся ничему.
Главным героем книги «Мой Дагестан» выступает лирический герой, сам Расул. В «Моем Дагестане» от лица лирического героя повествуется о родине и о себе. О том, как маленький мальчик, некогда появившийся на свет в высоко-
горном ауле Цада, открывал для себя мир. По обычаю рождение сына отмечается пулей, пробитой в потолок, дескать, «орлы, гнездящиеся в окрестных горах, должны узнать, что у них народился брат и что в Дагестане одним орлом стало больше». Расул Гамзатов, говоря о своем отце и о себе, использует временные характеристики: старость и молодость: «Я взял себе старость отца и отдал ему свою молодость» [2, с. 128]. Рассказывая о своем отце, писатель не раз использует ретроспекцию. Воспоминания возвращают его в далекое детство, где он получил первые уроки мужества и чести, доброты и мудрого жизнеприятия. От отца. От матери. Благодаря отцу первая ложь в жизни Расула сделалась последней. Настоящий горец, «обыкновенный горец» - это самая большая похвала отца. Образ матери, хранительницы очага, также предстает в ценностном ряду, где извечное, земное свое предназначение человек воспринимает нужным, обязательным, первозначащим. Уже в самом зачине «Моего Дагестана» обозначен темп повествования. Лирический герой рассказывает в форме свободного воспоминания, перебирая «четки лет», которые хранит память и опыт, причем рассказывает «неторопливо»: «Я думаю, что сам аллах, прежде чем рассказать своим приближенным какую-нибудь забавную историю или высказать очередное нравоучение, тоже сначала закурит, неторопливо затянется и подумает» [2, с. 8] - так в первых же словах заявлен эпический дух повествования.
Писатель дает лаконично характеристику и всем временам года: «Бурная весна, кроткая осень, жестокая зима и знойное лето проплывают мимо наших окон» [2, с. 160]. Образ зимы писатель рисует в холодных красках, это суровое время года особенно для чабанов и овец. «Однажды в Дагестан пришла лютая зима. Неожиданно выпал снег, который покрыл землю чуть ли не на метр. Овцы и ягнята остались без корма. Они начали гибнуть» [2, с. 164] Образы времен года предстают и в ощущениях героев книги. Каждый в зависимости от своего душевного состояния видит свое время года. И, конечно же, влюбленная девушка видит весеннее утро. А ее пожилая мать позднюю осень. И тут же писатель проводит параллель со своим состоянием при написании книги «Мой Дагестан». «Так одно и то же утро для двух женщин показалось и весенним и зимним. А во мне в одном живет и то и другое: молодое и старое, цветение и снега» [2, с. 120].
В произведениях писатели очень часто изображают трагические события именно зимой. Расул Гамзатов повествует о судьбе дочери хунзахского хана Ай-шат. Отец выгнал ее после того, как узнал, что она влюбилась в чабана. И произошло это именно зимой. Кроме того, писатель подчеркивает, что это было ночью. «Была зимняя, холодная ночь. В стужу, по колено в снегу, под пронзительным ветром, в легком платье сочинила Айшат свою первую песню» [2, с. 184].
Образ зимы писатель рисует и во второй книге «Моего Дагестана», повествуя о традициях дагестанской молодежи. «В зимние долгие вечера собираются в чьей-нибудь сакле аульские юноши и девушки. Не пьют водку, не режутся в карты, не лузгают семечек, не охальничают, но играют в поэзию.
Библиографический список
Образы календарного времени присутствуют не только в виде времен года. Писатель изображает и месяца: «В мае, когда овец из душной, пыльной степи угоняют в зеленые, прохладные горы. Впрочем, может быть, это было в сентябре, когда овец, наоборот, с холодных уже к этому времени гор перегоняют на зимовку в более теплые степи» [2, с. 161].
В главе «О том, как зародилась эта книга, и о том, где она писалась» автор говорит о весне, времени года, символизирующем зарождение новой жизни: «Над весенним аулом пролетала весенняя птица» [2, с. 12].
Заканчивая свою первую книгу, Расул Гамзатов рисует календарные образы: лето, утро символизирую у него начало; осень, ночь - конец. И рядом с временем изображает и пространство. Время и пространство у писателя всегда идут рядом. Временная рама обозначается автором периодами циклического времени года и суток. Наступившие «осень» и «полночь» объясняются творческой паузой, ожидаемой поэтом после завершения работы над первой книгой. Разработкой мотива «отдыха-передышки» (мать говорила: «хотя бы на то время, пока упадет брошенная вверх папаха»; народ знает, что «если вспахал одно поле, как бы мало оно ни было, и собираешься пахать другое поле, нужно присесть на меже и посидеть» [2, с. 245].
Если композиционное строение первой книги «Моего Дагестана» определяется пафосом подготовки к работе над книгой, посвященной Дагестану, то композиционное строение второй книги определяется осмыслением судьбы Дагестана в трех аспектах реального времени: прошедшего, настоящего и будущего [6, с. 84]. Вторую книгу «Моего Дагестана» предваряют высказывания Шамиля и Абуталиба. Р. Гамзатов указывает время, принадлежащее этим словам. Ровно столетие разделяет высказывания двух великих людей. Писатель хочет подчеркнуть, как время поменяло жизненные ценности ориентиры дагестанского наро-да:«Малым народам нужны большие кинжалы». - Так сказал Шамиль в 1841 году. «Малым народам нужны большие друзья». - Так сказал Абуталиб в 1941 году [2, с. 243]. «Два тезиса, вложенные в уста двух сынов Дагестана, выступают в качестве эпиграфа ко второй книге. В них обозначается историческое время в сто лет: с 1841 по 1941. Поскольку содержание эпиграфов противоположно друг другу, происходит противопоставление: девизу войны противопоставлен девиз дружбы. И это противопоставление выявляет качественную разницу между прошлым и настоящим Дагестана» [6, с. 84].
Если, завершая первую книгу «Моего Дагестана», автор обозначил начало и конец работы рамками полугодового циклического времени (лето - осень), то в конце второй книги он пишет: «.Когда начал писать не помню. Закончил 25 сентября 1970 года», так вольно или невольно подчеркнув своеобразие своей дневниковой книги, художественное время которого не ограничивается рамками авторского биографического времени, а уходит в историческое прошлое народа.
1. Каган М.С. Лекции по марксистко-ленинской эстетике. Ленинград: Изд-во Ленинградского университета, 1964; Ч. II.
2. Гамзатов Р Мой Дагестан. Махачкала, 1985.
3. Медриш Д.Н. Структура художественного времени в фольклоре и литературе. Волгоград: Перемена, 2003.
4. Алиханова А.А. Категория времени и пространства как элемент жанровой структуры книги Р Гамзатова «Мой Дагестан». Жанры советской художественной прозы народов Дагестана: сборник статей. Махачкала, 1987.
5. Аскин Я.Ф. Категория будущего и принципы ее воплощения в искусстве. Ленинград: Наука, 1974.
6. Мотылева Т.Л. О времени и пространстве в современном зарубежном романе. Проблема ритма, художественного времени и пространства в литературе и искусстве. Ленинград: СП, 1970.
7. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Ленинград: Изд-во «Художественная литература», 1971.
8. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. Москва: Изд-во «Искусство», 1970.
References
1. Kagan M.S. Lekciipo marksistko-leninskoj 'estetike. Leningrad: Izd-vo Leningradskogo universiteta, 1964; Ch. II.
2. Gamzatov R. Moj Dagestan. Mahachkala, 1985.
3. Medrish D.N. Struktura hudozhestvennogo vremeni v folklore i literature. Volgograd: Peremena, 2003.
4. Alihanova A.A. Kategoriya vremeni i prostranstva kak 'element zhanrovoj struktury knigi R. Gamzatova «Moj Dagestan». Zhanry sovetskoj hudozhestvennoj prozy narodov Dagestana: sbornik statej. Mahachkala, 1987.
5. Askin Ya.F. Kategoriya buduschego iprincipy ee voploscheniya v iskusstve. Leningrad: Nauka, 1974.
6. Motyleva T.L. O vremeni i prostranstve v sovremennom zarubezhnom romane. Problema ritma, hudozhestvennogo vremeni i prostranstva v literature i iskusstve. Leningrad: SP, 1970.
7. Lihachev D.S. Po'etika drevnerusskoj literatury. Leningrad: Izd-vo «Hudozhestvennaya literatura», 1971.
8. Lotman Yu.M. Struktura hudozhestvennogo teksta. Moskva: Izd-vo «Iskusstvo», 1970.
Статья поступила в редакцию 27.01.19
УДК 882
Ramazanova P.K., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, North-Caucasian Institute UGWU (RPA of the Ministry of Justice of Russia)
(Makhachkala, Russia), E-mail: Patee1@mail.ru
IMAGES OF CALENDAR TIME IN THE NOVELS OF M. KHURSHILOV "SULAK-THE-WITNESS" AND AHMEDKHAN ABU-BAKAR "MANANA". The article analyzes the category of time in two historical novels by M. Khurshilov "Sulak-The-Witness" and by Abu Bakar "Manana". The image of time is of interest associated with the specifics of the genre. There are three images of time: historical, event and calendar. In the article the calendar time is analyzed in detail. The research indicates the relationship between time and events. Each temporary designation has its own symbolism. The main images of the daily time are day and night. They are represented by polar. The author emphasizes the continuity of man with nature and time. The article deals in detail with such images of time as autumn and spring and emphasizes the artistic skill of the two writers.
Key words: time category, historical novel, calendar time, syntactic parallelism, character, image, work, personality.
