CC BY
86
УРОКИ ИСТОРИИ
УДК 94(571.1) (574) «1916-1917» ГРНТИ 03.23.55
К ЮГУ ОТ ОМСКА: ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ СОБЫТИЯ 1916 - НАЧАЛА 1917 ГОДА В СТЕПНОМ КРАЕ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ
Начало. Окончание в № 3 (25)
А.А. Штырбул
Омский государственный педагогический университет Россия, 644033, г. Омск, наб. Тухачевского, 14
Статья посвящена важнейшей составной части грандиозного национально-освободительного движения и восстания среднеазиатских народов Российской империи 1916 года против царизма - событиям в Степном генерал-губернаторстве (Степном крае), а также политическим последствиям данных событий в регионе. Приводятся сведения о причинах и организаторах восстания.
Ключевые слова: региональная история в контексте истории России, Степной край, политический кризис, национально-освободительное движение.
TO THE SOUTH OF OMSK: EXTREME EVENTS IN 1916 - BEGINNING OF 1917 IN STEPPE REGION AND THEIR IMPACTS
The beginning. The end is in №3 (25)
A.A. Shtyrbul
Omsk State Pedagogical University
Russia, 644033, Omsk, nab. Tuhachevskogo, 14
The article is devoted to the most important part of the great national liberation movement and the rebellion of the Central Asian peoples of the Russian Empire in 1916 against tsarism, particularly, to the events in the Steppe Gover-norate General (Steppe region) as well as to their political impacts.
Keywords: regional history in the context of the Russian history, Steppe region, a political crisis, national liberation movement.
Сто лет назад
Летом 1916 г. на обширной территории российской Внутренней Азии вспыхнуло стихийное массовое сопротивление узбеков, каза-© А.А. Штырбул, 2017
хов, киргизов, туркменов, а также некоторой части таджиков, каракалпаков, дунган, уйгуров, алтайцев, направленное против царского колониального режима, военного призыва на тыловые работы и, в известной мере, против
местной феодально-байской знати. В совокупности всех своих очагов и форм оно стало не только крупнейшим национально-освободительным движением за всю историю царской России, но и заметным событием в борьбе порабощённых народов всей колониальной системы империализма. Недовольство копилось годами, но непосредственным толчком к волнениям и восстанию стал царский указ от 25 июня 1916 г. о мобилизации на военно-тыловые работы коренного мужского населения (по закону в Русской армии не служившего) в возрасте от 19 до 43 лет. В течение июля движение охватило Самаркандскую, Ферганскую, Сырдарьинскую, Закаспийскую, Семире-ченскую, Тургайскую, Уральскую, Семипалатинскую и Акмолинскую (Омскую) области. В границах территории, охваченной волнениями, проживало более 10 млн жителей, относящихся в большинстве к «туземному» населению [1, с. 8, 794].
На территории проживания казахского населения волнения в тех или иных формах происходили повсеместно, но районами их наибольшей интенсивности явились Семире-ченская и Тургайская области, где события переросли в серьёзные восстания и затяжную вооружённую борьбу. В ряде других районов тоже вспыхнули восстания (центральная часть Акмолинской области, юго-восток Семипалатинской области, восточная часть Сырдарьин-ской области), но их размах, интенсивность и ожесточённость были несколько меньшими [2, с. 531]. Как следствие, эти события привлекали и несколько меньшее внимание историков. Две из охваченных волнениями областей - Акмолинская и Семипалатинская - входили в Степное генерал-губернаторство или Степной край. Событиям 1916 года на данной территории, а также их политическим последствиям, и посвящена настоящая статья.
Из предыстории событий
Административная история Степного края в составе Российской империи берёт своё начало в первой четверти XVIII в., когда в пограничной с Джунгарским ханством и тогда почти безлюдной степной части Прииртышья возникли русские крепости: Омская (1716), Ямышевская (1715, повторно 1717), Железин-ская (1717), Семипалатинская (1718), Усть-Каменогорская (1720). В 1822 г. в границах
Западно-Сибирского генерал-губернаторства была учреждена Омская область, территориально охватившая обширный регион к югу от Омска вплоть до озёр Балхаш и Зайсан. Однако просуществовала эта «первая Омская область» недолго. После её упразднения в 1838 г. контроль над Степью приняло на себя Пограничное управление с центром в Омске. В 1854 г. была учреждена Область сибирских киргизов, другая же часть восточных казахских земель вошла в состав Семипалатинской области. В 1868 г. вместо Области сибирских киргизов была образована Акмолинская область, администрацию которой, «пока Акмолинск не приобретёт достойного вида», на некоторое время (затянувшееся, впрочем, до 1917 г.) решено было разместить в Омске [4, с. 13; 5, с. 11].
По «Временному положению об управлении в степных областях...», принятому в 1868 г., вся территория проживания казахских племён делилась на три части, которые вошли соответственно в состав Оренбургского, Туркестанского и Западно-Сибирского генерал-губернаторств. К последнему (с центром в Омске) были отнесены Акмолинская и Семипалатинская области. В начале 80-х гг. XIX в. Западно-Сибирское генерал-губернаторство было упразднено, но Омск стал центром нового Степного генерал-губернаторства, включившего в себя Акмолинскую, Семипалатинскую и Семиреченскую области (правда, вскоре, в конце 90-х гг., Семиреченская область была передана в состав Туркестанского генерал-губернаторства). Степное генерал-губернаторство в военно-административном делении входило в Омский военный округ (наряду с Тобольской и Томской губерниями); командование и органы управления округа располагались в Омске. Кроме того, на территории Степного генерал-губернаторства (или в административном обиходе - Степного края), главным образом вдоль Иртыша, от станицы Захламино (в нескольких верстах севернее Омска) до Зайсана на далёком юге, располагались основные земли Сибирского [Иртышского] казачьего войска, органы управления которого также находились в Омске.
Первые анклавы славянского населения на территории будущего Степного края появились ещё в первой половине XVIII в. вдоль Иртыша (сначала, в основном, на правом, восточном берегу) - крепости, городки, форпосты, казачьи станицы, сёла старообрядцев.
Эта постепенно обраставшая населением укреплённая линия вместе с той, что шла от Омска на запад, служила защитой от набегов джунгар, а самый юг Иртышской линии, кроме того, был предусмотрен на случай столкновения с империей Цинн. Левобережное же Прииртышье к югу от Омска до середины XVIII в. находилось под постоянной угрозой джунгар, и было тогда практически никем не заселённым. Во второй половине XVIII в. (особенно после распада в 1757 г. Джунгарского ханства) проникновение в обширные степные области левобережного Прииртышья казахского населения с юга и русского населения с севера началось почти одновременно, но шло неравномерно: казахские кочевья распространялись в северном направлении значительно быстрее, чем земледельческие сёла в южном.
В начале XX в. на территории Омского, Кокчетавского и Петропавловского уездов Акмолинской области преобладало земледельческое население (русские, украинцы, белорусы и кое-где немцы). Однако в более южных районах Степного края славянское население оставалось сравнительно редким. К 1912 г. соотношение русского и казахского населения в сельской местности Акмолинской (Омской) и Семпалатинской областей по уездам в процентах выглядело так: Омский - 82 и 18; Кок-четавский - 72 и 28; Петропавловский - 66 и 34; Атбасарский - 37 и 63; Акмолинский - 36 и 64 (в среднем по Акмолинской области -58,6 и 41,4); Павлодарский - 35 и 65; Усть-Каменогорский - 34 и 66; Семипалатинский -25 и 75; Зайсанский - 17 и 83; Каракалинский (Каркаралинский) - 2 и 98 (в среднем по Семипалатинской области - 22,6 и 77,4) [6, с. 13]. Взаимоотношения казахского населения и земледельцев-славян здесь характеризовались поначалу как почти бесконфликтные.
Ситуация в Степном крае стала постепенно накаляться, когда из зоны лесостепи всё новые и новые земледельческие поселения прибывавших из европейской части России крестьян стали постепенно проникать в зону уже классической степи и стеснять казахские пастбища. В 1907-1914 гг. в Степном крае довольно интенсивно развернулось «столыпинское» аграрное переселение. В Акмолинской области заселение в это время шло преимущественно в северной и средней (лесостепной) части Омского уезда (ныне это районы в границах современной Омской области, лежащие
к югу от Омска и местного участка Транссиба), в Кокчетавском уезде (кроме восточной его части), в северной части Атбасарского уезда и в Акмолинском уезде (полосой по направлению с северо-запада на юго-восток). Каждый год выделялись («нарезались») новые участки для заселения и в других районах области, где было возможно вести земледельческое хозяйство [7, с. 17]. Этот процесс почти неизбежно сопровождался нарастанием конфликтов между казахским и переселенческим русским и русскоязычным населением, а также между казахским населением и властями. «Так называемый киргизский вопрос, - отмечал известный сибирский журналист и писатель А.Е. Новосёлов незадолго до начала восстания, - с каждым годом, с каждой переселенческой семьёй и отрезанной ей десятиной приобретает всё большую остроту» [8, с. 94].
В то же время десятилетие, предшествующее событиям 1916 г., характеризовалось постепенным вовлечением Казахской степи в общую социально-экономическую структуру империи, а также определённой политической консолидацией активных групп казахского населения [9; 10]. По мнению признанного специалиста и практика в колонизации среднеазиатских владений России генерала А.Н. Куро-паткина, российская колониальная политика была более гуманной, чем, например, английская, и имела позитивные последствия для местного населения [11, с. 15]. Следует также отметить, что в отношении Среднего жуза (значительная часть населения которого оказалась в границах Степного края) в течение многих десятилетий XVIII и всего XIX в. царскими властями проводилась политика мягкой интеграции в состав империи (что, правда, отнюдь не исключало эпизодических военных столкновений между русскими отрядами и казахскими племенами), в то время как, например, на территории Западного Казахстана, занимаемой Младшим жузом, проводилась более жёсткая политика [5, с. 11-12].
В среде казахского населения Степного края, как и на всей территории проживания казахов, в начале ХХ в. постепенно развивалось национально-демократическое движение, носителем которого закономерно выступала, как и в большинстве других национальных окраин империи, национальная интеллигенция. Находясь в это время на стадии становления, национально-демократическое движение
занималось преимущественно культурно-политическим просветительством, и неизбежно являлось политически аморфным: первоначально оно включало в себя разнообразные идейно-политические элементы. Однако уже в ходе Первой русской революции и после неё в среде казахского национально-демократического движения стали вырисовываться и к кануну Февральской революции в целом оформились два основных идейно-политических крыла: либеральное, признанными лидерами которого стали Алихан Букейханов (1866-1937) и Ахмет Байтурсынов (1873-1938), и революционно-демократическое, в лидеры которого постепенно выдвинулись Кольбай Тогусов (Те-ленгутов) (1879-1919) и позднее, уже после Февральской революции, Турар Рыскулов (1894-1943).
Либеральное течение идейно и политически ориентировалось, прежде всего, на российскую Конституционно-демократическую партию. В рядах этой партии состоял и являлся активным её деятелем А. Букейханов, неоднократно бывавший в Омске и некоторое время проживавший там (в конце 1880-х гг. и затем с 1895 по 1906 гг. [12, с. 46-47]). Представители этого крыла принимали участие в первых двух думских избирательных кампаниях, при этом Букейханов был избран депутатом Первой Государственной думы. Казахские либералы действовали, в основном, в русле программы кадетов, дополнив её умеренными либеральными требованиями национального характера (разрешить мусульманскому духовенству свободно преподавать в школах религиозные предметы на родном языке, усилить выборное начало в управлении степными волостями, усовершенствовать управление мусульманской конфессией и т. п.). Во Второй Государственной думе представители казахских либералов входили в состав мусульманской фракции, блокировавшейся с кадетами. Деятели казахского либерального движения разработали проект земельного устройства казахов, но добиться практической постановки «казахских вопросов» в Думе не смогли [13, с. 21-22].
Казахское революционно-демократическое течение национального движения в начале века было ещё слабым, но оно имело возможность дальнейшего роста за счёт постоянной идейно-политической и организационной поддержки извне. Время от времени оно получало
эту поддержку от российских революционных организаций городов, расположенных на границе Степи или в непосредственной близости от неё: Оренбурга, Кургана, Омска, Ташкента, Петропавловска, Семипалатинска, Барнаула. Три из них находились в административных границах Степного края.
Первоначально революционно-демократическое движение в городах Степного края (Омске, Петропавловске, Семипалатинске, Усть-Каменогорске) развивалось в основном как русское и русскоязычное по составу, однако постепенно в данное движение стали втягиваться и казахи. В период Первой русской революции на территории Казахстана в РСДРП стали вступать передовые представители местных рабочих. В их числе были Нуртаз Иралин (Кустанай), Мухаммед Мурзагалиев (Уральск), Усман Абдрашитов, братья Карим и Рашид Сутюшевы (Петропавловск) и другие [13, с. 19; 14, с. 155]. В 1912 г., когда уцелевшие от арестов социал-демократы Петропавловска приступили к восстановлению партийного подполья в городе, К. Сутюшев сумел организовать социал-демократический кружок из представителей казахской и татарской интеллигенции [10]. Одним из руководителей революционных выступлений казахской сельской бедноты (шаруа) в Акмолинской области являлся кадровый рабочий Турунбек Бекжаса-ров [9, с. 341]. В 1905-1907 гг. активно проявили себя в революционной деятельности Мухамед Бекметев (Омск) [15, л. 92], Исхак Коскабаев (Успенский рудник), причём Ко-скабаев являлся одним из руководителей возникшего на руднике «Русско-Киргизского союза», проведшего в декабре 1905 г. чётко организованную забастовку интернационального коллектива предприятия [16, с. 141]. «Распространяющаяся деятельность революционных партий, - с явным неудовольствием констатировал сырдарьинский военный губернатор, - проникла в последнее время [1905-1907 гг. - А.Ш.] и в киргизскую степь. Пропаганда агитаторов среди киргизского населения Тургайской, Оренбургской и Акмолинской областей производит некоторое волнение умов тёмного, невежественного населения» [9, с. 310].
Наряду с либеральным и революционно-демократическим течениями национального движения в Степи (как и в других мусульманских регионах России) в начале XX в. довольно
активно заявили о себе панисламисты и кое-где пантюркисты, выступавшие преимущественно с консервативных позиций, и пользовавшиеся поддержкой зарубежных панисла-мистских сил и центров, прежде всего, из Османской империи. Деятельность панисла-мистских групп консервативного и реформистского направлений или их отдельных активных сторонников в начале 10-х гг. XX в. фиксировалась в Казани, Уфе, Ташкенте, Самарканде, а также в Акмолинске, Петропавловске, Кокчетаве, Семипалатинске, Караганде [10, с. 172] и даже в Иркутске [17, ч. I. с. 75]. В начале 1911 г. начальник Уфимского губернского жандармского управления сообщал в Омск, что, по агентурным сведениям, в г. Акмолинске - уездном центре Акмолинской (Омской) области организовалась группа «Панисламистов», образовавших общество книгоиздателей под вывеской фирмы «Сибирское книгоиздательство», имеющее во главе публициста-панисламиста Акмолинского имама Xаджитуллу Xакима Махмудова и открывшее книжный магазин [18, л. 9]. По сведениям Омского жандармского управления (ОЖУ), в Акмолинской и Семипалатинской областях через почтово-телеграфные конторы в 1912-1914 гг. выписывались сотни экземпляров нелегальных периодических изданий на татарском и киргизском (казахском) языках: газеты «Турмуш», «Кояш», «Юлдуз», «Мэктяб», «Акмола», «Юл», «Терджиман», «Иль» (на татарском) и «Вакт» (на киргизском [казахском]) и журналы «Вакт-Шура», «Шуро», «Иктисар», «Мугаллим», «Динь-Ваадяб», «Суюм-бика», «Ялт-Юлт» (на татарском) и «Апкан» (на киргизском [казахском]) [18, л. 11, 14, 16, 23].
В апреле 1913 г. начальник Петропавловского уезда Акмолинской области в своём рапорте сообщал: «Проводниками идей панисламизма среди киргизов [казахов - А.Ш.] преимущественно являются муллы и киргизы, побывавшие в Мекке. Крайне желательным является установить негласным путём состав сотрудников в издающейся в Петропавловске газете «Приишимье» и выяснить, с какими лицами сотрудники-мусульмане имеют сношение в Казани, Ташкенте, Самарканде» [19, с. 105-106]. Тогда же полицмейстер Петропавловска в донесении отмечал, что мусульманское население города (татары, казахи, башкиры, сарты и бухарцы) сочувственно отно-
сится к туркам [19, с. 106] (шла Первая Балканская война). Протурецкие симпатии мусульман Средней Азии и Казахстана в это время в той или иной мере фиксировались в данном суперрегионе практически повсеместно; кое-где даже устраивались открытые денежные сборы в пользу турок [20, л. 2]. В 1913 г. один жандармский ротмистр в официальном докладе военному губернатору Семиреченской области заключал, что «киргизы не откажутся помочь какому угодно врагу в России, если можно будет вернуть свою землю» [20, л. 2]. 13 июня 1914 г., незадолго до начала Первой мировой войны, в отчёте Акмолинского губернатора об общественных настроениях сообщалось: «Настроение мусульманского населения области за истекший месяц хотя и было спокойное, однако нельзя не отметить наблюдаемое пробуждение национального самосознания мусульманства» [19, с. 109].
На огромном пространстве Степи, в том числе и в собственно Степном крае, в начале XX в. и в особенности в период революции 1905-1907 гг., время от времени происходили открытые массовые, в том числе и вооружённые стихийные выступления казахской бедноты (шаруа). 11 июня 1906 г. вооружённое столкновение казахских крестьян с местным воинским отрядом произошло на Атбасарской ярмарке; в результате два стражника были убиты и 34 человека ранены [9, с. 311]. В конце 1906 г. во время объезда военным губернатором Акмолинской области казахи отказались предоставить ему лошадей для очередной перемены, и когда военная охрана губернатора сделала попытку насильно отобрать лошадей, казахи оказали вооружённое сопротивление [9, с. 311]. В Баян-Аульском районе Павлодарского уезда Семипалатинской области казахская беднота боролась против ненавистных феодалов-баев Чермановых, захвативших значительную часть лучших земель, принадлежавших ранее шаруа. Безземельные шаруа нападали на аулы Чермановых, угоняли скот, отбирали зимовки. Только вмешательство местных колониальных властей, пославших на помощь Чер-мановым карательный отряд, спасло их от полного разорения [9, с. 312].
Весной 1906 г. в Омское полицейское управление поступили сведения о том, что в районе Урлютюпской станицы (примерно 200 км южнее Омска вверх по Иртышу)
«целая армия киргизов [казахов]» собрана и намеревается после Пасхи «идти в Омск на помощь забастовщикам», а организовал киргизов «на манер казачьих полков» некто Андрей Горелов, торговец [20, л. 95-96]. И хотя полного подтверждения данной информации полиции получить не удалось, она интересна уже тем, что отражала определённые настроения в Степи.
Гром грянул
Начавшаяся мировая война обострила многочисленные социально-экономические проблемы и неизбежно ударила по благосостоянию почти всего населения Российской империи, в том числе и по жителям «Киргизской» (Казахской) степи. Но главный удар, как оказалось, был ещё впереди. Им стал указ императора Николая II от 25 июня 1916 г. о призыве «инородческого» кочевого, полукочевого и земледельческого населения на тыловые работы [1, с. 25]. Указ касался не только Туркестана и «Киргизской» степи: под его действие также подпадали коренные жители Северного Кавказа, Прикаспия, части Сибири, но в силу ряда причин именно в Туркестане, Степном крае и других областях российской Внутренней Азии произошёл гигантский протестный взрыв, переросший в крупнейшее в истории Российской империи национально-освободительное восстание, которое «явилось закономерным итогом игнорирования копившихся проблем» [11, с. 17].
30 июня 1916 г. генерал-губернатор Степного края официально объявил подведомственному казахскому населению о царской мобилизации на тыловые работы. Согласно объявлению, «приёму в ближайшую очередь подлежали киргизы, родившиеся между 1897-1885 годами, т. е. в возрасте от 19 до 31 года» [1, с. 26; 21, с. 163]. Реакция степного населения последовала уже через несколько дней. Характерно, что первыми с протестом выступили казахи из числа наёмных рабочих. В конце июня рабочие-казахи Спасского завода, Успенского рудника и Карагандинских копей бросили работу и ушли в глубь степных просторов [21, с. 163]. Их влияние вскоре в определённой мере сказалось на степном скотоводческом населении, ропот и недовольство которого начались сразу же по получении известий об указе и вскоре вылилось в открытые
выступления с применением насилия против представителей власти. К взрыву подтолкнуло и то, что местная туземная администрация, допущенная к составлению списков призывников, стала производить многочисленные злоупотребления корыстного характера, за взятки освобождая от призыва богатых и перелагая всю тяжесть призыва на бедняков [1, с. 504, 505; 22, с. 144].
11-13 июля 1916 г. в Акмолинском уезде в урочище Бормолы возмущённые казахи избили пристава и писаря, которые производили приёмку лошадей для царской армии. По сведениям, поступившим в канцелярию Омского генерал-губернатора, в середине июля в Акмолинском уезде казахская молодёжь собирается в степи большими группами, вооружается пиками, топорами и открыто заявляет, что «окажет сопротивление и на работу не пойдёт». 14 июля в Байдавлетской волости Акмолинского уезда беднота обезоружила урядника. В эти же дни в урочище Боровое Кокчетавского уезда Акмолинской области в ходе беспорядков был убит пристав Иванюш-кин [1, с. 511, 512, 515-516, 519, 542; 21, с. 165, 166, 167]. Данное убийство стало началом акмолинского уездного очага восстания, одного из самых серьёзных в Степном крае.
19 июля в Карабулакской волости Акмолинского уезда были избиты пристав и волостной управитель, а 22 июля в Чарыктинской волости того же уезда крестьяне-казахи избили волостного управителя, писаря и отняли у них призывные списки. В середине июля в Кара-тальской волости Петропавловского уезда Акмолинской области в результате беспорядков разгромлена канцелярия волостного управителя и изъяты посемейные списки. К концу июля разрозненные повстанцы Акмолинского и Атба-сарского уездов стали постепенно концентрироваться в районе Кургальджинских озёр и в Ерейменских (Еременских) горах - на северном стыке Акмолинского и Атбасарского уездов. Сюда же стали прибывать отдельные отряды из Петропавловского, Кокчетавского и Омского уездов [1, с. 518-519, 529; 21, с. 166, 167, 168].
Почти одновременно начались волнения трудового казахского населения в Семипалатинской области. 14 июля они вспыхнули в Усть-Каменогорском и Зайсанском уездах, при этом был убит волостной управитель. 25 июля в Семипалатинском уезде повстанцы напали на стражника и оказали сопротивление
карательному отряду. 27 июня в Кувской волости Каркаралинского уезда Семипалатинской области толпа крестьян-казахов захватила посемейные списки и не дала волостному управителю убыть в город, куда он вызывался начальством по делам мобилизации на тыловые работы. В Таинтинской волости Усть-Каменогорского уезда 31 июля 3 тысячи повстанцев атаковали карательный отряд [21, с. 166, 168-169]. В довершение этого, волнения казахов в Усть-Каменогорском уезде слились с таковыми в сопредельных местностях юга Томской губернии (Степной Алтай) и с выступлениями алтайцев («ойротов») [23, с. 89-90]. И это было только начало.
Таким образом, к антиправительственным волнениям и вооружённому выступлению жителей Средней Азии и Казахской степи, в том числе части казахского населения Степного края, привёл целый ряд причин, которые, в целом, лежали вне сферы межнациональных отношений, а носили социально-экономические и политические причины. Волнения и вооружённые выступления были вызваны, прежде всего, колониальным гнётом властей и полуфеодальным гнётом местной казахской знати, а также чрезвычайной бедностью, усилившейся из-за войны и, наконец, указом императора о призыве «туземного» населения на военно-строительные работы, сыгравшим роль детонатора взрыва. Антирусские настроения если и имели место среди причин восстания, носили ограниченный и далеко не определяющий характер.
Хотя начавшееся восстание напрямую практически не было связано с общероссийским оппозиционным движением, оно, как мы увидим на деле, по логике событий попало в русло формирующейся в России новой революционной ситуации, объективно став одной из её составляющих.
Пожар разгорается
В условиях нарастания движения власти Степного края приняли ряд мер, укладывающихся в известные формулы: «разделяй и властвуй», «кнут и пряник». Степной губернатор 13 июля специальным указом распорядился освободить от мобилизации казахов, принадлежавших к дворянскому сословию. Вскоре же, 19 июля, он объявил казахскому населению о том, что «дела о сопротивлении
властям» будут передаваться военным судам, а «виновные в вооружённом сопротивлении властям будут наказываться смертной казнью» [21, с. 166-167; 24, с. 166, 167]. В Степь из Омска были отправлены несколько карательных отрядов; наиболее крупные были посланы в Атбасарский и Акмолинский уезды, где волнения вскоре после их начала стали приобретать черты вооружённого восстания. В начале августа в Акмолинский уезд с усиленным отрядом лично выехал военный губернатор Акмолинской области П.Н. Масальский.
В то же время власти начали искать пути воздействия на восставших через казахскую элиту. 8 июля 1916 г. в передовой статье газеты «Казах» (Оренбург) лидеры либерального крыла казахского национального движения призывали массы подчиниться указу и не перечить властям, мотивируя свой призыв тем, что сопротивление не приведёт ни к чему хорошему и обернётся ещё большей бедой, чем та, которой для многих представляется царский указ [1, с. 637-638]. 28 июля в Омске состоялось совещание баев и национальных деятелей, которое приняло решение послать в Петроград депутацию для «испрошения разных льгот по делу привлечения киргизского населения на работы в районе действующей армии». При этом баи и националисты устроили сбор значительных средств у казахского населения «на покрытие расходов по поездке в Петроград» [21, с. 169]. 7 августа подобное же совещание казахской элиты Тургайской, Уральской, Акмолинской, Семипалатинской и Семиреченской областей (баев, интеллигенции, общественных деятелей) под председательством известного либерального политического деятеля А. Букейханова состоялось в Оренбурге. Решения совещания, которое лично курировал тургайский военный губернатор М.М. Эверсман, были направлены на успокоение масс и прекращение волнений [21, с. 173].
Одновременно была усилена цензура: в омских газетах июля-декабря практически отсутствует конкретная информация о событиях «к югу от Омска»; они вынуждены были ограничиваться лишь официальными сообщениями (указы императора о призыве, рескрипт о назначении Куропаткина, отзывы на этот рескрипт и некоторая косвенная хроникальная информация, из которой вдумчивый читатель мог сделать вывод, что в Степи и Туркестане далеко не спокойно). Так, в заметке «Вести из
Борового» сообщалось, что «начался усиленный отъезд дачников, не хватает лошадей, ямщики берут за пару лошадей 20-35 коп[еек] с версты, так что дорога от Борового до Петропавловска обходится от 50 до 70 руб[лей]»
[25]. В информации «Отмена ярмарки» доводилось до сведения читателей, что «исп[ол-няющим] обяз[анности] Акмолинского губернатора Н.И. Князевым сделано распоряжение об отмене в текущем году Улутаевской (киргизской) ярмарки в Атбасарском уезде, которая должна была начаться с 25-го августа»
[26]. В редакционной заметке «Поправка» осторожно уточнялось: «Исправляем неточность заметки, помещённой во вчерашнем номере "О[мского] Т[елеграфа]" о выезде г. Ак-молинкого губернатора, что цель поездки [-] не ознакомление с постановкой дела по уборке хлебов, а служебная поездка в киргизскую степь» [27].
На самом деле события выглядели гораздо более драматичными. Карательные отряды, выслан-ные из Омска, местами встретили в степи активное сопротивление. Акмолинского вице-губернатора К.С. Князева, прибывшего для разъяснения императорского указа, в урочище Джарлы-коль встретила толпа вооружённых казахов, которая, однако, не решилась напасть [24, л. 66-66 об.]. Отряд военного губернатора П.Н. Масальского, двигаясь на юг, имел несколько вооружённых стычек с повстанцами. Прибыв в Акмолинск, Масальский на собрании местной (городской и уездной) казахской элиты и общественности в угрожающем тоне потребовал немедленного выполнения указа о призыве, отказался дать даже самую малую отсрочку и пригрозил присутствующим, что против бунтовщиков будут посланы из Омска новые карательные отряды, оснащённые, кроме прочего, броневиками [1, с. 495; 28, с. 73-74].
Однако уже месяц спустя после начала волнений власть вынуждена была сделать некоторые уступки: перенести время призыва на осень и сократить количество призывников. В газетах Степного края под названием «отсрочка призыва инородцев» появилась следующая информация: «Начальником [Степного] края объявлено киргизскому населению - ввиду поступивших от инородцев верноподдан-нейших ходатайств Государю Императору, во внимание к нуждам туземного населения Империи, благоугодно было, в виде особой цар-
ской милости, 30-го июля, в день рождения Наследника Цесаревича, [Его Величество] Всемилостливейше соизволил начало призыва инородцев к работам в тылу армии на основании Высочайшего повеления 25 июня с. г. отсрочить повсеместно до 15-го сентября текущего года. Далее начальник [Степного] края присовокупляет, что киргизское население несомненно оценит царскую милость и, окончив к указанному сроку полевые работы, дружно явится исполнить свой долг перед родиной» [25]. Было сокращено количество призывников. Однако по сведениям военной разведки одного из карательных отрядов в Акмолинской области «киргизы поняли отсрочку от призыва как победу, и говорят: призыв пока отложили, а там посмотрим ещё» [1, с. 536]. Возобновившаяся после 15 сентября мобилизация была сорвана в целом ряде местностей из-за неявки призывников [1, с. 497, 540].
Общая ситуация в Туркестане и Степи в целом продолжала ухудшаться. Власть не сразу поняла, что дело не только в призыве на тыловые работы; для волнений и восстания было немало и других причин. В начале августа резко обострилась обстановка в сопредельных со Степным краем Семиречье и собственно Киргизии, где изъятие земли у коренного населения в предыдущие годы получило наибольший размах. Повстанцы овладели почтовым трактом Пишпек - Пржевальск, сожгли на нём все мосты и разрушили телеграфную линию [21, с. 174]. 7 августа семире-ченский военный губернатор доносил туркестанскому генерал-губернатору, что «для карательных экспедиций сил уже нет.» и просил присылки подкреплений [21, с. 173]. В ряде волостей Верненского уезда Семире-ченской области повстанцы разрушили телеграф и остановили почтовое движение, а затем прервали почтовую связь между Верным и Пишпеком [21, с. 173, 175]. 11 августа туркестанский генерал-губернатор возбудил ходатайство перед генеральным штабом об отправке «бригады конницы с батареей для действий против киргиз как Семиреченской, так и Семипалатинской областей» [21, с. 176]. Очаги восстания в это время полыхали и в других регионах Туркестана и Казахстана.
О серьёзности ситуации говорило возвращение генерала А.Н. Куропаткина в Туркестан и его назначение генерал-губернатором и командующим войсками Туркестанского
военного округа (22 июля) [11, с. 14, 17-18]. В информации «К назначению Куропаткина» выражалась уверенность в том, что «опыт, приобретённый Куропаткиным в Туркестане, оказался особенно ценным теперь, когда впервые к обороне страны призвано инородческое население» [25]. В публикации «Высочайший рескрипт на имя Куропаткина» приводился текст данного рескрипта, в котором, в частности, говорилось: «Ценя Вашу беспредельную преданность и самоотверженное стремление послужить Мне и родине до конца, Я в феврале сего года назначил Вас главнокомандующим армиями северного фронта. Ныне, придавая особое значение нашей туркестанской окраине, в коей выдающаяся деятельность Ваша оставила особенно глубокий след, Я признал за благо призвать Вас на пост Туркестанского генерал-губ [ернатора]...» [29]. 28 июля Куропаткину на время действия в Туркестанском военном округе военного положения были предоставлены права главнокомандующего [30, с. 44], что обычно происходило лишь в том случае, когда на территории округа начиналась война с внешним врагом и округ автоматически разворачивался в один из фронтов. В Степном крае и Омском военном округе правами главнокомандующего во время восстания был наделён генерал-губернатор Н.А. Сухомлинов [30, с. 66].
Тем временем опасность обозначилась и с несколько неожиданной стороны. В ряде повстанческих очагов Туркестана и Степного края действовали и пытались верховодить «доморощенные» панисламисты и пантюрки-сты, и в этих условиях турецкая агентура с территории Афганистана, Ирана, Бухары, Хивы и Синьцзяна пыталась проникать в районы восстания и воздействовать на повстанцев в выгодном для себя антироссийском и антирусском направлении. Начальник штаба Омского военного округа генерал-лейтенант А.А. Таубе на основании разведданных докладывал, что повстанцами, временно отступившими из Семипалатинской области в Монголию, руководит турок, предположительно офицер [1, с. 489-492; 31, с. 375-376].
Кроме того, активизировалась немецкая разведывательная и диверсионная агентура. «Для разведслужб Германии и Австро-Венгрии диверсии на сибирских [железных] дорогах были крайне желательной, но трудновыполнимой задачей. Засылка агентов из нейтральных стран Европы, а тем более транс-
портировка взрывчатки были сопряжены с огромным риском и практически не имели шансов на успех» [32, с. 28]. Действовавшая в Сибири и ранее (главная цель - Транссиб), она на фоне восстания, кое-где подступавшего к южной ветви Транссиба (участок Челябинск -Курган - Петропавловск - Омск), на протяжении всех неспокойных месяцев попыталась использовать чрезвычайную ситуацию в целях ещё большей дестабилизации обстановки. Довольно активно действовала германо-турецкая агентура в Семиречье. Во время восстания власти не раз задерживали на юге Семиречья турецких и германских шпионов. Есть данные о том, что находившиеся в это время в Семиречье военнопленные германские и турецкие офицеры были причастны к реакционному очагу восстания, и что местные немецкие колонисты поддерживали восставших [1, с. 16, 345, 388].
Хотя мнение властей и, в частности, военного губернатора Акмолинской области П.Н. Масальского об использовании германской агентурой в Степном крае местного немецкого переселенческого населения не нашло в результате детального жандармского расследования конкретных и бесспорных подтверждений [1, с. 501], было бы неверным считать, что у этого мнения не было вообще никаких оснований. Некоторая часть немецкого населения Степного края (а оно только в одной Акмолинской области составляло в 1913 г. более 40 000 человек [33, с. 153]) с начала мировой войны вела себя действительно неоднозначно. Правда, ОЖУ фиксировало у него, в основном, лишь личные и при этом пассивные прогерманские симпатии. Но иногда такие настроения выходили наружу (например, факт публичной прогерманской агитации колониста А.Я. Ристо на станции Омск в октябре 1915 г. [34]). Немаловажно, что в Степном крае и в непосредственной близости от него в 1916 г. находилось немало германских и австро-венгерских военнопленных (в частности, в Семиречье [1, с. 16] и полосе Транссиба [32, с. 25, 26]). Волна беженцев из западных губерний России, с началом войны хлынувшая за Урал, также благоприятствовала разведывательной работе здесь германских и австро-венгерских спецслужб.
Власти охотно поддерживали слухи о «германских и турецких агентах», соответственной «зловредной агитации» и т. п. [2, с. 531], однако реальные проявления всего этого в ареале восстания были, судя по всему,
в целом минимальны, и влияние германской агентуры на события преувеличивать также не следует. Вероятно, она из-за ограниченности времени и больших пространств Степи и Туркестана просто не успела сколь-нибудь реально охватить своей работой местное немецкое население и через отдельные его группы попытаться целенаправленно использовать «туземных» повстанцев в своих целях. Действия турецкой и германской агентуры по разжиганию восстания могли, конечно, стать в некоторых отдельных местностях одним из второстепенных факторов движения (причём весьма незначительным), но к самим причинам движения и к его небывалому размаху они вряд ли могли иметь хоть какое-то серьёзное отношение. Об ограниченности возможностей разведывательных структур Германии и Австро-Венгрии применительно к зоне Транссиба периода Первой мировой войны делает вывод исследователь Н.В. Греков; он же констатирует, что благодаря довольно слаженной работе контрразведывательных и охранных органов этого периода «противник так и не смог осуществить диверсии на железных дорогах Сибири» [32, с. 27]. Однако некоторые попытки в этом направлении предпринимались, в том числе и на фоне восстания в Степи. Так, в конце декабря 1916 - начале января 1917 г. жандармские управления в зоне Транссиба, в том числе и Омской, получили от МВД информацию о «специалисте по взрыву мостов» - неком Лен-буме (Лембуме), который, по сведениям МВД, являлся участником взрыва в 1916 г. в Петрограде на заводе «Сименс и Шуккерт», а в декабре 1916 г. «выбыл в Сибирь для производства взрывов мостов на реках» [35, л. 30].
В июле-августе 1916 г. против восставших казахов Акмолинской, Семипалатинской и, отчасти, Семиреченской областей из сибирских гарнизонов Омского военного округа и, прежде всего из Омска, было направлено несколько карательных отрядов. Несмотря на превосходство в вооружении, карательные части не могли в течение нескольких месяцев подавить восстание и терпели урон от постоянных нападений повстанцев. В подавлении же восстания на всей территории Туркестана и Казахстана приняли участие многие тысячи солдат и казаков Омского, Туркестанского и даже Казанского военных округов; объективно они были оттянуты от фронтов мировой войны, что, несомненно, было в интересах Германии и её союзников.
Таким образом, к югу от Омска едва не возник ещё один фронт мировой войны, что признавал и известный советский историк Е.Д. Черменский, называя развернувшиеся здесь события, с небольшими оговорками, «новым, "Туркестанским фронтом"» и отмечая, что некоторые части были направлены в район восстания из других военных округов и даже непосредственно из действующей армии [36, с. 464; 37, с. 94]. Так, в Семиречье для усиления местных карательных сил с фронта были сняты и присланы два казачьих полка с казачьей батареей и двумя пулемётными командами. (Именно после прибытия этих сил в Семиречье восставшие после непродолжительного сопротивления были оттеснены к пограничным горам и, теряя скот от недостатка в горах подножного корма, вынуждены были частью сдаться, а частью бежать в пределы Китая) [38, с. 9]. В этом отношении германская, а также союзная ей австро-венгерская и турецкая агентура, пытавшиеся использовать движение в пользу своих стран, объективно могли быть довольны, хотя их непосредственную деятельность и конкретные успехи в Туркестане и Степи трудно назвать значительными.
В июле-сентябре 1916 г. пылающие языки восстания полукольцом подступали к Омску с юго-востока, юга и юго-запада: в этих направлениях уже в 150-200 км от города начиналась зона очаговых боевых действий, хотя омская пресса об этом прямо не писала и информацию можно было почерпнуть только между строк. В оперативных же сводках военных, полицейских и административных учреждений среди очагов восстания и действий по его подавлению мелькают пункты и местности в относительной близости от Омска: Петропавловский и Кокчетавский уезды Акмолинской области, Павлодарский уезд Семипалатинской области, урочище Боровое Кокчетавского уезда, Покровская и Кзыл-Гакская волости Омского уезда. В Омске были слышны и другие отзвуки этого восстания: имели место случаи отказа казахов-грузчиков от работ и ухода их из города домой, в степную местность [39, с. 88]. Одновременно росло недовольство условиями жизни и в среде трудового русского и русскоязычного населения Омска. В 1916 гг. бастовали рабочие завода Рандруппа. В сентябре 1916 г. грянула забастовка рабочих Омских железнодорожных мастерских, продолжавшаяся сутки, бастовала одна тысяча рабочих. В июле 1916 г.
произошли волнения в 26-м полку Омского гарнизона [39, с. 88]. Усиливался ропот городского населения по поводу значительного роста цен [39, с. 88; 40, л. 71, об.]. Похожая ситуация складывалась и в Семипалатинске, где 18-20 ноября 1916 г. произошли продовольственные беспорядки жителей города, причём местная воинская часть выражала сочувствие толпе и была признана властями ненадёжной [41, л. 11-13, 31-32, 35].
Несмотря на принятые властями меры и проправительственные призывы лидеров казахского национально-либерального движения, сопротивление трудового казахского населения в Степном крае продолжалось. 24 августа рабочие-казахи оставили работу на каменноугольных копях, расположенных в 50 верстах от Акмолинска. В августе, отбиваясь от карателей, начали откочёвку на юг Ат-басарского уезда, в глухой и труднодоступный район несколько тысяч казахов рода Баганлы (Баганалы) и других примкнувших к ним групп повстанцев [1, с. 532-533, 680-681, 738]. 6 сентября на урочище Ермень Акмолинского уезда повстанцы захватили казённый обоз. 17 сентября в Павлодарском уезде Семипалатинской области повстанческий отряд захватил 4 тысячи байских лошадей. 18 сентября в Кзыл-Гакской волости Омского уезда была разгромлена усадьба волостного управителя. В 20-х числах сентября в Павлодарском уезде повстанцы численностью около 5 тысяч человек вели упорные бои с карательным отрядом [21, с. 178, 180, 182, 183].
Что касается военно-организационной стороны восстания, то она оставляла желать лучшего, так как в ней преобладали стихийность и партизанщина. Давала о себе знать нехватка стрелкового вооружения, отсутствие пулемётов, не говоря уже об артиллерии, а также отсутствие у подавляющего большинства повстанцев хоть каких-то профессиональных военных навыков того времени. Однако уже в ходе движения кое-где из стихийности возникали элементы организованности и упорядоченности (отряды, предводители, «значки», попытки координации действий, а также отдельные попытки общественной и даже государственной самоорганизации). Восставшие выдвинули из своей среды ряд признанных и авторитетных вождей. В Степном крае ими, в частности, стали Рахимжан Мадин, Жаныбай
Ниязбеков, Жакып Мырзакожин, Теис Менды-баев, Оспан Чонов, Нурлан Кияшев, Хаджи Альсен.
Вооружение повстанцев, в основном, сводилось к следующему: найза (пика), секира, айбалта (топор на длинной палке), суюл (дубина), чопкар (дубина с железным шаровидным концом), нож, кинжал, сабля, охотничье ружьё, берданка. В боевых действиях традиционно применялась кавалерия. Тактика восставших включала ряд форм сопротивления: от пассивного неповиновения, уничтожения списков, избиения должностных лиц, уклонения от призыва, ухода в труднодоступные места и даже за границу (если речь идёт о волнениях), - до убийств отдельных должностных лиц (как русских, так и казахов), мелких вооружённых стычек с усмирителями, партизанских действий (постоянных рейдов и внезапных нападений на отряды и объекты), наконец, массовых вооружённых столкновений - настоящих боёв с участием в них сотен и даже тысяч повстанцев. Наиболее крупные вооружённые столкновения произошли 22 сентября в районе Караджара (Атбасар-ский уезд), 23-29 сентября в Павлодарском уезде, 25 сентября у реки Сары-Су (Атбасар-ский уезд), 27 сентября на урочище Карабу-лак (Акмолинский уезд), 3-4 октября вблизи урочища Айнабулак того же уезда, 29 октября у реки Кипчак (Атбасарский уезд), 30 ноября в урочище Тюрежаль (Акмолинский уезд). Для действий повстанцев была характерна маневренность, к чему располагали значительные масштабы территории, рельеф местности и использование кавалерии. Один из сановников особо отмечал «неимоверные пространства края», и приводил сравнения: Акмолинская область по территории больше всей Германии, Зайсанский уезд больше Бельгии [1, с. 505].
Интенсивность и ожесточённость боевых действий повстанцев и правительственных войск в Степном крае была достаточно высокой, но всё же она оказалась несколько ниже, чем в Семиреченской и Тургайской областях. Вероятно, положительно сказались и относительно мягкая политика в отношении Среднего жуза в предшествующие десятилетия [5, с. 11-12], и определённые традиции позитивного взаимодействия русского и казахского трудового населения на данной территории.
(Окончание следует.)
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИМ СПИСОК
REFERENCES
1. Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане: сб. документов. М., 1960.
2. А[нсон] А. Восстание казаков (киргиз) в 1916 [г.] // Сибирская Советская энциклопедия. Новосибирск, 1929. Т. I. С. 531-532.
3. Котюкова Т.В. «Во имя истинных интересов государства.»: Отношение Государственной думы и А.Ф. Керенского к восстанию 1916 г. в Туркестане // Военно-исторический журнал. М., 2005. № 8. С. 60-63.
4. Ремнев А.В. История образования Омской области // Степной край: Зона взаимодействия русского и казахского народов (XVIII-XX вв.): тез. докл. и сообщ. Междунар. науч. конф., посвящ. 175-летию образования Омской области. Омск, 1998.
5. Толочко А.П. Омск в истории русско-казахских экономических, культурных и общественных связей (конец XIX - начало XX вв.). Омск, 2010.
6. В. С. Киргизская республика // Жизнь Красной Сибири (Омск). 1920. № 1. С. 12-17.
7. Памятная книжка Акмолинской области на 1916 год. Омск, 1916.
8. Новоселов А.Е. Задачи сибирской этнографии: Оттиск из Записок Зап[адно]-Сиб[ирского] Отдела И[мператорского] Р[усского] Географического Общества. Т. XXXVIII. Омск, 1916.
9. Бекмаханов Е.Б. Присоединение Казахстана к России. М., 1957.
10. Буктугутова Р.С. Очерки истории общественного движения в Степном крае в конце XIX -начале XX вв. Кокшетау; Усть-Каменогорск, 2006.
11. Белоконь И.В. Политические идеи и военно-государственная деятельность А.Н. Куропаткина: автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Омск, 2012.
12. Турсунов И.А. Очерки истории казахов Омского Прииртышья. Омск, 2000.
13. Кривенький В.В. Из истории формирования политических партий и общественно-культурных связей русского и казахского народов в период революции 1905-1907 гг. // Степной край: Зона взаимодействия русского и казахского народов (XVIII-XX вв.): тез. докл. и сообщ. II междунар. науч. конф. Омск, 2001. С. 19-22.
14. Джумабаев Н.М., Бейсенгалиев О.Ж. Демократическое движение в Степном крае (1905-1907 гг.) // Степной край: Зона взаимодействия русского и казахского народов (XVIII-XX вв.): тез. докл. и сообщ. Междунар. науч. конф., посвящ. 175-летию образования Омской области. Омск, 1998. С. 154-156.
15. Государственный исторический архив Омской области (ГИАОО). Ф. 270 (Омское жандармское управление). Оп. 1. Д. 276.
16. Устинов В.М. Социал-демократические организации Средней Азии и Казахстана в годы первой русской революции // Деятельность местных партийных организаций России в революции 1905-1907 годов. Пермь, 1979. С. 132-149.
17. Победа Великого Октября в Сибири. Томск, 1987. Часть I.
18. ГИАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 59.
1. Vosstanie 1916 goda v Sredney Azii i Kazah-stane: sb. dokumentov. M., 1960.
2. A[nson] A. Vosstanie kazakov (kirgiz) v 1916 [g.] // Sibirskaya Sovetskaya entsiklopediya. Novosibirsk, 1929. T. I. S. 531-532.
3. Kotyukova T.V. «Vo imya istinnyh interesov gosudarstva...»: Otnoshenie Gosudarstvennoy dumy i A.F. Kerenskogo k vosstaniyu 1916 g. v Turkestane // Voenno-istoricheskiy zhurnal. M., 2005. № 8. S. 60-63.
4. Remnev A.V. Istoriya obrazovaniya Omskoy oblasti // Stepnoy kray: Zona vzaimodeystviya russkogo i kazahskogo narodov (XVIII-HH vv.): tez. dokl. i soob-sch. Mezhdunar. nauch. konf., posvyasch. 175-letiyu obrazovaniya Omskoy oblasti. Omsk, 1998.
5. Tolochko A.P. Omsk v istorii russko-kazahskih ekonomicheskih, kul'turnyh i obschestvennyh svyazey (konets XIX - nachalo HH vv.). Omsk, 2010.
6. V. S. Kirgizskaya respublika // Zhizn' Krasnoy Sibiri (Omsk). 1920. № 1. S. 12-17.
7. Pamyatnaya knizhka Akmolinskoy oblasti na 1916 god. Omsk, 1916.
8. Novoselov A.E. Zadachi sibirskoy etnografii: Ottisk iz Zapisok Zap[adno]-Sib[irskogo] Otdela I[mperatorskogo] R[usskogo] Geograficheskogo Obsch-estva. T. XXXVIII. Omsk, 1916.
9. Bekmahanov E.B. Prisoedinenie Kazahstana k Rossii. M., 1957.
10. Buktugutova R.S. Ocherki istorii obsch-estvennogo dvizheniya v Stepnom krae v kontse XIX -nachale HH vv. Kokshetau; Ust'-Kamenogorsk, 2006.
11. Belokon' I.V. Politicheskie idei i voenno-gosudarstvennaya deyatel'nost' A.N. Kuropatkina: avtoref. diss. . kand. ist. nauk. Omsk, 2012.
12. Tursunov I.A. Ocherki istorii kazahov Omskogo Priirtysh'ya. Omsk, 2000.
13. Kriven'kiy V.V. Iz istorii formirovaniya politicheskih partiy i obschestvenno-kul'turnyh svyazey russkogo i kazahskogo narodov v period revolyutsii 1905-1907 gg. // Stepnoy kray: Zona vzaimodeystviya russkogo i kazahskogo narodov (XVIII-XX vv.): tez. dokl. i soobsch. II mezhdunar. nauch. konf. Omsk, 2001. S. 19-22.
14. Dzhumabaev N.M., Beysengaliev O.Zh. Dem-okraticheskoe dvizhenie v Stepnom krae (1905-1907 gg.) // Stepnoy kray: Zona vzaimodeystviya russkogo i kazah-skogo narodov (XVIII-XX vv.): tez. dokl. i soobsch. Mezhdunar. nauch. konf., posvyasch. 175-letiyu obrazovaniya Omskoy oblasti. Omsk, 1998. S. 154-156.
15. Gosudarstvenny istoricheskiy arhiv Omskoy oblasti (GIAOO). F. 270 (Omskoe zhandarmskoe uprav-lenie). Op. 1. D. 276.
16. Ustinov V.M. Sotsial-demokraticheskie organ-izatsii Sredney Azii i Kazahstana v gody pervoy russkoy revolyutsii // Deyatel'nost' mestnyh partiynyh organizatsiy Rossii v revolyutsii 1905-1907 godov. Perm', 1979. S. 132-149.
17. Pobeda Velikogo Oktyabrya v Sibiri. Tomsk, 1987. Chast' I.
18. GIAOO. F. 270. Op. 1. D. 59.
19. Толочко А.П., Буктубутова Р.С. Общественное движение в Степном крае в 1895 - марте 1917 гг.: Хроника, материалы, документы. Омск, 2004.
20. ГИАОО. Ф. 1073 (Личный фонд писателя
A. С. Сорокина). Оп. 1. Д. 223. (Рукопись статьи
B. Вегмана «Киргизское восстание в 1916 году»).
21. Восстание 1916 года в Казахстане. (Документы и материалы). Алма-Ата, 1947.
22. Степняк Г. Киргизское восстание в Семипалатинской губернии в 1916 году // Сибирские огни (Новосибирск). 1928. Кн. [№] 3. С. 133-135.
23. Зиновьев В.П., Карих Е.В. Этнический аспект общественного движения в Сибири и на Дальнем Востоке накануне революции 1917 г. // Исторический ежегодник. Специальный выпуск. [К 50-летию А.П. Толочко]. Общественное движение в Сибири в начале ХХ века. Омск, 1997. С. 86-91.
24. ГИАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 86.
25. Омский телеграф. 1916. 3 августа.
26. Омский телеграф. 1916. 23 августа.
27. Омский телеграф. 1916. 12 августа.
28. Сейфуллин С. Тернистый путь. Алма-Ата,
1964.
29. Омский телеграф. 1916. 10 августа.
30. Сапаргалиев Г. Карательная политика царизма в Казахстане (1905-1917 гг.). Алма-Ата, 1966.
31. Турсунов Х. Восстание 1916 г. в Средней Азии и Казахстане. Ташкент, 1962.
32. Греков Н.В. Защита Транссибирской магистрали от диверсий в годы первой мировой войны // Вопросы истории (Москва). 2014. № 10. С. 15-30.
33. Население Западной Сибири в ХХ веке. Новосибирск, 1997. С. 153.
34. Омский вестник. 1915. 11 октября.
35. ГИАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 667.
36. Черменский Е.Д. История СССР: Период империализма (90-е гг. XIX в. - март 1917 г.). М., 1959.
37. Черменский Е. Д. Вторая российская революция, февраль 1917. М., 1986.
38. Рыскулов Т. Предисловие // Восстание 1916 года в Киргизстане: Документы и материалы. М., 1937. С. 3-13.
39. Оруева Н.Ф. Революционное движение в Омске в период Первой мировой войны // Из истории партийных организаций Западной Сибири. Омск, 1967. С. 81-89.
40. ГИАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 652.
41. ГИАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 87.
Штырбул Анатолий Алексеевич - доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории, социологии и политологии исторического факультета Омского государственного педагогического университета; morgan_58@mail.ru
19. Tolochko A.P., Buktubutova R.S. Obsch-estvennoe dvizhenie v Stepnom krae v 1895 - marte 1917 gg.: Hronika, materialy, dokumenty. Omsk, 2004.
20. GIAOO. F. 1073 (Lichnyy fond pisatelya A. S. Sorokina). Op. 1. D. 223. (Rukopis' stat'i V. Vegmana «Kirgizskoe vosstanie v 1916 godu»).
21. Vosstanie 1916 goda v Kazahstane. (Dokumenty i materialy). Alma-Ata, 1947.
22. Stepnyak G. Kirgizskoe vosstanie v Semipa-latinskoy gubernii v 1916 godu // Sibirskie ogni (Novosibirsk). 1928. Kn. [№] 3. S. 133-135.
23. Zinov'ev V.P., Karih E.V. Etnicheskiy aspekt obschestvennogo dvizheniya v Sibiri i na Dal'nem Vostoke nakanune revolyutsii 1917 g. // Istoricheskiy ezhegodnik. Spetsial'ny vypusk. [K 50-letiyu A.P. Tolochko]. Obschestvennoe dvizhenie v Sibiri v nachale ХХ veka. Omsk, 1997. S. 86-91.
24. GIAOO. F. 270. Op. 1. D. 86.
25. Omskiy telegraf. 1916. 3 avgusta.
26. Omskiy telegraf. 1916. 23 avgusta.
27. Omskiy telegraf. 1916. 12 avgusta.
28. Seyfullin S. Ternisty put'. Alma-Ata,
1964.
29. Omskiy telegraf. 1916. 10 avgusta.
30. Sapargaliev G. Karatel'naya politika tsarizma v Kazahstane (1905-1917 gg.). Alma-Ata, 1966.
31. Tursunov H. Vosstanie 1916 g. v Sredney Azii i Kazahstane. Tashkent, 1962.
32. Grekov N.V. Zaschita Transsibirskoy magis-trali ot diversiy v gody pervoy mirovoy voyny // Voprosy istorii (Moskva). 2014. № 10. S. 15-30.
33. Naselenie Zapadnoy Sibiri v HH veke. Novosibirsk, 1997. S. 153.
34. Omskiy vestnik. 1915. 11 oktyabrya.
35. GIAOO. F. 270. Op. 1. D. 667.
36. Chermenskiy E.D. Istoriya SSSR: Period im-perializma (90-e gg. XIX v. - mart 1917 g.). M., 1959.
37. Chermenskiy E. D. Vtoraya rossiyskaya revolyutsiya, fevral' 1917. M., 1986.
38. Ryskulov T. Predislovie // Vosstanie 1916 goda v Kirgizstane: Dokumenty i materialy M., 1937. S. 3-13.
39. Orueva N.F. Revolyutsionnoe dvizhenie v Omske v period Pervoy mirovoy voyny // Iz istorii partiynyh organizatsiy Zapadnoy Sibiri. Omsk, 1967. S. 81-89.
40. GIAOO. F. 270. Op. 1. D. 652.
41. GIAOO. F. 270. Op. 1. D. 87.
Shtyrbul Anatoly Alekseevich - Doctor of Historical Sciences, Professor of General History, Sociology and Political Science Department at Omsk State Pedagogical University; morgan_58@mail.ru
Статья поступила в редакцию 20.04.2017 г.
