CC BY
263
структурных компонентов, обеспечивающих достижение целей. Это проявляется в содержании реформы и в изменении организационных структур локальных объектов организационного проектирования, обеспечивающих достижение модифицированной целевой функции. Матрица управляющих воздействий при этом строится в виде сочетания:
— функциональных — вертикальных, линейно-иерархических структур разработки и выполнения целевых организационных проектов (нормотворческих, исполнительных и контрольных), нацеленных на совершенствование функционирования объектов управления, включенных в данную иерархию;
— программно-целевых - горизонтальных схем развития организационных структур, ориентированных на межведомственное, комплексное достижение главных целей развития организационной системы и выполнение программ развития (например, образования, энергетики, промышленности в субъекте федерации).
Моделирование и анализ других функций управления государством, например, по целям социально-экономического развития организационных структур, основывается в первую очередь на бюджетной, а также единой финансовой, кредитной и денежной политике; управлении государственной собственностью.
Можно осуществить моделирование государственного устройства в отношении различных функций управления (П1; П2; ПЗ; П4) в целях исследования
устойчивости государства и организационного проектирования процессов и объектов его реформирования.
Подводя итог, отметим, что существующие на сегодня разработки теории организации при квалифицированном подходе, не уводящем в область абстрактных рассуждений (как это случалось порой с обсуждением проблем в рамках «общей теории систем»), могут быть оформлены в достаточно строгую методологическую платформу и с успехом применяться при обсуждении проблем государства. Представляется, что они несут в себе большой объяснительный и эвристический потенциал, позволяя понять достоинства и недостатки существующих реальных государственных систем.
Литература
1. См.: История древнего мира: В 3 т. / Под ред. И.М. Дьяконова, В Д. Нероновой, И.С. Свенциц-кой. 3-е изд. Кн. 2: Расцвет древних обществ. М., 1989. С. 275; Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1984.
2. Макиавелли Н. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве. М., 1996. С. 119.
3. Цит. по: Шифман И.Ш. Цезарь Август. Л., 1990. С. 22.
Майкопский государственный технический университет 9 января 2003 г.
© 2003 г. В.В. Былков
К ВОПРОСУ О СООТНОШЕНИИ ВИНДИКАЦИИ И ТРЕБОВАНИЙ ИЗ НЕОСНОВАТЕЛЬНОГО ОБОГАЩЕНИЯ
Проблемы применения законодательства об обязательствах, возникающих вследствие неосновательного обогащения, в последнее время вновь привлекают серьезное внимание юристов. Многими исследователями подчеркивается важность изменений, происшедших в правовом регулировании названных обязательств в процессе обновления российского гражданского законодательства [1, с. 298; 2, с. 591; 3, с. 7]. Вместе с тем всякое изменение законодательства, как правило, влечет за собой возникновение новых трудностей практического и теоретического характера, нуждающихся в осмыслении и разрешении не только с учетом современного правопонимания, но и достижений цивилистической мысли предшествующего периода.
Ст. '1103 ГК РФ впервые на законодательном уровне решается вопрос о соотношении требований о возврате неосновательного обогащения с другими требованиями о защите гражданских прав: поскольку иное не установлено законом и не вытекает из существа отношений сторон, правила о неосновательном обогащении применяются также к требованиям о воз-
врате исполненного по недействительной сделке, об истребовании имущества собственником из чужого незаконного владения одной стороны в обязательстве к другой, о возврате исполненного в связи с этим обязательством, о возмещении вреда.
Кажущаяся очевидность соотношения требований о возврате неосновательного обогащения с другими требованиями не должна вводить в заблуждение. За приведенной формулировкой кодекса кроются многочисленные вопросы, не получившие, к сожалению, должного разрешения в действующем законодательстве. Позиция, занимаемая кодексом, дала некоторым исследователям основание для вывода о том, что в силу положений ст. 1103 ГК требование из неосновательного обогащения приобретает характер общей защитной меры, которая может использоваться наряду (одновременно) [4, с. 710] с другими названными в этой статье требованиями или же, не создавая при этом конкуренции, может успешно заменять их [2, с. 596]. Некоторые авторы традиционно не допускают возможности применения кондикционных правил взамен других требований о защите гражданских прав
(виндикации, деликтного и договорного исков) [3, с. 17; 5, с. 11]. Многолетние споры ученых о соотношении указанных требований не окончены и по сей день.
Наиболее часто в новейшей литературе по означенной проблеме встречается мнение о революционном характере изменений в правовом регулировании института неосновательного обогащения. Однако при тщательном анализе соответствующих норм возникают сомнения в справедливости данного утверждения. Существо института обязательств из неосновательного обогащения осталось прежним: его нормы по-прежнему субсидиарно применяются к другим требованиям о защите гражданских прав. Вместе с тем он сохраняет свою самостоятельность, реализуя восполнительную функцию и служа резервным1 способом защиты гражданских прав, который применяется при отсутствии оснований для использования других средств.
В доказательство такого утверждения можно, в частности, привести результаты анализа норм ГК РФ и положения доктрины, говорящие о недопустимости смешения требований виндикации и вытекающих из неосновательного обогащения.
Наиболее распространенной точкой зрения относительно разграничения иска из неосновательного обогащения от виндикационного иска является следующая: предметом виндикации может быть только индивидуальноопределенная вещь, а предмет иска из неосновательного обогащения составляет вещь родовая. В науке гражданского права сложилось устойчивое мнение об индивидуально-определенной вещи не только как о единственной в своем роде, но и как о любой вещи, так или иначе выделенной участниками гражданского оборота из массы однородных вещей (часть урожая картофеля, складированная в определенном месте, газ, затаренный в конкретный баллон) [6, с. 177]. Отмечая подвижность границ между индивидуально-определенными и родовыми вещами, исследователи допускают возможность применения виндикационного иска при истребовании в натуре имущества, определяемого по общему правилу родовыми признаками, но оказавшегося индивидуализированным в том или ином конкретном случае [7, с. 107].
Именно вопрос о предмете исковых требований относится к ключевым в решении проблемы разграничения виндикационного и кондикционного исков. Между тем современное отечественное гражданское законодательство содержит ряд положений, которые в силу своей двусмысленности не позволяют определенно установить, что же является предметом кондикционного требования.
Ст. 1104 ГК гласит буквально следующее: «1. Имущество, составляющее неосновательное обогащение приобретателя, должно быть возвращено потерпевшему в натуре.
2. Приобретатель отвечает перед потерпевшим за всякие, в том числе и за всякие случайные, недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества...»
На первый взгляд эта статья вроде бы не оставляет сомнений: индивидуально-определенное имущество
может быть предметом неосновательного обогащения, поскольку только оно может быть ухудшено, только его можно рассматривать с позиций недостачи или порчи. Действительно, трудно проследить, как родовые вещи подвергаются ухудшению, если они при этом обезличены и находятся в массе однородных вещей неосновательно обогатившегося. При любом же выделении из общей массы подобных вещей приобретателя они неизбежно оказываются индивидуально-определенными. Именно в таком виде вещи обычно поступают в фактическое владение приобретателя, и именно в таком виде, следуя буквальному толкованию гражданского закона, они должны быть возвращены потерпевшему: «Лицо, которое без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество (неосновательное обогащение)» (ст. 1102 ГК). Как может показаться, смысл приведенной нормы закона однозначен: при неосновательном обогащении подлежит возврату имущество, которое было приобретено, и в том же самом виде (за ухудшение или недостачу именно этого имущества приобретатель отвечает согласно ст. 1104 ГК). Поэтому, исходя из буквального толкования приведенных положений ГК, некоторыми авторами делается вывод о том, что «не дает закон никаких оснований для того, чтобы разграничивать виндикацию и требование о возврате неосновательного обогащения в зависимости от того, попала ли в чужие руки индивидуально-определенная вещь или вещи, определенные родовыми признаками. Действительно, виндицировать можно лишь индивидуально-определенную вещь, но из чего следует, что ее истребование невозможно по правилам об обязательствах из неосновательного обогащения?» [2, с. 595]. Хотелось бы задать вопрос авторам подобной точки зрения: «А из чего в таком случае следует, что не подлежат виндикации родовые вещи?» Ведь в ГК на этот счет тоже нет никаких указаний: «Собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения» (ст. 301 ГК). Законодатель не конкретизирует - о родовых или индивидуально определенных вещах идет речь. Этот вопрос решается на уровне доктрины, которая утверждает, и это всеми принимается как аксиома, что виндикационный иск как специфическое средство защиты права собственности как абсолютного вещного права применяется лишь в отношении индивидуально-определенного имущества, сохранившегося в натуре.
Следовательно, вопрос о разграничении требований из неосновательного обогащения и о виндикации тоже должен получить разрешение на доктринальном уровне, коль скоро текущее законодательство не позволяет однозначно на него ответить.
Устоявшимся в советской и современной российской цивилистической литературе мнением конкуренция исков принципиально не допускается [7, с. 182; 8, с. 205; 9, с. 15]. Это мнение поддерживается
и нами. Конкуренция исков противоречит духу и современному состоянию российского права, в котором издавна определенному виду отношений соответствует совершенно определенный вид исковой защиты: абсолютные отношения собственности защищаются виндикационным и негаторным исками, обязательственные отношения - исками, вытекающими из договоров, из причинения вреда, из неосновательного обогащения. Предоставление истцу свободы выбора в предъявлении того или иного иска безотносительно к характерным особенностям. возникшего правоотношения привело бы к правовой чехарде. .Уровень унификации российского права, его конкретика, берущая основание в традициях романо-германской правовой системы, не позволяют разнородные отношения1 защищать однородным способом, даже если это и был бы столь удобный и универсальный способ, как предъявление иска из неосновательного обогащения.
Поскольку следует находиться в определенных рамках в вопросе выбора иска для защиты нарушенного права, то, чтобы не порушить основы правовой системы и строй законодательства, надо определиться, в каком случае подлежит применению тот или иной вид исковой защиты. Что касается виндикации, то в вопросе о ее предмете все обстоит достаточно определенно. Им может служить только индивидуально определенная вещь. Виндикационный иск представляет собой требование невладеющего собственника к незаконно владеющему несобственнику о возврате своего имущества в натуре. Содержание такого иска - возврат конкретной вещи, а не замена ее денежной компенсацией или другой вещью того же рода и качества.
При неосновательном же обогащении «хотя в законе и говорится о «возврате» неосновательно приобретенного, потерпевшему обычно возвращается не то же самое, а такое же равноценное имущество. Поэтому даже в тех случаях, когда предметом обогащения явилась индивидуально определенная вещь, возврату, согласно п. 1 ст. 1104 ГК, подлежит не та же самая вещь, а равноценный ей заменитель. Иначе имела бы место виндикация» [9, с. 15].
В качестве критерия разграничения виндикационного и кондикционного исков Е.А. Флейшиц указывала, как нам представляется, ошибочно на то, что при виндикации ответчик не является собственником вещи, в то время как требование о возврате неосновательного обогащения предполагает переход вещи в собственность обогатившегося, ввиду чего виндикация исключается [10, с. 232]. По меньшей мере странным выглядит возникновение у приобретателя права собственности без достаточного основания. Законодательство, да и просто здравый смысл не позволяют выделить такое основание приобретения права собственности, как неосновательное обогащение. Данный юридический факт никак не может породить право собственности.
Основным отличием внедоговорного виндикационного иска от внедоговорного иска из неосновательного обогащения выступает именно предмет требова-
ния. В иске из неосновательного обогащения может быть заявлено требование о возврате в натуре родовых вещей или о возмещении стоимости, несмотря на то, что, как было показано выше, гражданский закон в его нынешней редакции дает некоторые основания полагать потерпевшего управомоченным требовать возврата индивидуально определенного имущества.
Двусмысленность законодательства может быть легко устранена, а сфера применения требований из неосновательного обогащения более четко очерчена, путем внесения в текст гл. 60 ГК некоторых корректив. Например, предлагаем словосочетание «возврат имущества в натуре» в его модификациях заменить на «возмещение имущества в натуре». Слово «возврат» как раз и порождает, на наш взгляд, проблему отграничения кондикционных требований от виндикационных. Слово «возмещение» более определенно отражало бы смысл первых, увязывая их с предоставлением потерпевшему взамен не того же самого, как бывает при виндикации, а иного, но однопорядкового, имущества. Тогда спорная норма ст. 1104 ГК, приводимая выше, получила бы новое звучание: «Имущество, составляющее неосновательное обогащение приобретателя, должно быть возмещено потерпевшему в натуре». На наш взгляд, такое юридико-техническое решение вопроса положило бы конец спорам о разграничении похожих, но имеющих самостоятельную ценность исков - виндикационного и кондикционного. И тот, и другой представляют собой по юридико-фактическим основаниям своего возникновения, юридическому содержанию и сфере применения совершенно самостоятельный гражданско-правовой институт. Недопустимость конкуренции исков определяется «невозможностью наличия одновременно двух или нескольких различных оснований исков в одном и том же правоотношении относительно одного и того же предмета иска... Двух оснований, двух истин по делу и двух судебных решений быть не может» [8, с. 189].
Как следует понимать установленное п. 2 ст. 1103 ГК соотношение норм о виндикации и о кондикции? Нормы о неосновательном обогащении применяются к нормам о виндикации субсидиарно, т.е. дополнительно. Исходя из философского и законодательного понимания соотношения общего и особенного первоочередному применению. подлежат особенные (специальные) нормы, а если они неполно регулируют сложившиеся фактические общественные отношения, то правоприменитель руководствуется нормами более общего характера. В широком смысле слова завладение чужим имуществом без правового основания во всех случаях является неосновательным обогащением. Поэтому когда возникает необходимость виндицировать имущество, мы имеем дело с одним из случаев истребования неосновательно полученного. Ввиду изложенного законодательно вполне допустимо субсидиарное использование норм о неосновательном обогащении.
Является ли такое решение вопроса революционным? Думаем, что нет. И ранее в гражданском зако-
нодательстве и в практике существовала возможность субсидиарного применения норм о неосновательном обогащении к иным видам обязательств. Такое применение позволяло в порядке аналогии восполнить возникающие пробелы в гражданско-правовом регулировании, эффективным образом восстанавливая справедливость в тех или иных ситуациях. Правовос-полнительная деятельность «состоит не только в распространении сходной нормы на аналогичный жизненный случай (аналогия закона или субсидиарное применение), но и в решении юридического дела в соответствии с общими началами и смыслом законодательства (аналогия права)» [11, с. 332]. Нормы об обязательствах из неосновательного обогащения как раз и являются одним из инструментов правовоспол-нительной деятельности. Дело за правильным их применением.
Литература
1. Комментарий части второй Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М., 1996.
2. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предмет-
ный указатель / Под ред. О.М. Козырь, АЛ. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996.
3. Ем B.C. Обязательства вследствие неосновательного обогащения // Законодательство. 1999. № 7.
4. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный): 2-е изд., испр. и доп. / Рук. авт. кол. и отв. ред. О.Н. Садиков. М.,' 1997.
5. Магаляс Е.А: Соотношение требований из неосновательного обогащения с требованиями об истребовании имущества из чужого незаконного владения и возмещения вреда в гражданском праве // Законодательство. 2002. № 5.
6. Гражданское право. Ч. 1: Учебник / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. М., 1996.
7. Венедиктов А.В. Гражданско-правовая охрана социалистической собственности в СССР. М.; Л., 1954.
8. Арзамасцев А.Н. Охрана социалистической собственности по советскому гражданскому праву. Л., 1956.
9. Ушивцева Д. Возмещение по обязательству вследствие неосновательного обогащения // Российская юстиция. 2000. № 12.
10. Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951.
И. Алексеев С.С. Общаятеорияправа: В 2т. Т. 1. М., 1981.
Ростовский государственный университет
4 октября 2002 г.
