CC BY
20УДК 8Г23
КАТЕГОРИЯ ГЕНДЕРНОСТИ В СТРУКТУРЕ ЛЕКСИЧЕСКОГО КЛАССА
СОМАТИЗМОВ
У.М. Трофимова
Цель статьи - рассмотреть отражение гендерной категории в сознании носителей русского языка на материале соматизмов. В качестве методов использовались психолингвистические эксперименты - ассоциативный, направленный, методика спонтанных дефиниций. Гипотезой исследования служит идея о неизоморфном представлении грамматических категорий в языке и сознании его носителей. Анализ результатов психолингвистических экспериментов позволяет утверждать зависимость речевого и экспериментального «поведения» соматизмов от их гендерной маркированности, не совпадающей с реализацией категории рода в этом классе слов. Носители языка достаточно единообразно оценивают соматизмы как маскулинные / фемининные / детские / нейтральные. Небольшая вариативность в реакциях зависит от возраста и пола информанта. В статье рассматриваются различные способы анализа гендерности в лексике языка и степень и причины межъязыковой вариативности гендерной маркированности.
Ключевые слова и фразы: категория гендерности; соматизмы; психолингвистический эксперимент; корпусный анализ; русский язык; монгольский язык.
GENDER AND WORDA DESCRIBING HUMAN BODY PARTS
YU.M. Trofimova
The purpose of the article is to examine the reflection of the category of gender for human body parts in the Russian language. The psycholinguistic experiments are used as methods: associative, directional, the method of spontaneous definitions. The hypothesis of the study is the idea of non-isomorphic representation of grammatical categories in language. The results of psycholinguistic experiments show the dependence of the speech and the experimental "behavior" of words describing human body parts on gender marking: grammatical and natural genders don't match
up. Native speakers identify words describing human body parts as masculine/feminine/children/neutral. Differences of comprehension depends on age and gender of a respondent. The article discusses different methods of gender analysis of language as well as extent and causes of cross-language variation of gender marking.
Keywords and phrases: gender categories; somatisms; psycholinguistic experiment; corpus analysis; Russian; Mongolian.
Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда по проекту № 14-04-00403 «Контрастивное исследование семантизаций соматизмов русского, китайского, алтайского и монгольского языков»
Статья посвящена способам проявления гендерной маркированности соматизмов в русском языке. Для данного исследования имеет значение разграничение пола и гендера как биологической и социокультурной категорий, антропоцентризм категории гендерности [Ласкина 2001; Горбацкая 2013], ее отношение к морфологической категории рода [Ласкина 2001; Голев 2013].
Категория рода — одна из именных категорий, явно или скрыто представленная в языках мира, коррелирующая с категорией одушевленности / неодушевленности и описываемая на основе синтаксических, морфологических и семантических маркеров, последние из которых являются наиболее размытыми [ЛЭС 1990: 417—418]. Если смотреть на род в контексте языковой типологии, складывается неоднозначная картина: «Впечатление неожиданности этой категории складывается, по-видимому, под влиянием ее алогичности, а последняя находит многочисленные и обескураживающие подтверждения во всех языках, обладающих категорией рода» [Виноградов 1988: 173]. Анализ этих «подтверждений» позволяет прийти к выводу об «иррациональности рода как категории, лишенной семантической мотивированности» [Там же], которая была присуща древнему роду, однако размывается с течением времени, претерпевая любопытные семантические метаморфозы (например, в романских языках, переходя в обозначение размера) [Степанов 1972: 116] или приобретая характер скрытых категорий. Род является грамматическим полюсом на шкале классификативности, вскрывающей динамику процессов лексикализации и грамматикализации в языках мира [Виноградов 1988: 205], очередным этапом десемантизации именных классов [ЛЭС 1990: 418] и классификаторов [Лакофф 1988: 19]. Этот очень краткий экскурс показывает, что противоречивость категории рода обусловлена
исторически. Вектор развития рода в формализации категории, однако, существует, как и встречное движение, обусловленное «нетерпимостью языка к бессодержательной форме» [Виноградов 1988: 175].
Социокультурные и когнитивные тенденции современного гуманитарного знания формируют новую интерпретационную базу для противоречивых языковых явлений, каким является, в частности, грамматическая категория рода русского языка. Отсутствие жестких формальных показателей категории послужило причиной образования промежуточных классов слов, таких как слова общего рода, статус которых в грамматической системе русского языка остается неопределенным. Экспериментальное исследование слов общего рода показало, что носители языка тяготеют к однозначному гендерному маркированию этих единиц: плакса - она, задира - он [Горбацкая 2013], и подтвердило существование устойчивых гендерных стереотипов в отношении предикативной оценочной лексики. Однако замечу, как правило, эти оценки обусловлены социо-культурными факторами, то есть гендером, но не полом.
С позиций последовательных системно-морфологических представлений «гендерность в существенной мере дистанцирована от категории рода» [Голев 2013: 18], в силу его согласовательной (синтаксической, но не семантической) природы. Род в русском языке является классифицирующей категорией, не зависимой от «модуляций денотативно-речевой семантики» [Голев 2013]. Вместе с тем к таким модуляциям чувствительно сознание носителя языка, связывающее гендер и род. Можно абсолютно согласиться с тем, что эта связь поддерживается наивным метаязыковым сознанием, но миф ли это [Голев 2013: 18]? Именно метаязыковое сознание обеспечивает семантизацию рода, выступая инициатором языковых процессов. Так, неодушевленные существительные персонифицируются на основе родовых граммем [Кобозева 2001], гендерно маркированная метафоризация, также с опорой на родовые признаки, происходит в классе наименований животных [Рязанова 2011]. Таким образом, утрачивая исходную семантическую базу (пол), род в метаязыковом сознании концептуализируется на основе гендерных сем. При этом род как языковая категория, пол как биологическая и гендер как социокультурная способны существовать в качестве элементов макросистем, независимых или рассогласованных.
Эти процессы хорошо просматриваются на материале соматизмов русского языка. Группа наименований частей человеческого тела является специфическим лексическим классом, богатым концептуально и категориально. Специфика соматизмов в том, что они наблюдаются и ощущаются одновременно [Enfield 2006], и поэтому играют важную роль в
процессах гендерной и этнической самоидентификации. Внутреннее и внешнее, абстрактное и конкретное, физическое, психическое и ментальное переплетаются в соматизмах причудливым образом, так же как языковая, семиотическая, наивная и научная концептуализация. Как все существительные русского языка, соматизмы имеют род, маркерами рода являются формальные показатели. В прямых значениях являясь неодушевленными, в переносных они способны персонифицироваться в рамках модели часть — целое. Судя по контекстам Национального корпуса русского языка это не очень продуктивный перенос. Однако и здесь можно проследить интересные тенденции. Например, вопреки родовой граммеме правая рука преимущественно номинирует лицо мужского пола, что обусловлено гендерной семой (профессиональным и социальным статусом, заложенным в семантике слова). Например, В мае 1933 года министр МВД, правая рука Ф. Рузвельта, неукротимый Гарольд Икес доложит президенту о "сплошной деморализации" нефтяной промышленности (3автра.2003). Кирилл смирился со своим превращением в правую руку настоятеля (Русская жизнь.2012).
Разумеется, соматизмы, связанные с первичными или вторичными половыми признаками, непосредственно указывают на лицо, маркированное по полу. Однако даже в этом случае может возникать противопоставление лексических единиц, в котором уменьшительность является маркером «женскости» (см. упомянутую выше трансформацию семантического признака «пол» в сему размера): Тьфу, опять не та! Подрагивая усиками, тетя Зина распечатала шампанское (Сибирские огни.2013). Соня Левинтон, черноволосая, с усиками над верхней губой, молодая, сердитая и веселая, декламирует стихи (Василий Гроссман. Жизнь и судьба).
Первичным материалом исследования являлись результаты цепочечного ассоциативного эксперимента, проводимого в рамках кросс-культурного мониторинга Сектора психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания РАН в 90-е годы ХХ века. В качестве стимулов выступили 26 прототипических соматизмов, к которым носители языка на первом этапе должны были дать определения (нос — длинный, голова — умная), на втором — компаративы (голова умная как книга, как у Ленина). В результате был получен большой массив экспериментальных данных, направленных, прежде всего, на представление стратегий метафоризации в аспекте этносоциокультурной специфики. Цепочечный характер эксперимента при сопоставлении с материалами других языков позволил сделать более широкие выводы: устойчивое совпадение компаративов c соматизмами или атрибутами в разных языках указывает на неравноправие компонентов
119
словосочетания в метафорических процессах — в таких языках, как русский, ведущим компонентом является атрибут, в китайском — субстантив [Трофимова 1999]. Кроме того, в русских компаративах было получено большое количество антропоморфных реакций, как правило, маркированных по гендеру.
Полученные на первом этапе частотные определения легли в основу портретов типичных представителей той или иной национальности [Сорокин 1994]. Однако анализ показал отсутствие целостности в портретах, поскольку в характеристике частей тела ярко проявилась ориентация на пол: существующий эталон красоты описывает мужские части тела одним образом, женские - иначе (ср. частотные определения высокая грудь (женск.) и широкая грудь (мужск.)).
С интересующей нас точки зрения полученные на I этапе словосочетания могут быть оценены как описывающие мужчин или женщин, поскольку:
— указывают на принадлежность (женская грудь, грудь Аполлона, мужские скулы);
— отражают вторичные половые признаки (волосатые уши, заросшие щеки, беременный живот);
— моделируют эталон красоты (точеный нос, мужественное лицо, грудь колесом, могучая фигура, стройные ноги, мохнатые брови, коралловые губы и др.);
— выражают социальные установки (открытая спина, обнаженная грудь - для мужчины данные признаки незначимы);
— связаны с социальными действиями - оценивают только отдельные части тела, причем, как правило, выражены причастиями (накрашенные губы, завитые волосы и т.д.);
— отражают оценку - обычно описывают женские части тела (роскошные волосы, очаровательные глаза, пленительная грудь).
По всей видимости, словосочетания неоднородны в рассматриваемом плане: некоторые жестко маркированы (например, женское тело, мужественное лицо), поскольку отражают либо принадлежность, либо несут положительный прагматический компонент; другие применимы к частям тела обоих полов, но в зависимости от пола их «обладателя» меняют свои оценки (могучие плечи, кустистые брови); наконец, значительное количество словосочетаний в эксперименте оцениваются по данному фактору нейтрально.
Сопоставление I этапа эксперимента (определения) и II (сравнения) показало, что границы исследования могут быть расширены, поскольку не только словосочетания, но и определения имеют тенденцию описывать либо мужчин, либо женщин. Например, на
120
предыдущем этапе эксперимента как объект анализа не рассматривались словосочетания типа большая грудь, поскольку такое словосочетание в равной степени может быть отнесено и к мужчинам, и к женщинам; однако второй этап показал, что определение большой чаще вызывает реакции-сравнения с мужчинами, что повлияло и на оценку этого словосочетания (большая грудь как у борца, как у спортсмена и т.д.).
Таким образом, весь атрибутивный материал (прошедший II этап эксперимента) можно расположить между двумя полюсами: в центре небольшое количество определений, нечувствительных к данному фактору (например, к определению прямой даются такие сравнения: прямые зубы как у артиста, человека; прямые брови как у Брежнева, Нефертити, манекенщицы; прямая спина как у танцовщицы, военного; прямая шея как у Нефертити, атлета, военного — акцентированные на половом факторе сравнения малочисленны), затем зависимые от определяемой части тела (например, блестящие глаза как у влюбленного, наркомана, пьяного, но блестящие волосы как у Золушки, Златовласки, русалки, принцессы, т.е. в первом случае преобладают сравнения с мужчинами, во втором — с женщинами) и, наконец, «половые» определения (например, и мощные плечи, и мощное тело, и мощная грудь вызывают сравнения с мужчинами: мощные плечи как у атлета, мощное тело как у борца, мощная грудь как у культуриста).
Если атрибуты распределить между полюсами фемининности и маскулинности, мы получим следующую картину:
1. Фемининные: полный, изящный, ласковый, круглый;
2. Фемининные в соч. с определенными соматизмами: выразительные (губы), длинные (волосы, ногти), блестящие (волосы), нежные (руки), темные (глаза), тонкие (брови);
3. Нейтральные: плоский, острый, чистый, розовый, худой, белый, аккуратный, грязный, ровный, морщинистый, кривой, маленький;
4. Маскулинные в соч. с определенными соматизмами: покатый, высокий, открытый (лоб), горбатый (нос), длинные (пальцы);
5. Маскулинные: большой, широкий, умный, короткий, кудрявый, сильный, крепкий, крупный, мощный, волосатый, густой, черный.
Существование группы определений, в которых оценка по фактору фемининность / маскулинность зависит от определяемой части тела, позволяет предположить, что структура ассоциативного поля слов данной тематической группы может включать семантический компонент гендера. Для проверки данного предположения был проведен направленный эксперимент, в котором носителям русского языка предлагалось оценить 26 частей
121
человеческого тела как мужские, женские, детские (для которых фактор пола не значим) и нейтральные (не оцениваемые по полу). В качестве информантов выступили 80 носителей русского языка (по 40 человек разного пола и по 40 человек юного и среднего возраста). Информантам предъявлялся список единиц в тех же формах, в каких они выступали в основном эксперименте: то есть парные и комплектные части тела предъявлялись в форме множественного числа.
Результаты направленного эксперимента показали, что большинство частей тела маркированы по гендерному фактору. Как преимущественно фемининные оцениваются: фигура (90,2 %), волосы (86,6 %), ноги (81,7 %), шея (80,5 %), лицо (79,3 %), пальцы (78,0 %), ногти (78 %), губы (76,8 %), глаза (75,6 %), грудь (73,2 %), колени (63,4 %), щеки (56,1 %), рот (50 %); как маскулинные: подбородок (85,4 %), лоб (79,3 %), нос (68,3 %), спина (65,9 %), голова (65,8 %), уши, плечи (63,4 %), руки (59,8 %), зубы (46,3 %). Амбивалентными по данному признаку являются тело (43,9 % — 42,7 %), брови (46,3 % — 47,6 %), живот (48,8 % — 47,6 %). Гендерная категоризация соматизмов может опирается на различные факторы: связь со вторичными половыми признаками (подбородок — борода — мужской), с социально закрепленными семами (умный — лоб, голова — мужской), с маркированностью в эталоне красоты (широкие плечи для мужчин, изящная фигура, лебединая шея для женщин). Причины такой интерпретации вполне укладываются в принципы категоризации, описанные Дж. Лакоффом в отношении системы классификаторов языка дьирбал [Лакофф 1988], то есть совпадают с универсальными когнитивными механизмами организации языковых категорий.
Таким образом, определения носителями языка преимущественно оцениваются как маскулинные, сами части тела - как феминные (что, с одной стороны, соответствует представлению о патриархальности русского сознания, с другой, — подтверждает высказанную гипотезу о большей значимости атрибутов в русском ассоциативном поле). Результаты соответствуют представлению о прототипическом устройстве естественных категорий, эксплицируемых в ходе психолингвистического эксперимента. Гендерная маркировка не обусловлена грамматическим родом, причем у большинства носителей русского языка поставленный вопрос не вызвал трудностей. Для ассоциативного поля соматизмов семантический компонент гендерности является значимым. В текстах можно обнаружить некоторый приоритет описания данных частей тела в портретах женщин или мужчин. При сопоставлении результатов эксперимента в различных языках наблюдается расширение агендерной зоны в китайском, различия в монгольской и русской гендерной
маркировке.
Разумеется, гендерная категоризация русских соматизмов непосредственно не влияет на функционирование грамматической категории рода. Тем не менее представляется, что гендерность как скрытая когнитивная категория может находить свое отражение и в системе языковых категорий, определенным образом «дестабилизировать» род, нарушать стройность его системы.
Список литературы
Виноградов В.А. Варьирование именных классификаций // Языки мира: проблемы языковой вариативности. М.: Наука, 1990. С. 171-209.
Голев Н.Д. "Общий род" и гендерная семантика русских имен существительных: бигендерность или агендерность? // Вестник ТГУ. Филология. 2013. № 6. С. 14-28.
Горбацкая О.Ю. Отражение гендерно-родовых отношений в системе языка и метаязыковом сознании носителей: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Кемерово, 2013. 20 с.
Кобозева И.М. Семантические проблемы анализа политической метафоры // Вестник МГУ. Филология. № 6. 2001. С 132-141.
Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. С. 12-51.
Ласкова М.В. Грамматическая категория рода в аспекте гендерной лингвистики: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Ростов н/Д., 2001. 23 с.
Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцевой. М.: Советская энциклопедия, 1990. 688 с.
Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс]. URL: www.ruscorpora.ru (дата обращения: 30.05.2016).
Резанова З.И. Гендерная метафора: типология, лексикографическая интерпретация, контекстная репрезентация // Вестник ТГУ. Филология. 2011. № 2 (14). С. 47-57.
Степанов Ю.С. От имени лица к имени вещи - стержневая линия романской лексики // Общее и романское языкознание. М.: Изд-во Московского ун-та, 1972. С. 107-118.
Сорокин Ю.А. Этническая конфликтология. Самара: Русский лицей, 1994. 94 с.
Трофимова У.М. Опыт когнитивного экспериментально-теоретического анализа тематической группы "части человеческого тела": на материале русского и китайского языков: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Барнаул, 1999. 22 с.
Enfield N.J., Majid A., Staden M. van. Cross-linguistic categorisation of the body: Introduction // Language Sciences. 2006. № 28. Pp. 137-147.
References
Vinogradov V.A. Var'irovanie imennyh klassifikacij [Variation of nominal classifications]. Jazyki mira: problemy jazykovoj variativnosti [Languages of the world: problems of linguistic variability], M.: Nauka Publ., 1990. Pp. 171-209.
Golev N.D. "Obshhij rod" i gendernaya semantika russkikh imen sushhestvitel'nykh: bigendernost' ili agendernost'? ["The general gender" and gender semantics of Russian nouns: bigender or agender?]. Vestnik TGU. Filologiya. 2013. No. 6. Pp. 14-28.
Gorbatskaja O.Ju. Otrazhenie genderno-rodovykh otnoshenij v sisteme yazyka i metayazykovom soznanii nositelej [Reflection of gender-family relations in the system of a language and metalanguage consciousness of native speakers]. Avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Kemerovo, 2013. 20 p.
Kobozeva I.M. Semantic problems of analysis of the political metaphors [Semanticheskie problemy analiza politicheskoj metafory]. VestnikMGU. .Filologiya. No. 6. 2001. Pp. 132-141.
Lakoff G. Myshlenie v zerkale klassfikatsikatorov [Thinking in the mirror of classficiation] Novoe v zarubezhnoj lingvistike [New in foreign linguistics]. M.: Progress Publ., 1988. Pp. 12-51.
Laskova M.V. Grammaticheskaya kategoriya roda v aspekte gendernoj lingvistiki [Grammatical category of gender in the aspect of gender linguistics]. Avtoref. dis. .. d-ra filol. nauk. Rostov n/D., 2001. 23 p.
Lingvisticheskij ehntsiklopedicheskij slovar' [Linguistic Encyclopedic Dictionary]. Pod red. V.N. Yartsevoj. M.: Sovetskaya ehntsiklopediya Publ., 1990. 688 p.
Natsional'nyj korpus russkogo yazyka [Russian National Corpus]. Available at: www.ruscorpora.ru (accessed 30.05.2016).
Rezanova Z.I. Gendernaya metafora: tipologiya, leksikograficheskaya interpretatsiya, kontekstnaya reprezentatsiya [Gender metaphor: typology, lexicographical interpretation, contextual representation]. Vestnik TGU. Filologiya. 2011. No. 2 (14). Pp. 47-57.
Stepanov Y.S. Ot imeni litsa k imeni veshhi - sterzhnevaya liniya romanskoj leksiki [From the name of a person to the name of a thing - the stock line of Romanesque lexicon]. Obshhee i romanskoe yazykoznanie [General and Romance Linguistics]. M.: Izd-vo Moskovskogo un-ta Publ., 1972. Pp. 107-118.
Sorokin Y.A. Etnicheskaya konfliktologiya [Ethnic conflictology]. Samara: Russkij litsej Publ., 1994. 94 p.
Trofimova U.M. Opyt kognitivnogo ehksperimental'no-teoreticheskogo analiza tematicheskoj gruppy "chasti chelovecheskogo tela": na materiale russkogo i kitajskogo yazykov [The experience of cognitive experimental and theoretical analysis of the thematic group "human body parts": based on the material of Russian and Chinese languages]. Avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Barnaul, 1999. 22 p.
Enfield N.J., Majid A., Staden M. van. Cross-linguistic categorisation of the body: Introduction. Language Sciences. 2006. No. 28. Pp. 137-147.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Трофимова Ульяна Михайловна, кандидат филологических наук, доцент, научный сотрудник.
Алтайский государственный гуманитарно-педагогический университет имени В.М. Шукшина
Россия, 659333, г. Бийск, ул. Короленко, д. 53
E-mail: [email protected]
ABOUT THE AUTHOR:
Trofimova Uliana Mikhailovna, Candidat of Philology, Full-time Researcher.
Shukshin Altai State Humanities Pedagogical University
53 Korolenko, Biysk 659333 Russia
E-mail: [email protected]
