CC BY
138
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 9 (190). Право. Вып. 23. С. 77-80.
А. Т. Исмагулова
к вопросу об оптимальной законодательной модели целеполагания принудительных мер медицинского характера
Исследуются положения уголовных законов ряда стран, регулирующие вопросы применения принудительных мер медицинского характера. Приводятся различные суждения ученых о выделении дополнительных целей применения принудительных мер медицинского характера.
Ключевые слова: целеполагание, законодательная модель, принудительные меры медицинского характера.
В условиях глобализации, когда преступность не знает границ, происходят наркотизация и алкоголизация населения, появляются и распространяются различные фобии, стрессы, психозы, вызванные криминализацией человеческого сознания в силу воздействия на него западных стандартов культуры, несущих в себе культ жестокости и насилия, лояльного отношения к проституции, наркотикам, эвтаназии.
Одним из видов борьбы с подобными проявлениями девиантного поведения, связанного с психическими заболеваниями, наркоманией и злоупотреблением алкоголем и способствующего совершению преступлений, являются принудительные меры медицинского характера. Предназначение любого уголовно-правового института, в том числе института принудительных мер медицинского характера, заключается в его целевых установках, предварительно разработанных учеными-юристами и закрепленных в соответствующих документах.
Главной целью применения мер медицинского характера в соответствии со ст. 98 УК РФ является «излечение лиц, указанных в части первой статьи 97 настоящего Кодекса, или улучшение их психического состояния...». Понятие «излечение» включает в себя различные мероприятия, направленные на восстановление социальной адаптации личности путем психотерапии, трудотерапии и других мероприятий.
А. В. Наумов излечением признает такое улучшение психического состояния лица, при котором признаки психических расстройств исчезают практически полностью и процесс ресоциализации в этой связи считается завершенным1.
Аналогичной точке зрения придерживается и казахстанский исследователь Д. Темирова, которая полагает, что излечение — это достижение такого состояния психики человека, когда лицо полностью освобождается от негативного вли-
яния психических расстройств, и относительно его поведения в будущем специалисты-психиатры дают благоприятный прогноз, поэтому он перестает быть опасным для общества2.
Как показывает судебно-психиатрическая практика, заложенная в нормах уголовного кодекса идеалистическая установка на излечение зачастую недостижима, и далеко не всегда удается обеспечить выздоровление пациента, однако можно, во всяком случае, говорить об улучшении его психического состояния, которое предполагает частичное исчезновение синдромов психических аномалий. При этом достигается стойкая ремиссия, которая не означает излечения лица, но дает ему возможность осознавать социальную значимость собственного поведения, исключает агрессию и опасность для себя и общества3.
Специалисты в области психиатрии различают цели принудительного лечения в зависимости от того, совершил больной общественно опасные деяния или нет. Так, по мнению В. Г Булыгиной, у лиц, нуждающихся в принудительном лечении, но не совершивших общественно опасных деяний, лечение сосредотачивается на облегчении симптомов болезни. Принудительное лечение правонарушителей с выраженными психическими расстройствами направлено на снижение общественной опасности и риска совершения больными повторных противоправных деяний4. Таким образом, цели применения принудительных мер медицинского характера, которые ставят перед собой психиатры, можно соотнести с аналогичными целями, которые выделяют юристы.
Следующая цель применения принудительных мер медицинского характера связана также с интересами всего общества и поэтому состоит в предотвращении совершения новых опасных деяний со стороны таких лиц5. То есть речь идет
о предупредительном потенциале всего уголовного законодательства. Предупреждение новых опасных деяний при этом не следует понимать слишком узко. Это, с одной стороны, достижение такого состояния больного, при котором существенно снижается или исчезает вероятность совершения им после отмены принудительного лечения новых общественно опасных деяний, а с другой — предупреждение возможности совершения больным таких деяний ко времени лечения. Последняя цель иногда приобретает самостоятельное значение, поскольку именно она, как правило, играет решающую роль при выборе того или иного вида принудительного лечения. Вышесказанное можно отнести и к сроку применения самой принудительной меры медицинского характера, который продлевается, как правило, именно в связи с тем, что больной продолжает представлять опасность для общества, предотвратить которую можно только путем либо его изоляции (в соответствующем стационаре), либо принудительного наблюдения и лечения в амбулаторных условиях.
На сегодняшний день в юридической литературе активно высказываются мнения о дополнении перечня целей применения принудительных мер медицинского характера. Например, А. И. Рарог инициирует официальное признание такой цели, как обеспечение безопасности больного для самого себя6. В специальной литературе также можно встретить утверждение о том, что современная психиатрия располагает опорными данными для объективной оценки характера течения болезни на всем ее протяжении и прогнозирования возможности изменения состояния, чтобы предвидеть вероятность причинения физического вреда такими лицами самим себе7.
В. И. Горобцов предлагает дополнить существующий перечень такой целевой установкой, как обеспечение безопасности общества8.
По мнению А. В. Наумова, законодатель не упоминает и такую цель применения указанных мер (в случае применения их к лицам, страдающим психическими расстройствами, не исключающими вменяемость, и отбывающим наказание за совершенное преступление), как исправление осужденных, что соответствует це-
9
лям наказания .
И, наконец, одной из целей применения принудительных мер медицинского характера, по мнению В. Г. Булыгиной, является использо-
вание разнообразных мер (например, психотерапии, трудотерапии и т. п.), направленных на социальную реабилитацию лиц в той мере, в какой это возможно в условиях медицинских учреждений, осуществляющих принудительное лечение.
Социально-реабилитационное направление активно выделяется сегодня психиатрами, особенно в практике принудительного лечения, так как оно способствует восстановлению и формированию недостаточных или утраченных в результате болезни мотивационных, эмоциональных ресурсов, знаний, умений, обеспечивая интеграцию больных в обществе10. Кроме того, А. И. Чучаев считает, что необходимо сопоставление целей применения принудительных мер медицинского характера с кругом лиц, в отношении которых применяются указанные меры и исполняется наказание. Применяемые к лицам, страдающим психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, меры медицинского характера способствуют также достижению целей наказания, предусмотренных в ст. 43 УК РФ. Это обстоятельство, по мнению ученого, следовало бы непосредственно закрепить в законе11.
Однако, как справедливо отмечает Г. В. Назаренко, подобное возрастание количества целей является необоснованным и, на наш взгляд, методологически некорректным: в данном случае авторы смешивают цели и задачи применения принудительных мер медицинского характера. Цели (декларируемые положения) и задачи (решаемые проблемы) применения принудительных мер медицинского характера связаны между собой, но не тождественны, так как различаются по содержанию. Цели применения принудительных мер медицинского характера выражают представление законодателя о конечных результатах принудительного лечения общественно опасных психически больных лиц, совершивших преступления. Задачи рассматриваемых нами мер правоприменителю приходится решать в процессе достижения уголовно-правовых и медицинских целей применения принудительного лечения психически больных лиц12.
Цели применения принудительных мер медицинского характера взаимосвязаны и взаимообусловлены, поэтому ни одна из них не должна быть проигнорирована при раскрытии сущности и назначения указанных мер13. Что касается содержания целей применения принудительных мер медицинского характера, то за всю исто-
рию развития уголовного законодательства как России, так и Республики Казахстан, они впервые сформулированы в уголовных кодексах этих стран. Согласно ст. 89 УК Республики Казахстан применение принудительных мер медицинского характера имеет своей целью излечение или улучшение психического состояния лиц, указанных в ч. 1 ст. 88 УК РК, а также предупреждение совершения ими новых деяний.
С. П. Щерба и М. А. Фролова отмечают, что сравнительно-правовой анализ целей применения принудительных мер медицинского характера, закрепленных в уголовном законодательстве России и Казахстана, показывает, что в основном эти государства заботятся об излечении больного или улучшении его психического состояния, а также о предупреждении совершения им новых общественно опасных деяний. К сожалению, констатируют авторы, уголовное законодательство России и Казахстана не ставит целью возвращение психически больных лиц к нормальной жизни в обществе. Проблема адаптации психически больного лица в обществе после завершения им лечения остается открытой, несмотря на то, что законы Российской Федерации и Республики Казахстан о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании предусматривают меры по социальной защите лиц, страдающих психическими расстройствами14. На достижение указанной цели направлен пока единственный в рамках СНГ международно-правовой документ — Конвенция «О передаче лиц, страдающих психическими расстройствами, для проведения принудительного лечения».
В целом следует согласиться с утверждением
о том, что определение целей применения принудительных мер медицинского характера является принципиальной основой, объединяющей интересы различных сторон: государства, общества, личности. В связи с этим включение в Уголовный кодекс Республики Казахстан статьи о целях применения принудительных мер медицинского характера представляется важным и своевременным, поскольку позволяет снять противоречия, возникающие между представителями разных учреждений и служб (лечебных, экспертных, правоохранительных и судебных), участвующих в назначении, исполнении и прекращении этих мер, и лицами, нуждающимися в их применении, а также их близкими родственниками15. Однако мы считаем, что за-
крепленный в уголовном законодательстве перечень целей применения принудительных мер медицинского характера является, исходя из позиций здравого консерватизма, наиболее оптимальным.
В этой связи полезным и своевременным является использование компаративистики зарубежного уголовно-правового опыта регламентации целей применения принудительных мер медицинского характера. Предпринятый нами анализ положений ряда зарубежных уголовных кодексов позволяет констатировать тот факт, что в некоторых из них существуют специальные статьи о целях применения принудительных мер медицинского характера (УК Азербайджанской Республики, УК Республики Таджикистан, УК Республики Молдова), в других такие цели вообще отсутствуют (УК Эстонской Республики, УК Украины, УК Республики Корея, УК Республики Польша, УК ФРГ), в третьих о них лишь упоминается (УК Швейцарии).
Кроме того, если в УК Азербайджанской Республики, УК Республики Таджикистан, как и в УК Российской Федерации, УК Республики Казахстан, указано, что целями применения принудительных мер медицинского характера являются излечение лиц, указанных в статьях уголовного кодекса, или улучшение их психического состояния, а также предупреждение совершения ими новых преступных деяний, то в УК Республики Молдова имеется отдельная статья, регламентирующая цели и виды мер безопасности, которые направлены на устранение опасности и предупреждение совершения деяний, предусмотренных уголовным законом.
Уголовный кодекс Швейцарии содержит лишь упоминание о целях применения принудительных мер медицинского характера. Так, в п. 3 ст. 43 УК Швейцарии указано: «Если лечение в амбулаторном учреждении оказалось безрезультатным, то судья принимает решение, должны ли еще и как долго исполняться отмененные наказания. Если амбулаторное лечение не достигнет цели или будет представлять опасность для других лиц, но, тем не менее, для душевного состояние лица потребуется врачебное наблюдение или особая социальная опека, то на основании распоряжения судьи лицо направляется в лечебное учреждение или в приют»16.
Таким образом, регламентация целей применения мер медицинского характера в уголовном законодательстве России и Казахстана является
правовой гарантией соблюдения прав человека. Наиболее оптимальной законодательной моделью целеполагания принудительных мер медицинского характера является формула, включающая в себя три рассмотренные нами в статье цели применения указанных мер, а все остальные предложения о расширении этого перечня, по нашему мнению, несколько надуманы и не имеют серьезных оснований, а значит, и теоретико-прикладной ценности для уголовноправового законотворчества.
Примечания
1 См.: Комментарий к Уголовному кодексу РФ / под ред. А. В. Наумова. М., 1996. С. 241.
2 См.: Комментарий к Уголовному кодексу Республики Казахстан. Общая и Особенная части / под ред. И. Ш. Борчашвили. Алматы, 2007. С. 224.
3 Там же. С. 241.
4 См.: Булыгина, В. Г. Цели психосоциальной реабилитации во время принудительного лечения в психиатрическом стационаре // Рос. психиатр. журн. 2006. № 2. С. 25.
5 См.: Уголовный кодекс РФ: научно-практический комментарий / отв. ред. В. М. Лебедев. М., 1997. С. 212.
6 См.: Комментарий к Уголовному кодексу РФ / под ред. А. И. Рарога. М., 2004.
7 См.: Булыгина, В. Г. Указ соч. С. 23.
8 См.: Горобцов, В. И. Принудительные меры медицинского характера. Караганда, 1996. С. 2.
9 См.: Наумов, А. В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование. М., 2005.
10 См.: Булыгина, В. Г. Указ соч. С. 24.
11 См.: Чучаев, А. И. Цели принудительных мер медицинского характера. Проблемы правового регулирования в современных условиях. Ижевск, 1997. С. 73.
12 См.: Назаренко, Г. В. Принудительные меры медицинского характера : учеб. пособие. М., 2003. С. 5255.
13 См.: Колмаков, П. Понятие и сущность принудительных мер медицинского характера // Уголов. право. 2003. № 3. С. 28-29.
14 См.: Щерба, С. П. Взаимодействие компетентных органов Казахстана и России в сфере применения принудительных мер медицинского характера //
С. П. Щерба, М. А. Фролова. Караганда, 2004. С. 2528.
15 См.: Байркенова, Г. Т. Правоохранительная деятельность суда по применению принудительных мер медицинского характера : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Алматы. 2006. С. 13.
16 Уголовный кодекс Швейцарии / науч. ред. А. В. Серебренникова. СПб., 2002. С. 101-103.
