CC BY
20
УДК [94:347](460.6) ББК 63.3(235.7) К 20
Н.Б. Каппушев,
аспирант кафедры истории России Карачаево-Черкесского государственного университета имени У.Д. Алиева, г. Карачаевск, тел.: +79283988885, e-mail: [email protected]
КАДРОВАЯ ПОЛИТИКА В СУДЕБНЫХ ОРГАНАХ КАРАЧАЯ И ЧЕРКЕСИИ В 1920-Х ГГ.
(Рецензирована)
Аннотация. Статья посвящена становлению кадровой базы органов советской судебной системы в Карачае и Черкесии и трансформации кадровой политики в связи с политическими изменениями в Советском государстве. Прослежены ее основные направления, способы реализации и итоги.
Ключевые слова: советская власть, судебные органы, горцы, кадровая политика, система юстиции, народный судья.
N.B. Kappushev,
Post-graduate student of Department of History of Russia, Karachay-Cherkess State University named after U.D. Aliev, Karachaevsk, ph.: +79283988885, e-mail: [email protected]
PERSONNEL POLICY IN JUDICIAL BODIES OF KARACHAY AND CIRCASSIA IN THE 1920S
Abstract. The paper deals with the development of personnel base of bodies of the Soviet judicial system in Karachay and Circassia and transformation of personnel policy related to political changes in the Soviet State. The author traces its main directions, ways of implementation and results.
Keywords: Soviet power, judicial bodies, mountaineers, personnel policy, system of justice, national judge.
Установление советской власти, как известно, сопровождалось практически полной трансформацией всего государственного аппарата. Система правосудия, являвшаяся одним из главных его звеньев, в числе первых подверглась этому процессу. Уже с самого начала существования Советского государства в регионах стали организовываться соответствующие органы. Их становление происходило с большими сложностями, связанными с гражданской войной и преодолением ее последствий в экономической и политической жизни.
Положение в национальных окраинах, в том числе в Карачае и
Черкесии, отягощалось дефицитом квалифицированных кадров из среды местного населения. К примеру, высшее юридическое образование к моменту твердого установления советской власти в регионе (март-апрель 1920 г.) имели лишь два выходца из горцев региона. Это были ногайский князь Мансуров Магомет-Гирей Бахты-Гиреевич (1877-1933) и его родственник - представитель карачаевского княжеского рода Крым-Шамхалов Бек-Мырза Хаджи-Мыр-заевич (1879-1941). Закончившие юридический факультет Императорского Московского университета (современного МГУ), соответственно,
в 1901 и 1904 гг., они более полутора десятка лет служили на различных должностях в сфере юстиции Российской империи [1].
После установления советской власти весной 1920 г. территория Баталпашинского отдела была разделена на пять судебных участков (два из них - на территории горских районов) и обслуживалась соответствующим числом народных судей. М.-Г. Мансуров, к тому времени уже переехавший на родину, был избран народным судьей Зелен-чукского участка, который в судебном отношении обслуживал горское население долин рек Большого и Малого Зеленчука (адыгов, абазин, ногайцев) [2]. В Карачае должность народного судьи занял известный общественный деятель Токов Наны Хасанович (1866-1926), имевший опыт работы в Баталпашинском горском суде (переводчиком и канцелярским работником) [3]. Отметим при этом, что все должности технических сотрудников, канцелярских служащих занимали представители русско-казачьего населения.
Мощное антисоветское восстание, охватившее регион с лета 1920 г., осложнило становление советской судебной системы на Верхней Кубани. Начатое казачьей вооруженной оппозицией во главе с уроженцем ст. Баталпашинской генералом М.А. Фостиковым, с осени 1920 г. оно вспыхнуло с новой силой в Карачае, будучи вызванное провокацией особоуполномоченного 9-й Кубанской армии Черемухина. Подавление восстания в конце октября 1920 г. одним из главных своих последствий имело выделение Кара-чая в отдельную административную единицу - национальный округ в составе Горской автономной ССР, провозглашенной в ноябре 1920 г., а 20 января 1921 г. утвержденной на федеральном уровне Постановлением ВЦИК. Соответственно этому, шло становление собственных органов управления (в том числе и в сфере юстиции) Карачаевского округа.
Уже в ноябре 1920 г. в составе окружного ревкома, возглавляемого У.Д. Алиевым, был организован отдел юстиции, заведующим которого был назначен вышеупомянутый Н.Х. Токов, сыгравший большую роль в мирном урегулировании восстания. Именно ему предстояло вести работу по организации судебной власти на местах.
Окружное «правительство» первоначально взяло на себя функции регулятора кадровой политики. В своем постановлении от 10 декабря 1920 г. ревком поручал заведующим отделами «зачислять на службу сотрудников, по соглашению с президиумом, по мере развития функций подотделов и действительной в том надобности. При назначении сотрудников непременно следует выбирать из кандидатов, которые будут намечены по рассмотрению всех поданных в ревком ходатайств о предоставлении службы» [4]. Спустя два месяца ревком смягчил свои требования и постановлением от 6 февраля 1921 г. решил, что «ответственные работники и специалисты по отделам должны назначаться и увольняться с ведома ревкома, а все остальные сотрудники - непосредственно распоряжением заведующих отделами» [5].
Однако, учитывая сложившийся кадровый дефицит, главе системы юстиции региона был дан карт-бланш в весьма ответственном выборе. 10.02.1921 г., заслушав доклад Н.Х. Токова о проведенной работе, ревком поручил ему «организовать суды в каждом ауле и три народных суда для Карачаевского округа с предоставлением права ему пригласить для таковых судей и следователей» [6]. При этом на должности народных судей, как подчеркивал ревком, необходимо было «пригласить надежных и добросовестных лиц» [7].
Надо сказать, что пытаясь решить проблему отсутствия собственных национальных кадров, руководство округа во главе
с У.Д. Алиевым с самого момента его организации проводило политику всеобщей амнистии. В постановлении от 10.02.1921 г. ревком отмечал: «С целью привлечения к работе по округу карачаевцев, поручить Президиуму опубликовать воззвание с предупреждением, что желающим работать на общую пользу прежние поступки политического характера будут забыты и что они спокойно могут принять участие в трудах на благо своего народа» [8]. Однако несмотря на все предпринимаемые меры, количество местных уроженцев в органах правосудия не увеличивалось.
Именно ограниченность кадров из среды горцев побуждала Н.Х. Токова приглашать на работу представителей других национальностей (русских, армян, евреев). В связи с тем что ревком располагался в г. Кисловодске, жители города составили основу служащих отдела юстиции. Но и они не спешили поступать на службу, учитывая плохое материальное обеспечение [9].
Подобная ситуация была характерна для всего периода существования Карачаевского национального округа Горской АССР (20.11.1920-12.01.1922).
Организация объединенной Карачаево-Черкесской автономной области (Постановлением ВЦИК от 12.01.1922), вобравшей в себя большинство населенных пунктов бывшего Баталпашинского отдела (горские селения и аулы, шесть казачьих станиц, ряд сел), стала важным этапом в процессе конструирования политического и правового поля региона.
Вместе с тем, развернувшаяся в новых условиях деятельность по созданию органов правосудия столкнулась с теми же проблемами, что и раньше. Крайняя дефицитность бюджета и отсутствие квалифицированных кадров были характерны практически для всех сфер, в том числе и юстиции. Неслучайно в первые годы существования области значительных изменений в
национальном аспекте кадрового состава органам юстиции так и не удалось достичь. Сохранившиеся архивные документы свидетельствуют о том, что во всей системе правосудия трудилось всего лишь несколько представителей коренных национальностей. Согласно сложившейся традиции, они возглавляли две главные структуры. Руководящий и контролирующий орган - отдел юстиции областного ревкома - возглавил М.-Г. Мансуров, а председателем областного советского народного суда стал Б.-М. Крым-Шамхалов. Характерно, что оба этих деятеля, относившихся еще к дореволюционной прослойке юристов, были в числе тех немногих представителей горского населения, которые заняли руководящие должности не столько благодаря своей национальной принадлежности, сколько высокому уровню профессиональной подготовки и большому опыту практической работы.
Титульную должность председателя Революционного трибунала КЧАО в течение нескольких месяцев 1922 года занимал представитель Карачая Мудалиф Урусов, который также был единственным горцем в составе трибунала. Лишь с 23 июня 1922 г. должность добавочного судьи особой сессии областного суда КЧАО занял имевший педагогическое образование карачаевец Зулкарнай Хаджичиков.
Что же касается остальных представителей национальных меньшинств, работавших в отрасли в 1922 г., то они занимали, в основном, вспомогательные должности. Должность переводчика в отделе юстиции занимал ногайский князь Адиль-Гирей Ахлов, секретарем 2-го народного суда областной столицы (г. Баталпашинска) был абазинский князь, офицер императорской и белой армии Аслан-Мырза Егибоков. Возможно, абазином был курьер Муратков, служивший в народном суде 3-го участка, обслуживавшего зеленчукских горцев.
Немногим лучше обстояло дело в Карачае, где действовало два участка - № 5 и № 6, должность народного судьи в которых занимал один человек - Н.Ф. Шероцкий, в период правления белых (осень 1919 - март 1920) являвшийся горским судьей Карачаевского участка Армавирского судебно-мирового округа. Так, в пятом участке, располагавшемся в с. Ташкепюр (Каменномост), с 10 мая 1922 г. секретарем и курьером трудились два представителя рода Баскаевых - выходцы из соседнего с. Георгиевско-Осетиновского, а с 1 июня корреспондентом судебного участка служил представитель карачаевского рода Борлаковых. В шестом участке секретарем народного суда служил карачаевец Абдул Узде-нов, а курьером - некий Чомаев [10].
Согласно нашим подсчетам, из 96 служащих судебных органов (в том числе и нотариата) лишь 12 представляли местное горское население. При этом ни один из них не занимал должности народного судьи, ведущего работу на местах с местным населением. Отсутствие в штате участковых судов переводчиков при слабом знании русского языка горцами значительно затрудняло судопроизводство. Естественно, что в такой ситуации говорить о приближенности системы правосудия к нуждам горцев не приходилось.
В этой связи немаловажным фактором в проведении кадровой политики стала заявленная Советским государством с самого начала политика коренизации. Получившая свое название от термина «коренное население», она была направлена на привлечение в органы государственного управления национальных районов представителей местного населения, которое в большинстве своем либо вообще не знало русского языка, либо знало его очень плохо. Коренизация государственного аппарата предполагала, с одной стороны, ведение делопроизводства во всех госорганах на национальных языках, а с другой - привлечение в
органы власти, управления и суда представителей местного населения, знакомых с его традициями, бытом. Как отмечалось в советской историографии: «В условиях еще неизжитого недоверия к русским, унаследованного от царизма, было необходимо, чтобы трудящиеся национальных районов видели своих представителей в органах управления автономных республик, областей» [11].
Неслучайно, выступая на учредительном съезде Советов КЧАО, прошедшем 27-30.11.1922 г., и подводя итоги первого года существования объединенной области, председатель ревкома КЧАО К.-А. Курджиев в числе факторов, тормозящих работу, отмечал и отсутствие работников, в частности - из среды горского населения. Поддержав его, съезд, вместе с тем, выражал настоятельное пожелание, «чтобы в возможно кратчайший срок были созданы из рабоче-крестьянской трудовой горской молодежи необходимые для работы в крае кадры работников» [12].
Более конкретно кадровую проблему обозначил М.-Г. Мансуров, который после расформирования отдела юстиции занял должность заместителя прокурора КЧАО. В своем выступлении он, «указав на тяжелые материальные условия работы и жизни работников», перешел к «характеристике пролетарских судов», затем обратил внимание на «некачественный состав суда (в него вливались нежелательные элементы)». Отметив, что «помощь, оказанная оргбюро и облревкомом по оздоровлению качественности судов, слишком недостаточна», Мансуров обратился к съезду с призывом о помощи «в деле оздоровления качественного состава суда и в деле организации судебных участков» [13].
Делегаты съезда, отметив большой вклад отдела юстиции в формирование судебной системы региона, предложили формируемому исполкому «обратить серьезное внимание на улучшение в качественном
отношении состава народных судей и следователей, для чего предоставить отделу юстиции необходимые средства на подготовку кадров работников юстиции из среды самого трудового народа» [14].
Следует отметить, что большинство сотрудников судебных органов КЧАО, в том числе и судьи, не имели специального образования, а закончили лишь начальную школу или гимназию. Эта тенденция сохранилась и в последующем. Все прокуроры автономной области и почти все (кроме Б. Крым-Шамхалова) председатели областного суда 1920-х гг. имели начальный уровень профессионального образования. Подобная картина была характерна не только для исследуемого региона. Так, на районном уровне в органах юстиции 60% работников не имели не только юридического, но и никакого профессионального образования, и лишь чуть более 5% имели высшее юридическое образование [15; 36].
В этой связи в 1922-1923 гг. областным руководством был проведен массовый набор абитуриентов из местного населения в советско-партийные школы, на рабочие факультеты, различные курсы и т.д. Учеба в них помогала повысить общий уровень подготовки будущих советских служащих, в какой бы сфере они ни работали. Следует отметить, что направление на учебу являлось привилегией лиц бедняцкого происхождения, подходящих с точки зрения классовой чистоты. Обязательным условием при этом была преданность идеям большевистской партии и советской власти. Ведь именно политическая лояльность служителей Фемиды обуславливала их решимость вести беспощадную борьбу с явными и мнимыми недоброжелателями советской власти, опираясь в своей деятельности на революционную законность, которая имела ярко выраженную дискриминационную классовую основу.
Основным средством повышения квалификации работников юстиции
региона в начале 1920-х гг. были юридические курсы, работавшие в г. Ростове-на-Дону - столице Юго-Восточной области (преобразованной в 1924 г. в Северо-Кавказский край). Курсы субсидировались как за счет федерального бюджета, так и за счет региональных субсидий. Так, на заседании Президиума исполкома Карачаево-Черкесской АО 6 сентября 1924 г. был рассмотрен внесенный оргбюро РКП(б) вопрос о выделении средств на содержание краевых юридических курсов. По итогам обсуждения Президиум предложил областному суду «внести в смету на следующий год сумму в 2700 рублей на данные расходы» [16]. Несмотря на крайнюю дефицитность бюджета КЧАО, местное руководство, по мере возможности, поддерживало и студентов-юристов. Так, Президиум облисполкома своим решением 8 июля
1924 г. из собственных средств выделил пособие в размере 30 рублей курсанту краевых юридических курсов Алхазову, просившему «об оказании материальной поддержки для приобретения учебников» [17].
Вторая половина 1920-х гг. ознаменовалась для региона и активным вовлечением в деятельность государственных органов, в том числе и судебных, женщин, в частности представительниц местного населения. Проводимая в рамках «раскрепощения горянок» кампания опиралась в основном на местных общественниц, активисток, в большинстве своем молодежь, вступившую во взрослую жизнь уже после установления советской власти. Горянки-активистки выдвигались на руководящие должности в партийном и советском аппарате [18; 225]. Шло выдвижение женщин на работу и в судебные органы, чтобы, как отмечала советская историография, «обеспечить контроль широких масс за проведением в жизнь закона о раскрепощении женщин». В декабре
1925 г. во время выборов народных заседателей из 200 избранных по Карачаю было 66 женщин [19; 57].
Как отмечалось по итогам 1927 г., в Учкуланском округе «кампания по перевыборам народных заседателей на 1928 г. прошла успешно, и особенно заслуживает быть отмеченным вовлечение в работу суда из общего числа заседателей 33% горянок, каковое обстоятельство в наших условиях является хорошим достижением» [20]. И если первоначально женщины привлекались к судебным заседаниям в качестве народных заседателей, то уже с конца 1920-х гг. они стали посылаться на учебу на юридические курсы и даже в вузы и впоследствии занимали должности народных судей и следователей.
Появление собственных кадров позволило областному исполкому, определяющему кадровую политику в судебных органах, значительно «оздоровить» судейский состав не только в качественном, но и в социально-политическом смысле. Большинство «старых специалистов», а также тех, кто по тем или иным причинам не соответствовал формируемому образу служащего советского суда, были уже с конца 1920-х гг. изгнаны с работы, а впоследствии подверглись политическим репрессиям. Надо сказать, что еще до этого, уже в конце 1922 г., к примеру, с поста председателя областного суда был смещен Б.-М. Крым-Шамхалов, имевший большой опыт работы. Причиной тому было, без сомнения, его княжеское происхождение и служба в имперский период. И хотя Крым-Шамхалов продолжил работу в качестве обычного члена суда, но в 1927 г. (как «помещик») был изгнан вовсе из судебной системы. Через год, лишенный возможности трудиться, опасаясь репрессий, он покинул родину и обосновался в Ленинградской области [21].
Во многом процесс обновления кадров был связан с тем, что контроль над формированием кадровых ресурсов органов юстиции регионов стал последовательно переходить в руки вышестоящих партийных органов. Со второй половины 1920-х гг. в так называемую номенклатуру
бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП/б/, наряду с заведующими отделами и управлениями облисполкомов, входили председатели и старшие следователи областных судов, народные судьи судебных участков, областные прокуроры и их заместители. Таким образом, кандидаты на эти должности должны были пройти согласование в бюро крайкома партии. Секретариат крайкома ВКП(б) утверждал заместителей председателей и членов областных судов, заведующих подотделами облисполкомов и т.д. [22].
Подводя итоги, следует отметить, что кадровая политика в судебных органах Карачая и Черкесии в первой половине 1920-х гг. претерпела значительные изменения, которые обуславливались тенденциями, характерными для всего государства. Если на первоначальном, организационном этапе местное руководство использовало знания специалистов, имевших опыт работы в имперской юстиции, то уже к концу 1922 г. они были смещены с руководящих должностей. С течением времени эти тенденции усилились, и в ходе чистки в период свертывания НЭПа (1927-1928), по мотивам социального и сословного происхождения и прежней службы, из судебных органов были изгнаны наиболее квалифицированные кадры.
При этом большинство оставшихся сотрудников не имели соответствующего образования, что отражалось на качестве судебной деятельности и вызывало нарекания со стороны граждан.
Осознавая сложившуюся ситуацию, руководство региона с 1924 г. организовало получение представителями области профессионального образования на юридических курсах. Появление собственных советских кадров, имевших политически верные ориентиры, позволило региональным властям уже во второй половине 1920-х гг. сформировать собственную кадровую базу, которая впоследствии перманентно обновлялась в зависимости от потребности судебных органов.
Примечания:
1. Батчаев Ш.М. Имя в истории // День Республики. Черкесск, 2017. 18 мая.
2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. А 539. Оп. 4. Д. 987. Л. 2-3.
3. Государственный архив Карачаево-Черкесской Республики (ГА КЧР). Ф. Р-40. Оп. Д. 2. Л. 47.
4. ГА КЧР. Ф. Р-326. Д. 2. Л. 21.
5. ГА КЧР. Ф. Р-326. Д. 2. Л. 33 об.
6. ГА КЧР. Ф. Р-326. Д. 2. Л. 33-33 об.
7. ГА КЧР. Ф. Р-326. Д. 2. Л.11 об. -12
8. ГА КЧР. Ф. Р-326. Д. 2. Л. 34 об.
9. ГА КЧР. Ф. Р-346. Д. 4. Л. 18, 41, 74.
10. ГА КЧР. Ф. Р-326. Оп. 1. Д. 6. Л.1-3.
11. Чистяков О.И. Коренизация государственного аппарата национальных районов в первые годы советской власти: по материалам национальных районов Среднего Поволжья // Правоведение. 1965. № 1. С. 164-168.
12. ГА КЧР. Ф. Р-246. Оп. 1. Д. 1. Л. 321-321 об.
13. ГА КЧР. Ф. Р-246. Оп. 1. Д. 1. Л. 322.
14. ГА КЧР. Ф. Р-246. Оп. 1. Д. 1. 322.
15. Ильинский М.М. Нарком Ягода. М.: Вече, 2002. 480 с.
16. ГА КЧР. Ф. Р-288. Оп. 1. Д. 2А. Л. 51.
17. ГА КЧР. Ф. Р-288. Оп. 1. Д. 2А. Л. 17 об.
18. Калмыков И.Х. Черкесы. (Историко-этнографический очерк). Черкесск: Карачаево-Черкес. отд. Ставроп. кн. изд-ва, 1974. 344 с.
19. Добагов И.К. Очерки истории областной комсомольской организации Карачаево-Черкесии. Черкесск: Карачаево-Черккес. отд. Ставроп. кн. изд-ва, 1975. 368 с.
20. ГА КЧР. Ф. Р-309. Оп. 1. Д. 3. Л. 50.
21. Каракетов М.Д. Карачаевская аристократия на службе советской власти // Известия Карачаевского НИИ. Черкесск, 2007. Вып. 3. С. 30-32.
22. ЦДНИ ГА КЧР. Ф. П-45. Оп. 1. Д. 1. Л. 51.
References:
1. Batchaev Sh.M. Name in history // Day of the Republic. Cherkessk, 2017. May 18.
2. The State Archives of the Russian Federation (GARF). F. A 539. Op. 4. D. 987. L. 2-3.
3. The State Archives of the Karachay-Cherkess Republic (GA KChR). F. P-40. Op. D. 2. L. 47.
4. GA KChR. F. Р-326. D. 2. L. 21.
5. GA KChR. F. Р-326. D. 2. L. 33 ob.
6. GA KChR. F. Р-326. D. 2. L. 33-33 ob.
7. GA KChR. F. Р-326. D. 2. L.11 ob. -12
8. GA KChR. F. Р-326. D. 2. L. 34 ob.
9. GA KChR. F. Р-346. D. 4. L. 18, 41, 74.
10. GA KChR. F. Р-326. Op. 1. D. 6. L.1-3.
11. Chistyakov O.I. Ingraining of the state apparatus of national areas in the first years of the Soviet power: based on the national regions of the Middle Volga region // Jurisprudence. 1965. No. 1. P. 164-168.
12. GA KChR. F. P-246. Op. 1. D. 1. L. 321-321ob.
13. GA KChR. F. P-246. Op. 1. A. 1. L. 322.
14. GA KChR. F. P-246. Op. 1. A. 1. 322.
15. Ilyinsky M.M. People's Commissar Yagoda. M.: Veche, 2002. 480 pp.
16. GA KChR. F. P-288. Op. 1. D. 2A. L. 51.
17. GA KChR. F. P-288. Op. 1. D. 2A. L. 17 ob.
18. Kalmykov I.Kh. Circassians. (Historical and ethnographic essay). Cherkessk: Karachay-Cherkess Department of Stavrop. publishing house, 1974. 344 pp.
19. Dobagov I.K. Essays on the history of the regional Komsomol organization of Karachay-Cherkessia. Cherkessk: Karachay-Cherkess Department of Stavrop. publishing house, 1975. 368 pp.
20. GA KChR. F. P-309. Op. 1. D. 3. L. 50.
21. Karaketov M.D. Karachay aristocracy in the service of the Soviet power // News of Karachay Research Institute. Cherkessk, 2007. Iss. 3. P. 30-32.
22. TsDNI GA KChR. F. P-45. Op. 1. D. 1. L. 51.
