CC BY
62
УДК 94(47) "1918/21"+341.233 ББК 63.3(2)612 Б 20
Сергей Балмасов
КАК ЧЕШСКИЕ ИНТЕРВЕНТЫ МИЛИЦЕЙСКУЮ «БРАТВУ» КОЛЧАКА УСМИРЯЛИ
АННОТАЦИЯ
Одна из причин того, почему в конце 1919 г. против «Верховного Правителя» адмирала Колчака восстала значительная часть Сибири, послужили действия его подчиненных, сплошь и рядом совершавших преступления по отношению к местному населению. Примером подобного отношения служит так называемое «щегловское дело», в которое оказались прямо или косвенно замешаны в том числе руководящие работники МВД колчаковского правительства, включая исполняющего обязанности руководителя Томской губернии Б.М. Михайловского. На подконтрольной ими территории обычным делом стали не только регулярные вымогательства, почти поголовные порки населения, но и аресты, пытки, изнасилования и убийства неугодных им лиц.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Гражданская война в России; Щегловск (Кемерово); В.И. Шкляев; В.Н. Пепеляев; Б.М. Михайловский; правительство А.В. Колчака.
КАК ИЗВЕСТНО, важную роль в свержении власти Верховного Правителя адмирала А.В. Колчака сыграли крестьянские восстания в его тылу.
Как же случилось так, что сибирский мужик, о степени зажиточности которого по стране ходили легенды (среднестатистический российский «кулак» центральной полосы по своему имущественному положению обычно не мог с ним тягаться), который, казалось бы, должен был стать опорой антибольшевистской власти против своих «естественных» неприятелей-коммунистов, противников частной собственности, напротив, вдруг бросил все свое богатство, взялся за винтовку и стал ее злейшим врагом?
Ответ на этот вопрос и может дать до сих пор малоизвестное, но скандальное для Белой Сибири «дело щегловской милиции», начатое в сентябре 1919 г. колчаковским МВД. События происходили на территории нынешнего
Кузбасса, в тогдашнем Щегловском уезде Томской губернии (в 1918 г. Щег-ловский уезд выделили из Кузнецкого1, объявив Щеглово городом, а позднее, в 1932 г., он получил нынешнее название Кемерово).
Огласку ему придало из ряда вон выходящее событие даже по меркам Гражданской войны.
ИНТЕРВЕНТЫ ПРОТИВ КОЛЧАКОВСКОЙ МИЛИЦИИ
А произошло следующее: в ночь с 21 на 22 августа 1919 г. белогвардейцами (во главе с подпоручиком Луговским, начальником гарнизона) и чехословацкими военными2 (командир 7-й роты поручик Кауж(р)ил, начальник охраны железнодорожной линии, направленный сюда для восстановления сообщения, прерванного красными партизанами3)4 были арестованы почти все местные милиционеры (девять человек5) во главе с их начальником Озер-киным. Случай этот был уникальный даже для лихих годов Гражданской войны — ведь, по сути, представители одной ветви власти совершают местный переворот, да еще при непосредственном участии иностранных интервентов!
В результате туда для расследования тогдашним министром колчаков-ского МВД В.Н. Пепеляевым (впоследствии — премьер-министр Омского правительства) был отправлен чиновник данного ведомства по особым поручениям Шкляев.
Вопреки ожиданиям, ознакомившись с поданными ему многочисленными жалобами местных жителей, он не только не встал на сторону своих коллег, но и фактически поддержал действия «переворотчиков».
Как заявил Шкляев, «Арестованы были эти милиционеры... за неправильные действия их... Арестованным вменяются в вину убийства, истязания, вымогательства, взяточничество и другие преступления по должности»6.
В составленном им по итогам расследования докладе на имя Пепеляева был подтвержден факт совершения стражами порядка целого ряда преступлений (в том числе и особо тяжких)7.
Как выяснилось, свою борьбу с преступностью щегловские милиционеры начали с массовых вымогательств денег у населения.
Шкляев писал министру В.Н. Пепеляеву, что «5-7 мая сего года в деревне Дидеево были арестованы милицией сельский писарь и четыре гражданина будто бы за то, что общество по приговору обложило не приписанных к своей деревне полешками [дополнительными сборами]. Разночинцы пожаловались милиции. При аресте было произведено отобрание носильной одежды, затем секретаря так пороли в волости, что кровью забрызгали стены», после чего выпустили всех задержанных на свободу за взятки в размере 1-1,3 тысяч рублей8.
Говоря о происходящем, необходимо отметить, что подобное происходило практически по всему Щегловскому уезду.
Так, например, представитель колчаковского правительства, исполняющий обязанности начальника хлебо-фуражного отделения Министерства
снабжения и продовольствия С.И. Кирсанов доносил рапортом директору хлебо-фуражного отдела: «Во время моей поездки в отпуск в Томскую губернию в деревню Дурново и село Брюханское Касьминской волости Щегловского уезда я из заявления крестьян узнал, что местная милиция при содействии или участии стоящих в селе Брюханово небольших отрядов солдат производит беспощадные порки крестьян. Во всех деревнях, расположенных в районе села Брюхановского, очень много крестьян, подвергнутых телесному наказанию. По заявлению крестьян, почти все порки производятся без всякого расследования виновности, даже не выслушивают оправданий и никаких заявлений подвергнутого порке, часто пьяными милиционерами по простому оговору или ничтожному подозрению, не принимаются.
Потом оказывается, что запорота почти до смерти масса совершенно ни в чем неповинных лиц. Во время моего пребывания в деревне с 8 по 17 июля было выпорото пять человек.
В общем же порют чуть не ежедневно. В результате население, которое активно участвовало в свержении власти большевиков, озлобляется против Прави-тельства»9.
По сути, управляющий Томской губернией Б.М. Михайловский10 в своем обращении к В.Н. Пепеляеву подтвердил эти сведения, признав: «Есть основания предполагать, что освобождение некоторых арестованных сопровождалось взяточничеством до трех тысяч рублей с человека»11. При этом, как выяснил Шкляев, щегловские милиционеры под разными предлогами специально арестовывали самых зажиточных местных жителей, чтобы выбить из них больше денег12.
Кроме того, «...милиция сама инициировала ограбления под видом преступников и красных партизан.»13
Также было установлено: «. порка арестованных применялась в значительном числе случаев. и распространялась на арестованных женщин, даже беременных; так, по делу Буеракских крестьян была выпорота жена бандита, убившего милиционера Никитина; обращение с арестованными было жестокое, например, милиционер Зиганшин, уволенный от службы еще до ареста чинов щегловской милиции, ударил прикладом ружья арестованную женщину только за то, что она начала рожать, в чем Зиганшин был склонен видеть симуляцию.»14
Однако вышестоящие власти предпочитали это не замечать, и безнаказанность порождала все новые преступления, становившиеся все более изощренными и вызывающими. Так, щегловские милиционеры, арестовывавшие местных жителей без всякого повода, кроме денег нередко требовали интимной близости от понравившихся им женщин для освобождения их родственников.
Также Шкляеву удалось установить, что подобные преступления не были единичны: «...Березовский [работал в местной милиции. — Прим. авт.] требовал себе особого вознаграждения, права ночи, и запуганными женщинами оно выполнялось. Один арестованный был освобожден за переданную Озеркину денежную взятку, причем посредник ямщик Березовский выговорил право ночи с женой "красного", и когда она, возмущенная, пришла к мужу, тот просил ее отдать денег и согла-
ситься на предложенное Березовским ввиду невыносимых истязаний, применяемых к нему милицией...»15
При этом местные стражи порядка не останавливались и перед прямым насилием. Так, в результате проведенного Шкляевым расследования «милиционеру Воронину среди прочего предъявлено обвинение в изнасиловании в мае 1919 г. около пристани на реке Томи при селе Шевелеве Щегловского уезда крестьянской девицы Анны Шевелевой... по приказанию Кузеванова были доставлены на пароход три крестьянские девицы, одна из которых — Анна Шевелева, была изнасилована милиционером Ворониным, а остальные были освобождены лишь потому, что менструировали»16.
Впрочем, местная милиция также вела и борьбу против «бандитизма» и партизан. Так, согласно докладу Шкляева, «...привели из деревни Буяпакской 17 бандитов и всех выпороли [речь идет об изощренном и жестоком избиении нагайками и шомполами, после чего наказанные нередко становились инвалидами или как минимум на несколько дней оказывались прикованными к постели. — Прим. авт.]. Среди них — 11 женщин. Три из них были беременны. Женщин обвинили в том, что их мужья ушли к красным, у всех отобрали имущество и дома», хотя ранее они без всякого принуждения публично отказались от всякого родства со своими мужьями17.
Однако были у щегловских милиционеров и более серьезные деяния. Так, еще 17 марта 1919 г. Совет Всесибирских кооперативных съездов обратился к министру внутренних дел на тему того, что в городе Щеглов «безвинно убит в своей квартире милиционерами» их представитель18.
А 31 марта 1919 г. управляющему Томской губернией было заявлено департаментом милиции: «Щегловской милицией убит приказчик Потребительского общества, арестованы члены правления.»19
Прокурор Томской губернии сообщил, что в мае, тот же самый день, когда была изнасилована Анна Шевелева, милиционеры расстреляли «по распоряжению пьяного бывшего начальника 1-го участка Кузеванова у пристани на реке Томи около села Шевелева крестьянина Смирнова»20. По данным Шкляева, он «был убит милиционером Родиным, раздет и брошен в реку»21.
После этого начальник местного гарнизона подпоручик Луговский доносил 25 июня 1919 г. уполномоченному по охране государственного порядка и безопасности в Томском, Мариинском и Щегловском уездах: «...труп Смирнова был обобран и сброшен в реку Томь, родного его брата избили до полусмерти; убили и избили по подозрению в шпионаже, хотя сущность шпионажа начальник милиции 1-го участка доказать не может...»22
Это происшествие привело к тому, что щегловских милиционеров едва не растерзали увидевшие это солдаты местного колчаковского гарнизона, по признанию Луговского открыто угрожавшие стражам порядка «поднять их на штыки»23.
Однако эта угроза на них не подействовала, и, как далее указывал Лу-говский, «...23 июня пьяным милиционером серьезно ранен крестьянин Александр Дюков...»24.
Кроме того, сам Озеркин совершил убийство щегловского мещанина Новикова. Согласно данным расследования Шкляева, тот отказался впустить в свое жилище пытавшегося проникнуть в него с целью грабежа милиционера Анохина, а когда тот все же сделал это, то, защищаясь, обезоружил его. Посрамленный страж порядка пожаловался Озеркину, и тот, вызвав Новикова, убил его выстрелом через входную дверь25.
Далее, по данным Шкляева, «Убит и ограблен как большевик на глазах толпы милиционером снятый с парохода пьяный пассажир Анисимов»26. Расследованием было установлено, что произошедшее является убийством с целью сокрытия ограбления, поскольку Анисимов вез с собой 6000 рублей27, внушительную по тем временам сумму.
И, наконец, по данным Шкляева, местными же милиционерами была убита после отказа от интимной близости со стражами порядка приехавшая сюда цирковая актриса из Омска.
Интересно, что как минимум три из пяти этих убийств с особым цинизмом были совершены ими публично, при наличии большого числа свидетелей.
И это лишь часть совершенных местными милиционерами преступлений. Также была установлена и вина самого Михайловского в бездействии власти и покрывании преступлений.
ПОПЫТКИ ОПРАВДАНИЙ
Примечательно, что управляющий Томской губернией Михайловский (тогда милиция подчинялась фактически управляющему губернией, который, в свою очередь, подчинялся министру внутренних дел) пытался выгородить своих подчиненных28 и скрыть совершение ими преступлений, поскольку все это бросало тень на него самого.
Более того, учитывая тот факт, что ранее ему поступали многочисленные жалобы на действия ему же подчиненных милиционеров, на которые он не реагировал, создается впечатление относительной заинтересованности управляющего губернией в подобном их поведении. И, как установил Шкляев, Озеркин указывал крестьянам, что он действует с непосредственного одобрения самого Михайловского.
Разумеется, последний всячески препятствовал проведению Шкляевым расследования. Так, сначала он попытался договориться с ним, отправив ему личное приглашение «для конфиденциальной беседы», и, когда тот его проигнорировал, управляющий губернией стал обвинять Шкляева в некомпетентности, ошибочности его доклада на том основании, что якобы он не смог или не захотел разобраться в тонкостях местных дел.
В частности, Михайловский жаловался своему непосредственному начальнику Пепеляеву, что тот «преувеличил» масштабы допущенных его подчиненными нарушений.
Кроме того, по его словам, значительная часть обвинений в их адрес была обусловлена действиями недоброжелателей милиции, поскольку Озеркин
и его коллеги якобы «активно боролись против бандитизма и красных партизан», нажив в результате себе многочисленных врагов, которые записали в число их жертв «заведомых преступников» и гибель людей от несчастных случаев (на что и «купился», по словам управляющего Томской губернией, Шкляев).
В качестве примера Михайловский приводил случай с убийством молодой приезжей женщины (документально установленный Шкляевым). Однако, по версии первого, это «актриса цирка "Модерн" не была смертельно ранена в Щеглово, а было установлено самоубийство,..»29.
Данный случай лишь свидетельствует о вопиющей ситуации на местах относительно поведения стражей порядка, списывавших совершенные ими убийства на суициды.
Кроме того, управляющий Томской губернией, отрицая факт причастности своих подчиненных к исчезновению человека, пишет: «в пункте VI его доклада приводится факт, что когда троих арестованных одновременно с Компанийцем отводили в каталажную камеру, то в ней после этого его не оказалось...»30
Но когда факт убийства вышеупомянутого человека оказался доказан, он поменял свои показания, пытаясь выставить в донесении Пепеляеву 16 октября 1919 г. жертву своих подчиненных опасным государственным преступником: «рабочий Компаниец, бывший председатель совдепа в Кемеровском Руднике в окрестностях Щеглово, был арестован в связи с раскрытием большевистского заговора во главе с Крыловым-Павловым и убийством милиционера Марусева, задержавшего этого главаря, причем у Коломийца были обнаружены документы, коими вполне устанавливалась его руководящая роль при предполагаемом восстании, и он был убит при препровождении его из Щеглово в Кемеровский Рудник при попытке к бегству, а не исчез бесследно, как утверждает чиновник IV класса при министре внутренних дел В.И. Шкляев.»31
Как известно, именно с такой формулировкой нередко уничтожали на подконтрольных белогвардейцам территориях неугодных по неполитическим причинам лиц.
Однако, по версии следствия, милиционеры сделали Компанийца виновным еще до проведения следствия и суда, без реального определения вины подозреваемого, то есть совершили убийство.
В ходе дальнейшего расследования Шкляеву удалось получить показания секретаря щегловской уездной милиции С. Сергеева, согласно которым «... Озеркиным и Новиковым [подчиненный первого. — Прим. авт.] был запорот до смерти арестованный Компаниец»32.
В свою очередь, управляющий Томской губернией пытался защитить своих подчиненных относительно убийства ими упомянутого выше Анисимова, который якобы являлся «большевистским агитатором Анисько».
По его словам, он «агитировал на пароходе за советскую власть, и, будучи арестованным милиционером Ивановым, конвоировавшим его в управление уездной милиции», «по дороге от пристани, уже далеко в овраге при попытке к бегству, был убит шестым выстрелом из револьвера»33.
| Что же касается «возмутительного», с его точки зрения, ареста щегловских
Ц- милиционеров34, то данный факт Михайловский пытается представить про-£ явлением нездоровой конкуренции с ними со стороны военных. По его сло-| вам, единственными борцами против «красных» в районе Щеглово как раз § и были его подчиненные, которым якобы и мешал офицер Луговской задер-^ живать и наказывать их35, а также оказывал на них «развращающее влияние». ь Причем, по его словам, «Последний до ссоры с Озеркиным, как выясняется, был
не только усердным сподвижником чинов милиции по части «ликвидации» и истя-^ зания арестованных. Так, по делу о заговоре Крылова — Павлова подведомственными >| Луговскому солдатами и в его присутствии выпорото до 25 человек; им же с солда-х тами нанесены побои гражданке города Щеглово Иголкиной»36. ! Впрочем, никаких фактов, подтверждающих его версию относительно
ь преступлений, якобы совершенных военными, он не смог привести, равно £ как и объяснить, почему местные жители при дальнейшем расследовании £ Шкляева не выражали в их адрес серьезных претензий. ¡и Сам же Луговской так свидетельствует о причинах ссоры с Озеркиным
| в своем докладе на имя особого уполномоченного по охране государствен-£ ного порядка и общественного спокойствия по Щегловскому уезду Томской га губернии (сделан почти за два месяца до ареста местной милиции — 25 июня
.......... 1919 г.): «...после ареста по моему приказанию за дебоширство в пьяном виде мили-
§ ционера Шарикова мной от начальника уездной милиции Озеркина получено част-га ное письмо угрожающего содержания, прилагаемое при сем»37. га В свою очередь, далее Михайловский пытается преподнести тогдашнему
Ч министру внутренних дел В.Н. Пепеляеву конфликт между военными и ми-о лиционерами в Щеглово, вызванный действиями последних, как «большевистский бунт».
Также он постарался исказить суть происходивших событий. По его словам, в ходе «бунта отряда солдат, квартировавшего в деревне Шевелевой (Шевели), последний пытался поднять на штыки начальника гарнизона вместе с его конвоем. 38», тогда как реально возмущенные действиями местных колчаковских стражей порядка солдаты пытались сделать это с ними, а не со своим командиром.
По словам управляющего губернией, в том числе из-за поведения военных «большевизм здесь получил широкое распространение».
Соответственно, недовольных действиями своих подчиненных, включая «начальника щегловского гарнизона Луговского, бывшего писаря сельской управы, сына местного торговца» и поддержавших его представителей власти и общественности на местах, Михайловский именует «большевиками»39...
При этом он, используя свое служебное положение, пытался помешать направлению обвиняемых милиционеров в тюрьму40.
Но когда Шкляев «припер к стенке» Михайловского доказательствами, он был вынужден признать факты совершения ими убийств, оправдывая их тем, что «. мученическая роль. выпадает на долю чинов милиции, которые в первую очередь и с особой жестокостью преследуются большевиками. При таких условиях чины милиции невольно теряют спокойность отношения к борьбе
с большевизмом как к исполнению обычных служебных обязанностей, начинают чувствовать себя на положении воюющей стороны и отвечают на красный террор антибольшевистским террором. Отсюда вытекают все эти "ликвидации", "попытки к бегству" и т.п.»41.
Все это лишний раз свидетельствует о том, что подобные преступления не были лишь «местными художествами», а отражали общую картину развязанного против населения террора со стороны представителей колчаковской власти.
Однако, оказавшись перед лицом неоспоримых фактов, Михайловский сменил тон. Фактически «сдав» своих подчиненных в явной попытке выгородить самого себя, он писал Пепеляеву: «В мае месяце [1919 г.] мной ставился вопрос об устранении Озеркина от занимаемой должности в связи с делом об убийстве им приказчика потребительской лавки Новикова...»42
Но он отнюдь не пытался привлечь убийцу к ответственности, а «решил перевести Озеркина на Судженские копи»43. Однако этого намерения управляющий губернией не выполнил, поскольку, с его слов, данного милиционера пожелала оставить на прежнем месте страдавшая от действий его самого и его подручных общественность44.
ПРИЧИНА ПРОИЗОШЕДШЕГО
В чем же причина того, почему при Колчаке в Сибири установились подобные порядки? Одна из причин — особенности тогдашнего государственного управления, при котором власть и ее действия оказались почти полностью «непрозрачны» для общественности и за которые ее представители почти не несли никакой ответственности.
Другая причина, установленная Шкляевым, состоит в том, что самые ответственные милицейские посты здесь занимали представители местной молодежи в возрасте 23-24 лет, не имевшие ни знаний, ни практического опыта подобной работы45.
Более того — многие из них, не получив никакого образования, и вовсе имели «темное», а то и уголовное прошлое46.
Подобная ситуация определялась тем, что в обстановке массового отказа от «наследия царизма» на территории Белой Сибири были уволены со службы практически все бывшие царские полицейские, на место которых набирали непрофессионалов, которые зачастую, как показывает пример щегловской милиции, творили серьезные преступления, подрывающие власть колчаковского правительства в целом и наносившие колоссальный вред всему Белому движению.
ПОСЛЕДСТВИЯ КОЛЧАКОВСКОГО МИЛИЦЕЙСКОГО ТЕРРОРА
В результате, как доносил Шкляев, «. селяне прятались при виде милиции не хуже, чем от любого бандита... Ужас положения в том, что это озорство милиции перекладывалось на голову Правительства [колчаковского. — Прим. авт.],
| вызывая в памяти блаженные времена царизма, когда подобные деяния были недо-Ц- пустимы... Население, проклиная свободу, просит возвратить им приставов и уряд-£ ников»47.
| Так, Шкляев приводит свидетельство местного жителя Б-кого, согласно ко-
§ торому «чины щегловской милиции несравнимы с прежней полицией. Это я вывожу ^ из личных наблюдений в течение 25 лет своей сознательной жизни при царском режиме. ь Я не видел, чтобы полиция истязала кого-либо или производила публичные убийства»48.
Между тем, донесения о преступлениях, совершаемых милиционерами ^ и вообще представителями власти, имели тогда повальный характер и до->| носились буквально из всех местностей, контролируемых белогвардейцами. х Об этом наглядно свидетельствуют многочисленные документы колчаков! ских правительственных учреждений.
ь Например, тот же Шкляев, направленный в декабре 1919 г. для ревизии £ управления органов управления в Иркутскую губернию, в своем докладе £ на имя министра внутренних дел доносил, что практически все местные ¡и милицейские начальники совершили серьезные должностные преступле-| ния (большинство неоднократно) или подозревались в их совершении49. £ Согласно неутешительным выводам Шкляева, такие деяния стражей по-Ц рядка и привели в конечном итоге к тому самому распространению больше.......... визма, а вовсе не наоборот, как пытался представить Михайловский Пепеляеву.
§ Все это дополнительно порождало мечты населения о «сильной» власти,
го которая бы навела здесь порядок, что в конечном итоге привело к поддержке га советской власти и наступавшей Красной Армии.
Ч В результате те самые зажиточные сибирские крестьяне, еще совсем не-
о давно почти абсолютно чуждые какой-либо политике, бросали свое имущество и уходили в партизаны. И так происходило практически на всей огромной территории, подконтрольной Колчаку, от Западной Сибири до Тихого океана. Под их давлением во многом и рухнул белый тыл, открыв дорогу Красной Армии.
Что касается произошедшего скандала с арестом щегловских стражей порядка, который всплыл на поверхность лишь потому, что в дело решили вмешаться чехословацкие интервенты, несмотря на существующий запрет на их вмешательство в местную политику, наглядно показывает характер колчаковской власти.
Как оказалось на примере щегловского дела, ее представители подчас вели себя по отношению к собственному народу гораздо хуже чуждых ему иностранцев. Стоит ли удивляться тому, что в конечном итоге сибирский мужик взялся за винтовку и вместе с Красной Армией быстро «сбросил» такую власть?
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Что же касается дальнейшей судьбы фигурантов щегловского дела, то попытки Михайловского переложить ответственность за произошедшее на военных не увенчались успехом. С одной стороны, вина щегловских милицио-
неров была налицо. С другой стороны, местные военные и их чехословацкие единомышленники действовали очень грамотно и, прекрасно понимая, что может последовать за их действиями, подстраховались: после ареста милиционеров они собрали совещание представителей общественных и государственных учреждений, заручившись их поддержкой на случай дальнейшего разбирательства50.
Во многом поэтому последняя отчаянная попытка Михайловского представить этот сбор лояльных власти Колчака представителей власти на местах как «Совдепию»51 провалилась.
В данном случае подобные действия управляющего губернией выглядели трагикомичным фарсом, поскольку в число большевиков он записал всех недовольных деяниями его подчиненных, остановившись в шаге от объявления таковыми чехословацких сообщников Луговского.
И в октябре 1919 г., то есть за два месяца до захвата Томской губернии большевиками, Пепеляев решил «наказать» Михайловского, ограничившись лишь смещением его с занимаемого им поста, который он предложил занять Шкляеву как своему доверенному лицу, к тому же непосредственно ознакомившемуся с ситуацией на месте.
Однако последний от данного предложения отказался, судя по всему, осознавая, что он, с одной стороны, не имеет необходимых управленческих навыков, а с другой стороны, не желая косвенно принимать на себя ответственность за деяния предыдущего управляющего и его сотрудников и, соответственно, «разгребать» содеянное ими.
В результате Михайловский продолжил занимать свой пост52, а реальная ответственность за преступные действия в отношении всех фигурантов данного дела наступила лишь после установления в Сибири советской власти.
Михайловскому удалось в январе 1920 г. уйти из восставшей Томской губернии и в 1923 г. поучаствовать в Якутском походе брата его бывшего начальника — генерала А.Н. Пепеляева, во время которого он попал в плен и отбыл в Советской России десятилетнее тюремное заключение.
Однако бывшему министру внутренних дел колчаковского правительства В.Н. Пепеляеву, успевшему дослужиться до поста председателя правительства, за деяния своих подчиненных по всей Сибири пришлось расплачиваться жизнью. Его расстреляли 7 февраля 1920 г. в окрестностях Иркутска вместе с Колчаком.
1 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 147. Оп. 1. Д. 16. Л. 9.
2 Там же. Ф. 147. Оп. 1. Д. 16. Л. 18.
3 Там же. Лл. 12 об., 38.
4 Там же. Л. 11.
5 Там же. Л. 38 об.
6 Там же. Л. 13.
7 Там же. Л. 23.
8 Там же. Л. 27 об.
9 ГА РФ. Ф. 147. Оп. 3. Д. 1. Л. 424.
10 Михайловский Борис Михайлович (7 декабря 1890 г., с. Черный Ануй Бийского уезда Томской губернии — ?) — родился в польской семье врача. Окончил гимназию и агрономическое отделение Сибирского политехникума в г. Томске, заведовал устройством переселенцев, имел чин губернского секретаря. С началом Первой мировой войны записался добровольцем в армию, окончил Иркутское военное училище. Воевал на германском фронте в составе 713-го пехотного и 39-го Сибирского стрелкового полков, получил чин штабс-капитана. Вернувшись после ранения в Томск, работал в уездном и губернском земельных комитетах и в кооперации. Весной 1918 г. был председателем Томской уездной земельной управы. В качестве вольнослушателя посещал занятия на юридическом факультете Томского университета. После свержения советской власти летом 1918 г. Михайловский был назначен на должность комиссара Временного Сибирского правительства по Томскому уезду. В августе 1918 г. был мобилизован в Сибирскую армию, состоял офицером для поручений при командире Средне-Сибирского корпуса, учился на курсах Академии Генерального штаба. После установления режима колчаковщины был помощником управляющего, а с 21 февраля 1919 г. — управляющим Томской губернией. Одновременно возглавлял милицию. В декабре 1919 г. с остатками колчаковских войск эвакуировался из Томска в Забайкалье, откуда эмигрировал в Китай. Некоторое время жил в Харбине, работал грузчиком. В 1922-1923 гг. в составе «Сибирской добровольческой дружины» генерала А.Н. Пепеляева участвовал в антисоветском вооруженном восстании в Якутии, являлся начальником гарнизона г. Охотска. После разгрома восстания был арестован и приговорен к расстрелу, замененному 10 годами тюремного заключения. Дальнейшая судьба неизвестна. См.: Поляки в Томске (Х1Х-ХХ вв.). Биографии. Томск, 2012. С. 378-379.
11 ГА РФ. Ф. 147. Оп. 1. Д. 16. Л. 14.
12 Там же.
13 Там же. Л. 34.
14 Там же. Л. 13 об.
15 Там же. Лл. 28 об., 29, 34.
16 Там же. Лл. 22, 41.
17 Там же. Л. 28.
18 Там же. Оп. 3. Д. 1. Л. 298.
19 Там же. Л. 297.
20 Там же. Оп. 1. Д. 16. Л. 22 об.
21 Там же. Л. 41 об.
22 Там же. Л. 75.
23 Там же.
24 Там же.
25 Там же.
26 Там же. Лл. 8, 42.
27 Там же. Л. 8 об.
28 Там же. Л. 76.
29 Там же. Л. 7 об.
30 Там же.
31 Там же. Лл. 7 об. — 8.
32 Там же. Л. 76.
33 Там же.
34 Там же. Л. 16 об.
35 Там же. Л. 14 об.
36 Там же. Лл. 14-14 об.
37 Там же. Л. 75.
38 Там же.
39 Там же. Лл. 12-13.
40 Там же. Л. 18.
41 Там же. Л. 13 об.
42 Там же. Л. 11 об.
43 Там же.
44 Там же.
45 Там же. Л. 17.
46 Там же. Л. 43.
47 Там же. Лл. 11 об., 28 об., 37 об.
48 Там же. Л. 28 об.
49 Там же. Ф. 341. Оп. 1. Д. 46. Л. 114.
50 Там же. Ф. 147. Оп. 1. Д. 16. Лл. 23, 27.
51 Там же. Л. 43.
52 Так начиналось // Mariinsk-07.narod.ru. URL: http://mariinsk-07.narod.ru/mvd/tak.htm.
БАЛМАСОВ СЕРГЕЙ СТАНИСЛАВОВИЧ — историк, автор книги «Русский штык на чужой войне» (М.: Пятый Рим, 2017) ([email protected]). Россия.
