CC BY
44
УДК 343
А. А. Комаров
Сибирский институт управления — филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (Новосибирск, Россия)
В. И. Крупницкая
Сибирский институт управления — филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (Новосибирск, Россия)
А. С. Ференец
Сибирский институт управления — филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (Новосибирск, Россия)
К ВОПРОСУ О ТЕРМИНОЛОГИИ В ОБЛАСТИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ КОРРУПЦИИ
В статье исследуются коллизии, связанные с противоречивостью и неточностью законодательных формулировок в области противодействия коррупции, а также собственно коррупция как социальное явление, проблемы социального контроля над ней. Анализируется понятие «нормы коррупции», рассматриваются различные виды коррупции. Представлены результаты исследования терминологии в области противодействия коррупции.
Ключевые слова: коррупция, противодействие коррупции, терминология, виды коррупции, социальный контроль над коррупцией.
Статистические данные о преступлениях коррупционной направленности актуализировали внимание законодателя к проблеме противодействия коррупции. Так, в январе—декабре 2014 г. выявлено 32 060 (-24,6 %) преступлений коррупционной направленности, удельный вес которых в общем числе зарегистрированных преступлений составил 1,5 %1. В январе—декабре 2015 г. выявлено 32 455 (+0,8 %) преступлений коррупционной направленности, удельный вес которых в общем числе зарегистрированных преступлений составил 1,4 %. Число преступлений, предусмотренных ст. 290 УК РФ (получение взятки), в Российской Федерации за год увеличилось на 8,6 % (с 5 980 до 6 495). Число преступлений, предусмотренных ст. 291 УК РФ (дача взятки), на территории Российской Федерации за этот же период увеличилось на 15,3 % (с 5 913 до 6 816)2.
В настоящее время мы имеем некоторый комплекс нормативных правовых актов, посвященных противодействию коррупции, в которые продолжают вноситься изменения. Проводится антикоррупционная экспертиза нормативных пра-
ISSN 2412-8945. Развитие территорий. 2016. № 3/4 (6). © А. А. Комаров, 2016 © В. И. Крупницкая, 2016 © А. С. Ференец, 2016
1 Состояние преступности в России за январь—декабрь
2014 г. // Портал правовой статистики Генеральной прокуратуры РФ. URL: http://crimestat.ru/analytics (дата обращения: 18.03.2016).
2 Состояние преступности в России за январь—декабрь
2015 года // Там же.
вовых актов и их проектов. Очевидно, что в практическом смысле приложены значительные усилия. Но с точки зрения теории реализация отдельных антикоррупционных мероприятий иногда носит непоследовательный характер. В некоторых случаях наблюдается разноплановость реализуемых органами государственной власти мер, что свидетельствует о наличии неких внутренних противоречий в самой сфере антикоррупционной деятельности.
Так, с момента принятия основного Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» мы имеем некое разночтение в коррупционной терминологии. К примеру, все последние нормативные акты говорят о процессе «противодействия», в котором предупреждению и профилактике отводятся подчиненные роли. Как нам кажется, новый термин весьма неудачно объединяет всю систему мер по устранению причин и условий коррупции как социально-негативного явления, а также мер уголовно-правового характера, применяемых к виновным за совершение преступлений коррупционной направленности. Представляется весьма сомнительным использование понятий отечественной криминологической науки в таком аспекте. Сам же новый термин, вбирая в себя все перечисленные, ничего нового в методологическом плане не несет.
К сожалению, это далеко не единичный случай терминологической несообразности. Зачастую приходится разграничивать такие понятия, как бытовая и системная коррупция, на что обра-
щает внимание Президент РФ1. Фактически подразумевается, что это два проявления одного и того же социального феномена. Причем очевидно, что обладают они разной степенью общественной опасности. Вполне логично предположить, что и меры воздействия на них должны отличаться по содержанию.
Вслед за тем встает вопрос об антикоррупционной экспертизе, которая вроде бы должна являться частью экспертизы криминологической. Но в то же время ее родовая принадлежность вызывает глубокие сомнения. Законодатель придал ей самодовлеющее значение, выделив в самостоятельное направление государственной и общественной деятельности. К примеру, учрежден институт независимых экспертов в области антикоррупционной экспертизы, которые зачастую к области криминологического знания не имеют прямого отношения. Между тем криминологическая экспертиза2 базируется на результатах эмпирических исследований3, как и любая иная экспертиза, вкупе со строго выверенной научной методикой. На каких научных основах строится антикоррупционная экспертиза, до конца не ясно.
И наконец, подобные замечания были бы лишены самостоятельного смысла, если бы не одно обстоятельство: само понятие коррупции не столь однозначно, как хотелось бы. Из массы нормативных актов (в том числе и международных) мы пока не можем доподлинно определить, чему же противодействуем (боремся, предупреждаем, профилактируем и т. д.).
От подобной ошибки предостерегал еще Н. Винер, констатируя необходимость двусторонней связи в любых управленческих процес-сах4. Так, если подойти к изучению коррупции с научной точки зрения (где мы подразумеваем прежде всего социологические методы) не до конца ясно как ее воспринимать — как явление, процесс или факт социальной действительности? Возможно, поэтому на уровне национального масштаба была избрана изначально малоэффективная метода по ее устранению. Данный вопрос собственно и представляет собой предмет нашего научного интереса.
В плане исследования коррупции как социального явления необходимо обратиться к формулировкам самого законодательного определения понятия коррупции. Существует масса точек зрения относительно того, как наиболее точно надлежит определить коррупцию в юридических текстах с целью придания ей максимальной опре-
1 См.: Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации // Офиц. сайт Президента Российской Федерации. URL: http://www.kremlin.ru/ transkripts/5979 (дата обращения: 06.03.2016).
2 См.: О криминологической экспертизе : проект федер. закона // Рос. криминолог. ассоциация. URL: http://crimas.ru/ ?p=1685 (дата обращения: 07.03.2016).
3 См. об этом: Осипова Е. С. Понятие и сущность криминологической экспертизы нормативно-правовых актов // Вестн. Том. гос. ун-та. 2008. № 312. С. 114.
4 См.: Винер Н. Кибернетика и общество. М. : Изд-во
иностр. лит., 1958. С. 63.
деленности. По сути, все они сводятся к двум основным позициям.
В первом случае коррупция рассматривается как социальное явление с невообразимо широкими полями для научного поиска. Сюда включаются все противоправные деяния, несмотря на степень их общественной опасности, а зачастую и социально-позитивные процессы общественной жизни, на которых паразитируют коррупционеры. В этой связи хотелось бы подчеркнуть, что наиболее широкое (социологическое) определение коррупции ставит перед нами вопрос: каким образом воспринимать аналогичные процессы в частном секторе? Существует ли подкуп и разложение в сфере предпринимательской деятельности? Можно ли такие процессы относить к коррупционным? К примеру, американские социологи считают, что на подобный вопрос можно ответить утвердительно5. И, как следствие, типовым примером научного поиска в данной сфере можно назвать такую дефиницию, как «коррупционные проявления», все чаще встречающуюся в научной литературе. При этом однозначного понимания такого термина еще не существует.
Во втором все сводится к наиболее общественно опасным деяниям — к совокупности преступлений против государства, пронизанных корыстным мотивом6. Корысть в последнем случае является одним из системообразующих признаков, поскольку большинство криминалистов термин (corruption — лат.) с латинского переводят дословно — как «подкуп» представителей власти.
Действительно, в историческом плане указанное явление характеризуется тем обстоятельством, что доподлинно неизвестно о формах и способах государственного устройства, полностью свободных от сего социального недуга. При этом очевидно, что коррупция, известная древним римлянам, также далека в своем сущностном и этимологическом плане, как быт и жизнеустройство человека современного и того, что жил две с половиной тысячи лет назад. Мы полагаем, что воспринимать дословно указанный термин просто невозможно. Недаром в толковом словаре напротив этого латинского термина стоит несколько более емких по смыслу русских синонимов. Ближе всего исконному смыслу соответствует семантическая пара «подкуп-совращение». В исторических источниках мы найдем частые упоминания о том, что все значимые республиканские должности и соответствующие государственные обязанности долгое время исполнялись почетными римлянами на безвозмездной основе7. Следовательно, должность государственного служащего мог занять
5 См.: Джерри Д., Джерри Дж. Большой толковый социологический словарь. Т. 1 : пер. с англ. М. : Вече. АСТ, 2001. С. 332.
6 См.: Долгова А. И. Криминологические оценки организованной преступности и коррупции, правовые баталии и национальная безопасность. М. : Рос. криминолог. ассоциация, 2011. С. 211.
7 См.: Пухан И., Поленак-Акимовская М. Римское право / пер. с македонского В. А. Томсинова и Ю. В. Филиппова. М. : Зерцало. 2000. С. 143.
только высокородный и материально обеспеченный человек. Принятие же награды за свои труды рассматривалось как бесчестящий поступок1. Именно в этой связи наиболее полно раскрывается сущность известного латинского выражения: соггирйо optimi pessima. В современном смысле такой подход к определению коррупции априори абсурден. Любой современный чиновник, получающий вознаграждение от того же государства, являлся бы коррупционером.
Таким образом, содержание коррупции как социального явления меняется во времени. Е. Н. Казаков, анализируя существующие понятия, приходит к обобщающему выводу о том, что коррупция — это «социально-правовое явление, заключающееся в деятельности физических лиц по использованию своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государ-ства»2. Но деятельность человеческая в целом и связанная с использованием своих должностных полномочий в частности не может составлять полного социального явления, поскольку наглядно являет собой лишь один процесс. И как социальный процесс коррупция зависит от поведения вполне конкретных людей, деятельность которых стоит пресекать, пока она не причинила вред охраняемым законом интересам. В ином случае надлежит карать преступивших закон, преследуя цель неотвратимости уголовной ответственности и наказания. Собственно говоря, это объясняет, почему объектом большинства законотворческих инициатив последнего времени выступают именно санкции коррупционных преступлений.
Мы полагаем нецелесообразным оспаривать подобную точку зрения, поскольку она кумулятивно подтверждает единообразие взглядов криминалистов на рассматриваемую проблему. Вместе с тем в исследованиях иных юристов отчетливо прослеживается тенденция, в соответствии с которой резюмируется невозможность дачи юридического определения коррупции как такового3. Связано это с различиями общественного устройства государств и менталитета народов, их населяющих, сравнять которые не в состоянии даже конвенция ООН «Против коррупции» 2003 г.
Собственно проблема состоит в том, что признать коррупцию социально-правовым явлением просто невозможно. Легальных признаков просматривается слишком мало. В уголовном праве говорится об отдельных из них. Теоретически данная конструкция получила название «преступлений коррупционной направленности» (или «коррупционных преступлений»)4. Очевидно, что
1 См.: Никонова Н. П. К вопросу о понятии коррупции // Новые технологии топливно-энергетического комплекса-2012 : материалы регион. науч.-практ. конф. / отв. ред. В. А. Лушпе-ев. Тюмень, 2012. С. 109.
2 Казаков Е. Н. Еще раз о понятии коррупции // Правовая культура. 2013. № 1 (14). С. 75.
3 См.: Каленицкий О. А. К вопросу о понятии «коррупция» // Алтайский вестн. гос. и муницип. службы. 2010. № 5. С. 49.
4 См.: Российское уголовное право. Общая и особенная части : учеб. : в 3 т. Т. 3. Особенная часть. Сер. Уголовное право / под ред. Н. А. Лопашенко. 2-е изд., испр. и доп. М. : Юрлитинформ, 2014. С. 572.
все злоупотребления не описываются формулой уголовного закона. Но даже предусматривая дополнительно возможность административной ответственности для физических и юридических лиц, законодатель не до конца заполняет образовавшийся пробел. Одними юридическими рамками коррупцию не ограничить.
В частности, вопрос остается открытым в отношении иных признаков, имманентно присущих любому социальному явлению. К примеру, функциональных связей. Как бы парадоксально это ни прозвучало, но с социально-экономической точки зрения коррупция несет в себе не только отрицательный эффект5. Людям, участвующим в коррупционном процессе, она приносит исключительные выгоды, а последствия для общества нивелируются неэффективностью системы государственного управления в целом. Существует ряд обстоятельных трудов, обосновывающих экономическую целесообразность коррупции в странах с недостаточной степенью развития гражданского общества6, слабыми властными институтами7, находящихся на пути к построению рыночной экономики8.
Широкий резонанс в истории США имела ситуация со строительством транснациональных железных дорог в XIX в.9 В то время путем подкупа чиновников, конгрессменов из бюджета государства выделялись огромные средства для постройки путей сообщения, которые связали бы различные части Америки. Во многих случаях эти средства разворовывались. Но что примечательно — только те предприниматели, которые давали взятки, сумели построить свои дороги. Иные кампании (основанные на альтруизме их основателей) так и не были доведены до конца.
Кроме того, хотелось бы заметить, что коррупция может быть выгодна любому государству в его внешних связях. Подобная возможность просматривается исходя из содержания доклада Римского клуба «Первая глобальная революция», вышедшего в 1991 г. Здесь коррупция становится неотъемлемой частью международной политики, представляя собой инструмент так называемой «мягкой силы»10.
Для юриста очевидно, что закон не может сам по себе противодействовать коррупции и подспудно признавать право на ее существование. Должен существовать либо строгий правовой
5 См.: Houston D. A. Can Corruption Ever Improve an Economy // Cato Journal. 2007. Vol. 27. № 3. P. 341.
6 См.: Akcay S. Corruption and Human Development // Idem. 2006. Vol. 26. № 1. P. 32.
7 См.: Leff N. H. Economic Development Through Bureaucratic Corruption // American Behavioral Scientist. 1964. Vol. 82. № 2. P. 338.
8 См.: Mauro P. Corruption and Growth // Quarterly Journal of Economics. 1995. Vol. 110. № 3. P. 692.
9 См.: Делонг Дж. Б. Бароны-разбойники // Очерки о мировой экономике. Выдающиеся экономисты мира в Московском Центре Карнеги. М. : Гендальф, 2002. С. 180.
10 См.: БабаеваЮ. Г. К вопросу о легитимации понятия «коррупция» // Права и свободы человека и гражданина: теоретические аспекты и юридическая практика : материалы ежегод. Междунар. науч. конф. памяти профессора Феликса Михайловича Рудинского. Рязань, 2015. С. 273.
запрет на существование явления, либо разрешение на занятие такого рода деятельностью. Все остальные методы правового регулирования (к примеру, ограничения оборота вещей в гражданском праве) оказываются неэффективными и порождают теневые рынки в экономике: торговлю оружием, наркотиками, распространение детской порнографии, запрещенной законом информации и т. д. В большинстве случаев государственное регулирование только создает условия для коррупции. В этом смысле поучительна история германского городка Бамберг начала XVII в., когда последовательные попытки графства (в период 1574—1649 гг.) урегулировать порядок торговли приводили лишь к росту коррупции среди чиновников, занятых процедурами контроля и надзора над этим видом предпринимательской деятельности1.
Со всей очевидностью из вышесказанного следует, что коррупция обладает первым необходимым свойством социального явления: исторической изменчивостью, способностью эффективно приспособиться к любым условиям внешней
Важно, что коррупция не замыкается сама на себе и составляет открытую социальную систему. Коррупционные преступления относят к так называемой «беловоротничковой преступности». Представители последней практически всегда являются конформным типом преступника4, который зачастую воспринимается большей частью общества как добропорядочный гражданин. Это, в свою очередь, порождает расширенное воспроизводство самой коррупции. К примеру, в процесс дачи и получения взятки вовлекается масса иных лиц-посредников, никак непосредственно с самими интересами государственной власти не связанных. Вокруг получения взятки строится целый бизнес, развивается экономически неэффективное производство. В иных случаях получатель взятки в виде услуги, по сути, создает рабочие места для гастарбайтеров, которые нелегально трудятся на территории Российской Федера-
1 См.: Левинсон К. А. Чиновники в городах Южной Германии XVI—XVII вв.: опыт исторической антропологии бюрократии. М. : ИВИ РАН, 2000. С. 98.
2 См.: Лунеев В. В. Особенности современной преступности в России // Экономика. Социология. Менеджмент : федер. образоват. портал. URL: http://www.ecsocman.edu.ru/data/ 036/693/1219/037.LUNEYEV.pdf (дата обращения: 19.03.2016).
3 См.: Устинков А. В., Козилов Е. Н. Проблемы правового противодействия коррупции в России // Право и безопасность. 2009. № 4 (33). С. 85.
4 См.: Robert K. Merton. Social structure and anomie //
American Sociological Review. 3 October 1938. P. 673.
среды. Более инертные социальные институты (то же право) менее эффективны, поскольку никогда не успевают за «живым» изменяющимся
23
характером преступности2 и коррупции3.
Далее вытекает второе ее свойство — устойчивость, которая проявляется не в одиночном деянии или простой их совокупности, а в их повторяемости, причем разными субъектами, что наталкивает нас на мысль о существовании некоторых объективных причин, побудивших конкретных лиц действовать в складывающейся ситуации именно подобным (коррупционным) образом.
С момента появления отдельной строки статистического учета преступлений коррупционной направленности в сводных отчетах о состоянии преступности МВД РФ 2012 г. прошло не так много времени для укрепления нас в мысли о наличии некоторых математических закономерностей в проявлении однозначных тенденций. Однако даже беглый взгляд на состояние преступности коррупционной направленности приводит нас к мысли о безусловной массовости всего рассматриваемого нами явления в целом (табл. 1).
ции5 и т. д. Коррупция в отличие от простого присвоения или растраты, хорошо известного в России казнокрадства, создает и необходимые условия для сохранения полученных ценностей или имущественной выгоды у взяткополучателя с целью последующей легализации и приумножения криминального капитала. Фактически любое коррупционное преступление находится в системной взаимосвязи с иными правонарушениями, а также какими-либо социальными процессами. Таким образом, происходит институализация коррупции в российском обществе, когда последняя начинает носить характер инструмента в решении множества социальных задач.
Поэтому с учетом всех современных реалий и предлагаемых наукой определений наиболее точным будет общее определение, содержащее ключевые социальные признаки коррупции, сформулированное Научно-консультативным советом Верховного Суда Республики Казахстан: «...коррупция предполагает неправомерную эксплуатацию публичной власти в частных интересах»6.
5 См., например: Богомолова К. И. Преступность, связанная с иностранцами. М. : Юридитинформ, 2013. С. 116.
6 Абилкаиров М. Р., Камназаров М. М., Рахметов С. М. Коррупция как социально негативное явление // Науч.-исслед. материалы по противодействию коррупции : [офиц. сайт Верховного Суда Респ. Казахстан]. URL: http://sud.gov.kz/ rus/content/korrupciya-kak-socialno-negativnoe-yavlenie (дата обращения: 10.03.2016).
Таблица 1
Динамика преступлений коррупционной направленности за 2012—2015 гг.
Параметр 2012 2013 2014 2015
Зарегистрированные преступления, штук 49 513 42 506 32 204 32 455
Раскрываемость (за отчетный период), % 96,3 96,5 96,2 97
Выявленные коррупционеры, человек 13 565 16 161 15 895 16 926
К этому следует добавить, что неправомерность как признак следует опустить, ибо она опять отсылает нас к необходимости формулирования правового запрета на саму коррупцию. Представляется, что целью любой публичной власти является служение общему делу (геБриЬИса — лат.), и удовлетворение чьих-то частных интересов со стороны государственного аппарата может происходить только в том случае, когда это соответствует всеобщим интересам (т. е. социальной справедливости).
Правовые способы противодействия коррупции не могут быть достаточно эффективными, если будут применяться отдельно от иных форм социального контроля. К подобному выводу приходит и законодатель, когда в федеральном законе «О противодействии коррупции» отдает приоритет мерам предупреждения и профилактики (рисунок). Причем в последнем случае термины наполнены неким самостоятельным содержанием, отличным от такового в криминологической науке.
Предупреждение
коррупции (профилактика)
Деятельность по противодействию коррупции в Российской Федерации
Минимизация последствий коррупционных правонарушений
Борьба с коррупцией (предупреждение правонарушений; меры уголовной ответственности)
Схема организации деятельности по противодействию коррупции
Из вышеприведенной схемы понятно, что термины «борьба» и «предупреждение» становятся равнозначными в случае противодействия коррупции как социальному явлению и вновь соподчиненными, когда речь заходит исключительно о правоохранительной деятельности. Исходя из смысла закона с неизбежностью приходится признать, что коррупционные правонарушения и коррупция сама по себе — два различных объекта социального воздействия. Однако с точки зрения криминологии очевидно, что в первом случае («предупреждение-профилактика коррупции») речь идет об общесоциальном уровне предупреждения негативных явлений, находящихся во взаимосвязи с конкретным видом преступности. В иных случаях («борьба с коррупцией») речь идет о специально-криминологическом предупреждении коррупционной преступности, а с точки зрения законодателя — более широкого круга явлений — правонарушений коррупционной направленности. Минимизация же последствий коррупционных правонарушений, как третье направление противодействия, относится к институтам восстановительного правосудия1. Это, несомненно, отражает его правоохранительную направленность, т. е. реализуемость исключительно через институты органов государственной власти. В связи с этим вызывают некоторое сомнение избранные законодателем санкции в виде штрафов за взяточничество, кратных сообразно предмету преступления. Коррупционными правонарушениями вред причиняется прежде всего интересам государства. Страдает авторитет официальных властных институтов, а не его имущественные интересы. Поэтому санкции стоит избирать исходя из необходимости восстановления
1 См.: Амиянц К. А., Захарян О. А., Чемеринский К. В. Уголовно-правовая политика: понятие и содержание // Правовая политика и правовая жизнь. 2015. № 2. С. 54.
чести и репутации органов государственной и муниципальной власти, а не каких-то иных воззрений. Быть может, поэтому довольно часто высказывается мнение о восстановлении конфискации имущества за коррупционные преступления именно в качестве наказания2.
Если соотносить содержание общесоциальных мер предупреждения преступности и иных коррупционных правонарушений, то борьба как термин в состоянии полностью заменить противодействие без ущерба для смысла. Данный термин, по нашему мнению, не должен играть подчиненную роль. Семантически термин «противодействие» означает определенную степень толерантности к коррупции в нашем обществе, ориентируя правосознание на неизбежность ее существования и прямого действия на общественные отношения и, как следствие, необходимости ответных мер — в виде противодействия. Таким образом, с терминологической точки зрения меры по противодействию всегда носят запаздывающий и компромиссный характер.
Если признать, что противодействие — такая форма социального контроля, которая допускает неизбежность существования коррупции, то нужно согласиться и с положением о том, что полностью искоренить данное явление вряд ли возможно. А в основу программ по противодействию не может быть заложена цель по ее искоренению. Косвенно это подтверждается наличием института минимизации результатов коррупционных правонарушений в системе мер противодействия. Более того, последние научные исследования показывают, что, несмотря на разность восприятия коррупции в достаточно широких пределах — от эффекта разнородности динамической адаптации
2 См. об этом: Голованова Н. А. Конфискация уз. коррупции (зарубежный опыт) // Журн. зарубежного законодательства и сравнит. правоведения. 2015. № 3. С. 497.
отдельного индивида1 до институализации коррупции в российском обществе2, мы чрезвычайно близки к созданию оптимальной формулы определяющей ее приемлемый порог не только в российском обществе, но и в любом другом.
Так, работы американских нобелевских лауреатов в области экономики предлагают производную формулу, когда становится возможным определить коррупцию опосредованно, за счет мультипликативной переменной, показывающей качество правовой защиты в стране и учитываю-
щей степень экономического развития, уровень доходов на душу населения. В соответствии с этой теорией коррупция служит заменой некачественного управления. Когда защита собственности государством ослабевает, то она может оказывать позитивное воздействие на объемы производства3. Стоит отметить, что Россия по этому показателю относится к странам, для которых наличие коррупции является тормозом общественного развития (табл. 2)4.
Таблица 2
Коэффициент положительного эффекта коррупции на экономику различных стран мира
Позиция страны по ранжиру Страны мира Коэффициент положительного эффекта действия коррупции
32 Аргентина 0,63
33 Вьетнам 0,54
34 Россия 0,53
35 Уганда 0,53
36 Албания 0,50
В конечном счете если рассматривать проблему коррупции с точки зрения юриспруденции (а в наиболее обобщенном виде это возможно сделать лишь при помощи криминологии), то результат заключается в более-менее четком определении коррупционной преступности, а не коррупции и специально-криминологических мер по ее предупреждению.
Поэтому мы полагаем, что самыми адекватными формами социального контроля в Российской Федерации на текущем этапе могут быть лишь меры по общесоциальному и специально -криминологическому предупреждению коррупционной преступности, а также меры юридической ответственности за коррупционные правонарушения. Пытаться противодействовать коррупции «в целом» бессмысленно, поскольку отсутствует научно обоснованная методологическая база для такого рода деятельности.
Как уже было сказано ранее, цельный феномен коррупции имеет множество проявлений. Так, наиболее распространенные ее формы могут получить название «бытовая», «корпоративная», «системная». Но существует и множество иных классификаций, которые включают в себя обо-
1 См.: Белинская М. П. Коррупция — норма или деструкция: история вопроса // Юридическая наука и практика : вестн. Нижегородской академии МВД России. 2014. № 2 (26). С. 196.
2 См.: Цыпук А. М. Коррупция как системное явление в государственном управлении современной России // Труды Карельского науч. центра Российской академии наук. 2012. № 6. С. 139—143.
3 См.: Leff N. H. Economic Development Through Bureaucratic Corruption // American Behavioral Scientist. 1964. Vol. 82. № 2. P. 333.
4 См.: Svensson J. Eight Questions about Corruption // Jour-
nal of Economic Perspectives. 2005. Vol. 19. № 3. P. 32.
значенные нами термины и предлагают новые5. Относительно корпоративной коррупции следует сказать, что на законодательном уровне и в правоприменительной практике она еще не нашла должного отражения. Сегодня существует только сама идея принять федеральный закон «О лоббизме», который бы урегулировал негласные отношения между предпринимателями и властью6. Наиболее тесно с корпоративной связана коррупция системная. Термин далеко не столь однозначный, как может показаться, но получивший широкое распространение.
Системная коррупция:
1) поражает систему органов исполнительной государственной власти, создает внутри нее собственные структуры, полностью искажая конституционные цели деятельности;
2) имеет функциональные связи в иных ветвях власти: судебной, законодательной, разлагая и коррумпируя их посредством ограничения доступа к бюджетным ресурсам.
Бытовая коррупция в отличие от системной:
1) носит не исключительный, а привычный характер, выступая, скорее, специальной формой «благодарности» за оказание нужных услуг;
2) имеет разнообразие форм и проявлений, которое и обусловливается неустойчивостью социальных ролей субъектов бытовой коррупции;
3) характеризуется широкой распространенностью и, в отличие от системной коррупции, как правило латентной, носит явный характер.
В остальном же признаки бытовой и системной коррупции схожи. Это указывает на то, что фактически системная коррупция является
5 См.: Касьянов В. С. Формы, факторы и видовые признаки системной коррупции // Гос. и муницип. упр. : ученые записки СКАГС. 2013. № 1. С. 138.
6 См.: Корнилова Л. Лоббизм против коррупции // Государственная служба. 28.02.2104. № 1 (87). С. 70.
надстройкой над бытовой, обусловленной появлением государства и объема ресурсов, которые будут этим государством удерживаться и перераспределяться.
Подводя итоги нашего исследования, хотелось бы подробнее остановиться на отдельных вопросах, которые следует учесть для совершенствования понятийного аппарата в сфере противодействия коррупции:
1. Само понимание коррупции строится лишь исходя из посылок социологической науки. При этом организовать противодействие социальному явлению невозможно, поскольку в социологии не существует подобных методов. Вместо этого усилия стоит сосредоточить на борьбе с коррупционной преступностью, которая включает меры как репрессивного характера, так и профилактического свойства.
2. Наиболее полно социальная суть коррупции, по нашему мнению, проявляется в следующем: она предполагает эксплуатацию публичной власти в частных интересах. Однако государственная власть учреждается во всеобщих интересах и не может служить интересам отдельного лица, поскольку это не соответствует представлениям о социальной справедливости.
3. Наблюдаемые проявления коррупции, бытовой и системной, действительно имеют некоторые отличия. Главное отличие системной коррупции от бытовой состоит в том, что она носит исключительный характер, выступая лишь одним
из многих инструментов (способов действия) организованной преступности, поэтому ни о каких успехах в противодействии коррупции невозможно говорить, пока не начнут на практике реа-лизовываться меры по борьбе с организованной преступностью, проникшей во все властные институты.
4. Пока не совсем понятно, на базе достижений какой науки осуществляется противодействие коррупции. Государству необходимо определиться с этим вопросом, вкладывая финансы в конкретную науку, поскольку междисциплинарным подход здесь быть не может.
5. На сегодняшний день для независимых экспертов, занимающихся антикоррупционной экспертизой нормативных правовых актов, не предусмотрена специальная подготовка — эксперту достаточно обладать любым высшим образованием. Большое количество экспертов, уже зарегистрированных в реестре экспертов, позволяет произвольно выбрать любого. Это приводит к несогласованным результатам, которые определяются исключительно опытом и методологической позицией исследователя.
6. Сам термин «противодействие» без ущерба для смысла этой деятельности можно заменить на «борьбу». Причем борьба должна осуществляться с конкретным видом преступности путем устранения условий и причин коррупции в нашем обществе.
A. A. Komarov, V. I. Krupnitskaya, A. S. Fere^c
THE QUESTION OF TERMINOLOGY ANTICORRUPTION
The article examines the conflicts related to the inconsistency and inaccuracy of the legal language in the field of combating corruption. Investigate corruption as a social phenomenon, the problem of social control over corruption. Analyzes the definition of «rules of corruption», the types of corruption. Also, the results of research terminology in the field of combating corruption.
Keywords: corruption, anticorruption, terminology, types of corruption, the social control of corruption.
