CC BY
120
УДК 811.161.1 '38 + 821.161.1
Н. Г. Петрова
К ВОПРОСУ О СТАТУСЕ ЛЕКСИЧЕСКОГО ПОВТОРА В ПОЭТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ С ПОЗИЦИЙ ТЕОРИИ РЕГУЛЯТИВНОСТИ
В статье на материале поэтического творчества К. Д. Бальмонта, В. Я. Брюсова и 3. Н. Гиппиус уточняется статус лексического повтора с позиций теории регулятивности.
Ключевые слова: лексический повтор, теория регулятивности, поэтический дискурс, регулятивные цепочки, лексические регулятивные структуры, основанные на принципе синтаксического параллелизма, принцип регулятивности.
Повтор, его виды и функции в тексте (в том числе и художественном) привлекали и продолжают привлекать внимание исследователей на протяжении ряда десятилетий (см., например: [1-8] и др.).
Большинство ученыгс отмечают, с одной стороны, универсальность такого явления, как повтор (ср.: «Повтор - явление универсальное, свойственное разным типам дискурса на всех языках» [7, с. 17]), с другой - его сложность и неоднозначность. Так, Г. Г. Москальчук, указывая, что «повторение элементов формы и содержания отвечает каким-то важнейшим механизмам языка и мышления, и без повторения практически невозможна ни устная, ни письменная речь», делает вывод: «Столь распространенное явление необходимо подробно изучать, но с единых концептуальных позиций или хотя бы использовать методы исследования, обеспечивающие накопление сопоставимых результатов» [5, с. 15].
Среди различных видов повторов лексический занимает особое место. Для него характерна не только частотность использования, но и полифункциональность. Исследователи отмечают следующие функции лексического повтора: текстообразующую (композиционную, архитектоническую, текстовую); эмоционально-экспрессивную; характеризующую; ритмообразующую; изобразительную; функции создания фона, подтекста, усиления, нарастания, замедления развития сюжета; придания ясности изложению [6, с. 21].
Как правило, лексический повтор рассматривается в научной литературе в стилистическом или в структурном аспектах.
Настоящая статья посвящена изучению лексического повтора с позиций одного из направлений коммуникативной стилистики текста - теории регулятив-ности. На факт управления человеческим поведением посредством речевой информации указывали многие ученые. Однако признание данной функции (регулятивной) сущностной функцией текста в коммуникации, системным качеством текста - заслуга Е. В. Сидорова. По его мнению, сущность регулятивной функции заключается в том, «что через восприятие получателем сообщения текст определенным образом управляет его коммуникативной деятельностью (выделено нами. - Н. П.), определяет ее с точки зре-
ния идеального содержания, количества и характера речемыслительных действий, их структуры, взаимного сцепления, мотивации, конечного продукта деятельности и т. п.» [9, с. 44].
Поскольку смысловое восприятие любого текста, а не только текстов идеологического характера, предполагает воздействие на коммуникативную деятельность адресата, управление ею, то этот факт дает основание Е. В. Сидорову [9, с. 45] рассматривать регулятивную функцию в качестве функциональной универсалии текста.
Постановка проблемы регулятивности художественного текста и разработка ее теоретических основ принадлежит Н. С. Болотновой, что отражено в целом ряде работ исследователя, начиная с 90-х годов XX в. (см. [10, 11] и др.). Н. С. Болотновой разработан категориально-терминологический аппарат теории регулятивности, предложена типология регулятивных средств на уровне элементов текста, выявлена типология регулятивных стратегий применительно к поэтическому тексту, а также уточнено место теории регулятивности в современном научном контексте. Следует отметить, что в последние годы теория регулятивности все активней привлекает внимание ученых: исследуются регулятивные средства, приемы, структуры, коммуникативные универсалии и др. в текстах разной жанрово-стилевой ориентации (см. [12, с. 37-51]).
Цель данной статьи - определить статус лексического повтора с позиций теории регулятивности в поэтическом дискурсе нескольких авторов. Под поэтическим дискурсом будем понимать как совокупность поэтических текстов, так и существующих в языке и культуре представлений о поэтическом. Ср. определение дискурса, предложенное Н. Д. Арутюновой [13, с. 137]: «Дискурс - это речь, “погруженная в жизнь”», а также мнение Ю. С. Степанова: «.. .Дискурс существует прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, - в конечном счете -особый мир» [14, с. 44].)
Материалом для данного исследования послужили пять сборников стихов: «Горящие здания» (1900),
«Будем как солнце» (1903), «Только любовь» (1903) К. Д. Бальмонта, «Tertia Vigilia» (1898-1901)
В. Я. Брюсова и «Собрание стихов 1889-1903»
3. Н. Г иппиус. Выбор авторов объясняется их принадлежностью к одному литературному направлению -символизму, «наложившему свой отпечаток в композиционно-жанровом отношении, общностью символико-иносказательной манеры и смысловой полифонии» [3, с. 94].
Указывая, что лирические повторения являются характерным признаком романтического, песенного стиля, В. М. Жирмунский замечает: «Употребление повторений становится самым характерным признаком композиции и стиля в лирике символистов» [15, с. 633]. Ин. Анненский в очерке «Бальмонт - лирик» писал: «У Бальмонта довольно часты во фразе троения слов или речений с разными оттенками...» [16, с. 159].
Н. Е. Цветкова [17], анализируя роль лексического повтора в композиции лирического стихотворения на материале стихотворений К. Бальмонта и В. Брюсова, приходит к выводу, что повторы оказываются существенным элементом лирической композиции названных авторов. При этом если в поэзии К. Бальмонта, по мнению Н. Е. Цветковой [17, с. 100-101], «повтор в большой степени связан с интонационномелодической стороной стиха», то для стихов В. Брюсова «более характерен повтор, непосредственно организующий динамическую доминанту».
Наши наблюдения показали, что повтор у
В. Я. Брюсова и 3. Н. Гиппиус, как и у К. Д. Бальмонта, является не только принципом текстообразо-вания ([2; 5, с. 15] и др.), обеспечивающим структурную связанность и смысловую емкость текста [4], но и наиболее характерным типом выдвижения, организующим читательское восприятие. Под выдвижением вслед за И. В. Арнольд «понимаются способы формальной организации текста, фокусирующие внимание читателя на определенных элементах сообщения и устанавливающие семантически релевантные отношения между элементами одного и чаще разных уровней» [18, с. 61].
Именно повтор лежит в основе ряда лексических регулятивов, выявленных нами в поэзии К. Бальмонта (см. о них [19, 20]).
Имеющие рефлексивную природу и организованные особым образом (как результат «речемыслительной деятельности автора»), лексические регулятивы направлены на «сотворчество» с читателем, которое проявляется в организации его речемыслительной деятельности на разных этапах смыслового развертывания текста: на уровне высказывания, блока высказываний и целого текста.
На уровне высказывания - основной коммуникативной единицы, способной отражать целый фрагмент действительности - ситуацию, по В. Г. Г аку, стабильным средством организации интерпретационной
деятельности читателей в поэтических текстах
В. Я. Брюсова и 3. Н. Гиппиус, как и К. Д. Бальмонта, являются регулятивные цепочки, основанные на повторе тождественных лексических единиц.
В зависимости от того, какой частью речи являются члены регулятивной цепочки, различаются следующие их виды:
1. Именные регулятивные цепочки:
а) субстантивные: «Ответа - сердцу, сердцу моему!» /Молил он, задыхаясь от страданья... (К. Бальмонт, «Он был из тех, на ком лежит печать...»); Скоро заслышит он трубы, трубы, зовущие в бой (В. Брюсов, «Царю Северного полюса»); Я к солнцу, к солнцу руки простираю (3. Гиппиус, «Бессилье»), Пускай забыты все печали - / Словам, словам забвенья нет! (3. Гиппиус, «Сентиментальное стихотворение»);
б) адъективные: О, земля хороша, хороша, хороша! (К. Бальмонт. «Другу»); Алая, алая кровь / Тихое, тихое сердце (3. Гиппиус, «Кровь»).
2. Местоименные регулятивные цепочки: Кто равен мне в моей певучей силе? / Никто, никто (К. Бальмонт, «Я в этот мир пришел...»); С корнем вы рвете то, что прекрасно, / В душе после вас -ничего, ничего! (3. Гиппиус, «Ничего»).
3. Глагольные регулятивные цепочки: И вот в душе моей, звеня, / Растет, растет очарованье! (К. Бальмонт, «Весь - весна»); В замке, в сладостном бреду, / Пела, пела скрипка (К. Бальмонт, «3о-лотая рыбка»); Славьте, славьте неустаннее /Подвиг мысли и труда! (В. Брюсов, «Братьям соблазненным»); Смейся, смейся над тревогой, в песнях думай о победе! (В. Брюсов, «Царю Северного полюса»); И зов таинственный, / Как клич воинственный, /Звучит, звучит... (3. Гиппиус, «Вместе»); Ни счастия, ни радости - не надо. // Гори, заря, гори! (3. Гиппиус, «Вечерняя заря»).
4. Наречные (или адвербиальные) регулятивные цепочки: И день не умрет никогда, никогда! (К. Бальмонт, «То будет таинственный миг примирения...»); Мне страшно, страшно: как сумею / Царицу сердца восхвалить? (К. Бальмонт, «Восхваление Луны»; И медленно, медленно образ погас, / И годы надвинулись, как знакомые маски (В. Брюсов, «Краски»); Молю вас, капли, тише, тише... / О, тише плачьте обо мне! (3. Гиппиус, «Пыль»); Мне достучаться надо, надо, /Молюсь, стучу, зову Отца (3. Гиппиус, «Ограда»).
3аметим, что незначительная в количественном отношении группа повторяющихся предикативных наречий [21, I, с. 705] / слов категории состояния (Л. В. Щерба, В. В. Виноградов и др.) рассматривается в рамках наречных регулятивных цепочек.
Как видно из приведенных выше примеров, формируя представление о свойствах, качествах, особенностях предметов и явлений художественного мира, характере протекания действий, регулятивные цепоч-
ки, основанные на повторе тождественных лексических единиц, не только оказывают эмоционально-оценочное воздействие на читателя, но и в значительной мере облегчают восприятие смысловой информации. Таким образом, на уровне высказывания лексический повтор, актуализируя в сознании читателя важные в коммуникативном отношении элементы ситуации, выполняет регулятивную функцию.
На уровне блока высказываний и целого текста, как показал анализ, и К. Бальмонт, и В. Брюсов, и 3. Гиппиус широко используют синтаксический параллелизм как частный случай повтора. При этом для поэтов важен не столько повтор синтаксической конструкции, сколько ее лексическое наполнение.
В отличие от других типов дискурсов, например научного, разговорно-бытового, в поэтическом, как правило, не употребляются вводно-модальные слова, которые вместе с частицами и некоторыми наречиями трактуются как дискурсивные слова, или дис-курсивы. О. Н. Паршина отмечает следующие функции дискурсивных слов: композиционно-строевую, функцию акцентирования, фасцинативную (функцию координации адресата в речевом потоке), а также рефлексивную [22, с. 288]. Представляется, что эти функции в поэтическом тексте, выступающем в качестве единицы поэтического дискурса, в ряде случаев выполняет лексический повтор, точнее лексические регулятивные структуры, основанные синтаксическом параллелизме как частном случае повтора.
Необходимо отметить, что лексические регулятивные структуры, основанные на стилистическом приеме синтаксического параллелизма, представляют собой неоднородное явление. Это объясняется, во-первых, существованием двух типов параллелизма (полного и неполного), а во-вторых, способностью членов параллели (повторяющихся высказываний или их фрагментов), образующих лексическую регулятивную структуру, располагаться в тексте как контактно, так и дистантно. (Подробнее о типах и видах лексических регулятивных структур см. [19].)
Например, заключительные строки в стихотворении «Воспоминание о вечере в Амстердаме» из сборника стихов К. Бальмонта «Горящие здания» могут служить примером регулятивной структуры, основанной на принципе полного параллелизма, с контактным расположением повторяющихся высказываний:
...О, тихий Амстердам!
О, тихий Амстердам!
Как видно, эмоциональная нагрузка увеличивается настолько, что оттеняет фактор содержания на второй план. Наступает преобладание эмоциональности над информативностью.
Используемые поэтами различные виды лексических регулятивных структур, основанных на неполном параллелизме, направляя деятельность читателя, служат разным коммуникативным целям.
1. Регулятивная структура, основанная на неполном параллелизме, заключающемся в замене одного из членов, как правило, позволяет реализовать коммуникативную установку на экспрессивно-оценочное отражение ситуации.
Например, в стихотворении В. Брюсова «Мне грустно оттого, что мы с тобой не двое...» контактное расположение повторяющихся высказываний (точнее, их фрагментов) фокусирует внимание читателей на состоянии лирического героя; неповторяющиеся же части регулятивной структуры объясняют причину данного состояния, что, несомненно, активизирует деятельность читателя:
Мне грустно оттого, что мы с тобой не двое, Что месяц, гостъ небес, заглянет к нам в окно, Что грохот города нарушит все ночное И будет счастъе тъмы меж зоръ схоронено.
Мне грустно оттого, что завтра ты с другими Смешаешъся в одной вскипающей волне,
И будешъ между них, и будешъ вместе с ними, И хотъ на краткий миг забудешъ обо мне... <...> В стихотворении 3. Н. Гиппиус «Что есть грех?» неповторяющиеся части частично совпадающих контактно расположенных высказываний, образующих лексическую регулятивную структуру, служат для выражения “нового” - характеристики признака. Состоящие преимущественно из однородных именных сказуемых, они по сути являются текстовой парадигмой номинатов. Употребление регулятивной структуры, основанной на неполном параллелизме, заключающемся в замене одного из членов, позволяет в образной форме дать определение понятия “грех”: Грех - маломыслие и малодеянъе,
Самонелюбие - самовлюбленностъ,
И равнодушное саморассеянъе,
И успокоенная упоенностъ.
Грех - легкочувствие и легкодумие, Полупроказливостъ - полуволненъе. Благоразумное полубезумие,
Полувнимание - полузабвенъе.
Грех - житъ без дерзости и без мечтания,
Не признаваемым - и не гонимым.
Не знатъ ни ужаса, ни упования И бытъ приемлемым, но не любимым.
К стыду и гордости -равнопрезрение...
Всему покорственный привет без битвы... Тяжеле всех грехов - Богоубъение,
Жизнъ без проклятия - и без молитвы. Отсутствие вводных слов со значением ‘последовательность изложения, связь мыслей’ - типичного для других типов дискурсов способа оформления отношения автора к высказываемой мысли - компенсируется тем, что каждое из трех контактно располо-
женных высказываний, совпадающих со строфами и образующих лексическую регулятивную структуру, основанную на неполном параллелизме, начинается с лексической единицы “грех”. Кроме того, указание на “иерархию” грехов поддерживается сочетанием “тяжеле всех грехов” в заключительной строфе, что подтверждает общую тенденцию, свойственную письменной речи, - «нарастание смыслового веса высказывания к его концу» [23, с. 81].
2. Регулятивная структура, организованная по типу неполного параллелизма с усечением, привлекая внимание читателей в силу близости следования повторяющихся высказываний, сигнализирует о достижении определенной микроцели в рамках общей коммуникативной программы текста.
Так, усечение во второй реализации параллели в стихотворении К. Бальмонта «Морской разбойник» (сб. «Горящие здания») свидетельствует о завершении одной микротемы и тем самым знаменует переход к новой:
Есть серая птица морская с позорным названьем - глупыш.
Летит она вяло и низко, как будто бы спит, - но глядишь,
Нависши уродливым телом над быстро сверкнувшей волной,
Она увлекает добычу с блестящей ее чешуей,
Она увлекает добычу, но дерзок, красив и могуч,
Над ней альбатрос длиннокрылый, покинув возвышенность туч,
Как камень, низринутый с неба стремительно падает ниц,
При громких встревоженных криках окрест пролетающих птиц...
3. Регулятивная структура, основанная на неполном параллелизме с распространением, создает установку на развертывание новой системы микросмыслов в перспективе текста. Ср. строки из стихотворения К. Бальмонта «Солнце удалилось...» (сб. «Будем как солнце»):
Солнце удалилось. Я опять один.
Солнце удалилось от земных долин.
Снежные вершины свет его хранят.
Солнце посылает свой последний взгляд...
Как видно, частично или полностью совпадающие высказывания (или их фрагменты), расположенные контактно, представляют собой лексические регулятивные структуры, обладающие большой концентрацией смысловых признаков описываемой ситуации
и, соответственно, большими интерпретационными возможностями для читателей.
Кроме рассмотренных лексических регулятивных структур, основанных на контактном расположении повторяющихся высказываний (или их фрагментов), в поэзии К. Д. Бальмонта, В. Я. Брюсова и 3. Н. Гиппиус широко и разнообразно представлены регулятивные структуры, основанные на дистантном повторе.
Наличие повторяющихся высказываний в тексте заставляет читателя вернуться назад и сопоставить содержание первого высказывания с последующими (в зависимости от их количества).
Так, повторяющиеся строки в стихотворении К. Д. Бальмонта «Прощание» (сб. «Только любовь») образуют лексическую регулятивную структуру, основанную на принципе полного параллелизма. Данная регулятивная структура оказывается значимой не только в плане проспекции и ретроспекции поэтического произведения, но и в плане его смыслового восприятия:
Далеко предо мною Мерцают маяки,
Над водной пеленою,
Исполненной тоски.
Налево - пламень красный,
Направо - голубой.
Прощай, мой друг прекрасный,
Прощаюсь я с тобой.
Тоска о жизни красной Вне бездны голубой...
Прощай, мой друг прекрасный,
Прощаюсь я с тобой.
В стихотворении «Я не могу понять, как можно ненавидеть...» из сборника «Будем как солнце» наблюдается дистантный повтор высказываний с заменой одного из членов на синоним. При этом каждый из идеографических синонимов, входящих в один синонимический ряд [24, с. 443], является маркёром новой информации. Если в первой реализации параллели синоним характеризует отношение к людям, то во второй - отношение к явлениям природы:
...Я всех люблю равно любовью равнодушной,
Я весь душой с другим, когда он тут, со мной,
Но чуть он отойдет, как светлый и воздушный, Забвеньем я дышу - своею тишиной.
Я всех люблю равно любовью безучастной,
Как слушают волну, как любят облака... Использование синонимов в повторяющихся высказываниях (или их фрагментах) позволяет сконцентрировать внимание читателя на семантической доминанте сообщаемого, выделяя ее различные стороны.
Совпадающие (в различной степени) высказывания, расположенные дистантно, не только обеспечивают интеграцию текста за счет создания внутритекстовых связей, но и служат средством «управления» познавательной деятельностью читателя, удерживая его внимание на важных, с точки зрения автора, моментах.
Необходимо отметить, что среди регулятивных структур, основанных на дистантном повторе, выделяется регулятивная структура особого типа - регулятивная рамка, значимая для организации читательского восприятия на уровне блока высказываний и целого текста.
Выделение названной регулятивной структуры основано на понятиях автосемантии и синсемантии предложений (см. об этом [23, с. 79-80]) с учетом их тематической соотнесенности. Высказывания, образующие регулятивную рамку, являются автосемантич-ными. Часть текста, ограниченная регулятивной рамкой, представляет собой регулятивное единство, поскольку состоит из ряда синсемантичных высказываний, содержащих формально выраженные связи и направленных на достижение определенной коммуникативной задачи в рамках общей коммуникативной программы поэтического произведения.
В зависимости от совпадения членов параллели, как показал текстовый материал, правомерно различать два типа регулятивных рамок: конгруэнтную (от лат. со^гиеш - совпадающий) и частично конгруэнтную.
Заметим, что выделение конгруэнтной рамки в известной мере условно, так как совпадающие буквально высказывания имеют или разный смысл в пределах одного текста, или разную эмоциональную тональность.
Например, в стихотворении З. Н. Гиппиус «Я» (От чужого имени) имеет место конгруэнтная рамка на уровне блока высказываний:
Во мне - ко мне - больная страсть:
В себя гляжу, сужу, да мерю...
О, если б сила! Если б - власть!
Но я, любя, в себя не верю.
И все дрожу, и всех боюсь,
Глаза людей меня пугают...
Порой хочу я всех проклясть -И лишь несмело обижаю...
Во мне - ко мне - больная страсть.
Люблю себя - и презираю.
Повторяющееся высказывание в сильных текстовых позициях начала и конца в стихотворении
3. Н. Гиппиус «Другой христианин» создает конгруэнтную рамку на уровне целого текста:
Никто меня не поймет -и не должен никто понять.
Мне душу страдание жжет,
И радость мешает страдать.
Тяжелые слезы свечей и шелест чуть слышных слов...
В сияньи лампадных лучей поникшие стебли цветов,
рассвет несветлого дня, -все - тайны последней залог...
И, тайну мою храня, один я иду за порог.
Со мною меч - мой оплот, я крепко держу рукоять...
Никто меня не поймет -
и не должен никто понять.
Если в первой реализации параллели приведенного выше стихотворения имеет место констатация факта, то во второй - утверждение. Меняется и эмоциональная тональность: от печали по поводу непонимания лирического героя другими людьми, неуверенности в себе (и тайного страстного желания иметь поддержку в чьем-либо лице!) в начальном высказывании до осознания невозможности, да и ненужности понимания кем-либо (слепой уверенности в себе и своих силах) в конечном. (См. также стихотворения «На разных языках» К. Д. Бальмонта из сборника «Будем как солнце», «Жрец Изиды» В. Я. Брюсова и др., имеющие конгруэнтную рамку на уровне целого текста).
Наиболее типичной для поэтических текстов К. Д. Бальмонта, В. Я. Брюсова и 3. Н. Гиппиус является частично конгруэнтная рамка, имеющая три разновидности (по аналогии с видами неполного параллелизма).
В стихотворении В. Я. Брюсова «Месяца свет электрический... » наблюдается сочетание двух рамок -частично конгруэнтной с заменой и конгруэнтной: Месяца свет электрический В море дрожит, извивается.
Силе подвластно магической,
Море кипит и вздымается.
Волны взбегают упорные,
Мечутся, дикие, пленные,
Гибнут в борьбе, непокорные,
Гаснут разбитые, пенные...
Месяца свет электрический В море змеится, свивается.
Силе подвластно магической,
Море кипит и вздымается.
Для данного стихотворения при всей его “внешней” статике - все употребляемые в нем глаголы являются глаголами несовершенного вида, не содержащими, как известно, в своем значении указания на достижение предела, - характерна динамика. Если в одном случае это достигается за счет замены в повторяющихся высказываниях, образующих частично конгруэнтную рамку на уровне целого текста, одного из членов на синонимический (причем “извивается” и “змеится” являются узуальными синонимами [24, с. 174], а “дрожит” и “свивается” - авторскими к ним), то во втором - за счет регулятивного единства, включающего нисходящую градацию: «взбегают . мечутся . гибнут . гаснут». В целом же сочетание двух рамок позволяет поэту передать “вечность” существования мира и одновременно с этим его постоянное изменение.
(Ср. стихотворение К. Д. Бальмонта «Майя» (сб. «Горящие здания»), в котором имеет место сочетание
двух видов рамок - конгруэнтной и частично конгруэнтной с усечением, позволяющее также отразить закон бытия, заключающийся в вечном движении.)
Отражая эстетически обусловленную концептуальность и создавая прагматический эффект, лексические регулятивные структуры разных типов и видов стимулируют познавательную деятельность читателя в соответствии с интенцией автора как в плане проспек-ции, так и ретроспекции и тем самым являются важными вехами в смысловом восприятии текстовых фрагментов и поэтического произведения в целом.
Итак, в основе регулятивных цепочек и регулятивных структур, обеспечивающих эффективность «сотворчества» с читателем в процессе текстового развертывания и свойственных поэтическому дискурсу
поэтов-символистов K. Д. Бальмонту, В. Я. Брюсову и З. H. Гиппиус, лежит лексический повтор.
Примечательно, что лексические регулятивы, основанные на повторе, активно используются не только поэтами-символистами. В частности, И. H. Тюкова [25, с. 76-77] отмечает, что для лирики Б. Л. Пастернака xарактерны регулятивные цепочки. В своем исследовании Ю. E. Бочкарёва [В] доказала, что для поэтическиx произведений М. И. Цветаевой наиболее xарактерными лексическими регулятивами являются вариативные лексические повторы.
Таким образом, с позиций теории регулятивности считаем правомерным рассматривать лексический повтор как один из универсальные принципов регулятивности поэтического текста.
Список литературы
1. Мальцев В. А. Параллелизм, его взаимосвязь с повтором и роль в организации художественного текста // Романское и германское языкознание. Вып. 6. Минск, 1976. С. 128-140.
2. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 138 с.
3. Цветкова Н. Е. Лексический повтор и композиция лирического стихотворения // Язык и композиция художественного текста: межвуз.
сб. науч. тр. М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1986. С. 94-101.
4. Разноглядова Н. В. Повтор как категория художественного текста в неблизкородственных языках (на материале произведений Т. Манна
и их русских переводов): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Саратов, 1998. 16 с.
5. Москальчук Г. Г. Структура текста как синергетический процесс: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Барнаул, 1999. 43 с.
6. Цэдэндоржийн Э. Функционирование лексического повтора в русском связном тексте с позиций носителя монгольского языка: дис. ... канд. филол. наук. М., 2003. 125 с
7. Васильева Ю. В. Повтор как принцип организации фольклорного текста (лексико-синтаксический повтор в произведениях русского и англо-шотландского фольклора): дис. ... канд. филол. наук. Саратов, 2004. 213 с.
8. Бочкарёва Ю. Е. Вариативные лексические повторы как средство регулятивности в лирике М. И. Цветаевой: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2007. 23 с.
9. Сидоров Е. В. Проблемы речевой системности. М.: Наука, 1987. 140 с.
10. Болотнова Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1992. 312 с.
11. Болотнова Н. С. О теории регулятивности художественного текста // Stylistyka. Opole, 1998. Вып. VII. С. 179-188.
12. Болотнова Н. С., Васильева А. А. Коммуникативная стилистика текста: Библиографический указатель по научному направлению.
Томск: Изд-во ТГПУ, 2009. 188 с.
13. Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990.
С. 136-137.
14. Степанов Ю. С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности // Язык и наука конца XX века: сб. статей. М.: РГГУ, 1995.
С. 35-73.
15. Жирмунский В. М. Теория стиха. Л.: Сов. писатель, 1975. 664 с.
16. Анненский И. Избранные произведения / сост., вступ. ст., коммент. А. Федорова. Л.: Худож. лит., 1988. 736 с.
17. Цветкова Н. Е. Лексический повтор и композиция лирического стихотворения // Язык и композиция художественного текста: межвуз. сб. науч. тр. М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1986. С. 94-101.
18. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка (стилистика декодирования). 2-е изд., перераб. Л.: Просвещение, 1981. 295 с.
19. Петрова Н. Г. Типы лексических регулятивных структур в поэзии К. Бальмонта // Вестн. Томского гос. пед. ун-та. 1998. Вып. 6.
С. 23-29.
20. Петрова Н. Г. Лексические регулятивы на уровне высказывания в поэтических текстах К. Д. Бальмонта // Вестн. Томского гос. пед. ун-та. 2002. Вып. 1(29). С. 32-38.
21. Русская грамматика. М.: Наука, 1982. Т. 1-2.
22. Паршина О. Н. Дискурсивы в политическом тексте // Русский язык: исторические судьбы и современность: III Междунар. конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ им. М. В. Ломоносова, филологический факультет, 20-23 марта 2007 г.): Труды и материалы / сост.: М. Л. Ремнёва, А. А. Поликарпов. М.: МАКС Пресс, 2007. С. 288.
23. Зарубина Н. Д. Языковые сигналы структуры связного текста и их использование в смысловом восприятии // Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). М.: Наука, 1976. С. 79-83.
24. Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. М.: Сов. энциклопедия, 1968. 600 с.
25. Тюкова И. Н. Средства и способы регулятивности в ранней и поздней лирике Б. Пастернака // Русская речевая культура и текст: мат-лы VI Междунар. науч. конф. (25-27 марта 2010 г.) / под ред. проф. Н. С. Болотновой. Томск: Изд-во Томского ЦНТИ, 2010. С. 72-79.
Петрова Н. Г., кандидат филологических наук, доцент.
Томский государственный педагогический университет.
Ул. Киевская, 60, г. Томск, Томская область, Россия, 634061.
E-mail: npetrova@ngs.ru
Материал поступил в редакцию 21.04.2010
N. G. Petrova
TO THE PROBLEM OF THE STATUS OF THE LEXICAL REPETITION IN THE POETIC DISCOURSE FROM THE POSITION OF
THE THEORY OF REGULATIVITY
In the article on the basis of the poetic works of symbolists K. D. Balmont, V. Y. Bryusov and Z. N. Gippius it is defined status of the lexical repetition from the position of the theory of regulativity.
Key words: lexical repetition, theory of regulativity, poetic discourse, regulative chains, lexical regulative structures, based on the principle of syntactical parallelism, principle of regulativity.
Tomsk State Pedagogical University.
Ul. Kievskaya, 60, Tomsk, Tomskaya oblast, Russia, 634061.
E-mail: npetrova@ngs.ru
