CC BY
138
УДК 85.8 ББК 56
Голованов Игорь Анатольевич
кандидат филологических наук г. Челябинск Golovanov Igor Anatolievich
Candidate of Philology Chelyabinsk
Категория пространства в преданиях Южного Урала Category of Space in the South Urals’ Legends
В статье анализируются особенности репрезентации категории пространства в фольклорных текстах. На примере преданий, записанных на территории Южного Урала, рассматривается процесс преобразования реального локуса в топос как обобщенное место разворачивания смыслов.
The article is devoted to the peculiarities of presentation of the space category in folk texts. Taking as an example legends written on the territory of the South Urals the process of association of the real place (locos) with the general sense of this place (topos) is considered.
Ключевые слова: категория пространства, предания, локус, топос.
Key words: space category, legends, locos, topos.
Категория пространства и сопряженная с ней категория времени, всегда занимавшие важное место в структуре художественного текста, лишь в ХХ в. стали частью научных исследований. Появление нового термина хронотоп было призвано подчеркнуть единство пространственных и временных параметров, направленное на выражение культурных и художественных смыслов. Это понятие получило широкое распространение в литературоведении, а затем в эстетике благодаря трудам М.М. Бахтина. В бахтинском понимании хронотоп - одновременно духовная и материальная реальность, в центре которой находится человек.
Пространство и время как категории фольклорного текста не раз становились предметом научных исследований: в работах С.Ю. Неклюдова, Ф.М. Селиванова, Е.Н. Семеновой проанализированы особенности хронотопа эпических жанров фольклора, рассмотрена роль эпического пространства в сюжетообразовании; изучению пространственно-временной организации сказки посвящены работы Н.М. Герасимовой, Г.А. Комлевой, Т.В. Цивьян. Отражение архаической модели мира в пространственно-временном отношении в фольклорных произведениях стало предметом глубокого анализа
Е.М. Мелетинского, Н.И. Толстого, С.М. Толстой, В.Н. Топорова. Интенсивно изучается пространство и время в фольклорно-языковой картине мира (см. работы Е.Б. Артеменко, В. А. Черваневой и Т.В. Цивьян).
Теоретические аспекты пространственно-временной организации произведений фольклора получили основательную разработку в трудах В.П. Аникина. По мнению ученого, «у фольклора - свои, отличающиеся от литературных хронотопы» [1, 255], здесь изображаются хронотопы, значимые не для отдельной личности, а для всего сообщества людей, проживающего на определенной территории. Следовательно, пространство и время в произведениях устного народного поэтического творчества качественно отличаются от соответствующих категорий в литературе: если в литературном произведении они выстраиваются произвольно, согласно замыслу и творческому методу автора, то в фольклорном тексте их функционирование подчинено традиции и жанровой природе произведения.
В современных филологических работах наметились два основных подхода к проблеме изучения пространства и времени в художественном тексте: одни исследователи предпочитают анализ нерасчлененного единства пространства-времени, другие считают более целесообразным исследование компонентов хронотопа раздельно, независимо друг от друга. Поскольку наш материал позволяет выделить в качестве самостоятельной разновидности топонимические предания, в которых категория пространства выступает текстовой доминантой, мы будем придерживаться второго подхода.
В нашем исследовании значимым оказывается понятие фольклорного сознания, под которым подразумевается совокупность представлений, образов, идей, получающих свою репрезентацию в произведениях фольклора. Категория пространства имеет здесь системообразующий характер: благодаря ей
организуется, структурируется и интерпретируется отраженный в сознании носителей фольклора мир. Ю.М. Лотман подчеркивал: «Понятие пространства принадлежит к одной из форм конструирования мира в сознании человека» [6, 34]. Определяющим в осмыслении пространства оказывается отношение к нему человека: пространство может быть освоенным и неосвоенным,
структурированным и неструктурированным, замкнутым и безграничным, потенциально опасным и подконтрольным человеку.
Создавая в произведениях новый, художественный мир, носители фольклорного сознания не дублируют действительность, а постигают ее смысл. Как писал П.А. Флоренский, постижение этого смысла «созерцающему глазу художника дается в живом соприкосновении с реальностью, вживанием и
вчувствованием в реальность» [9, 254]. Созданию художественного целого предшествует мысленное расчленение действительности на составляющие, выбор объекта, его границ, поэтому глубокое понимание фольклорного текста невозможно без анализа его пространственных характеристик.
Целью искусства, как отмечает М. С. Каган, «является моделирование мира в его целостности» [3, 31], воссоздание целостной картины мира невозможно без пространственно-временных координат. В фольклоре в центре образного моделирования действительности оказывается то, что «затрагивает интересы не отдельно взятой личности или выделившейся из общего группы, а непременно всего коллектива как целого» [2, 219]. Это отнюдь не означает, что пространство в каждом фольклорном жанре, тексте оказывается одинаковым, однородным. Моделирование пространства различается в текстах разных жанров и видов фольклора. Отчетливо различается пространство локальное (замкнутое) и космологическое (разомкнутое), освоенное и неосвоенное («свое» и «чужое»), сакральное и профанное, социальное («внешнее») и личное («внутреннее» - пространство внутреннего мира человека). Степень условности пространства в разных жанрах фольклора также различна. Максимально условно пространство в лирических жанрах (песнях, частушках), наполнено реальными объектами, событиями и персонажами пространство эпических текстов, где оно выступает необходимым элементом организации действия.
Категория пространства в фольклорном тексте апеллирует к архетипам, изучение которых невозможно без обращения к мифопоэтике. В исследованиях В.Н. Топорова обосновывается идея взаимосвязи актуальной и космологической моделей мира, утверждается, что актуальная картина мира неминуемо и неразрывно связана с космологическими схемами.
В качестве инструментов изучения пространства в последние годы все активнее применяются термины локус и топос, под которыми понимаются различные пространственные объекты. Первый термин восходит к работам Ю.М. Лотмана, где он рассуждает о приуроченности героя произведения к определенному месту (которое может быть представлено как некое функциональное поле). Понятие «топос» известно со времен Аристотеля и определяется им как общие места, общие исходные пункты, которые служат для изложения темы.
В современной литературе локус соотносится с закрытым, конкретным пространственным образом, отсылающим к действительности [7], а топос - с открытым пространственным образом, местом разворачивания смыслов [4; 5]. В.Ю. Прокофьева пишет: «Один и тот же пространственный образ может
называться и топосом, и локусом, в зависимости от осмысления его как национального символа с актуализацией в его репрезентации оценочных смыслов или реального описания с превалирующими в тексте денотативнореференциальными отсылками» [7, 30]. Разграничение топоса и локуса соответствует разграничению идеального и реального, архетипического и конкретного. Как отмечает Золтан Хайнади, архетипические топосы - это «хранящиеся в коллективном подсознании человечества мифологические извечные образы», «универсальные понятия» [10, 7].
Таким образом, если топос - это обобщенное место разворачивания определенных (в нашем случае - заданных традицией и сохраняемых в сознании носителей фольклора) смыслов, то локус представляет собой некое ограниченное пространство художественного текста, имеющее референтную соотнесенность с действительностью.
Как показывает проанализированный нами материал, локус в фольклорном тексте закономерно предстает как топос. Обратимся к записям южноуральских преданий, сделанным во время фольклорных экспедиций последних лет. В 2008 г. студентами Челябинского государственного педуниверситета было записано предание о Малковской горке: «Малковская горка - это последний западный отрог Уральских гор. Горка находится возле поворота с трассы М5 на Чебаркуль и как бы отделяет страну гор от Западносибирской равнины. По легенде, где-то в этих местах Пугачев закопал свои сокровища <...>, никто пока их не нашел. Горка именуется по названию деревни Малково - пригорода Чебаркуля. Это отличное место для прогулки или пикника. Школьниками мы часто ездили сюда запускать воздушных змеев <...> С горы открывается вид на озеро Чебаркуль, город, окрестные поля и деревни.» (Зап. Е. Мухачевой от В.В. Большаковой, 1965 г.р.). В данном тексте конкретный локус предстает одновременно границей и центром освоенного пространства, к нему «притягивается» и историческое содержание, и современный быт; уклад жизни организуется в соотнесении с «магическим» смыслом топоса.
Еще один текст, актуализирующий топос пространственных границ, записан в пос. Новобелокатай в 2003 г. В нем говорится о Пеганом столбе, так называется место на развилке двух дорог. По свидетельству В.И. Даля, диалектное пеганый означает «пестрый», «пятнистый», «двухцветный» (по другим источникам - «меченый»). Вероятнее всего, название «пеганый столб» связано с историческим процессом межевания земель, который проводили землемерные команды в присутствии землевладельца и свидетелей. На
поворотах границ вкапывались столбы. Если споров между соседями не возникало, столбом служило обыкновенное ошкуренное бревно. На спорных же изгибах солдаты вкапывали меченое, обычно обожженное бревно, и стоял такой «пеганый» столб до тех пор, пока не разрешится спор. Характерно, что, хотя столба уже давно нет, название места сохраняет память о связанных с ним представлениях об особой организации локального пространства.
В 2007 г. в Кыштыме было записано предание о местной достопримечательности: «Вот когда вы въезжали со стороны Челябинска, по правую сторону перед Кыштымом огромный камень лежал - Дунькин сундук называется. <...> Парень и девушка очень любили друг друга. Им запретили родители жениться, по сословию материальному тогда делились, и тогда Самсон от горя превратился в камень, стал каменным, а то, что собрала невеста для приданого, тоже окаменело и превратилось в каменный сундук. Вот эти два камня порознь остались, а в память о том, что такая любовь сильнее всяких предрассудков вот остались эти два камня. Все молодожены туда ездят, на память оставляют ленточки, цветы, фотографируются, что их любовь крепкая, как любовь этих людей. Невеста обязательно должна дотронуться до Самсонкина гроба и попросить благословения на счастливую жизнь» (Зап. А. Ехлаковой от Н.Ф. Стрельниковой, 1949 г.р.). В приведенном предании очень важно расположение камней - у дороги. Они символизируют неоконченный путь героев: их предназначенье (любовь) осталось нереализованным, отсюда -трагизм и высота повествования.
От того же информанта записано еще одно предание - о роднике Марьины слезы: «У Сугомакской пещеры вы увидите родник Марьины слезки. Тоже красавица Марья. Когда демидовские были времена, они любили с Иваном друг друга, но Демидов запретил - он же красавиц брал себе в дом. <...> Демидов взял эту Марью и увез ее туда. Там была лесничего сторожка и он туда ее спрятал. чтобы Ивану не досталась. И она все время, когда ходила за водой к колодцу (там большой колодец был), долго сидела, его ждала. И слезы девичьи лились. И в этом месте образовался родник». В этом предании родник как реальный пространственный локус наделяется свойствами мифологического образа, олицетворяющего жизненные силы земли и героини.
В поселке Тайгинка Челябинской области записано предание об озере Акуля: «У нас много озёр. Вот, например, озеро Акуля. Есть легенда, что девушка Акулина утопилась. Я слышала, от неразделённой любви. Ну, как обычно бывает? Безответная любовь там... То ли она была богатой, он бедный... В общем, какое-то несоответствие... Вот, ну и... как бывает» (Зап. Е. Белаевой
от Л.С. Глуховой, 1941 г. р.). Предание словно отвечает на вопрос фольклороносителя: «Почему много озер?» - потому что много неразделенной любви. Здесь высшее (идеальное) чувство любви оказалось «привязанным» к земному, природному локусу.
Еще одно топонимическое предание представляет интерес с точки зрения превращения локуса в топос: «Есть на карте Челябинской области
малозаметный поселок Кундравы, расположенный на берегу одноименного озера. Казалось бы, деревенька, каких много, но Кундравам есть чем похвастаться. <...> Кундравы старше Чебаркуля <...> Здесь родился известный режиссер Сергей Герасимов, чьим именем назван один из престижнейших вузов страны - ВГИК. Долгое время в районе поселка добывали золото, что вкупе с расположением на перекрестке нескольких дорог, в том числе и казанской, позволило ему стать достаточно крупным населенным пунктом. И наконец, здесь, по преданию, находится могила известного всей стране Петьки - порученца Василия Ивановича Чапаева, Петра Семеновича Исаева. <. > Местные жители верят в то, что это именно тот самый Петька» (Зап. Е. Мухачевой от Е.К. Кабановой, 1934 г.р.). Итак, Кундравы старше Чебаркуля, замечает информант, а значит, имеет больше прав считаться центром географического пространства: перекрестье дорог, средоточие жизненных смыслов, место, где рождаются таланты. В предании нашел также реализацию топос «казанская дорога», чрезвычайно значимый для русской ментальности.
Таким образом, пространство фольклорных текстов не является идеальным, абстрактным, оно вещно, заполнено важными для человека смыслами. В приведенных преданиях пространство измеряется объектами, созданными или освоенными человеком. Все значимые части пространства получают наименование, вокруг которых и пульсирует творческая мысль фольклороносителей. Именно значимые части пространства и заполняющие его вещи «высветляют» в нем «парадигму и свой собственный порядок», как писал В.Н. Топоров [8, 279].
Библиографический список
1. Аникин, В. П. Теория фольклора / В. П. Аникин. - М. : МГУ, 1996. - 408 с.
2. Гусев, В. Е. Эстетика фольклора / В.Е. Гусев. - Л. : Наука, 1967. - 319 с.
3. Каган, М. С. Эстетика как философская наука / М. С. Каган. - СПб. : ТК «Петрополис», 1997. - 544 с.
4. Кофанова, В. А. Топос Петербурга в поэтическом тексте А. Ахматовой /
В.А. Кофанова // Текст: узоры ковра. Ч. 1. - СПб.; Ставрополь : Изд-во СГУ, 1999. - С. 32-35.
5. Кудрина, Н. В. Фразеологический топос А. Ахматовой / Н. В. Кудрина // Фразеологизм: семантика и форма. - Курган : Изд-во КГУ, 2001. - С. 50-52.
6. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров / Ю. М Лотман // Лотман Ю.М. Семиосфера. - СПб. : Искусство - СПБ, 2000. - С. 150-390.
7. Прокофьева, В. Ю. Русский поэтический локус в его лексическом
представлении (на материале поэзии «серебряного века») /
B.Ю. Прокофьева. - СПб. : Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2004. - 153 с.
8. Топоров, В. Н. Пространство и текст / В. Н. Топоров // Текст: семантика и структура. - М. : Наука, 1983. - С. 227-284.
9. Флоренский, П. А. Обратная перспектива / П. А. Флоренский // Философия русского религиозного искусства XVI-XX вв. - М. : Прогресс, 1993. -
C. 247-264.
10. Хайнади З. Архетипический топос / З. Хайнади // Литература. - 2004. -№ 29. - С. 7-13.
Bibliography
1. Anikin, V. P. Theory of Folklore: Lecture Course / V. P. Anikin. - M. : MSU, 1996. - 408 p.
2. Florensky, P. A. Inverse Perspective / P. A. Florensky // Philosophy of Russian Religious Art of the XVI-XX c. Anthology / N. K. Gavryshina’s Compos., Preface and Opening Article. - M. : Progress, 1993. - P. 247-264.
3. Gusev, V. E. Aesthetics of Folklore / V. E. Gusev. - L. : Science, 1967. - 319 p.
4. Kagan, M. S. Aesthetics as a Philosophical Science / M. S. Kagan. - StPb. : TC «Petropolis», 1997. - 544 p.
5. Khainadi, Z. Archetypical Topos / Z. Khainadi // Literature. - 2004. - № 29. -P. 7-13.
6. Kofanova, V. A. Topos of St. Petersburg in A. Akhmatova’s Poetic Texts / V.A. Kofanova // Text: Carpet patterns: Coll. Art. Edit. 4. P. 1. - StPb.; Stavropol : SSU Publishing House, 1999. - P. 32-35.
7. Kudrina, N. V. A. Akhmatova’s Phraseological Topos / N. V. Kudrina // Phraseological Unit: Semantics and Form. - Kurgan : KSU Publishing House, 2001. - P. 50-52.
8. Lotman, Yu. M. Inside the Intellectual Worlds / Yu. M. Lotman // Lotman Yu. M. Semiosphere. - StPb. : Art - StPb, 2000. - P. 150-390.
9. Prokofieva, V. Yu. Russian Poetic Lokos in its Lexical Presentation (Based on the Poetry of the «Silver Century») / V. Yu. Ptokofieva. - StPb. : A. I. Gerzen’s RSPU Publishing House, 2004. - 153 p.
10. Toporov, V. N. Space and Text / V. N. Toporov // Text: Semantics and Structure. - M. : Science, 1983. - P. 227-284.
