CC BY
91
М.Б. Гаврилова ORCID Ю: 0000-0002-5257-3367
Пятигорский государственный университет, г. Пятигорск, Россия
УДК 81'42
КАТЕГОРИАЛЬНАЯ СИСТЕМА, РЕПРЕЗЕНТИРУЕМАЯ В СОВРЕМЕННЫХ АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ЖАНРА АНТИУТОПИИ DOI: 10.29025/2079-6021-2018-3(31)-149-162
Статья посвящена изучению категориальной системы, репрезентируемой в современных англоязычных произведениях жанра антиутопии. Для достижения данной цели подробно рассматривается само понятие «категория» в русле лингвистики текста и анализируются ряд теорий, в которых мнения ученых в вопросе о количестве выделяемых категорий и признаков, а также способах их выделения и классификации расходятся. Отмечается, что произведения жанра антиутопии имеют прогностический, нравоучительный характер, что заставляет читателя оценивать описываемый мир с моральной и этической точек зрения. Это позволило выделить в категориальной системе рассматриваемых произведений категории этики, моральные категории, а также категории эмотивности. Данные категории в текстах антиутопий репрезентируются через языковые средства, отражающие моральные, этические и эмотивные понятия, что позволяет дополнительно обозначить специфику рассматриваемого жанра. Особое внимание в работе уделено категории времени, так как данная категория является одним из признаков, отличающих жанр антиутопии от других жанров. Отправной точкой создания антиутопического общества обычно является какой-то переломный, критический момент - катастрофа, война или революция. Таким образом, этот «рубеж» делит категории антиутопии и реальность в произведениях на «до катастрофы» и «после катастрофы». В результате детального анализа категориальной системы современных англоязычных произведений жанра антиутопии автор пришел к выводу о том, что все категории текстов антиутопий можно разделить на чисто лингвистические и содержательные.
Ключевые слова: категориальная система, антиутопия, репрезентация, мораль, этика, эмотивность, время, содержательные категории.
Введение. Изучению текстов жанра антиутопии посвящено не так много работ, выполненных в русле лингвистики текста [18, 36]. В данной статье мы планируем реконструировать систему основных лингвистических и экстралингвистических категорий в современных англоязычных произведениях жанра антиутопии.
При изучении какого-либо нового объекта исследователю необходима некая категориальная сетка, которая поможет «осмыслить объект посредством этой сетки, особым образом истолковать категории элемента и структуры, части и целого, вещи и процесса, особым образом интерпретировать причинность, пространство и время» [45, с. 22]. Это высказывание можно применить к любому типу объектов исследования - как к техническим устройствам, так и к жанрам литературы или искусства.
Существует множество подходов к понятию «категория». Данный термин используется во многих областях науки - в философии, педагогики, языкознании и т.д. В широком смысле категория - это наиболее общее фундаментальное понятие, которое показывает наличие (отсутствие) у предметов тех или иных областей действительности каких-либо признаков [см. 6, 1, 2]. Но нас в первую очередь интересует понятие «категория» с точки зрения лингвистики, в частности лингвистики текста. Данный раздел лингвистики предполагает изучение и описание категорий и категориальных признаков текста. С момента появления лингвистики текста как отдельного направления лингвистических исследований ученые не могут прийти к единому мнению относительно определения понятия «текст», а также понятия «категория текста». В разных работах синонимично используются такие термины, как «категория текста» [19], «свойство текста» [8], «признаки текста» [16], «качества текста» [12]. Как видим, понятийно-терминологический аппарат лингвистики текста не сформирован окончательно. Мы считаем, что целесообразно использовать два термина: «категория текста» и «категориальный признак текста», так как эти термины наиболее четко выражают суть называемых явлений. Причем необходимо разграничивать эти понятия. Это обусловлено тем, что «категории текста, в отличие от его признаков, имеют абстраги-
рованный, более обобщающий характер и обладают полевой структурой» [46, с. 100]. Важно отметить, что любой художественный текст, независимо от жанра, обладает текстообразующими категориями, но не обязательно обладает категориальными признаками.
Плюрализм мнений в вопросе о количестве выделяемых категорий и признаков, о способах их выделения и классификации показывает, что исследования в данном направлении являются перспективными и актуальными. Современные исследователи продолжают опираться на работы основоположников лингвистики текста, в том числе на труды И.Р. Гальперина. В своих работах автор делил категории текста на содержательные и формально-структурные, причем данные категории взаимообусловлены и не имеют четких разграничений, поэтому мы не можем привести точный их перечень. Однако нетрудно точно называть десять текстообразующих категорий, предложенных И.Р. Гальпериным: информативность, членимость, когезия (внутритекстовые связи), континуум, автосемантия отрезков текста, ретроспекция и проспекция, модальность, интеграция и завершенность текста [19].
Похожий принцип деления категорий находим в работах З.Я. Тураевой. Автор делит категории текста на две основные группы: структурные категории (отражают признаки структуры текста) и содержательные (отражают особенности содержательной стороны текста). К первой группе З.Я. Тураева относит такие категории, с помощью которых текст рассматривается как объект лингвистического анализа. Это, например, категории сцепления, интеграции, прогрессии/стагнации. Вторая группа категорий показывает связь отражаемой действительности с текстом. К ним относятся образ автора, художественное пространство, художественное время, информативность, причинность, подтекст и другие [47].
Обзор литературы. Теоретико-методологические положения. Категорией текста Т.В. Матвеева называет «один из взаимосвязанных существенных признаков текста, представляющий собой отражение определенной части общетекстового смысла различными языковыми, речевыми и собственно текстовыми (композитивными) средствами [29, с. 533]. Автор выделяет три основных типа категорий: линейная (цепь языковых единиц единой функционально-семантической предназначенности), полевые (оценочность, тональность и т.д.) и объемные категории (композиция и речевое структурирование текста) [29, с. 20].
В работе Н.С. Болотновой предлагается условное разделение категорий на те, которые больше имеют большую внутритекстовую ориентацию и категории, имеющие внешнюю направленность по отношению к тексту. Особое внимание автор уделяет второму типу категорий, так как считает, что текст в первую очередь является формой коммуникации и, учитывая «коммуникативность» текста, предлагает выделить «глобальную категорию диалогичности». Данная категория реализуется через категории субъектности и адресованности и субкатегории образа автора и адресата [12, с. 162]. Отметим, что посредством категории диалогичности «реализуется коммуникативная цель автора» [11, с. 20]. Автор является тем связующим звеном, благодаря которому текст становится объектом материальной культуры. Любой текст, помимо отражения личности автора, имеет связь с действительностью, местом его написания, эпохой, что придает тексту свойства экстралингвистического характера. Такими свойствами являются денотативность, ситуативность, референтность и интертекстуальность [8, с. 33]. Исследования данных свойств ведутся в рамках денотативной (референтной) теории [см. 34, 7], в которой под референцией понимается «соотнесение языковых средств с действительностью - механизмы, позволяющие связывать речевые сообщения и их компоненты с внеязыковыми объектами, ситуациями, событиями, фактами, положениями вещей в реальном мире [34, с. 7]. Иными словами, объектом изучения является не смысл языкового знака, а его отношение к обозначаемому предмету.
Другой теорией, релевантной для нашего исследования, является теория интертекстуальности, так как антиутопии для некоторых сфер жизни могут являться предтекстами (например, политика), а также могут иметь интертексты в своей структуре. К тому же «интертекстуальность является одной из важнейших стратегий текстопостроения в современной литературе» [18, с. 3]. Например, легко отследить, что прецедентным текстом романа «Голодные игры» является миф о Тесее и Минотавре, а сами игры -отсылкой к гладиаторским боям. Набор интертекстуальных включений в произведениях зависит от времени, в которое они созданы, так как «прецедентные тексты непременно вписаны в идеологический контекст эпохи» [44, с. 30].
Методы исследования. В своем исследовании мы используем описательный метод для наблюдения за функционированием различных категорий в текстах жанра антиутопии, метод анализа, а также метод сплошной выборки (при подборе языкового материала).
Результаты и дискуссия. Произведения жанра антиутопии отличает то, что они имеют прогностический, нравоучительный характер. Читателю с самого начала предлагается оценить с моральной и этической точек зрения тот мир, который описывается в произведениях. В связи с этим авторы наполняют свои тексты различного рода ситуациями, заставляющими читателя ставить себя на место главного героя, пересматривать собственную систему ценностей и задумываться, как бы он поступил в той или иной ситуации. Таким образом, категориальная сетка или система, репрезентируемая в современных англоязычных произведениях жанра антиутопии, включает в себя категории этики, моральные категории, а также категории эмотивности. Прежде чем начать анализ данных категорий, мы считаем необходимым разграничить понятия «этика» и «мораль», так как вопрос о соотношении данных понятий является нерешенным и вызывает споры у исследователей. Изучив ряд работ по данному вопросу [см. 28, 22], мы присоединяемся к мнению Н.М. Брунчуковой, которая пришла к выводу о том, что понятия «мораль» и «нравственность» входят в понятие «этика», а также, что «этика является прежде всего философской категорией, [...] а мораль - это категория, обладающая больше психологическими и социальными признаками» [14, с. 49]. В языке данные понятия находят свое отражение через языковую картину мира личности, так как у каждого человека формируются собственные представления, связанные с моралью и этикой. Говоря о художественной литературе, мы имеем дело с индивидуально-авторской картиной мира, которая представляет собой «то, каким видится мир носителю языка - творцу текстов; это арсенал тех языковых средств, которыми автор пользуется для описания мира» [35, с. 99]. При создании текста произведения автор испытывает определенные эмоции и ожидает эмоциональный отклик от своих читателей. Мы считаем, что анализ категории эмотивности является релевантным для нашего исследования, так как данная категория «является неотъемлемой составляющей всякого художественного текста, независимо от его языковых средств выражения и, вследствие этого, носит универсальный характер» [17, с. 110].
Мы предлагаем рассматривать категорию эмотивности как метакатегорию, так как этические и моральные концепты входят в корпус эмотивности. Это подтверждается тем, что «в семантике любого слова присутствуют актуальные или потенциальные семы «эмоция» и «оценка»» [49, с. 17; ср. 39], и с их помощью можно определить, положительной или отрицательной эмотивностью обладает слово.
С помощью языковых средств, выражающих эмоции, автор пытается повлиять на реципиента. Можно утверждать, что антиутопии являются «эмоционально-насыщенными» произведениями, так как их цель - вызвать у читателя определенные мысли и эмоции, заставить задуматься о возможных последствиях своих действий. Здесь можно говорить о категориальных эмоциональных ситуациях (КЭС) - это «типичные жизненные (реальные или в художественном произведении) ситуации, в которых задействованы эмоции коммуникантов: речевых партнеров, наблюдателя или читателя [49, с. 35]. Именно анализ КЭС позволил нам выявить основные сюжетные категории, репрезентирующие доминантные эмоции.
В настоящее время наметились направления на стыке этики и лингвистики и эмотивности и лингвистики - этическая лингвоэкология (изучение влияния соблюдения норм культуры речи на здоровье человека) и эмотивная лингвоэкология (изучение способов сохранения «здоровья» языка, а также влияния языка на здоровье человека) [см. 49, 17]. Таким образом, в контексте нашего исследования целесообразен анализ категорий морали, этики и эмотивности на материале текстов антиутопий, так данные категории репрезентируются через языковые средства, отражающие моральные, этические и эмотивные понятия, что позволяет дополнительно обозначить специфику рассматриваемого жанра.
Наиболее значимыми категориями этики и этической психологии для англоязычных произведений в жанре антиутопии являются категории добра и зла [37, с. 81]. В широком смысле эти понятия охватывают все положительные, либо отрицательные ценности. «Добро» как этическое понятие «выражает положительное значение явлений или событий в отношении к высшей ценности - к идеалу» [22, с. 305; ср. 23], то есть добро - это то, что приближает к идеалу, а зло - наоборот. Но в произведениях жанра антиутопии общество стремится к идеалу, который воспринимается читателем скорее как зло, нежели как добро, вследствие чего можно говорить о том, что в анализируемой категориальной оппозиции происходит определенная транспозиция. Большинство литературных произведений построены на конфликте добра и зла: «для взрослых людей, осознающих сложность и неоднозначность мира, критерии Добра и Зла остаются главнейшими, что подтверждает, в частности, вся мировая литература, основанная на
столкновении добрых и злых героев, Добра и Зла в душе одного человека» [37, с. 58]. В качестве добра выступает главный герой произведения, а в качестве зла - система во главе с антагонистом, противником главного героя. Здесь встает вопрос о том, является ли главный герой воплощением добра априори.
Анализируя тексты антиутопий, мы обнаружили, что в них часто используется подмена понятий «добра» и «зла» при помощи лексики и фразеологии. Так, почти во всех текстах встречается слово «добровольцы». По определению словаря С.И. Ожегова, доброволец - это «человек, добровольно вступивший в действующую армию» либо «тот, кто добровольно взял на себя какую-нибудь работу» [31, с. 155]. Похожее определение для «volunteer» находим в Оксфордском словаре английского языка: 1. A person who freely offers to take part in an enterprise or undertake a task. 2. A person who freely enrols for military service rather than being conscripted, especially a member of a force formed by voluntary enrolment and distinct from the regular army. 3. (v) Freely offer to do something [56]. При прочтении произведений сразу становится понятно, что персонажей антиутопий зачастую вынуждают быть «добровольцами»:
'Which sub is that?' said Winston, automatically feeling for money. About a quarter of one's salary had to be earmarked for voluntary subscriptions, which were so numerous that it was difficult to keep track of them [55, p. 110].
"I volunteer!" I gasp. "I volunteer as tribute!" There's some confusion on the stage. District 12 hasn't had a volunteer in decades and the protocol has become rusty [52, p. 12].
В целом язык обществ антиутопий эвфемизирован с целью языкового манипулирования, «т.е. использования некоторых особенностей языка с целью скрытого воздействия на адресата в нужном для автора направлении, интерес к которому с течением времени только увеличивается» [21, с. 11]. Эвфемизация в антиутопиях используется с целью трансформировать смысл высказывания для формирования в общественном сознании необходимых установок. В своей работе О.С. Сахно, анализируя фразовую номинацию и фразовую эвфемизацию, приходит к выводу о том, что «эвфемистическое употребление, выступая производным особого способа речевой номинации, маркировано личностью говорящего» [42, с. 25], то есть здесь на первый план выходит языковая личность автора антиутопии. Большое количество эвфемизмов можно найти в «новоязе» Дж. Оруэлла, посредством которого автор показывает, что язык тоталитарного общества имеет регулирующую функцию. В «1984» с помощью языка партия пытается заменить представления людей об объективной реальности на те представления, что нужны партии. Ярким примером такой подмены являются лозунги партии: «War is Peace, Freedom is Slavery, and Ignorance is Strength» [55, p. 3]. В данные лозунги автор вкладывает совершенно противоположные значения. Тем не менее в попытке такого контроля языка зарождается крах тоталитарной системы, так как невозможно полностью искоренить полисемию в языке, что может привести к «образованию значений, выходящих за пределы намерений автора, следовательно, в «новоязе» неизбежно разовьются значения, не предусмотренные партией» [32, с. 39].
В современных англоязычных антиутопиях система не уделяет такого внимания языку, так как власть при помощи передовых технологий может напрямую «залезть в голову» к любому человеку. Например, в «Дивергенте», когда подростки проходят проверку на способности и склонность к какой-либо фракции. Проверяющий полностью видит то, что происходит в голове у человека, и даже может ставить его в какие-либо ситуации для того, чтобы он сделал выбор: «The choices you made didn't even allow Candor, the next possibility, to be ruled out, so I had to alter the simulation to put you on the bus. And there your insistence upon dishonesty ruled out Candor» [56, p. 17]. Ожидается, что человек, принадлежащий к какой-либо фракции, имеет определенный стереотип поведения и мыслей. Выяснив, что главная героиня является дивергентом (человеком, имеющим одинаковые склонности к нескольким фракциям), мы понимаем, что само слово «дивергент» является эвфемизмом, так как дивергенты - не просто иные по сравнению с основной массой людей, они мыслят иначе и могут являться угрозой для системы: «People who get this kind of result are..." She looks over her shoulder like she expects someone to appear behind her. "...are called...Divergent» [56, p. 17]. Между тем дивергенты - это люди, имеющие больше способностей, чем остальные, то есть изначально слово имеет положительные коннотации.
Главный герой борется за справедливость в окружающем его мире. Он стремится к идеалу, который отличается от того, который предлагает система. Но здесь встает вопрос о нравственной чистоте самого главного героя, насколько его идеал безупречен, и насколько он правильный. Нравственная чистота
представляет собой «прежде всего чистоту души: чистоту намерений, помыслов и побуждений - истинное начало нравственного самосознания» [30, с. 133]. Мы ожидаем от главного героя антиутопий этически правильных действий, и здесь на первый план выходят такие моральные категории, как долг и совесть. Данные категории в определенной мере противопоставлены нравственным императивам системы, и если долг как категория присутствует в этих императивах, то совесть - далеко не всегда.
Категория долга в антиутопиях имеет искаженный характер. Чувство долга формирует система, и главным является долг перед государством, партией. Люди в обществе должны в точности исполнять указания, следовать этому долгу, закрывая глаза на свои моральные принципы. В «1984» дети доносят на своих родителей и считают это правильным, в романе «О дивный новый мир» нет понятия «родительский долг», так как и самого понятия «родители» не существует, а слова «мама» и «папа» считаются ругательствами. Также существует долг человека перед самим собой, он состоит в том, чтобы найти то, ради чего ты живешь и попытаться стать счастливым [41, с. 26]. В условиях антиутопического общества это невозможно, человек не принадлежит себе и не может делать, менять свою жизнь так, как ему хотелось бы.
В целом выполнение долга является актом самопринуждения. Например, в романе «Бегущий в лабиринте» герои каждый день должны бежать в лабиринт, чтобы попытаться найти выход из него [см. 54]. Но «бегуны» рискуют не вернуться до закрытия ворот и остаться в лабиринте, в котором ночью появляются гриверы (киборги, запрограммированные на убийство). То есть каждый день бегунам нужно, преодолевая свой страх, бежать в лабиринт, ставя интересы общества выше своих: «Out there's the Maze," Newt whispered, eyes wide as if in a trance. "Everything we do - our whole life, Greenie - revolves around the Maze [54, p. 30].
В «Голодных играх» Китнисс и Пит вынуждены разыгрывать любовь, чтобы спонсоры из жалости поддерживали их на арене, а также, чтобы близкие героев были в безопасности после победы в Играх: «it's so much worse than being hunted in the arena. There, I could only die. End of story. But out here Prim, my mother, Gale, the people ofDistrict 12, everyone I care about back home could be punished if I can't pull off the girl-driven-crazy-by-love scenario Haymitch has suggested [51: 192].
С категорией долга неразрывно связана категория совести. Совесть появляется в тот момент, когда возникают какие-либо межличностные отношения [см. 50; 9; 3]. Герои почти любых литературных произведений испытывают «муки совести». Героиня романа «Голодные игры» все время берет на себя ответственность не только за свою жизнь, но и за жизнь других, тем самым испытывая «муки совести» чаще других героев. Вначале, когда Китнисс идет добровольцем участвовать в играх, она понимает, что матери и сестре будет трудно выжить без нее, затем на играх погибает Рута, союзница Китнисс. Но больше всего ее гложет то, что в конце второго романа и вторых в ее жизни игр готовящий революцию Плутарх Хэвенсби (бывший организатор Игр) спас Китнисс, но не смог спасти Пита, и теперь из-за нее его будут пытать: I'm sorry, Peeta, I think. I'm sorry I couldn't save you [51, p. 173].
Показателен также и эпизод, в котором Тереза предает Томаса, думая, что тем самым спасает его. Для них обоих это было очередным испытанием, которое подготовил им ПОРОК: The door started to open, slowly swinging outward. Teresa stood there in the pale light of early morning, her face streaked with tears. As soon as there was enough room, she threw her arms around him, pressing her face against his neck [53: 365].
Совесть - довольно парадоксальная категория. В тот момент, когда происходит рефлексия какого-либо поступка, возникает противоречие «между свободным, добровольным выбором и его последствиями - угрызениями совести» [43, с. 200]. Совесть является таким психологическим механизмом, который осуществляет одну из базовых человеческих функций - функцию самоконтроля. В антиутопии же потребность в совести зачастую отпадает, поскольку человеку не требуется себя контролировать, так как его почти полностью контролирует государство. Но, тем не менее, там, где есть какое-либо общество, в котором люди взаимодействуют, компонент совести непременно присутствует, так как «понятие «совесть» является одной из качественных характеристик любого общества» [5, с. 20].
В глобальном смысле категория совести дляантиутопии является метакатегорией.Распространенность данного жанра в современном мире объясняется тем, что в настоящее время мы живем в одну из самых благополучных эпох для человечества. Но люди в обществе потребления, которое мы построили, по-
нимают, что, скорее всего, это не может продолжаться вечно и «видят впереди глобальный катаклизм -ядерный, экологический или техногенный» [15, с. 152]. Причиной таких ожиданий и являются «муки совести», основанные на том, что мы не заслужили такого благополучия, что все слишком хорошо. В этом контексте современные писатели в своих произведениях и пытаются предсказать наше возможное будущее, которое многим из них видится не столь радужным.
Здесь встает вопрос о том, насколько современное общество или то общество, к которому мы идем, является справедливым. Опыт построения справедливого общества в истории нашей страны навел Дж. Оруэлла на мысль, что построение общества в этом направлении может привести только к тоталитаризму. А основными проблемами нашего общества на данный момент являются излишний гуманизм и толерантность, а также эксплуатация человека человеком и управление его желаниями путем маркетинга и рекламы. За нас решают, на что потратить заработанные деньги. Как сказал герой одного известного романа: «Это я решаю сегодня, чего вы захотите завтра» [10, с. 12]. Это и есть наш «дивный новый мир», только без кастового разделения и инкубаториев, и фраза «чем старое чинить, лучше новое купить» сейчас становится как никогда актуальной.
Категория справедливости в произведениях жанра антиутопии выражается в том, что герой борется с системой в ее поисках. Но, в антиутопиях нет и не может быть справедливости, хотя справедливость - это субъективное суждение, так как является «характеристикой человеческих отношений, принципом, регулирующим взаимоотношения людей, распределений социальных ценностей» [27, с. 28]. Например, участники «Голодных игр» выбираются путем жеребьевки. Первый раз имя на карточках пишут тогда, когда будущему игроку исполняется двенадцать лет, каждый год до восемнадцати прибавляя по одной карточке. Несправедливость состоит в том, что чем беднее человек, тем больше шансов у него попасть на арену, так как многие для того, чтобы прокормить себя и свою семью, берут тессеры, за которые в течение года выдается зерно и хлеб. Ценой тессера является большее количество карточек с соответствующим именем в жеребьевке. Таким образом, бедняки намного больше рискуют жизнью, чем, например, дочь мэра: «You won't be going to the Capitol," says Gale coolly. His eyes land on a small, circular pin that adorns her dress. Real gold. Beautifully crafted. It could keep a family in bread for months. "What can you have? Five entries? I had six when I was just twelve years old» [52, p. 6].
Среди эмотивных категорий в антиутопиях частотно присутствует категория страха. На основе анализа текстового материала мы выделяем четыре основных вида страха: страх перед государством, страх потери себя, страх перед внешним врагом, страх потери близких.
Страх перед государством выражается в том, что герои боятся отойти от правил, установленных системой, и понести за это наказание в виде неотвратимых последствий: «I think the system persists because we're afraid of what might happen if it didn't: war» [56, p. 17].
Страх потерять себя появляется в тот момент, когда система начинает противодействовать герою, пытаться избавиться от него. Именно тот момент, когда герой делает выбор в пользу своих убеждений, является одним из ключевых в становлении его личности в восприятии читателя.
Фактором, объединяющим людей в антиутопическом обществе, является страх перед внешним врагом, потому что именно перед «лицом внешней инаковости, чуждости члены тоталитарного государства могут осознать себя единым «мы»» [24, с. 21]. Это не обязательно конкретный враг, как страны, воюющие с Океанией у Дж. Оруэлла; это могут быть мифические враги за пределами пространства мира антиутопии, обычно ограниченного какой-либо стеной: My father calls the Dauntless "hellions." They are pierced, tattooed, and black-clothed. Their primary purpose is to guard the fence that surrounds our city. From what, I don't know [56, p. 12]. Подобные черты характеризуют общество антиутопии как тоталитарное: такое общество всегда изолировано, оно всегда находится в состоянии войны с внешними силами или подготовки к ней. Так властям легче объяснить то, почему люди должны много работать и стеснять себя на благо государства [см. 26, 33, 48].
Страх потери близких присутствует во всех антиутопиях, так как у каждого героя есть люди, которые им дороги и которых может забрать система. Это могут быть родственники, друзья, возлюбленные главных героев. Так, президент Сноу эксплицитно угрожает Китнисс: «... any girl who goes to such lengths to preserve her life isn't going to be interested in throwing it away with both hands. And then there's her family to think of. Her mother, her sister, and all those... cousins» [51, p. 12].
Характерно, что возлюбленные есть у героев любой антиутопии, то есть во всех произведениях этого жанра представлена категория любви. Любовная линия, присущая классическим антиутопиям, несколько отличается по смыслу от мотива любви в современных антиутопиях. У Дж. Оруэлла и О. Хаксли личная жизнь героев полностью контролируется, то есть чувство любви, возникшее у героев, является опять же протестом против установок государства. В современных антиутопиях возлюбленные главных героев (чаще героинь) являются просто спутниками и помощниками в деле борьбы с властью, и их отношения не имеют никакого подтекста (Китнисс и Пит, Тереза и Томас, Беатрис и Тобиас).
В момент повествования антиутопическое общество находится в переходном состоянии, оно еще не достигло стадии идеального развития. В этом заключается основное отличие антиутопии от утопии. Мы уже отмечали, что отправной точкой создания антиутопического общества обычно является какой-то переломный, критический момент - катастрофа, война или революция. Таким образом, этот «рубеж» делит категории антиутопической реальности на «до катастрофы» и «после катастрофы». Здесь необходимо отличать названия обычных реалий (присущих определенной культуре или языку в реальности) от реалий нового общества (которые существуют в пределах произведения). Сложность заключается в том, что привычные нам реалии на страницах романов-антиутопий обретают новые значения. Например, в обычном понимании «жатва» ассоциируется у нас со временем сбора урожая хлебных культур («the reaping» в английском - harvest time [58]). Но в романе «Голодные игры» время жатвы - это время отбора на Игры. Данная реалия метафорична [см. 4; 38; 39], так как путем Жатвы власти «собирают урожай» парней и девушек из Дистриктов, одновременно поддерживая свою власть.
Само понятие «реалия» означает «предмет, вещь, явление, существующие в действительности» [59]. При появлении новых реалий в материальной или духовной жизни общества они появляются и в языке. Промежуточным звеном в этом процессе является референт - «предмет мысли, отражающий предмет или явление объективной действительности и образующий то понятийное содержание, с которым соотносится данная языковая единица» [40, с. 63]. Реалии объективной действительности показывают связь языка и культуры, так как существуют реалии, присущие только данной нации или, например, относящиеся к какой-либо эпохе. Именно это и отличает реалии от других слоев лексики - так называемый «колорит» [13, с. 337]. Здесь можно говорить как о национальном колорите, так и о колорите эпохи. Современные антиутопии чаще всего претендуют на отношение не к исторической эпохе, а к неопределенному времени в будущем.
В целом, что касается реалий «до катастрофы», то в «1984» Дж. Оруэлла - это те слова и предметы, о которых знают и говорят «пролы», в «О дивный новый мир» О. Хаксли - реалии индейцев в резервации и то, что было «до эры Форда»; в «Дивергенте» - феномены, существовавшие до создания «Великого мира». В «1984» явно можно увидеть отсылку к советским реалиям. Например, в переводе В. Голышева мы находим слово «талон» с намеком на советскую карточную систему: «...for the member of Outer Party received only 3,000 clothing coupons annually...» [55, p. 40]. - «... члену внешней партии выдавали в год всего три тысячи одежных талонов.» [33, с. 14]. В каждом романе есть реалии, присущие только этому роману, и иногда мы можем только догадываться, о чем идет речь. Эти реалии можно разделить на следующие группы:
- общественно-политические (иерархия);
- еда;
- изобретения;
- явления природы;
- пространство.
Часто эти слова являются авторскими неологизмами, что становится сложной задачей для переводчиков, так как приходится также придумывать новые слова, которые являлись бы адекватным переводом оригинала.
Сам переломный момент в антиутопии может иметь различную продолжительность, а время повествования может быть отделено от переломной точки значительным темпоральным отрезком. Катастрофа чаще всего - это какое-то мгновенное, неповторяющееся событие, не имеющее продолжительности, своеобразная «точка» на оси времени. Например, в романе «Бегущий в лабиринте» события происходят после глобального катаклизма - вспышки на Солнце, которая привела к развитию
неизлечимой болезни: «The sun flares couldn't have been predicted. Sun flares are normal, but these were unprecedented, massive, spiking higher and higher—and once they were noticed, it was only minutes before their heat slammed into Earth. First our satellites were burned out, and thousands died instantly, millions within days, countless miles became wastelands. Then came the sickness» [53, p. 353].
В «Голодных играх» описаны события после темных времен (Dark days) - войны, в результате которой был уничтожен целый Дистрикт (район), поднявший революцию против правительства. «Голодные игры» проводятся ежегодно. Китнисс Эвердин участвует в семьдесят четвертых голодных играх, то есть от темных времен до времени повествования предположительно прошло семьдесят четыре года: «Then he reads the list ofpast District 12 victors. In seventy-four years, we have had exactly two» [52, p. 12].
Выводы. Итак, если сущностно классифицировать все категории текстов антиутопий, то можно разделить их на чисто лингвистические и содержательные. Время мы отнесем ко второму типу, разделяя точку зрения некоторых исследователей, относящих время к экстралингвистическим текстовым категориям [20, 25]. Это объясняется тем, что время актуализируется в речи, указывая на «взаиморасположение временного интервала, в течение которого описываемая ситуация имеет место в действительности, и конкретной точки отсчёта, выбранной на временной оси отправителем текста» [20, с. 58].
В целом мы предлагаем следующую систему содержательных категорий в современных англоязычных произведениях жанра антиутопии:
Библиографический список
1. Алимурадов О.А. Структура концептосферы индивида и концепт ОТНОШЕНИЯ: статус и некоторые закономерности вербализации // Когнитивные исследования языка. 2013. № 13. С. 131-145.
2. Алимурадов О.А. Функциональная природа лексического значения // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 2004. № 4. С. 77-82.
3. Алимурадов О.А., ЛатуМ.Н., Раздуев А.В. Особенности структуры и функционирования отраслевых терминосистем (на примере терминосистемы нанотехнологий) // Международный журнал экспериментального образования. 2012. № 2. С. 86-88.
4. Алимурадов О.А., Милетова Е.В. Метафорические модели, вербализующиеся с участием имен прилагательных и реализуемые в современном англоязычном искусствоведческом дискурсе //Вопросы когнитивной лингвистики. 2013. № 4 (37). С. 51-60.
5. Анненкова А.В. Статус понятия «Совесть» как социально-философской категории // Известия ВГПУ 2010. № 3. С. 17-21.
6. Аристотель. «Категории». URL: http://www.lib.ru/POEEAST/ARISTOTEL/kategorii.txt (дата обращения: 23.05.2018).
7. АрутюноваН.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. 896 с.
8. Бабенко Л.Г., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика: учебник. Практикум. М.: Флинта: Наука, 2003. 496 с.
9. Барсукова С.А. Понимание совести в отечественной психологии // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Психологические науки». Т. 1. 2009. № 4. С. 15-21.
10. Бегбедер Ф. 99 франков. М.: Иностранка, 2010. 400 с.
11. БедринаИ.С. Функциональный семантико-стилистический анализ текста // Lingua mobilis. 2010. №7 (26). С. 19-26.
12. Болотнова Н.С. Филологический анализ текста: учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2007. 520 с.
13. БрандесМ.П. Стилистика текста. Теоретический курс. М.: Прогресс-Традиция, 2004. 413 с.
14. Брунчукова Н.М. К вопросу о сущности понятия «этика» // Новое в психолого-педагогических исследованиях. М.: Московский психолого-социальный институт, 2010. № 4. С. 46-52.
15. Быков Д.И. Карманный оракул. Рецензии, статьи, эссе. М.: Лимбус Пресс, 2017. 605 c.
16. ВалгинаН.С. Теория текста: учебное пособие. М.: Логос, 2003. 280 с.
17. Волкова П.С. Эмотивность как принцип экологичной коммуникации: методологический подход // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве: коллективная монография. Волгоград: Изд-во ВГСПУ «Перемена», 2013. С. 98-116.
18. Гаврикова Ю.С. Интертекстуальность англоязычных антиутопий: дис. ... канд. филол. наук: 10.02.04. Воронеж, 2012. 243 с.
19. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. Изд. 4-е, стереотипное. М: КомКнига, 2006. 144 с.
20. Горло Е.А. Стереотипная актуализация экстралингвистических категорий в речи //Альманах современной науки и образования. Выпуск 8 (15): в 2 ч. Ч. 1. Тамбов: Грамота, 2008. С. 58-60.
21. Гриценко М.Б., Карданова Б.А. Использование эвфемизмов как средства трансформации смысла в новоязе и трудности их перевода // Университетские чтения-2014: материалы научно-методических чтений ПГЛУ Ч. V. Пятигорск: ПГЛУ, 2016. С. 11-14.
22. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: учебник. М.: Гардарики, 2000. 472 с.
23. Досанова А.Ж., Нурмаханова Ж.Б. Оценочная категоризация нравственных понятий на основе оценочных предикатов «хорошо-плохо» // Вопросы когнитивной лингвистики. 2015. № 1 (42). С. 50-54.
24. Жаркова Е.П. Антиутопии М. Этвуд «Рассказ Служанки» и «Трилогия Беззумного Аддама» в контексте традиции и новейших тенденций в развитии жанра: дис. ... канд. филол. наук: 10.01.03. Воронеж, 2017. 196 с.
25. Иванова Е.Г. Время как экстралингвистический фактор, влияющий на речевое поведение. // Коммуникации в мультикультурном обществе Материалы I Международной научно-практической конференции. М.: Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ», 2016. С. 156-159.
26. Коллинз С. Голодные игры. М.: Астрель, 2012. 384 с.
27. ЛосичЛ.Н. Основы этики и эстетики: учебное пособие. 2-е изд., стереотип. М.: МГИУ, 2007. 64 с.
28. Максимов Л. В. Этика и мораль: соотношение понятий // Этическая мысль. Вып. 4. М.: ИФРАН, 2003. С. 14-22.
29. Матвеева Т. В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий: синхронно-сопоставительный очерк. Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1990. 172 с.
30. Мильнер-Иринин Я. А. Категория «Чистота» в науке этики // Этическая мысль. Вып. 2. М.: ИФРАН, 2015. С. 131-159.
31. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. 4-е изд. М.: ИТИ Технологии, 2006. 944 с.
32. Окс М. В. Вымышленные языки в поэтике англоязычного романа XX века: Newspeak, Nadsat, Kuranian, Zemblan. Ростов-на-Дону: ЗАО «Ростиздат», 2006. 168 с.
33. Оруэлл Дж. 1984 и эссе разных лет (пер. с англ. В. Голышева). М.: Прогресс, 1989. 384 с.
34. Падучева Е.В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. Изд. 2-е. М.: Языки славянской культуры, 2010, 480 с.
35. Пименова М.В. Языковая картина мира: учебное пособие. Кемерово: Кемеровский гос. ун-т, 2011. 113 с.
36. Пономарева О.А. Социальное моделирование в антиутопии «Нового типа» // Университетские чтения-2017. Материалы научно-методических чтений ПГУ Пятигорск, 2017. С. 60-64.
37. Попов Л.М., Голубева О.Ю., Устин П.Ю. Добро и зло в этической психологии личности. М.: Институт психологии РАН, 2008. 240 с.
38. Раздуев А.В. Концепция антропо-ориентированной модели терминообразования // Вестник Пятигорского государственного университета. 2016. № 4. С. 83-91.
39. Раздуев А.В. Метафоризация и метонимизация в англоязычной терминологии сферы нанотех-нологий: антропоцентрический аспект // Вопросы когнитивной лингвистики. 2017. № 2 (51). С. 70-77.
40. Ромова О.М. Понятие «реалия» в ряду научных терминов в лингвистике // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Лингвистика. 2010. № 2. С. 60-63.
41. Садикова Р.И. Долг, совесть, справедливость как категории этики. // ФЭН-Наука. 2014. № 11 (38). С. 26-28.
42. Сахно О.С. Фразовая номинация как средство речевой эвфемизации (на материале языка русской художественной литературы XIX-XX вв.): дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01. Таганрог, 2006. 194 с.
43. Сердюк Т.Г. Проблема определения совести в философии морали // Известия Алтайского государственного университета. №2/1 (70). Барнаул, 2011. С. 199-202.
44. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М.: Academia, 2000. 128 с.
45. Степин В.С. А.А. Зиновьев как ученый и философ // Знание. Понимание. Умение. 2007. № 3. С. 22-27.
46. Таюпова О.И., Жаббарова Ф.У. Категории текста как лингвистические универсалии // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 20 (311). С. 98-100.
47. Тураева З.Я. Лингвистика текста. М.: Просвещение, 1986. 128 с.
48.Хаксли О. О дивный новый мир. М.: Астрель, 2012. 191 с.
49. Шаховский В.И., Штеба А.А. Экология, валеология, лингвистика - три источника лингвоэколо-гии // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве: коллективная монография. Волгоград: Изд-во ВГСПУ «Перемена», 2013. С. 8-23.
50. Шибаева Н.Б. Аксиология совести в русском культурно-смысловом пространстве (на примере рассказа А.П. Чехова «Казак») // Региональная картина мира в языковой концептуализации: динамика культурных смыслов: сборник статей. под ред. Л.А. Мардиевой, Т.Ю. Щуклиной. Казань: Казанский (Приволжский) федеральный университет, 2016. С. 248-253.
51. Collins S. Catching Fire (The Hunger Games). NY: Scholastic Press, 2009. 391 p.
52. Collins S. The Hunger Games. NY: Scholastic Press, 2008. 384 p.
53. Dashner D. The Death Cure (The Maze Runner). NY: Delacorte press, 2011. 327 p.
54. Dashner D. The Maze Runner. NY: Delacorte press, 2009. 400 p.
55. Orwell G. 1984. Nineteen Eighny-Four. NY: Penguin Group (USA) Incorporated, 1989. 310 p.
56. Roth V. Divergent. NY: Katherine Tegen Books, 2011. 496 p.
57. Oxford living dictionaries [Электронный ресурс]. URL: https://en.oxforddictionaries.com/definition/ volunteer (дата обращения: 10.05.2018).
58. Oxford living dictionaries [Электронный ресурс]. URL: https://en.oxforddictionaries.com/definition/ reaping_time (дата обращения: 18.05.2018).
59. MEGABOOOK Универсальная энциклопедия Кирилла и Мефодия [Электронный ресурс]. URL: http://megabook.ru/search?SearchText=realiya (дата обращения: 18.05.2018).
Гаврилова Мария Борисовна, аспирант кафедры западноевропейскихязыков и культур, Пятигорский государственный университет, Россия, Пятигорск, пр. Калинина, 9: e-mail: gritsenkomaria@mail.ru
Для цитирования: Гаврилова М.Б. Категориальная система, репрезентируемая в современных англоязычных произведениях жанра антиутопии // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2018. № 3(31). С. 149-162. DOI: 10.29025/2079-6021-2018-3(31)-149-162.
CATEGORIAL SYSTEM REPRESENTED IN MODERN ENGLISH-LANGUAGE DYSTOPIAS DOI: 10.29025/2079-6021-2018-3(31)-149-162
Maria B. Gavrilova ORCID iD: 0000-0002-5257-3367
Pyatigorsk State University, Pyatigorsk, Russia
The article is devoted to the study of the categorical system, which is represented in modern English-language works by the genre of anti-utopia. To achieve this goal, we discussed in detail the concept of "category" in line of the linguistics and analyzed a number of theories in which the opinions ofscientists differ in the question of the number of categories and signs that are singled out, the methods of their isolation and classification. It is noted that the works of the genre of anti-utopia have a prognostic, moralizing nature, which forces the reader to evaluate the described world from a moral and ethical point of view. This made it possible to distinguish categories of ethics, moral categories, and categories of emotiveness in the categorical system of the compositions. These categories in the texts of anti-utopias are represented through language means, reflecting moral, ethical and emotive concepts, which additionally allows to highlight the specificity of the genre.
Particular attention is paid to the category of time, as this category is one of the features that distinguishes the genre of anti-utopia from other genres. The starting point for the creation of an anti-utopian society is usually a critical moment - a catastrophe, a war or a revolution. Thus, this "border" divides the categories of anti-utopia and reality in compositions "before the catastrophe" and "after the catastrophe". As a result of a detailed analysis of the categorical system of contemporary English-language works of the anti-utopia genre, the author concluded that all categories of anti-utopian texts can be divided into purely linguistic and informative ones.
Key words: categorial system, dystopia, representation, morals, ethics, emotivity, time, substantial categories.
References
1. Alimuradov O.A. Struktura kontseptosfery individa i kontsept OTNOSHENIYA: status i nekotoryye zakonomernosti verbalizatsii [Structure of the conceptosphere of the individual and the concept of ATTITUDE: the status and some patterns of verbalization], Kognitivnyye issledovaniya yazyka [Cognitive Studies of Language], 2013, no 13, pp. 131-145.
2. Alimuradov O.A. Funktsional'naya priroda leksicheskogo znacheniya [Functional nature of lexical meaning], Vestnik Pyatigorskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta [Pyatigorsk State Linguistic University Bulletin], 2004, no 4, pp. 77-82.
3. Alimuradov O.A., Latu M.N., Razduyev A.V. Osobennosti struktury i funktsionirovaniya otraslevykh terminosistem (na primere terminosistemy nanotekhnologiy) [Peculiarities of structure and functioning of branch terminology (evidence from the term system of nanotechnologies)], Mezhdunarodnyy zhurnal eksperi-mental'nogo obrazovaniya [International Journal of Experimental Education], 2012, no 2, pp. 86-88.
4. Alimuradov O.A., Miletova E.V. Metaforicheskiye modeli, verbalizuyushchiyesya s uchastiyem imen prilagatel'nykh i realizuyemyye v sovremennom angloyazychnom iskusstvovedcheskom diskurse [Metaphorical models, verbalized with the participation of adjectives and implemented in contemporary English-language art criticism discourse], Voprosy kognitivnoy lingvistiki [Issues of Cognitive Linguistics], 2013, no 4 (37), pp. 51-60.
5. Annenkova A.V Status ponyatiya «Sovest'» kak sotsial'no-filosofskoy kategorii [The status of the notion «Conscience» as a social-philosophical category], Izvestiya VGPU [Ivzestia of Volgograd State Teacher-Training University], 2010, no 3, pp. 17-21.
6. Aristotel'. «Kategorii» [Categories]. URL: http://www.lib.ru/POEEAST/ARISTOTEL/kategorii.txt (date of access: 23.05.2018).
7. Arutyunova N.D. Yazyk i mir cheloveka [Language and human world], Moscow: Yazyki russkoy kul'tu-ry, 1998, 896 p.
8. Babenko L.G., Kazarin Yu.V. Lingvisticheskiy analiz khudozhestvennogo teksta. Teoriya i praktika: Uchebnik; Praktikum [Linguistic analysis of literary text. Theory and Practice: Textbook; Practical aid], Moscow: Flinta: Nauka, 2003, 496 p.
9. Barsukova S.A. Ponimaniye sovesti v otechestvennoy psikhologii [Understanding of conscience in domestic psychology], Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. Seriya «Psikhologich-eskiye nauki» [Moscow Region State University Bulletin. Series "Psychological Sciences"], 2009, T. 1, no 4, pp. 15-21.
10. Begbeder F. 99 frankov [99 francs], Moscow: Inostranka, 2010, 400 p.
11. Bedrina I.S. Funktsio2nal'nyy semantiko-stilisticheskiy analiz teksta [Functional semantic-stylistic analysis of text], Lingua mobilis, 2010, no 7 (26), pp. 19-26.
12. Bolotnova N.S. Filologicheskiy analiz teksta: ucheb. posobiye [Philological Analysis of Text: Textbook], Moscow: Flinta: Nauka, 2007, 520 p.
13. Brandes M.P. Stilistika teksta. Teoreticheskiy kurs [Stylistics of the text. Theoretical course], Moscow: Progress-Traditsiya, 2004, 413 p.
14. Brunchukova N.M. K voprosu o sushchnosti ponyatiya «etika» [To the question of the "ethics" concept essence], Novoye v psikhologo-pedagogicheskikh issledovaniyakh [Mew in psychological and pedagogical studies], Moscow: Moskovskiy psikhologo-sotsial'nyy institute, 2010, no 4, pp. 46-52.
15. Bykov D.I. Karmannyy orakul. Retsenzii, stat'i, esse [Pocket oracle. Reviews, articles, essays], Moscow: Limbus Press, 2017, 605 p.
16. Valgina N.S. Teoriya teksta: uchebnoye posobiye [Text theory: textbook], Moscow: Logos, 2003, 280 p.
17. Volkova P.S. Emotivnost' kak printsip ekologichnoy kommunikatsii: metodologicheskiy podkhod
[Emotiveness as a principle of ecological communication: a methodological approach], Emotivnaya lingvoe-kologiya v sovremennom kommunikativnom prostranstve: kollektivnaya monografiya [Emotional linguoecol-ogy in the modern communicative space: a collective monograph.], Volgograd: Izd-vo VGSPU «Peremena», 2013, pp. 98-116.
18. Gavrikova YU.S. Intertekstual'nost' angloyazychnykh antiutopiy [Intertextuality ofEnglish dystopias]: dis. ... kand. filol. nauk: 10.02.04, Voronezh, 2012, 243 p.
19. Gal'perin I.R. Tekst kak ob"yekt lingvisticheskogo issledovaniya [Text as an object of linguistic research], Moscow: KomKniga, 2006, 144 p.
20. Gorlo E.A. Stereotipnaya aktualizatsiya ekstralingvisticheskikh kategoriy v rechi [Stereotyped actualization of extralinguistic categories in speech], Al'manakh sovremennoy nauki i obrazovaniya [Almanac of modern science and education], vypusk 8 (15): v 2 ch., ch. 1, Tambov: Gramota, 2008, pp. 58-60.
21. Gritsenko M.B., Kardanova B.A. Ispol'zovaniye evfemizmov kak sredstva transformatsii smysla v novoyaze i trudnosti ikh perevoda [The use of euphemisms as a means of transformation point in Newspeak and difficulties of its translation], Universitetskiye chteniya - 2014: ch. V [University Readings - 2014: part 5], Pyatigorsk: PGLU, 2016, pp. 11-14.
22. Guseynov A.A., Apresyan R.G. Etika: Uchebnik [Ethics: Textbook], Moscow: Gardariki, 2000, 472 p.
23. Dosanova A. Zh., Nurmaxanova Zh.B. Ocenochnaya kategorizaciya nravstvennykh ponyatij na osnove ocenochnykh predikatov «horosho-ploho» [Evaluative categorization of moral actions, concepts based on the evaluation of the predicates "good - bad], Voprosy kognitivnoy lingvistiki [Questions of cognitive linguistics], 2015, no 1 (42), s. 50-54.
24. Zharkova E.P. Antiutopii M. Etvud «Rasskaz Sluzhanki» i «Trilogiya Bezzumnogo Addama» v kontek-ste traditsii i noveyshikh tendentsiy v razvitii zhanra [Antiutopia M. Atwood " The Handmaid's Tale" and "The MaddAddam Trilogy" in the context of tradition and the latest trends in the development of the genre]: dis. ... kand. filol. nauk: 10.01.03, Voronezh, 2017, 196 p.
25. Ivanova E.G. Vremya kak ekstralingvisticheskiy faktor, vliyayushchiy na rechevoye povedeniye [Time as extralinguistic factor, which influences speech behavior], Kommunikatsii v mul'tikul'turnom obshchestve [Communications in a Multicultural Society], Moscow: Natsional'nyy issledovatel'skiy yadernyy universitet «MIFI», 2016, pp. 156-159.
26. Kollinz S. Golodnyye igry [The hunger games], Moscow: Astrel', 2012, 384 p.
27. Losich L.N. Osnovy etiki i estetiki: uchebnoye posobiye [Fundamentals of Ethics and Aesthetics: Textbook], Moscow: MGIU, 2007, 64 p.
28. Maksimov L.V. Etika i moral': sootnosheniye ponyatiy [Ethics and morality: the correlation of concepts], Eticheskaya mysl' [Ethical thought], vyp. 4, Moscow: IFRAN, 2003, pp. 14-22.
29. Matveyeva T.V. Funktsional'nyye stili v aspekte tekstovykh kategoriy: sinkhronno-sopostavitel'nyy ocherk [Functional styles in the aspect of text categories: synchronous-comparative essay], Sverdlovsk: Izd-vo Ural. un-ta, 1990, 172 p.
30. Mil'ner-Irinin YA. A. Kategoriya «Chistota» v nauke etiki [Category "Purity" in the science of ethics], Eticheskaya mysl' [Ethical thought], vyp. 2, Moscow: IFRAN, 2015, pp. 131-159.
31. Ozhegov S.I., Shvedova N.U. Tolkovyy slovar' russkogo yazyka: 80 000 slov i frazeologicheskikh vyrazheniy [Dictionary of the Russian language: 80 000 words and phraseological expressions], Moscow: ITI Tekhnologii, 2006, 944 p.
32. Oks M. V. Vymyshlennyye yazyki v poetike angloyazychnogo romana XX veka: Newspeak, Nadsat, Kuranian, Zemblan [Fictional languages in the poetics of the English-language novel of the twentieth century: Newspeak, Nadsat, Kuranian, Zemblan], Rostov-na-Donu: ZAO «Rostizdat», 2006, 168 p.
33. Oruell Dzh. 1984 i esse raznykh let [1984 and an essay of different years], Moscow: Progress, 1989, 384 p.
34. Paducheva E.V Semanticheskiye issledovaniya. Semantika vremeni i vida v russkom yazyke. Semanti-ka narrativa [Semantic research. Semantics of time and form in Russian. Semantics of the narrative], Moscow: Yazyki slavyanskoy kul'tury, 2010, 480 p.
35. Pimenova M.V. Yazykovaya kartina mira: uchebnoye posobiye [The language picture of the world: textbook], Kemerovo: Kemerovskiy gos. un-t, 2011, 113 p.
36. Ponomareva O.A. Sotsial'noye modelirovaniye v antiutopii «Novogo tipa» [Social modeling in the anti-utopia of the "New type"], Universitetskiye chteniya-2017 [University Readings-2017], Pyatigorsk: PSU, 2017, pp. 60-64.
37. Popov L.M., Golubeva O.YU., Ustin P.YU. Dobro i zlo v eticheskoy psikhologii lichnosti [Good and evil in the ethical psychology ofpersonality], Moscow: Institut psikhologii RAN, 2008, 240 p.
38. Razduyev A.V. Metaforizatsiya i metonimizatsiya v angloyazychnoy terminologii sfery nanotekh-nologiy: antropotsentricheskiy aspekt [Metaphorization and metonymization in the English-speaking terminology of the sphere of nanotechnology: anthropocentric aspect], Voprosy kognitivnoy lingvistiki [Questions of cognitive linguistics], 2017, no 2 (51), pp. 70-77.
39. Razduyev A.V. Kontseptsiya antropo-oriyentirovannoy modeli terminoobrazovaniya [The concept of the anthropo-oriented model of term formation], Vestnik Pyatigorskogo gosudarstvennogo universiteta [Pyatigorsk State University Bulletin], 2016, no 4, pp. 83-91.
40. Romova O.M. Ponyatiye «realiya» v ryadu nauchnykh terminov v lingvistike [The concept of "reality" in a series of scientific terms in linguistics], Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. Seriya: Lingvistika [Moscow State Regional University Bulletin. Series: Linguistics], 2010, no 2, pp. 60-63.
41. Sadikova R.I. Dolg, sovest', spravedlivost' kak kategorii etiki [Duty, conscience, justice as a category of ethics], Moscow: FEN-Nauka, 2014, no 11 (38), pp. 26-28.
42. Sakhno O.S. Frazovaya nominatsiya kak sredstvo rechevoy evfemizatsii (na materiale yazyka russkoy khudozhestvennoy literatury XIX -XX vv.) [Phrasal nomination as a means of speech euphemism (on the material of the language of Russian fiction XIX-XX centuries)]: dis. ... kand. filol. nauk: 10.02.01, Taganrog, 2006, 194 p.
43. Serdyuk T.G. Problema opredeleniya sovesti v filosofii morali [The Problem of Determining Conscience in the Philosophy of Morals], Izvestiya Altayskogo gosudarstvennogo universiteta [Izvestia of Altai State University], Barnaul, 2011, no 2/1 (70), pp. 199-202.
44. Slyshkin G.G. Ot teksta k simvolu: lingvokul'turnyye kontsepty pretsedentnykh tekstov v soznanii i diskurse [From text to symbol: linguocultural concepts of precedent texts in consciousness and discourse], Moscow: Academia, 2000, 128 p.
45. Stepin V.S. A.A. Zinov'yev kak uchenyy i filosof [A.A. Zinoviev as a scientist and philosopher], Znani-ye. Ponimaniye. Umeniye [Knowledge. Understanding. Skill], 2007, no 3, pp. 22-27.
46. Tayupova O.I., Zhabbarova F.U. Kategorii teksta kak lingvisticheskiye universalii [Text categories as linguistic universals], Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Chelyabinsk State University], 2013, no 20 (311), pp. 98-100.
47. Turayeva 3.YA. Lingvistika teksta [Linguistics of the text], Moscow: Prosveshcheniye, 1986, 128 p.
48. Khaksli O. O divnyy novyy mir [Brave new world], Moscow: Astrel', 2012, 191 p.
49. Shakhovskiy V.I., Shteba A.A. Ekologiya, valeologiya, lingvistika - tri istochnika lingvoekologii [Ecology, valeology, linguistics - three sources of linguoecology], Emotivnaya lingvoekologiya v sovremennom kommunikativnom prostranstve: kollektivnaya monografiya [Emotional linguoecology in the modern communicative space: a collective monograph], Volgograd: Izd-vo VGSPU «Peremena», 2013, pp. 8-23.
50. Shibayeva N.B. Aksiologiya sovesti v russkom kul'turno-smyslovom prostranstve (na primere rass-kaza A.P. Chekhova «Kazak») [Axiology of conscience in the Russian cultural and semantic space (evidence from A.P. Chekhov's story "Kazak")], Regional'naya kartina mira v yazykovoy kontseptualizatsii: dinamika kul'turnykh smyslov. [Regional picture of the world in the language conceptualization: the dynamics of cultural meanings. Digest of articles], Kazan': Kazanskiy (Privolzhskiy) federal'nyy universitet, 2016, pp. 248-253.
51. Collins S. Catching Fire (The Hunger Games), NY: Scholastic Press, 2009, 391 p.
52. Collins S. The Hunger Games, New York, NY: Scholastic Press, 2008, 384 p.
53. Dashner D. The Death Cure (The Maze Runner), New York, NY: Delacorte press, 2011, 327 p.
54. Dashner D. The Maze Runner, New York, NY: Delacorte press, 2009, 400 p.
55. Orwell G. 1984. Nineteen Eighny-Four, New York, NY: Penguin Group (USA) Incorporated, 1989, 310 p.
56. Roth V. Divergent, New York, NY: Katherine Tegen Books, 2011, 496 p.
57. Oxford living dictionaries. URL: https://en.oxforddictionaries.com/definition/volunteer (date of access: 10.05.2018).
58. Oxford living dictionaries. URL: https://en.oxforddictionaries.com/definition/reaping_time (date of access: 18.05.2018).
59. MEGABOOOK. Universal'naya entsiklopediya Kirilla i Mefodiya [Universal Encyclopedia of Cyril and Methodius]. URL: http://megabook.ru/search?SearchText=realiya (date of access: 18.05.2018).
Maria B. Gavrilova, post-graduate student of the West-European Languages and Cultures Chair, Federal State Budgetary Educational Establishment of Higher Education "Pyatigorsk State University"; the address: Pyatigorsk, Kalinin Ave., 9; e-mail: gritsenkomaria@mail.ru
For citation: Gavrilova M.B. Categorial system represented in modern English-language dystopias. Aktual'nye problemy filologii i pedagogiceskoj lingvistiki [Current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics], 2018, no 3(31), pp. 149-162 (In Russ.). DOI: 10.29025/2079-6021-2018-3(31)-149-162.
