CC BY
18
КАК«
БОЛЬШАЯ СИЛЬНАЯ МАШИНА
ДВИЖЕТСЯ ВПЕРЕД
W
iH
; ■ j
11 Г i
"I
■J
L
— «Лаборатории Касперского» — ни много ни мало двадцать лет. Расскажите, как вам удалось капитализировать свой стартап.
— В том далеком 1997 году мы были даже не совсем старта-пом. У нас скорее была команда гиков-энтузиастов. О деньгах мы думали мало, зато горели мечтой сделать лучший в мире антивирус. Верили в нас не все, но я был убежден, что это возможно. Очень много работали. Я вообще в какой-то момент, кроме работы, ничего не видел. Не было времени ни на семью, ни на отпуск. Разве что в лес иногда ходил погулять, а то при таком режиме и «перегреться» было недолго. Зато потом, когда пошли первые деньги, замаячили какие-то перспективы, к чисто моральному удовлетворению прибавился еще и материальный бонус! Но все равно на первом месте всегда оставалось удовольствие от процесса. Если работа не приносит радости, зачем она нужна?
— Когда работа начала приносить вам не только радость?
— Впервые я почувствовал себя богатым после кризиса 1998 года. Есть прописная истина, что любой кризис — это на самом деле время возможностей, и мы на себе это ощутили в полной мере. В первую очередь потому, что львиная доля выручки у нас была в валюте — франках, марках, лирах. Как-то само собой получилось, что мы изначально стали международными. К нам приезжали люди из Германии, Финляндии, Италии, и мы лицензировали для них свои технологии. Да, в каком-то смысле нам повезло, но зерно любого везения должно упасть в правильную почву. Уже тогда мы «светились» как могли. Я, например, с начала девяностых писал статьи в журнал Virus
Говоря «Касперский», мы подразумеваем антивирус, иногда забывая, что за известным продуктом стоит живой человек со своей уникальной историей. Впрочем, Евгений Касперский и сам не любит лишний раз говорить о себе. Для «Бизнес-журнала» главный вирусовед страны сделал исключение, рассказав, как чувствует себя глобальный игрок на фоне турбулентной экономической реальности.
Bulletin, ездил на отраслевые конференции. Имя у меня уже было — по крайней мере среди коллег-конкурентов. Так и выжили. А потом стали обрастать мясом и даже наращивать «жирок».
После того кризиса мы росли быстро, я бы даже сказал — стремительно. В 1999 году открыли первый офис за рубежом, а через несколько лет их уже было за дюжину. Впрочем, одного напора мало: необходимо ставить во главе угла уникальные технологии. Свой первый зарубежный офис мы открыли в весьма консервативной Великобритании. И если в 1999-м нас спрашивали: «А кто вы такие? Что вам тут нужно?», то уже двумя-тремя годами позднее пошли вопросы по существу: нас стали узнавать.
— Вам есть с чем сравнивать. В каких странах сегодня проще, а где — сложнее вести бизнес?
— Крупнейший наш рынок — Западная Европа, там мы во многих странах твердо стоим на первом месте. Потом идут США, это огромный рынок, но работать на нем российской компании не всегда легко. Однако мы смотрим в будущее с оптимизмом. Потенциал североамериканского рынка огромный. Затем уже идут Россия, развивающиеся страны, Азия. Очень хорошо и стабильно растут Латинская Америка и Ближний Восток. В Израиле, например, мы недавно открыли новый R&D-центр, а в ОАЭ активно поддерживаем их программу развития цифровой экономики.
Сложным рынком всегда оставался Китай. Достаточно вспомнить, что для выхода на него нам пришлось даже локализовать название компании. Мы там называется «Кабасиджи», что в переводе означает что-то вроде «большая сильная машина движется вперед».
В СВЕТЕ СОБЫТИЙ
— В 2014 году «Кабасиджи» в ряду других иностранных компаний потеряла возможность участвовать в госзакупках. Удалось решить эту проблему?
— Китай — грандиозный рынок, и мы просто обязаны за него бороться. Я лично за последний год летал туда несколько раз: было много встреч, выступлений. Сейчас никаких ограничений на работу в Поднебесной у нас нет, и мы там хорошо развиваемся.
— Касательно специфики иностранных рынков, расскажите о нашумевшей «американской» истории с обвинениями компании в сотрудничестве с российскими спецслужбами, результатом
Евгений Касперский родился в 1965 году в Новороссийске. Окончил физико-математическую школу-интернат № 18 имени А. Н. Колмогорова при МГУ и Высшую Краснознаменную школу КГБ (сейчас факультет известен как Институт криптографии, связи и информатики Академии ФСБ России).
Работая в научно-исследовательском институте при Министерстве обороны, Евгений впервые обнаружил на своем рабочем компьютере вирус-каскад. Разобрал его и создал первое в своей жизни компьютерное противоядие. Коллекционировал вредоносные программы, создавая к ним лечащие модули. Позже именно эта экзотическая коллекция легла в основу знаменитой антивирусной базы «Антивируса Касперского», в которой сейчас зафиксировано более 1 млрд вредоносных файлов.
В 1991 году начал работу в компании «КАМИ», где вместе с группой единомышленников развивал антивирусный проект — прототип будущего «Антивируса Касперского». Спустя шесть лет вместе с коллегами создал независимую компанию и стал одним из основателей и акционеров «Лаборатории Касперского». Личное состояние Евгения оценивается в $1 млрд.
которой стал запрет на закупки решений «ЛК» для структур федерального правительства, принятый в июле этого года.
— К сожалению, с подобными обвинениями мы живем уже давно. Что меня лично радует — за многие годы внимательного разглядывания нас под лупой никаких фактов и доказательств, порочащих компанию, предъявлено не было. Все, о чем пишут, — это какие-то голословные и анонимные истории. Либо фактически неверные, либо вырванные из контекста. Сейчас, конечно, о нашей компании в США много разговоров, причем не всегда приятных для нас. Ощущения — смешанные. С одной стороны, неприятно и вряд ли помогает развитию бизнеса. С другой — невольно задумаешься, а мог ли я даже мечтать лет двадцать назад о том, что нас будут
обсуждать американские конгрессмены? Могу повторить, что я предлагал и предлагаю ответить на любые вопросы любых государственных органов США. Мы также готовы передать исходный код наших продуктов на аудит на предмет недокументированных функций. А также — много работать, чтобы снова выстроить доверие на американском рынке. Это непросто, но мы будем бороться.
— Как вы оцениваете влияние антироссийских санкций на компании, ведущие глобальный бизнес?
— Главный негативный эффект от санкций испытывают все: мир становится все более фрагментированным, он распадается на части. В мире становится меньше доверия, и бизнесу это точно не помогает. А ведь еще не так давно казалось, что благодаря информационным технологиям и интернету глобализацию уже не остановить.
— У вас большие связи в политике. Это как-то сказывается на бизнесе?
— Я бы не сказал, что у меня какие-то «большие связи»... Все наши контакты и в России, и за рубежом ограничены рабочими вопросами. Там защитили — здесь помогли; провели расследование — сделали консультацию. В России к этому добавляется еще одно обстоятельство: мы крупная, высокотехнологическая и к тому же международная компания, таких не слишком много в стране. Но сам я в политические дела не лезу. Моя зона ответственности — кибербезопасность. Да и вся компания находится вне политики. Это принципиальная для нас позиция.
— В последнее время много говорится о снижении веса российских программистов на мировом рынке: конкуренция увеличивается, работать становится сложнее. Вы это чувствуете на примере своей компании и по состоянию рынка в целом?
— Не уверен, что понимаю, о каком снижении веса идет речь. Конкуренция, конечно же, растет, но математическая школа у нас до сих пор одна из лучших в мире, а спецы из России по-прежнему на самом высоком счету, где бы они ни работали. В свой московский офис в основном мы набираем соотечественников, и талантливых ребят меньше не становится.
вирус СВОБОДЫ
— О вашем «корпоративном духе» слагают легенды. Понятно, что для ИТ-компании отсутствие формальностей — это плюс-минус стандарт. Но между тем чем вы мотивируете своих сотрудников?
— Корпоративная культура — это для меня очень важно. В компании должны работать правильные люди. Причем работать так, чтобы и им нравилось, и бизнесу было хорошо. У нас нет никакого дресс-кода или строгого графика. Я считаю очень важным делегировать ответственность подчиненным. Люди должны принимать решения и учиться быть самостоятельными. Если можно так выразиться, каждый человек обязан быть свободным. Разрешается совершать любые ошибки, главное — не повторять одну и ту же два раза.
К такому подходу мы пришли, исходя из двух соображений. Во-первых, любая компания по мере своего роста рискует завязнуть в бюрократии, бесконечных совещаниях, согласованиях и отчетах. (Конечно, у нас это тоже есть, но в очень легкой форме.) Основным показателем эффективности является результат. Если успех — молодец, получи премию. Неудача — ну что ж, и такое бывает, главное — проанализировать ошибки и не допускать их в будущем. Вторая причина: атмосфера свободы располагает к инновациям в самом широком смысле. В таких условиях кто-то обязательно придумает, как увеличить долю на рынке, а кто-то найдет способ более эффективной борьбы со «зловредами». И то и другое имеет большую ценность и для компании, и для сотрудников, которые получают возможность разделять ее победу: в какой-то степени она становится лично твоей.
— Как появляются и выходят на рынок новые антивирусные продукты?
— Мы уже давно не «антивирусная» компания, у нас сейчас полный цикл решений для бизнеса. Да и среди «домашних» продуктов есть специализированные: для защиты детей, хранения паролей и даже для продления времени работы смартфона. В числе корпоративных у нас есть решения для защиты от целевых атак и DDoS, для защиты банкоматов и платежных терминалов. Я уже не говорю про различные сер-
висы и тренинги по кибербезопасности, а также расследования киберпреступлений. Появляются эти продукты очень просто. Мы либо фиксируем рост числа каких-то атак и решаем: ага, вот это может стать большой проблемой в будущем; либо инициатива идет от персонала, как это получилось, например, с тренингами. Тут хочется еще раз подчеркнуть: мы очень поощряем идеи сотрудников. Для этого у нас есть внутренняя структура, свой небольшой бизнес-инкубатор.
— Помимо внутренних разработок, ваша компания использует инструменты открытых инноваций? Покупаете стартапы или технологии с рынка?
— Мы сейчас активно работаем со стартапами на самых разных уровнях. Кому-то словом помогаем, кому-то — делом, с кем-то даже пытаемся совместные проекты вести. В целом готовые технологии или команды мы приобретаем редко. В большинстве случаев быстрее и проще разработать самим, чем заниматься поглощением и адаптацией целой команды. Но если все же найдутся те, кто идеально впишется в нашу корпоративную культуру, — добро пожаловать, мы будем только рады.
КРИТИЧЕСКАЯ МАССА
— В какую сторону развивается ИТ-отрасль? К каким перспективным нишам ей стоит сейчас присмотреться?
— У нас много успешных компаний и проектов в области информационных технологий. Многие из них занимаются офшорным программированием, часть делают большие международные проекты. И, кстати, насколько я знаю, пишут очень качественный код для критически важных областей.
Если сузить до сегмента кибербезопасности, то для России темой номер один скоро станет (если уже не стала) защита объектов критической инфраструктуры: энергетики, оборонной, атомной промышленности и так далее. Современная техника, все эти станки, турбины, станы — они повсеместно управляются с помощью цифровых систем и в большинстве случаев связаны с интернетом, иногда напрямую, иногда через офисные сети. Станки получают от производителей обновления и новые программы работы, стрелки на ЖД переключает компьютер и так далее. Даже изолированные системы иногда оказываются не такими уж герметичными, как привыкли думать эксплуатанты. Для всех этих систем существует угроза информационных атак. Но традиционные офисные средства информационной безопасности в промышленной среде неприменимы. У индустриальных систем другие приоритеты, конфиденциальность передаваемых данных инженеров интересует меньше, чем стабильность технологического процесса. Поэтому для таких систем нужны отдельные решения, которые смогут и защитить, и при этом не навредить уже налаженной инженерной структуре. К сожалению, угроза атак на такие объекты растет, уровень же их защищенности не всегда адекватный. Это совсем не только российская ситуация, это глобальная проблема, и связано это с технологиями, которые повсеместно используются, с уязвимым софтом, с незащищенными протоколами.
— Как вы оцениваете технологическое состояние России в целом?
— Развиваемся, конечно. Правда, не без перекосов и медленнее, чем хотелось бы, но это — дело времени и опыта. А может, во мне говорит перфекционист. Типичная российская проблема — зашкаливающая концентрация ресурсов в нескольких точках на фоне масштабов страны. Главной среди них
является, конечно, Москва — магнит для денег, людей и административных ресурсов. Из-за этого возникает однобокость.
— Вы много где бываете. Где чаще всего живете сейчас? Чем увлекаетесь?
— Уже почти десять лет я живу в воздухе. Больше половины года провожу в командировках и путешествиях, и пока меня это абсолютно устраивает. Конечно же, мне хотелось бы уделять больше внимания семье, но это не блажь, а железная необходимость. У меня не было периода, когда я не вкалывал. Просто работа становится другой. В последние несколько лет, когда компания уже здорово разрослась, мое дело — постоянные поездки и встречи на всех сторонах мира: это конференции, выступления, встречи с партнерами, клиентами, президентами... И, чтобы не перегореть, мне, как и компьютеру, тоже нужен Hard Reset. Перезагрузка. И добиться этого состояния мне позволяют путешествия: Тянь-Шань, Камчатка, Курилы, Алтай, Новая Зеландия, Южный полюс. Чем дальше, выше и чем более дикие места, тем интереснее. В таких местах ты тоже пашешь как лошадь — чисто физически, но при этом мозг освобождается, идеи новые приходят, на мир смотришь уже по-другому.
Беседовал Андрей Москаленко
Сегодня в «Лаборатории Касперского» работает около четырех тысяч сотрудников — в 37 офисах, открытых по всему миру. Программные продукты компании продаются более чем в 200 странах, а количество клиентов превышает 400 млн человек. Лидером по объему продаж является Европа (36,5%), на втором месте — США и Канада (2Д,3%), на третьем — Россия и СНГ (13,3%). По итогам 2016 года консолидированная выручка «Лаборатории Касперского» выросла на Д% — до $6ДД млн. Рост мировых продаж компании в корпоративном сегменте составил 12%. В сегменте малого и среднего бизнеса показатель вырос на 8%, в сегменте крупного бизнеса — на 25%. Продажи «Лаборатории Касперского» в России выросли на 15% в рублевом выражении (в денежных величинах показатель не раскрывается). На российском корпоративном рынке в рублевом выражении продажи увеличились на 20%, в частности в сегменте крупного корпоративного бизнеса — на 35%, в сегменте среднего и малого бизнеса — на 12%.
