CC BY
161
Темираев Олег Тамерланович
заместитель начальника криминальной милиции
ОВД Ирафского района Республики Северная Осетия - Алания
К вопросу о толковании термина «уголовное преследование» в международном и российском уголовно-процессуальном законодательстве
ДЩ ля любого научного исследования правильное, точное определение содержания используемых или разрабатываемых понятий является вопросом исключительной важности. Определение содержания дефиниции «уголовное преследование» имеет, на наш взгляд, не только теоретическое, но и прикладное значение, поскольку от этого в значительной степени зависят формы его реализации при производстве по уголовному делу.
В существующих толковых словарях термин «преследовать» определяется как «следовать, гнаться за кем-нибудь с целью поимки, уничтожения; неотступно следовать за кем-нибудь; не оставлять в покое, мучить; подвергать чему-нибудь неприятному, донимать чем-нибудь; угнетать, притеснять, подвергать гонениям; стремиться к чему-нибудь»1. Полагаем, что суть всех приведенных общеупотребительных значений слова «преследовать» сводится к пониманию его как активной деятельности одного субъекта в отношении другого, с целью ограничения прав или интересов последнего. Отталкиваясь от приведенного смыслового значения необходимо подвергнуть анализу легальные трактовки термина «уголовное преследование».
В международном законодательстве рассматриваемая дефиниция используется для обозначения производства по уголовному делу в отношении конкретного лица. В частности, ч. 3
ст. 14 Европейской конвенции о выдаче содержит правило, согласно которому при изменении обвинения «возбуждение уголовного преследования в отношении выдаваемого лица или вынесение ему приговора возможно лишь постольку, поскольку новое описание преступления образует элементы преступления, позволяющего осуществить выдачу»2. Аналогичным образом трактует значение термина «уголовное преследование» Римский статут Международного уголовного суда3, определяя, что в случае, если дело расследовано государством, которое обладает юрисдикцией в отношении него и это государство решило не возбуждать в отношении лица, которого это касается, уголовного преследования, дело не может быть принято к производству Международного уголовного суда (ч. 1 ст. 17). В заключительных замечаниях 79 сессии Комитета по правам человека по докладу Российской Федерации также отмечено, что «государство-участник должно обеспечить уголовное преследование сотрудников правоохранительных органов за действия, противоречащие ст. 7 Международного Пакта о гражданских и политических правах, причем предъявляемые им обвинения должны соответствовать тяжести совершенных деяний»4.
В некоторых международных документах термин «преследование» используется в нескольких значениях. Так, в частности, в процедурных правилах Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за
1. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1986. С. 505.
2 Европейская конвенция о выдаче ETS № 24 // Собрание законодательства РФ. 2000. № 23. Ст. 2348.
3 Doc.: A/55/12, 23 October. 2000.
4 Цит. по: Международная защита прав человека. Научно-практическое исследование Центра содействия международной защите под руководством К.А. Москаленко. М., 2004. С. 223.
_226
серьезные нарушения международного гуманитарного права (МГП) на территории бывшей Югославии с 1991 г. и Международного уголовного трибунала для преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения МГП, совершенные на территории Руанды и соседних государств в период с 1 января по 31 декабря 1994 г. используются два термина «уголовное преследование» и «судебное преследование» применительно к деятельности по изобличению лица, совершившего преступление, в различных стадиях производства по делу1.
Именно в результате активной интеграции России в мировое сообщество терминология международного права стала активно использоваться в отечественном законодательстве. Термин «уголовное преследование» в рассмотренном выше значении появился в лексиконе законодателя только в 2001 г. в результате реформирования отдельных положений УПК РСФСР, в связи с ратификацией Российской Федерацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод2. До этого его можно было встретить в других нормативно-правовых актах, регламентирующих уголовно-процессуальные отношения. В частности, в соответствии с Федеральным законом от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации»3 осуществление уголовного преследования является одной из функций органов прокуратуры, которая реализуется посредством поддержания прокурором государственного обвинения в суде (ст. 35).
Действующий УПК РФ определяет уголовное преследование как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5). Полагаем, что приведенная формулировка законодателя вызывает некоторые вопросы.
Во-первых, некорректно, на наш взгляд, определен субъект указанной деятельности -«сторона обвинения». В данном случае, для определения субъектного состава правоотношений, возникающих при реализации уголовного преследования, необходимо обращаться к п. 47 ст. 5 УПК РФ. Сторону обвинения, согласно приведенной норме представляют: прокурор, а также следователь, руководитель следственного органа, дознаватель, частный обвинитель, потерпевший, его законный представитель, гражданский истец и его представитель. В то же время, в соответ-
ствии с ч. 1 ст. 21 УПК РФ уголовное преследование от имени государства по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения осуществляют только прокурор, следователь и дознаватель. Логично предположить, что руководитель следственного органа не является субъектом рассматриваемой деятельности, в то же время ч. 2 ст. 39 УПК РФ содержит обратное правило, согласно которому руководитель следственного органа обладает всеми полномочиями следователя при принятии уголовного дела к своему производству. Вызывает недоумение и отсутствие в перечне, приведенном в п. 47 ст. 5 УПК и такой процессуальной фигуры как начальник подразделения дознания, который в соответствии с ч. 2 ст. 40.1 вправе возбудить уголовное дело, принять его к своему производству и произвести дознание в полном объеме, обладая при этом полномочиями дознавателя. Приведенные коллизии процессуальных норм позволяют выдвинуть несколько предположений: либо перечень лиц, представляющих сторону обвинения, не является исчерпывающим; либо приведенные противоречия являются следствием погрешностей законодательной техники, либо руководитель следственного органа и начальник подразделения дознания намеренно не наделены законодателем полномочиями по осуществлению уголовного преследования. Полагаем, что последнее утверждение не соответствует действительности, поскольку указанные субъекты все-таки признаны стороной обвинения, поскольку их статус закреплен в гл. 6 УПК РФ, содержащей перечень участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения. Следовательно, отсутствие указанных лиц в перечне п. 47 ст. 5 УПК РФ, а также в ч. 1 ст. 21 УПК РФ является законодательной погрешностью, которая может быть устранена посредством внесения в УПК РФ соответствующих изменений.
Полагаем также, что отсутствие в ч. 1 ст. 22 УПК РФ гражданского истца как лица, обладающего правом на участие в уголовном преследовании, не соответствует закрепленному в ч. 4 ст. 44 УПК РФ его праву поддерживать гражданский иск. Думается, что указанная деятельность истца является частью процессуальной деятельности, осуществляемой в рамках уголовного преследования, что подтверждается наличием соответствующего субъекта в перечне, предусмотренном п. 47 ст. 5 УПК РФ.
1 Doc.: A/55/12, 23 October. 2000.
2 См.: Федеральный закон от 20 марта 2001 г. № 26-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с ратификацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод» // Собрание законодательства РФ. 2001. № 13. Ст. 1140.
3 Собрание законодательства РФ. 1995. № 47. Ст. 4472.
227
Во-вторых, легальная дефиниция «уголовное преследование» не достаточно ясно, на наш взгляд, определяет содержание и цель процессуальной деятельности стороны обвинения.Как справедливо отметил В.С. Джатиев, «по данному определению не понятно, в чем собственно заключается деятельность по изобличению подозреваемого и обвиняемого в совершении преступления. Можно лишь сделать вывод о том, что эта деятельность осуществляется во временных рамках существования в уголовном процессе подозреваемого и обвиняемого»1.
Лексикон УПК РФ оперирует категорией «изобличение», которая в справочной и специальной юридической литературе трактуется как «обличать, уличать, доказывать или обвинять ули-кой»2, а также «доказывать виновность, обвинять доказательствами обвинительного свойства»3. Полагаем, что виновность подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления, должна быть доказана в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ, и только после этого он может считаться изобличенным. Думается, что термины «доказывание» и «изобличение» не являются идентичными, поскольку несут разную смысловую нагрузку. Как справедливо указывает Н.Н. Китаев, «понятие «доказывание и его производные (доказательность, доказательство и др.) и в логике - науке о законах правильного мышления, и в доказательственном праве имеют логически выверенные и научно обоснованные содержание и объем, то «изобличение» - термин в значительной степени беллетризированный; на уровне логических определений и строгих научных дефиниций у него нет эквивалента»4. Полагаем, что в качестве цели уголовного преследования целесообразно было бы определить именно установление виновности определенного лица в совершении преступления. Думается, что такая формулировка не противоречит принципу презумпции невиновности, поскольку виновность лица в совершении преступления устанавливается вступившим в законную силу приговором суда (ч. 1 ст. 14 УПК РФ) в том случае, если сторона обвинения в процессе уголовного преследования достигла его цели,
т.е. доказала обвинение и опровергла доводы защиты подозреваемого или обвиняемого (ч. 2 ст. 14 УПК РФ).
«Установление виновности» как содержание процессуальной деятельности стороны обвинения, на наш взгляд, в равной мере может быть отнесена как к подозреваемому, так и к обвиняемому. Под виновностью в данном случае мы понимаем не материально-правовую, а уголовно-процессуальную категорию, которая может быть определена в процессе познавательной деятельности, т.е. доказывания. Доказывание виновности означает установление «обстоятельств, определяющих лицо, совершившее преступление (субъект), и субъективную сторону преступле-ния»5. Результатом такой деятельности является наличие достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления (ч. 1 ст. 171 УПК РФ), а также получение достаточных данных, дающих основание подозревать лицо в совершении преступления (ч. 1 ст. 223.1). Аналогичной позиции придерживается Верховный Суд РФ, который в своих постановлениях оперирует словосочетанием «виновность подозреваемого»6.
Определение уголовного преследования, предлагаемое законодателем, не содержит в качестве цели процессуальной деятельности стороны обвинения - назначение виновному справедливого наказания. Полагаем, что само по себе изобличение преступника не является целью уголовного процесса. Интересы общества и государства требуют, чтобы виновное в совершении преступления лицо понесло заслуженное наказание, что вполне соответствует ч. 2 ст. 6 УПК РФ. Вместе с тем, результатом уголовного преследования не всегда является назначение наказания. Так, в соответствии с п.п. 2, 3 ч. 5 ст. 302 УПК РФ итогом процессуальной деятельности стороны обвинения может быть обвинительный приговор без назначения наказания или с освобождением лица от отбывания наказания. Полагаем, что в указанных случаях цель уголовного преследования достигнута - доказана виновность лица в совершении преступления, вместе с тем государ-
1 Джатиев В.С. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: шаг вперед или два шага назад? // Фундаментальные и прикладные проблемы управления расследованием преступлений. М., 2005. С. 16.
2 Ожегов С.И. Указ. соч. С. 210.
3 Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Д.Н. Козак, Е.Б. Мизулина. М., 2003. С. 56.
4 Китаев Н.Н. Вопросы теории и практики изобличения лиц, совершивших умышленное убийство: Дис. ... канд. юрид. наук. Иркутск, 1993. С. 27-28.
5 Даев В.Г. Взаимосвязь уголовного права и процесса. Л., 1982. С. 57.
6 См.: О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. № 2. С. 1-5.
_228
ство по определенным причинам считает возможным не назначать ему наказание (либо освободить от отбывания наказания). Следовательно, в качестве результата процессуальной деятельности, обозначенной как «уголовное преследование» является постановление обвинительного приговора, а назначение наказания является одним из возможных последствий такового. Вместе с тем, уголовное преследование может и вовсе не завершиться постановлением обвинительного приговора (например, в случае прекращения уголовного дела, постановления оправдательного приговора), но при этом обвинительному приговору и наказанию всегда предшествует уголовное преследование. Следовательно, «наказание без уголовного преследования невозможно, тогда как уголовное преследование без наказания вполне возможно»1.
Точное законодательное определение цели уголовного преследования имеет весьма существенное значение, поскольку рассматриваемой процессуальной деятельностью не исчерпывается содержание функции обвинения, осуществляемой соответствующей стороной. В соответствии со ст. 73 УПК РФ должностное лицо, ведущее производство по уголовному делу обязано уста-
навливать обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния; обстоятельства, смягчающие наказание; обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания. Совершенно очевидно, что указанная деятельность не относится к уголовному преследованию, однако осуществляется в рамках реализации такого назначения уголовного судопроизводства, как защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения прав и свобод (п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ). Считаем вполне обоснованным вывод, сделанный Р.В. Мазюком о том, что данная деятельность может быть определена как «иная процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях обеспечения назначения уголовного судопроизводства в отношении подозреваемого, об-виняемого»2.
На основании всего вышеизложенного предлагаем определить уголовное преследование как процессуальную деятельность стороны обвинения по установлению события преступления и виновности лица, его совершившего, осуществляемую в целях применения к этому лицу норм уголовного закона.
1 Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб., 2002. С. 326.
2 Мазюк Р.В. Возбуждение уголовного преследования в российском уголовном судопроизводстве. Иркутск, 2005. С. 112-113.
229
